Яков Ефимович Фомин

Яков Ефимович Фомин (1885, станица Еланская — 16 (или 19) марта 1922, хутор Кругловский) — донской казак, участник Гражданской войны, неоднократно менявший сторону. Больше всего известен как руководитель локального восстания против советской власти в 1921

Яков Ефимович Фомин (1885, станица Еланская — 16 (или 19) марта 1922, хутор Кругловский) — донской казак, участник Гражданской войны, неоднократно менявший сторону. Больше всего известен как руководитель локального восстания против советской власти в 1921—1922 годах, и в этом качестве изображён в романе Михаила Шолохова «Тихий Дон».Фомин родился в 1885 году на хуторе Рубёжный у Дона, где и вырос. Затем он служил в столичном Казачьем лейб-гвардии полку, пока в 1911 году не демобилизовался в звании урядника. В 1914 году Фомин ушёл на фронт Первой мировой войны, служил в 52 казачьем полку.

Во время Гражданской войны он в конце 1918 года воевал на стороне белых в составе 28 Донского казачьего полка. В декабре Фомин взбунтовал полк и повёл его в тыл, где в январе 1919 года взял Вёшенскую. Через 2 месяца там началось началось восстание, и Фомин бежал в войска Филиппа Миронова. Дослужившись до командира дивизии, Фомин вместе с Мироновым был арестован, позже они были помилованы.

В марте 1920 года Фомин был назначен командиром караульного эскадрона продразвёрстки. Через год, ополчившись на эту систему заготовок, Фомин взбунтовал свой эскадрон против советской власти под лозунгом «Советы без большевиков». Под его командованием находились, по разным данным, от нескольких десятков до пары сотен казаков, долгое время уклонявшихся от решающего сражения. В середине марта 1922 года красноармейцы настигли отряд Фомина и в нескольких боях почти полностью уничтожили. Фомин и его заместитель Степан Толстов погибли в последнем из них, на хуторе Кривовском.

Жена Фомина во время восстания была утоплена красными в Мигулянке (залив Дона). Их сын Давид (1905 года рождения) во время восстания находился при отце, а после гибели последнего вернулся в Рубёжный. В 1930 году советские власти вспомнили о сыне врага народа, и в результате ряда ссылок и заключений Давид умер в Коми в 1943 

***

В дневниковых записях своего отца я наткнулся на один сюжет, представляющий, как мне показалось, интерес для публикации, так как речь в нем шла о персонаже знаменитого романа "Тихий Дон" Михаила Шолохова, удостоенного, как известно, за этот роман Нобелевской премии. То, что мой отец был знаком с этим человеком, лично мне показалось очень любопытным, и убеждало меня, что и другие герои романа взяты из жизни. Да и дух эпохи передан замечательно!

Вот эта запись из воспоминаний Заикина Дмитрия Ивановича.

ЯКОВ ФОМИН.

''…Перечитывая '' Тихий Дон'' М.А.Шолохова, вновь и вновь не могу отделаться от впечатления, что сам присутствую на страницах романа, ведь я знал лично многих его героев. Расскажу о встрече с одним из них, атаманом повстанцев (в 20-х годах), Яковым Фоминым.

С Фоминым мы из одного хутора станицы Еланской .Наш двор и двор Фомина были рядом, с сынишкой Фомина мы много времени проводили вместе, ходили в одну школу. Незадолго до начала Первой империалистической войны из действительной военной службы, из Петербурга приехал Яков Ефимович Фомин, атаманец Его императорского Величества атаманского полка, окончивший службу кавалером Георгиевского креста. Встреча Георгиевского кавалера была очень торжественной! Хоть и небогато жили Фомины, но в грязь лицом ударить не хотели!

Во дворе были расставлены столы, покрытые скатертями, водки и закусок было вдоволь! Собрались все именитые гости хутора. Во главе стола ,на почетном месте, сидел Атаман Войска Донского с женой, рядом, -отец Фомина с женой, по правую руку-сам Фомин. Мои отец и мать тоже были приглашены.Фомин, красавец-казак, высокого роста, одетый в синюю форму атаманского полка с Георгиевским крестом на мундире, встал и открыл торжество. Гуляли казаки истово, весело. Мы, ребятня, мотались вокруг…

…Помню проводы казаков на фронт, в 1914-ом , спустя несколько лет после приезда Фомина. За это время он изрядно поседел, из блестящего ''атаманца'' превратился в казака-хлебороба. Мундир выцвел, лампасы брюк порыжели, редко подбриваемая борода старила его лет на десять. Часто они сидели рядом с моим отцом и о чем-то беседовали…

День проводов ( начало июля 1914-го) был также обставлен торжественно. Расставлены на выгоне хутора столы с водкой и закуской. Уходящие на фронт казаки на своих конях устроили скачки, рубку лозы. Жены, конечно, плакали. Но мрачного в проводах ничего не было. Фомин на вороном коне показывал свою казацкую удаль. На нем был лучший атаманский мундир, Георгиевский крест блестел на груди. Мы с его сынишкойДавыдкой жались к столам с закуской. После одной джигитовки Фомин, обнявшись с моим отцом, подошел к столам, увидев нас , подозвал нас к себе. Наполнив рюмки, дал по рюмке нам, моему отцу, и подняв свою, сказал:

-Ну, сынки, выпьем за царя-батюшку!

Дывыдка, хоть и был на два года моложе меня, ростом был с отца, и выглядел крепким хлопцем, я же был маленький, тщедушный, и отличался только тем, что не по деревенски был грамотен и начитан.

-Ну, Иван, -сказал Фомин моему отцу, - выпьем, чтобы жены не журились. А ты, Давид, держись Митра, пока я на войне. Он паренек грамотный, а ты даже письма написать не можешь!

Действительно, грамота плохо давалась Давидке, зато в ребячьих играх, в рубке лозы, в скачках охлюпкой, на неоседланных лошадях, он среди нас был первым на хуторе.

Проводы кончились, наступил момент расставания. Отец мой был артиллеристом, своей строевой лошади не имел. Как и некоторые, из хутора на станцию Миллерово он уезжал на подводе. За подводами строем по три в ряд двинулись верховые казаки. Скоро отряд скрылся из глаз.

Прошел год, и на хутор пришла весть: наш хуторянин, казак Яков Фомин проявил большое мужество в боях с немцами. Дважды попадал в плен и дважды убегал. За воинскую доблесть он награжден еще двумя георгиевскими крестами, сейчас - на излечении в Петербурге, и должен скоро приехать домой на ''побывку''.

Давыдка был очень горд за своего отца, рассказывал на хуторе содержание его писем, другой раз, привирая о его подвигах.

Летом 1915 года Фомин приехал домой с тремя ''егорами'' на груди. Красивая бородка , мощная фигура, орел!

На правах товарища Двыдки я зашел к ним в гости. Увидев меня, Фомин подозвал и спросил меня:

-Ну, что пишет отец?

Я что-то пробормотал в ответ.

-Добрый он казак, -продолжал Фомин, -Но какой-то …смирный. Похож скорее на городского. Вот и ты растешь в отца. Ты посмотри, Давыдка какой!

Я смутился, и не знал, что ответить, Давыдка, действительно, был рослым не по годам.

- Будешь писать отцу,- сказал Фомин, -передавай поклон!

………………………………………………………………………………..

…Прошло шесть знаменательных лет, меня давно уже не было на хуторе, потянуло повидать мать, сестру, братьев. Выпросив отпуск в конторе, где я работал, и запасясь , на всякий случай, командировочным удостоверением ''…для выяснения возможности лесозаготовок'', хоть в нашей местности никаких лесов в помине не было, я отправился в путь. Было мне 18, а на вид и 16 не дашь, и я мало походил на важную персону, которой удостоверением предписывалось оказывать полное содействие, разрешать ехать, чуть ли не на паровозе, во всяком случае, предоставлять обывательские подводы. Поэтому , не решаясь предъявлять куда либо эту бумагу, я решил от станции Миллерово идти пешком., надеясь, сто по дороге меня кто-нибудь подберет. Так оно и было. Где пешком, где на попутках я на второй день добрался до хутора. Встретили меня радостно, хотя на душе у меня кошки скребли: мать с тремя детьми перебивалась ''с хлеба на воду''. Отца на хуторе уже не было. Шла жестокая ''продразверстка'', и орудовавшие по району продотряды собирали ''излишки'' хлеба без разбору, и у богатых, и у бедных. Чтобы как-то отметить мой приезд, мать сдала последний мешок пшеницы, который у нее был, на ветряную мельницу размолоть на муку. А днем на хутор прибыл продотряд, и увидев вращающиеся лопасти ''ветряка'', первым делом, нагрянул туда, и все имеющиеся мешки с зерном ''реквизировали''. Мать об этом узнала и с громким плачем бросилась ко мне с жалобой ''на порядки''. Тут я и решил использовать свое громкое командировочное удостоверение. Узнав, что начальник продотряда обедает у соседей, я отправился туда. Молодой еще парень, лет 23-24-х, сидел за столом. Я начал высказывать свое возмущение предъявив ему свое удостоверение, потребовал, чтобы муку моей матери он отдал, иначе я буду жаловаться! (А кому, -я и сам не знал!) Но что-то на начальника подействовало, и к вечеру муку матери вернули, а моя гордость была удовлетворена.

На хуторе я узнал последние подробности жизни односельчан. Население хутора, перепуганное возможными карами большевиков, снялось со своих мест, и, оставив добро, на лодках переправилось на левый берег Дона. Мужчины, все до одного, приняли участие в восстании против советской власти. Это было , так называемое, ''восстание Верхнедонского округа'' Среди руководителей восставших был наш хуторянин Фомин. Восстание было разгромлено, часть казаков во главе с Фоминым, в том числе, и из нашего хутора, ушло в степи, где и уже больше года носится с места на место. В банде, как их сейчас называли, и друг моих детских лет Давыдка. Вроде бы, в эти дни они кружат где-то в районе станции Миллерово.

Спустя две недели нужно было мне возвращаться. У родных была одна лошадь, ни повозки , ни упряжи не было, и я с одним из приятелей, вдвоем верхом на одной лошади, проехали 12 верст до хутора Сингина, а дальше я пошел пешком, лелея надежду в станице Кружилинской использовать свое командировочное удостоверение. Тут мне подвернулась попутная подвода до станицы Каргинской, где я слез с подводы и отправился к станичному ревкому. Нашел здание под жестяной крышей, вхожу во двор, спрашиваю: где ревком? Показывают на дверь. Вошел в помещение. За столом несколько человек сгрудились вокруг какой-то карты. Человек в серой шинели спросил, что мне нужно. Я, молча, протянул ему удостоверение. Пока он его читал, я осмотрел комнату. В двух распахнутых шкафах лежали груды связанных шпагатом папок, В углу стояли винтовки. Весь вид людей, сидящих вокруг стола, напоминал о чем-то военном.

-Так что вы хотите? -опять спросил меня старший.

-Обывательскую подводу, -сказал я наконец

_Какая тут подвода! Через полчаса бандиты будут в станице! Придется бежать до завтра! А сегодня пойдете ночевать у верного человека, а то, чего доброго, захватят бандиты и прикончат!.

-Позови Фоменко! -сказал он кому-то за столом. Тот вышел и вошел с мужчиной лет 40-ка с густой бородой с проседью.

-Фоменко!- обратился к нему человек в серой шинели, -Вот этого товарища завтра рано утром довезешь до Каменки, а там каменцы дадут свою подводу. А сейчас возьми его к себе и спрячь, чтобы в случае чего бандиты не нашли.

- Будет сделано, товарищ председатель, -сказал Фоменко.- Ну, идем! -обратился он ко мне.

Человек в серой шинели протянул мне мое удостоверение.

- Товарищ председатель!- обратился я к нему.- Я опаздываю на работу. Прошу сделать мне отметку об этом в командировочном удостоверении.

Председатель взял карандаш, и на обороте удостоверения написал:

''Ревком ст. Каргиновской удостоверяет, что тов. Заикин действительно был задержан с 6\5 по 8\5 по причине налета банд в районе ст. Каргиновской и выбыл из Каргина восьмого мая. Предревкома ст. Каргинской. / Подпись. Печать /

( Это удостоверение до сих пор хранится у меня. Поблекли только краски этой печати.)

Мы с Фоменко вышли. По дороге к себе домой, мой спутник рассказал, что в районе станицы Каргинской не спокойно. Откуда-то идет банда Фомина, по слухам, сабель 200-250, поэтому ревком сложил дела и уже с утра готов направиться в станицу Вешинскую.

Слушая моего хозяина и завтрашнего подводчика, я не на шутку перепугался, но придав себе бодрости, тут же сказал ему:

-А Фомин мой сосед. Я с хутора Рубежинского. Если он меня увидит, думаю, узнает. И все будет в порядке.

-Не смотри, паренек!- сказал мой новый знакомый, -Я, все таки, тебя , на всякий случай, припрячу!

Пробравшись по каким-то задам дворов, чтобы нас не видели, вскоре добрались до его дома. Хозяин покормил меня и что-то сказал хозяйке. Мы вышли во двор, и очутились в сарае, набитом свежим сеном.

-Забирайся в сено!- сказал мне хозяин. -Завтра рано утром поедем.

Упрятав под сено свой кошелек с деньжатами и документами, я устроился поудобнее, и постарался заснуть. Хозяин расположился тут же.

-Знака о себе не подавай! -предупредил он меня. Устав за день, я скоро заснул. Проснулся я от какого- то стука. Стучали в дворовые деревянные ворота. Громкий голос кричал: -''Отворяй!'', сопровождая стук нецензурной бранью. Слышался топот копыт лошадей.

-Сейчас, сейчас! Кто там ?-послышался женский голос.

-Отворяй, старая! -слышался резкий мужской голос, -Молоко есть?

_Есть, есть!- отвечала женщина. Ворота заскрипели, стук копыт раздался уже во дворе, потом шум стих, видимо, все вошли в хату. В темноте хозяин тронул меня за плечо.- Ты не спишь? -спросил он, -Я сейчас выйду, а ты лежи и не подавай ни звука.

Я остался один и старался даже не дышать. Прошло с полчаса. Потом дверь хлопнула, послышались громкие голоса. - Ну, спасибо, хозяин!- сказал один,- Лошади есть? Хорошие, верховые, а то мой конь что-то подбился!

-Откуда!- отвечал хозяин, -Лошаденка есть, да и та захудалая, только по хутору и ездить!

-Ну, добре!- сказал тот же голос. Ворота снова заскрипели, и скоро все стихло. Через 2-3 минуты на сеновал вошел хозяин и уже нормальным голосом сказал: -Ну! Кажись, пронесло! Бандиты заглядали. Горит что-то, как видно, подожгли ревком. Теперь спи до утра.!

Но я уж не мог заснуть. Затемно хозяин поднял меня с моего ложа, и скоро мы уже покинули станицу. Проехали километров 10. Наступало утро .Вдали показались горы села Каменка. Отсюда начинались ''иногородние'' села, которые тянулись до самой станции Миллерово. Здесь селились ''тавричане'', переселенцы из Таврической губернии.

Знаете, что!- сказал я подводчику, -здесь уже недалеко. Пожалуй, я в Каменку дойду пешком. Вещей у меня нет!

Подводчик, словно этого ждал, сейчас же с радостью согласился. Пожал мне руку и спросил:

-Ты чей же будешь в Рубежном? Я там кой- кого знаю!

Я назвал ему наше деревенское прозвище.

-Добре! Добре! Буду в Рубежном, обязательно зайду, скажу твоим родным,что подвозил вашего парнишку.

Мы попрощались, и подводчик повернул подводу.

Через полчаса я уже был у села. У группы крестьян, сидевших около одной хаты на спиленых деревьях , я спросил:

-А где здесь ревком?

-Был ревком, -сказал один из седевших, да вон что от него осталось! -и показал на хату, из которой валил дым.

Оказывается, ночью через Каменку прошла банда, руководителей ревкома забрали, все бумаги подожгли. Я не стал задерживаться, продолжил путь и к вечеру заночевал в Поповке. Через это село тоже прошла банда, и повернула в имение помещика, что было в нескольких километрах от Поповки.. Мне надо было пройти в село Ново-Павловку, и я направился туда через другое имение. Около имения меня задержали какие-то казаки, которые поили коней у колодца. Молодой казак с копной рыжих волос обратился ко мне с вопросом:

-Куда идешь, пацан?

Я сказал, что иду в Миллерово.

-А откуда?

-С хутора Рубежного.

-Постой, постой! Наш командир же тоже с Рубежного!

-Семен! -обратился он к проходящему мимо казаку, -Сведи парня к Фомину, он с хутора Рубежного. Может, Фомин его о чем-нибудь спросит?

- Идем!- сказал мне этот казак, и повел меня у большому дому, расположенному невдалеке.

Проходя через двор, я увидел большое количество оседланных лошадей, и около них вооруженных винтовками и шашками людей, которые кормили лошадей зерном из торб, и сеном ,накиданным здесь же около.

-Фомин в курене?- спросил мой конвоир, и получив утвердительный ответ, направился к дому. Я шел за ним.

В большом одноэтажном помещичьем доме также было много вооруженных людей. Мы пришли через несколько комнат, где в беспорядке стояла когда-то хорошая дорогая мебель, мы очутились перед дверью, которую сопровождающий меня раскрыл , не спрашивая разрешения. В большой светлой комнате, заполненой вооруженными людьми стоял дым от табака. За большим столом сидел человек, увешанный оружием. Большой чуб, рыжеватая бородка, делали его лицо красивым. На нем был казачий мундир синего сукна.

- Что ты, Кузьма?- спросил он у моего сопровождающего.

-Да вот, этого пацана задержал,- сказал тот,- говорит, с Рубежного, а идет в Миллерово.

Мы вошли в комнату, стали около стола. Человек в мундире посмотрел на меня и спросил:

-Так откуда ты идешь?

-С Рубежного, - ответил я.

-А чей будешь?

-Заикин.

-Ивана сын?

-Да!- ответил я.

Тут в комнату вбежал высокий паренек, и взглянув на меня, воскликнул:

-Митро? Это ты?

Я смотрел на него , и постепенно узнавал знакомые черты своего друга детства. Это был Дывыдка, сын Фомина.

-Папаня! -вскричал Давыдка, -Да это же Митро! -и принялся меня тормошить. Сидевшие в комнате вооруженные люди заулыбались. Я посмотрел еще раз на человека с бородкой и теперь узнал Давыдкиного отца, Якова Ефимовича Фомина.

- Ну, идите во двор, там побеседуете!- сказал Фомин.

Через минуту мы с Давыдкой были уже во дворе, и он начал рассказывать мне про свое житье-бытье. Я молчал, не решаясь спросить, что же они думают делать дальше. Наконец, я задал этот вопрос.

-А вот уничтожим в нашем округе всех коммунистов, создадим власть Советов без коммунистов, потом и другие округа пойдут за нами…Потом выберем донскую власть в Новочеркасске, тоже без коммунистов.

А где твой отец?- вдруг спросил меня Давыдка. Я ответил, что не знаю, где сейчас мой отец.

- Жалко! - сказал Давыдка.- Мой папаня часто вспоминает твоего отца. Он говорит, что если бы его нашел, приложил бы все силы, чтобы продвигать его в донского атамана. Говорит, что твой отец умнейший человек из тех, кого он знает.

За разговорами пролетел час, и я сказал , что мне пора идти в Новопавловку. Я там думал переночевать.

-А что ты сейчас делаешь в Крменской?-спросил меня Давыдка, и, чтобы не вызывать лишних вопросов, я ответил, что учусь.

-Все учишься?

-Все учусь!

-Сколько же нужно учиться?!

Мы порешили, что сейчас он пойдет к отцу и попросит разрешения проводить меня к Новопавловке. Через несколько минут он вышел, вооруженный до зубов: винтовка, шашка, за поясом граната, - побежал куда-то и вернулся на высоком гнедом коне.

-Разрешил!- сказал он мне, -Залезай на коня сзади меня, я тебя быстро домчу!

Через полчаса на окраине села Ново-Павловка мы попрощались с Давыдкой, чтобы больше никогда не встретиться.

В родном хуторе Рубеженском я побывал уже в 1927-м году. К этому времени был опубликован роман М.А.Шолохова ''Тихий Дон ''.Я узнал от хуторян, что после разгрома банды Фомина Давыдка некоторое время жил у М.А. От него, как от живого лица, Шолохов, по-видимому, получил подробности действий отряда, и других событий, отраженных в романе. Жили у Шолохова и еще два лица с нашего хутора. Один из них, тоже упомянутый в романе, Василий Стерлядников. В свой приезд я его встречал на хуторе, где он жил после амнистии. Хромой забулдыга, каким он и описан в романе.

* * *

Я послал отцовский рассказ на его родину, в Шолоховский район Ростовской области, где проживают мои двоюродные братья, решив, что и им будет интересна история, где упоминается их дед Иван Заикин. Неожиданно это имело любопытное продолжение! Вот строчки из письма моего двоюродного брата-тезки, Валерия:

"Воспоминания дяди Дмитрия о Фомине было напечатано в местной газете полностью, кроме абзаца, где упоминается о том, что сын Фомина, Давыдка, жил у Шолохова. Дело в том, что, прежде, чем печатать эти воспоминания, их отдали прочесть дочери Михаила Александровича, Светлане, и она посоветовала эхто место не печатать. Дня через два, после публикации воспоминаний, раздается звонок, и мужчина просит встретиться с ним. Приезжают к нам двое. оказалось: сын Давыдки и его внук! Эти воспоминания их взволновали. До этого они не афишировали, что являются родственниками Давыдки. Как они рассказали, Давыдка в конце двадцатых годов был арестован, сидел в тюрьме, но вмешался Шолохов и его выпустили. Он работал бакенщиком на Дону, женился. Но в 1937 году его арестовали и выслали на север, в Архангельскую область, где он и помер. А вот куда делся Фомин, они не знают, да и в "Тихом Доне" об этом не говорится. Только они рассказали, что в 1960 году один их знакомый был в Италии, и там к ним подошел пожилой, седой человек в казачьей форме,с двумя крестами на груди. Узнал по разговору, что они -русские. Стал расспрашивать, откуда они, и узнав, откуда, сказал, что тоже из тех мест, с Еланской станицы, с хутора Рубежный. Вот только турист не догадался спросить его фамилию, но по описанию очень похоже на Фомина."

Вот такая история...

(с) Валерий Заикин