Порабощение освободителей

Уже почти три с половиной года мы мучительно, со всякими материальными и в живой силе потерями освобождаем, как это называется у нас, ближайшую соседку. В ответ же вместо благодарности за это обходящееся недешево освобождение – еще всякие диверсии и теракты вроде угробившего на наших аэродромах до четверти, как говорят, стратегической освободительной авиации... Но будь наклад весь только в этом – еще ладно б: охота освобождать, как говорится, пуще неволи.

Да вот какая еще при этом всем напасть: пока мы там освобождаем, нас у себя, здесь завоевывают вовсю напавшие своей мамаевой ордой мигранты. В Истре, под которой у меня дача, они забили собой Сбер, где из-за них, еще и неважно понимающих по-русски, часовые и больше очереди: переводят на их родины надыбанное тут. Ими же забиты салоны мобильной связи, они держат всю лотошную торговлю, рынок – и это лишь что видать со стороны. А вот – другой регион, где их количество, как и во многих других, неотвратимо переходит в это завоевательское качество:

«Кременкуль – село под Челябинском, где горожане покупали себе земельные участки, стоили дачи. Но в августе 2023 года бульдозеры снесли рядом 8 га соснового леса – под общежитие для мигрантов. Разровняли площадку для стоянки сотен фур, во дворе местной овощебазы уложили толстые бетонные плиты под гружёные машины. Овощебазой владеет таджик, ранее судимый, по дешёвке скупивший у разорившихся совхозов земли и решивший дать подняться землякам на торговле овощами-фруктами. К ужасу местных, по улицам тихого села поехали фуры, к ним стали стучаться бородачи: «Эй, дом продай!» Мигранты преследовали школьниц – родители записали обращение к главе Следкома Бастрыкину. С фронта бойцы СВО прислали ролик в поддержку односельчан: «Пока мы на передовой, в наш дом пришла беда. Но мы вернёмся и потребуем ответа!» Дошло до протестных митингов, на них сначала просто плевали, но помог Бастрыкин: в мае прошлого года оптовку закрыл суд... На днях мигранты вернулись, уже под вывеской «Союз аграриев Святая Русь», повешенной над воротами оптовки. Туда съехались фуры с таджикскими номерами, на входе встали суровые чоповцы. Мигранты поселились в боксах, где можно разместить и целое особое подразделение...»

Сюжет, ставший самым типичным для России-освободительницы. Таких, часто даже с куда более суровой фактурой, например как дети местных не могут ходить в школы из-за угроз забивших их мигрантских – в Сети с лихвой. И все пуще бросается в глаза эта увязка: чем более мы вязнем на чужбине, ее освобождая, тем более у себя дома нас оккупируют эти чужаки. СВО забирает, порой и без возврата, самых боевитых, без кого наши города и веси делаются все более легкой добычей для борзеющих с того мигрантов. Но не это даже главное. А то, что вложение из года в год всех сил и средств в освобождение чужой страны вместе со всякими военно-политическими зажимами – не позволяют своей развиваться научно-технически, гоня из нее ученый люд. В итоге – архаичность производств, требующих столько рабочих рук, сколько нет у самих, в чем и сидит первопричина этого мигрантского нашествия.

И при том опять же, что все силы брошены на СВО и не до борьбы со своими коррупционерами – они оседлывают эту государственную нужду в мигрантах и давай за мзду запускать вовсю тех, кого надо вовсю гнать. И совершенно очевидно, что даже самая блестящая победа на чужбине, полное ее освобождение – никак не сократит эту нужду в мигрантах, лишь ее умножит. А значит – и завоевание, и порабощение нас их полчищами, прущими уже не только со Средней Азии, но и из Индии и Африки.

И спасения от куда больше нашего сплоченных в их диаспорах пришельцев, самых крепких и дерзких, не струсивших рвануть на далекую, чуждую им во всем чужбину – может быть только одно. Все силы снять с освобождения чужой страны – и бросить на освобождение своей: через научно-технический прогресс, модернизацию производств, жестокую борьбу с коррупцией и так далее. Никаких других путей избавления от величайшей, в десятки миллионов, как считают эксперты, армии этих завоевателей не существует.

Когда таков масштаб, такая численность беды для всей страны – необходимо настоящее сплочение туземцев с их вождями. Но вот беда – народ жестоко загнан всей волной полит-репрессий за Можай, пищит редчайше, лишь когда совсем больно прижмут – и исключительно локально. А господа, плевавшие на него с их высока, верят свято, что за их высотными заборами надежно спрятаны от любых толп этих захватчиков: они же не палят по нам, в отличие от тех, кого на стороне освобождаем.

Поэтому – даешь это освобождение на стороне, до полного побития освобождаемых, а у себя – какая разница, какой подножный люд в итоге будет в большинстве? А раз и он на этот счет не чешется, лишь по-амебьи, импульсивно отвечая на уколы тех завоевателей – туда ему, выходит, под двойной сразу ужим, своих и пришлых, и дорога?

Под своими-то господами привыкли гнуться за последние столетия, под чужачьем – отвыкли. Опять, как при Мамае, привыкать? Ну так жизнь на месте не стоит, и невозможное еще вчера – как расцвет доносов, политических репрессий, бешеной цензуры и африканского неравенства – становится не просто, но единственно возможным. Глядишь, на таком ходу завтра обычными самыми станут таджикские, индийские или африканские в русских селах господа, кому придется уже по их обычаям и ритуалам услужать. Ну как уже почти стал тот под Челябинском лютующий таджик.

И по-другому в жизни не бывает. Лежачих не бьют, их бить не надо – а просто аккуратно вдавливают тем или этим каблуком в ими же избранное безответное ничтожество...