По пыльной ухабистой дороге медленно бредут два человека – женщина, облаченная в черное до пят платье, в темном платке, закрывающем почти всё лицо, и мальчонка в коротких штанишках и светлой рубашонке.
Ни ветерка, ни крошечной тени на их пути. Редкие желтые акации – падчерицы Степи, утомленные в вечном стремлении выжить, покорно сникли под отвесными лучами, отдавшись на милость беспощадному солнцу. Всё живое на земле жаждало хоть глотка воды.
Последние дожди прошумели над Степью в мае, и теперь, в августе, о них успели забыть. Но если бы даже и случилось чудо и обрушился бы с горячего неба проливень, и даже если бы он хлестал целую неделю, то и тогда проку от него было бы немного.
Уже час бредут эти двое в сторону большого села. Если бы не серьезная причина, они вряд ли отважились на столь рискованное путешествие.
Им очень надо было на почту, где их ожидал денежный перевод. Деньги, правда, не ахти какие - всего-то пять рублей да еще пятьдесят восемь копеек. Обычно их доставлял почтальон. Но почтальон уже трижды наведывался в их маленький поселок и всё не привозил деньги. Лишь сегодня, приехав в четвертый раз, объяснил, что квиток от перевода забрал у него секретарь сельсовета, наказав без его ведома деньги не выдавать…
И вот теперь они идут, чтобы там, на месте, разобраться с самоуправством сельсоветчика.
- Мама, а что ты купишь мне? – в который раз спрашивает мальчуган.
- Перво-наперво тетрадок. Скоро в школу, а в доме ни одной...
- И портфель хорошо бы, а то мой ранец износился, - вздыхает он.
- С портфелем малость повременим: надо бы еще лекарства отцу купить.
- А у него разве кончились таблетки?
- Нет, но все равно про запас не помешает...
- Мам, а долго ему еще глотать эти таблетки?
- Врачам виднее, - неопределенно говорит она. – Дело вроде бы на поправку идет. .. Уф, жара. Спасу нет. Может, к дождю. Как думаешь, Петушок?
- Ну сколько можно, мама?! Я, что ли, маленький? И без тебя пацаны задразнили: «Петушок, Петушок – золотой гребешок...»
- Выгляни в окошко – дам тебе горошку... – смеется она, а глаза не веселые. Думает о чем-то своем, а ему, Пете, не расскажет.
«И о чем она вечно думает? – хмурится Петя. – Никому ни словечка. Даже отчиму. Нервы его бережет. И что у него за нервы такие! Подумаешь, свел кто-то со двора колхозного коня... Конечно, ему приходится платить – суд присудил. Целых четыреста рублей! С тех пор у них вечно нет денег – все лето перебиваются, как говорит мама, с хлеба на квас...»
Раньше Петя не очень-то понимал, что означает перебиваться с хлеба на квас. А теперь понял, что точно так же они жили всегда, потому что отчим вечно подсчитывал каждую копейку. И не пропади конь, вряд ли что изменилось бы в их жизни: всё одно не на что было бы купить портфель.
Конечно, думал он, я могу и со старым походить – эка печаль! Да только девчонки будут подхихикивать и пацаны носы воротить. Можно подумать, будто они миллионеры!
Что-то похожее на злость начинает закипать в его груди, но Петя тут же одергивает себя.
Ясное дело, и они не богачи, но уж точно первого сентября заявятся в новых школьных формах, а в портфелях тетрадки в сверкающих обложках... А ему, Пете, придется во всем старом. Хорошо еще хоть не сильно вымахал за лето.
Отчим как-то был в настроении и сказал, что ему, Петьке, к школе непременно справит новый костюм и всё прочее, чтоб не хуже других... Сказал он это соседу. Но кто знает, не раздумал ли...
В прошлом году тоже обещал велосипед, если будет слушаться и ухаживать за конем Васькой. Но коня свели со двора. Говорят, будто цыгане. А может, никто его вовсе и не крал. Ведь если бы точно знали, тогда почему не поймали? Тогда и отчиму не пришлось бы платить. А он, Петя, так старался, так ухаживал за этим несносным Васькой...
(Продолжение здесь)
Оценили 16 человек
40 кармы