Царство духа и царство брюха. Почему не проходит тоска по СССР?

Лет 10 назад я вступил в спор со старым знакомцем – шоуменом Андреем Максимовым, выдавшим брюзгливую антисоветскую статью «Советское не шампанское». И вот время идет, а тема не стареет, число поклонников СССР только растет – но почему? Он написал:

«Ностальгическая любовь к советской власти… Начинает казаться, что это брызги шампанского: празднично, весело, «с огоньком»… Нет, советская власть – это не шампанское. Я учился при советской власти, азами профессии овладевал в лучшей в те годы газете «Комсомольская правда»... Вы позабыли крик «Выкинули кур!» и толпу, которая бросается за синюшными созданиями? Позабыли, что такое дефицит, когда ничего не покупали, но все доставали?.. Как же быстро мы позабыли, что такое цензура! Когда государство решает, что тебе можно смотреть, а что – нельзя. Государство клало на полку фильмы, впоследствии признанные великими, запрещало писателей, которые нынче считаются гордостью русской литературы…»

Я тоже рос и учился при советской власти и азами профессии овладевал в той же «Комсомолке». Только Максимов сидел в отделе культуры, а я, служа в сельхозотделе, разъезжал по всей нашей необъятной тогда Родине. И при всех ее огрехах видел одно ее гигантское достоинство, которое, думаю, и не дает поныне похоронить в сердцах СССР.

То, что Максимов пишет про советское снабжение – и правда, и нет. Дефицит был – но подушевое потребление мяса и прочих натуральных продуктов в СССР было выше, чем сейчас. В школах, пионерлагерях, институтских, рабочих и сельских столовых, в том же буфете «Комсомолки» питание было дешевым и качественным. А на селе, где все держали личный скот, столы от яств ломились.

При армейских наборах не было дистрофиков, негодность по здоровью к строевой была исключением, а не нынешней, доходящей чуть не до половины призыва цифрой. Любое мясо можно было свободно взять на рынке – по цене в полтора-два раза выше магазинной. И давились в магазинах за дешевизной не от голода, а от извечной скаредности, отмеченной еще Пушкиным в запретной ныне «Сказке о Попе и работнике его Балде»: «А Балда приговаривал с укоризной: «Не гонялся бы ты, поп, за дешевизной»». И сейчас за рубежом при распродажах, где цены падают в разы – давки не меньшие.

А что до цензуры – это уже полная брехня, особенно очевидная на фоне нынешнего дня. Не было в СССР такого полноценного писателя, который бы не расцвел вовсю и не был бы прочтен всеми, кому не лень – и ни одного запрещенного фильма, который бы оказался впоследствии великим.

При нынешнем же якобы отсутствии цензуры – писателей, равных Шолохову, Булгакову, Пастернаку, Шукшину, Казакову, Распутину, не стало вовсе. Сегодня не цензура – а цензурища. Не дай Бог писатель что-то не то ляпнул – и он вылетает навсегда из оборота. Его не травят, как травили Пастернака, разбору чьего неудачного романа «Доктор Живаго» был отдан целый номер «Литературной Газеты» от 25 октября 1958 года – не реклама, а рекламища! Ему просто перекрывают кислород – и он самоликвидируется. А за «дискредитацию» – сажают!

Однако для меня главное достоинство советской власти осталось не в том и не в повальной сытости населения и его крепком здоровье – хотя и это сущий плюс. Но не хлебом единым жив человек – о чем стыдно было не знать интеллектуалу Максимову. И это «не хлебом единым» в советском обществе было несметно выше, чем в нынешнем.

Я с детских лет чувствовал какую-то тайную гордость советского человека, остававшуюся за вычетом всех бытовых и производственных невзгод. Советские люди победили в Гражданской войне, отбив попутно тучу интервентов; побили Гитлера, унасекомившего всю Европу; подняли страну из двух разрух – и все это ценой несметных пота и крови. Значит, в советском строе было что-то такое страшно привлекательное, за народ готов был платить самую страшную цену!

Я думаю, это могло быть связанным только с одним, чего мы в СССР достигли безусловно – с отменой частной собственности. При этом даже наша социалистическая бесхозность несла в себе что-то такое, чего не несла вся западная хозяеватость. Ведь все дело по большому счету не в том, во что мы рядимся – а каковы мы голые. И нынче голый человек – зрелище во всех смыслах омерзительное, почему он и стал нуждаться в куче прикрывающих его нагой позор одежд.

В СССР постройка водокачки была всенародным подвигом, об этом пели все газеты, порой плохо – но об этом; на этом, то есть на трудовом процессе, зарабатывались звания и ордена. Да, эту помпу в итоге захватили негодяи, но она была по сути правильной. А когда куча бескрылых муравьев без всякой помпы делает наживу кучке кровососов – это уже нечто отвратительное и подрывающее все людское… И он был – этот сказочный, веками выношенный миг освобождения от оков капитала и наемного труда, за что мы готовы были умирать на войнах и вкалывать, не щадя себя, на стройках коммунизма!

Беззаветный правдолюб Александр Блок накануне революции 17-го года писал о сокровенных чаяниях русского народа: «Земля одна, земля божья, земля – достояние всего народа». И пусть это даже неухоженный пустырь, но главное – не раздельные цветущие участки… Дурные советские идеологи зачем-то сталкивали нас с Христом – самым драгоценным образом, выпестованным предыдущей историей. Но именно советские люди были в прямом ладу с его заветами – а не сегодняшние лицемеры и обжоры, наследники советских карьеристов.

Ибо человек настолько бессмертен и велик, насколько велико и бессмертно то, что он способен полюбить. И в советской стране это поле для любви было необъятно. Научный сотрудник из Одессы приезжал ко мне, прочтя какую-то мою заметку, с огромным планом спасения и перестройки всей нашей экономики, а заодно и мировой – это у него было в сноске. Высокие начальники встречали таких ходоков пинками (хотя и не всегда), но они ехали и ехали, почитая своей всю страну – а не лишь дорожку от тахты до унитаза. Или, как еще сегодня, трусливую зазаборнорсть шкурника и кровососа.

Своя страна, необъятная как душа – вот что было секретом долгой советской стойкости и не снящихся нам ныне производственных успехов.

А почему мы все это продули – духу на сбережение святой идеи, при оседлавших ее паразитах, не хватило. Поверили этим ловким на язык Максимовым, певцам несметных кур и всяких ярких упаковок – по которым да, был какой-то дефицит, но не критичный и не смертельный…

Что их сегодня тянет за язык марать ту щедрую к ним колыбель, в которой они выросли? В ностальгии по СССР они чуют угрозу тому царству брюха, которое хотели б закрепить в России навсегда?

Максимов удивлялся, откуда сейчас эта тяга к СССР, где порой было не купить без очереди курицу. А она – от извечного начала, от Христа, от Блока, от великих советских литературы и кино. СССР был прежде всего одухотворен, а нынешний наш строй – нет. И этот неплодотворный строй за обжорством одних, разъевших как платяной шкаф, и нищетой других потерял самое главное – душу.

А без души зачем существовать?

P.S. А повторить как? В обозримом – никак точно. Мы так низко пали, на это самое брюхо перед своими новыми господами феодалами, что даже до сколько-то человеческого капитализма еще топать-топать, тем паче – до лучезарного социализм. К тому же еще и не в ту сторону идем...