Поганая история с актером Ефремовым, спьяну убившим своим более тяжелым Jeep Grand Cherokee водителя автофургона Lada и пожелавшего за счет статуса и денег выйти сухим из воды, – напомнила мне пару схожих сюжетов.
Лет 15 назад злые менты в подмосковной Истре лишили меня прав по пьяной морде, после чего я перестал пить за рулем. А бывало, не мог вспомнить с утра, где вчера бросил машину. И теперь всякий раз, проезжая по пути на дачу мимо истринского ОВД, я на него молюсь как на храм. Ибо знаю точно, что полковник, жестко пресекший мою попытку выклянчить назад права, спас меня от неминуемой иначе страшной драмы... Правда, права вернул более покладистый судья, но это уже не повлияло на мое решение о самоосушении...
И не надо пускаться в домыслы, что де полковника взбесила моя попыткой вернуть права за так. Факт есть факт; результат, который я всей благодарной кожей ощутил в связи с нынешним случаем – налицо; и тот полковник остался в моей памяти настоящим героем...
Другая история разыгралась на моих глазах примерно в ту же пору. Как-то среди ночи меня разбудил шум, типа потасовки, под окном. С мыслью, не вызвать ли милицию, если напали на кого-то из соседей, я выглянул в окно – и вижу, что менты на двух машинах уже здесь. Из зажатой ими в угол иномарки выволокли двух пьяных пацанов – и я стал свидетелем такой показательной сцены.
Перво-наперво, как только шаткого водителя приперли к милицейским «жигулям», старший отряда резво насовал ему по роже:
– Я тебе что, мальчишка, за тобой гоняться? Ты от меня уйти хотел? Да я сейчас из автомата твою тачку расстреляю!
Пацан, все больше входя в чувство с каждой плюхой, кающимся тоном отвечал:
– Ну все понял, капитан! Ну день рождения справляли, ну поддал, прости…
Младший состав тем временем прижал второго малого к другой машине, где ему пинком промеж ног было указано, какую принять позу. Он с криком «У-у!» ракорячился в позе распятого Христа – и больше за всю сцену не издал ни звука.
Но тут из задней двери иномарки выпрыгнула тоже пьяная девица – и бросилась к лихому капитану:
– Ну ты, чего ты его бьешь, козел!
Капитан с новым приливом ярости заорал:
– А ты уйди, тварь, косы оторву!
Но та неустрашимо перла на него, стремясь закрыть собой милого друга:
– Пошли со мной договоримся! Ну пошли!
Капитан стал отрывать от себя шальную девку, при этом ее друг яростно рявкнул на нее:
– Ты, тварь, сгинь ваще, убью!
Патрули девчонку оттащили, и капитан, уже слегка остыв от возбуждения ночной погони, обратился к своей рации: «Стрела, Стрела, я Сокол. Взяли их, сейчас буду оформлять».
Эта зависшая над малым неминуемость законной кары заставила меня невольно восхититься неподкупным капитаном – а малого заерзать еще больше, чем от зуботычин. Ясно, теперь как минимум отнимут права на пару лет – если еще не пришьют сопротивление властям. И он опять взял прежний задушевно-покаянный тон:
– Ну постой, брат, ну давай договоримся. Ты же нормальный человек, все – люди…
– Я тебе сейчас договорюсь! Стоять!
Но, грозно сотрясая воздух, капитан все почему-то не спешил переходить к обещанной им протокольной части. И, видно, ощутив легкий зазор меж грозным словом и реальным делом власти, стоявший буквой «Х» орел стал что-то уже тише торопливо вещать Соколу.
Что именно – я не слышал, но увидел, какой вышел результат. Капитан наконец сделал малому недовольный жест рукой: мол ладно уж, достал, садись в машину. Малый, оббежав быстро капот, сел справа от руля, капитан – на водительское место. Сейчас же с заднего сиденья выбрался сидевший там патрульный, деликатно оставляя главных действующих лиц наедине.
Минуты не прошло, как оба уже мирно вылезли обратно, и капитан скомандовал отряду: «По машинам!» А малый уже дружески, чуть не с попыткой закрепить рукопожатием вдруг воцаривший мир, воскликнул:
– Ну, с Богом! Все путем! Спасибо, друг!
Патрули дали задний ход, и последнее, что я услышал, прежде чем и пьяная компания умчалась, было:
– А как они нас догнали-то?
– Я сам не понял. Местность, гады, знают.
Пошел и я спать, но что-то не спалось, и я невольно стал вершить над капитаном свой моральный суд. Конечно, заподозрив его с самого начала в неподкупности, я допустил наивность. Но так ли уж он был в своем грехопадении до гнусной взятки виноват? Поди ему и самому б хотелось гордо реять неподкупным соколом над всякой мутью, полагающей, что за хрустящую бумажку может себе безнаказанно позволить все. А не разыгрывать этот унизительный для личной чести и мундира фарс, вся цель которого – как раз эту бумажку, как подачку, оторвать.
Но вот приходит он, такой гордый и честной, домой после дежурства – и что ему с той гордостью и честью делать, когда жена с порога спросит: «Ну что, надбавку дали?» А он ей: «Обещали в ноябре железно, ну самый край – в декабре!» А та: «Ну и дадут, а мне-то что с того? Я жить хочу и чтобы дети жили, а не краснеть перед соседями, что у нас папа – мент!» – «Ну ты пойми, Надь, – тогда с жалким видом начинает капитан, как выставленный им же буквой «Х» пацан, – ну подожди…»
Но та уже ни ждать, ни понимать не хочет – когда холеная жена соседа, только вернувшись с Кипра, загорелая и модная, с их бабьим ядом поучает: «Сейчас уметь жить надо! Люди живут дай Бог – хоть звездочек поменьше на погонах, да побольше в голове!..»
И после не счесть какой подобной сцены гордый сокол, на чем свет кляня такую жизнь, приходит поневоле в мысль, что легче все-таки на улице договориться, чем терпеть это домашнее пыталище. Ну а начальство тоже мыслит: «Какого черта эти увальни там ноют, что-то просят! Дали им тачки, автоматы, улицы забиты лихачами, нелегалами, проститней – ну и кормитесь, еще и нас могли бы подкормить!»
Тем паче, если не впадать в излишний педантизм, ведь справедливость восторжествовала все равно: лихач наказан – и по морде, и материально. А что штраф напрямик, минуя черную дыру бюджета, ушел в карман аса ночной погони – может, и лучше: непосредственное, так сказать, распределение награды по трудам.
И оправдав так про себя вчистую капитана, я наконец заснул.
А на другой день по новостям прошел такой сюжет. Ночью иномарка с пьяным, не иначе как, водителем на полной скорости влетела в «жигули» на встречной полосе. У иномарки сработали подушки безопасности, ехавшим в ней ничего, все с места аварии сбежали. А в сделанных в гармошку «жигулях» был отец с двумя детьми, все насмерть. И главное, машина-убийца как две капли походила на ту, что накануне отпустили под моим окном.
И я опять подумал: ну капитан! Видел он эту передачу – или снова кормил свое семейство на очередном дежурстве? А впрочем ну не он бы оказался крайним по дорожному несчастью, так другой. Ибо все дело не в отдельном ком-то – а в одолевшей всех нас такой жизни, от которой не уйти поодиночке никому.
А что до капитана, вынужденного подводить под смерть одних детей, чтобы кормить других, я все же как-то не нашел в себе такой моральной силы, чтобы обвинить его за общий грех. Лишь от души не позавидовал ему...
И мне кажется, Ефремову, еще и избалованному его популярностью, страшно не повезло, что на его пути встречались одни продажные капитаны и покладистые судьи. А настоящий полковник не попался. Стать же приличным человеком самому, как говорится, кокса не хватило.
Оценили 99 человек
130 кармы