«Ты хоть что-то слышал о Первой Мировой? - спрашивает меня Ильяс. И не дожидаясь ответа, уточняет: - Здесь тогда хозяйничали турки»
Это был мой подопечный старичок, за которым мне предстояло ухаживать в то непростое время. Тогда я работал в социальной службе, кому интересно. Как раз были те двухтысячные – самый разгар интифады*. Тогда многие отказались обслуживать местных арабов из боязни, что по дороге запросто могли проломить голову. Не могу сказать, что мне было не страшно, но поскольку я жил в Яффо, мне отчего-то казалось, что все обойдется. Хотя погромы шли в те дни нешуточные...
Старичку было тогда аккурат девяносто шесть. И он при первой встрече с гордостью сообщил, что только три года, как бросил курить. Это был с трудом передвигающийся старец, в котором едва теплилась душа в теле. Но тем не менее он любил поболтать. Впрочем, говорил больше он: полная глухота исключала полноценного диалога.
При первой же встрече он сказал, что я могу называть его не Ильяс, а по-русски – Илья. Потому что их хоть и считают арабами, но и он и его жена православные христиане.
«И вообще моя жена самая настоящая гречанка, чтоб ты знал...". – с гордостью кивнул он на сидящую на диване пожилую даму. Но даже старость не портила ее гордую осанку, и взгляд полный достоинства.
Потом Ильяс что-то строго приказал невестке, как потом выяснилось, преподавательнице французского. и вскоре передо мной дымился стаканчик кофе по-арабски, издающий пьянящий аромат. Потом я не раз пытался приготовить такой же дома, но у меня так ничего и не вышло.
Я не очень-то понимал, к чему была вся эта прелюдия, поскольку если и делил людей, то уж точно не по национальности. Для меня было куда важнее, что за душа в человеке – добрая или вместо сердца камень, который запросто может полететь вдогонку, как нередко случалось в те жуткие дни интифады.
«Так вот, что я тебе скажу, Александр,- ему отчего-то нравилось называть меня полным именем. – Мы не любили этих османцев. И знаешь за что?"
(Окончание ЗДЕСЬ)
Александр Акишин
Оценили 15 человек
32 кармы