Вопрос полного вытеснения водородом всех видов ископаемого топлива в мировой энергетике (и, соответственно, в экономике) в настоящее время приобретает стратегический характер. Если прогнозы экспертов о значительных успехах новой глобальной тенденции в перспективе ближайших пятнадцати лет, и абсолютных – к рубежу 2040 – 2050 годов, верны, это означает фундаментальное преобразование всей мировой экономики.
Так, например, по данным ОПЕК за 2018 год, совокупная мировая экономика на все цели потребляла 98,7 млн баррелей нефти в сутки. В том числе, 44,4 млн бар. приходилось на нужды автотранспорта, 13,4 млн – расходовала нефтехимия, 12,8 млн – уходило в промышленность, 6,5 млн – в авиацию, 4,9 млн – в электроэнергетику, 4,1 млн – в морской транспорт, 1,8 млн – в ж/д и другие виды транспорта и 10,8 млн барр. расходовалось на прочие нужды.
Согласно прогнозам сторонников «нового энергоперехода» все перечисленные составляющие, за исключением нефтехимии и, вероятно, прочих нужд, будут успешно заменены на водород. Это означает падение мирового спроса на «черное золото» на 76%, что обернется крахом нефтедобывающей отрасли и обрушением экономик всех стран, критично завязанных на нефтяных доходах.
Аналогичным образом выглядят перспективы угля, объем потребления которого предполагается сократить до нуля, и природного газа, из 3,918 трлн куб.м. мирового потребления которого (данные Rystad Energy по итогам 2020 года) более 65% также приходится на выработку электроэнергии (24% в общей объеме мировой электрогенерации) и обеспечения населения теплом.
Остальное расходуется на выпуск пластиков и другой химической продукции, потому сохранится даже в самом худшем случае. Но это также будет означать кратное, в разы, и обвальное по временным темпам, падение спроса «на голубое топливо», влекущее за собой негативные экономические и геополитические последствия, аналогичные по смыслу итогам «отказа от нефти».
С другой стороны, в своих планах и прогнозах апологеты «тотальной водородной энергетики» явным образом игнорируют очевидные факты и, местами, даже законы физики. Львиную долю их выкладок составляют ожидания, основанные в большинстве своем не на объективных фактах, а на соображениях популистского и политического характера, зачастую смешанные до полной неразличимости.
Таким образом возникает необходимость проведения комплексного структурного анализа вопроса реальных перспектив водородной энергетики и их влияния на долгосрочную политико-экономическую стратегию Российской Федерации.
Идейные предпосылки концепции «водородной энергетики»
Формальной причиной «стремления мира перейти на водород» официально называется необходимость борьбы с глобальным потеплением. Хотя приводимые в его обоснование научные выкладки имеют серьезные признаки тенденциозности, однако в целом мировое научное сообщество полагает, что средняя температура на планете повышается и это ведет к масштабным глобальным изменениям. От увеличения собственно средней температуры, и вызываемым этим смещением климатических зон, до таяния ледников, ведущего к повышению уровня мирового океана.
Если его уровень поднимется на один метр, с лица Земли может исчезнуть Венеция, если на два метра – под воду уйдет Амстердам и 80% территории Нидерландов. Роста на 2,5 метра полностью затопит Гамбург и другие города Германии, расположенные в пойме Эльбы на удалении до 100 км от современной береговой черты.
Аналогичная судьба ожидает и С.Петербург. Повышение на 3 метра «смоет» Лос-Анжелес, Сан-Франциско, Нью-Йорк, Новый Орлеан и прочие населенные пункты США в полосе до 200 км в глубь материка. Если океан поднимется на 5,5 метров, под воду уйдет Лондон и подавляющее большинство территории Британских островов. При 6,5 метрах «смоет» Шанхай и 70% Западной Европы. Территории РФ разрушительные последствия указанного процесса также коснутся в большом масштабе.
Вполне логично предположить, что в результате всего перечисленного пострадает значительная часть населения планеты. По прогнозам в третьей четверти текущего века искать новое место для жизни придется трем четвертям населения Европы и подавляющему большинству жителей Африки, так как, в случае повышения уровня мирового океана на 7 и более метров вся ее центральная часть станет морем. Масштаб экономического и гуманитарного ущерба вообще не поддается внятной оценке.
Хотя в научной среде по этому вопросу полностью единого мнения нет, тем не менее, официально принято считать, что виной тому является мировая промышленность, выбрасывающая в атмосферу примерно 33 гигатонны СО2, вносящего основной вклад в формирование «парникового эффекта». Отсюда делается вывод о необходимости кардинального сокращения выбросов в идеале до нулевой отметки. В первую очередь в энергетике, производстве стали и других энергоемких промышленных процессах.
Политико-экономические предпосылки концепции «водородной энергетики»
Помимо «защиты окружающей среды» концепция обязательности перехода «на водород» имеет под собой и два других сильных основания. Первое из которых – экономическое.
Так, в частности, объем совокупного экспорта товаров и услуг Евросоюза за 2020 год составил 6,27 трлн долларов. А импорта – 6,21 трлн долл. Ввиду исчерпания свободных к экономической экспансии рынков, политики экономических санкций и других факторов, европейская экономика теряет прибыльность. Причем около трети расходов на импорт приходится на энергоносители, в которых зарубежные поставки уже занимают 75% совокупного потребления ЕС и имеют стойкую тенденцию к дальнейшему росту.
По мнению политического руководства Евросоюза, такое развитие событий угрожает дестабилизацией европейской экономики и недопустимо высоким риском оказаться в полной энергетической зависимости от стран – экспортеров нефти и газа. Которая в любой момент может обернуться утратой политической независимости ЕС.
Кроме того, попытка перевода европейской энергетики «на газ», чтобы уйти от «нефтяной зависимости», составившей в 2015 году 86%, а потом реализация европейской Энергетической хартии, по переводу торговли газом с долгосрочных контрактов с фиксированными обязательствами на «свободные рыночные отношения», закончились неудачей. Текущие котировки на газовых хабах Европы достигли 838,2 долл за тысячу кубических метров, что втрое выше привычного комфортного уровня, и совершенно разрушительно для экономики Европы в целом.
Схожее, хоть и несколько отличное в отдельных деталях, положение наблюдается в США.
Отсюда в Западном мире формируется убеждение в необходимости скорейшего перехода на какой-то другой источник энергии, который Европа и Соединенные Штаты могли бы в неограниченных объемах производить самостоятельно. Тем самым полностью отказавшись от импорта любых энергоносителей.
Помимо этого, концепция «перехода на чистую энергетику ради спасения экологии окружающей среды» создает предпосылки по восстановлению глобального доминирования коллективного Запада над остальным миром через навязывание прочим странам «углеродного налога».
Его идея сводится к введению дополнительных импортных пошлин на любые товары и услуги, связанные с использованием «грязных» источников энергии и/или сырья. В частности, если Европа такое введет, по данным из существующих источников, это будет означать повышение пошлин на экспорт российских товаров в ЕС еще на 16%. В стоимостном выражении они выльются в потере доходности российского экспорта в Европу, по разным оценкам, от 1,1 до 7 млрд евро в год. В том числе мы потеряем 655 млн евро прибыли на экспорте железа и стали, 398 млн евро – на экспорте азотных удобрений, а поставки газа и нефти могут остановиться полностью.
Впрочем, все сводить только к деньгам не совсем верно. Углеродный налог позволит Западу эффективно душить экономику любой с ним конкурирующей страны, автоматически уменьшая ее прибыльность, а значит и повышая уровень бедности там. Вплоть до подрыва способности этих государств продолжать исполнять социальные обязательства перед населением.
В сущности, углеродный налог становится своего рода «налогом на бедность», стимулирующим увеличение разрыва между уровнем жизни «чистых Западных стран» и «грязных всех прочих». А так как бедность вынудит «проигравших» оставаться в рамках «грязной», но более дешевой, энергетики, они лишатся финансовых ресурсов для технической модернизации и будут вынуждены превратиться в финансовую колонию западного мира, так как, кроме него, продавать товары и услуги им станет просто некому. Экономическая отсталость начнет консервировать технологическую, что, в свою очередь, еще больше усилит экономическую, и круг замкнется.
По сути это приведет к формированию технологического империализма. Страны первого мира выбрали такой политико-технологический инструмент давления на остальных с точки зрения глобальной климатической повестки. Инструмент опробован и действует эффективно, значимость «зеленой» повестки будет только нарастать.
Практические шаги по реализации концепции «водородной экономики» в ЕС
Следует подчеркнуть, как это показано в предыдущем разделе, понятие «водородной энергетики» состоит из двух взаимосвязанных аспектов: геополитического и политико-экономического.
Несмотря на декларируемое единство коллективного Запада, Соединенные Штаты в практическом смысле ее реализации делают мало. Основной упор их усилий направлен на захват лидерства по установлению международных «антиуглеродных правил», с помощью которых Вашингтон намерен восстановить и укрепить свою пошатнувшуюся мировую гегемонию.
В отличие от США, Европейский Союз преимущественно концентрируется на практических шагах по осуществлению «экологического энергоперехода» с целью формирования в ЕС инновационной «водородной экономики». Поэтому далее мы будем рассматривать в основном европейские шаги в данном направлении. Тем более что именно Евросоюз является одним из ведущих покупателей российских энергоносителей, а также производимых в РФ товаров и услуг.
Основой европейских усилий по ускоренному переводу своей экономики «на водород» является программа HyDeal Ambition, предполагающая наращивание производства так называемого «зеленого водорода» путем электролиза воды с помощью ВИЭ-генерации.
В настоящее время водорода всех видов (зеленый – из воды через электролиз с использованием чистой ВИЭ-энергии, серый – из ископаемого топлива, в том числе из природного газа, без улавливания СО2, бурый – из бурого угля, черный – из каменного угля, желтый – с помощью «грязного» электричества, голубой – с помощью парового риформинга метана и захоронением СО2, розовый – электролиз с помощью атомной энергии, бирюзовый – с помощью термического разложения метана и получением твердого углерода вместо СО2, и белый – побочных продукт промышленных процессов) в Европе в сумме производится порядка 800 тыс. тонн.
Реализация программы HyDeal Ambition должна нарастить объем выпуска (в подавляющем большинстве «зеленого») водорода до 3,6 млн тонн к 2030 году и 10 млн тонн к 2040. В рамках этого плана в течение ближайших десяти лет предполагается запустить на Пиренейском полуострове 95 ГВт установленной мощности солнечной энергетики и около 70 ГВт – ветряной, чтобы вырабатываемой ими энергией запитать 67 ГВт установок по электролизу воды, которые также предполагается в указанные сроки построить, как в Южной Европе, так и во Франции, Германии, Бельгии и Нидерландах. В рамках HyDeal Ambition только в Испании и только до конца 2021 года должно быть введено в строй 10 ГВт установленной мощности новых солнечных электростанций.
В реализации программы HyDeal Ambition участвуют:
- разработчики проектов солнечной энергетики: DH2 / Dhamma Energy (Испания), Falck Renewables (Италия), Qair (Франция);
- производители электролизеров, инжиниринговые компании: McPhy Energy (Франция), VINCI Construction (Франция);
- газотранспортные компании: Enagás (Испания), OGE (Германия), SNAM (Италия), GRTgaz (Франция), Teréga (Франция);
- энергетические и промышленные группы: Gazel Energie, дочерняя компания EPH (Франция), Naturgy (Испания), HDF Energie (Франция);
- инфраструктурные фонды: Cube, Marguerite, Meridiam;
- консультанты и советники: Европейский инвестиционный банк, Corporate Value Associates (CVA), Clifford Chance, Cranmore Partners, Finergreen, Envision Digital, Energy Web.
«Водородная стратегия» Еврокомиссии предполагает инвестировать до 2030 года в строительство электорлизеров должны составить 42 млрд евро. Еще от 220 до 340 млрд евро планируется направить на расширение масштабов и непосредственного подключения к электролизерам 80-120 ГВт, производимых солнечной и ветровой генерацией. Еще €65 млрд инвестиций потребуется для организации транспортировки, распределения и хранения водорода в ЕС.
Начаты в Европе и эксперименты по переводу на водород ключевых отраслей экономики. В первую очередь на транспорте и в тяжелой промышленности.
В железнодорожном транспорте лидирует Германия. С сентября 2018 года два поезда Coradia iLint, работающие полностью на водороде, осуществляют регулярные пассажирские перевозки по маршруту Бремерхафен, Куксхафен, Букстехуде и Бремерфёрде, на котором они уже «накрутили» больше 100 тыс. километров.
Их опыт признан успешным и заявлено, что на этом маршруте в федеральной земле Нижняя Саксония собираются полностью отказаться от дизельных локомотивов, заменив их на 14 поездов, вырабатывающих электроэнергию в топливных элементах в ходе химической реакции между водородом и кислородом уже до конца 2021 года.
А выпускающий их французский концерн Alstom получил заказ объемом в 500 млн евро на 27 поездов, которые с 2022 года планируется использовать для пригородного сообщения с горным массивом Таунус к северо-западу от Франкфурта-на-Майне. Более того, к 2030 году на локомотивы «на водородной тяге» предполагается полностью перевести все железнодорожное движение ФРГ на всех неэлектрофицированных магистралях страны.
В свою очередь Швеция сосредоточилась на переводе своей сталелитейной промышленности на полную замену ископаемого топлива (угля и газа) на водород в технологии производства металлов. Шведский консорциум H2 Green Steel (H2GS) на севере страны ведет строительство сталелитейного завода, полностью завязанного на водород. Проект стоимостью в 3 млрд долл планируется закончить в 2024 году, а к 2030 он должен будет выпускать 5 млн тонн высококачественной «углеродно-нейтральной стали».
И это не чистый абстрактный эксперимент. С весны текущего года компания SSAB начала практические поставки «водородной стали» на автомобильные заводы концерна Volvo.
А пока ЕС начинает модернизацию инфраструктуры транспортировки и хранения чистого водорода, с прицелом на полный перевод на него всего производства тепла в Европе, немецкая компания Avacon, запустила пилотный проект по примешиванию к природному газу до 20 процентов водорода. Эксперимент призван доказать, что к используемому для отопления газу можно добавлять не до 10 процентов H2, как предписывают действующие нормы, а в два раза больше. В результате сократится выброс CO2, поскольку будет сжигаться меньше углеводородного топлива.
Эксперимент проводится в одном из районов городка Гентхин в восточногерманской земле Саксония-Анхальт. Выбрали это место потому, что имеющаяся здесь газовая инфраструктура по своим техническим характеристикам наиболее типична для всей сети компании Avacon.
Как заявляет руководство, целью эксперимента, также является переоснащение газораспределительной сети «так, чтобы она была приспособлена к приему как можно больше доли водорода». Иными словами, ФРГ приступила к модернизации газовой инфраструктуры для полного перехода на водород в качестве топлива для генерации энергии и тепла, с дальнейшим прицелом и на бытовой сектор домохозяйств.
Экономический анализ перспектив «водородной экономики»
Изложенное выше приводит к двум основополагающим заключениям. Во-первых, процесс глобального перевода западной, в первую очередь европейской, экономики «на водород» является необратимым. Во-вторых, хотя его реализация и выглядит фантастически масштабной, в техническом отношении она уже вполне реализуема. Это наглядно подтверждают успехи ЕС.
Таким образом, ключевым становится вопрос реальности декларируемых сроков по выходу на «полную безуглеродность» к 2030 – 2040 годах. Так как ответ именно на него формирует понимание дальнейших стратегии России в области «водородной экономики» в целом и конкретизирует временные рамки ее практической реализации.
Чтобы понять, когда и в каком объеме Европа свои «водородные» планы сумеет или не сумеет реализовать, необходимо детальнее рассмотреть конкретные направления использования ископаемого топлива в европейской экономике.
В области железнодорожного транспорта прогресс выглядит достижимым наиболее просто и достаточно быстро. Как отмечалось ранее, ж/д-перевозки потребляют 1,8% расходуемого объема нефти и примерно 2,2% - природного газа (без учета доли в совокупной электрогенерации).
Исходя из того, что ЕС в среднем потребляет в год 3,82 млрд баррелей нефти и около 500 млрд кубометров газа, можно предположить, что примерно 68,7 млн баррелей нефти и 11 млрд кубометров газа в течение ближайших 10 – 15 лет окажутся вытеснены водородом. Которого, если брать за основу опыт эксплуатации поездов Coradia iLint, Европе понадобится до 400 тыс. тонн или половина от текущего объема собственного производства водорода на данный момент.
Так как применение чистого водорода для бытовых нужд пока практически не апробировано, пока оценить это направление в целом возможности не представляет. Однако по косвенным параметрам приблизительные цифры получить, тем не менее, можно. До данным Евростат в 2019 году европейские домохозяйства потребили 32,1% всего израсходованного в ЕС газа.
С учетом результатов экспериментов компания Avacon есть все основания полагать достижимым доведение доли водорода в объеме газового потребления домохозяйств, с нынешних 10%, до, как минимум, 20%, а в перспективе до 2030 года и до 30 – 35%. Исходя из чего расчеты показывают, что потребление бытового газа в Европе сократится ориентировочно на 40 млрд кубометров в год, а для его замены понадобится 3,58 млн тонн чистого водорода.
По той же методике, перевод на чистый водород электрогенерации будет означать снижение в Европе спроса на ископаемые виды топлива. В частности, невостребованными окажутся порядка 180 млрд кубометров газа в год, а для их замены Евросоюзу понадобится от 8 до 16 млн тонн водорода.
Металлургическая промышленность Европы суммарно выпускает свыше 168 млн тонн стали в год, расходуя на ее производство 25,4 млрд кубометров природного газа. Перевод металлургии на «безуглеродную технологию» требует расхода 14 тонн жидкого водорода на получение одной тонны стали. Следовательно, чтобы осуществить полный переход на него всей металлургической отрасли, Европе понадобится еще 2,352 млрд тонн жидкого водорода.
Даже если предположить полную успешность реализации брюссельского плана HyDeal Ambition, и согласиться, что Еврокомиссия сумеет где-то найти на его реализацию 400 млрд евро инвестиций в период до 2030 года (т.е. по 44,4 млрд евро в год, что само по себе вызывает очень большие вопросы в достижимости), то в любом случае, собственный объем производства водорода в Европе должен будет составить 3,6 млн тонн к 2030 году и 10 млн тонн к 2040. Тогда как расчетная потребность в нем, для достижения заявленной «полной безуглеродности экономики» составит 2,371 млрд тонн или в 237,19 раза больше.
Это означает, что декларируемые сегодня амбициозные цели в реальных условиях экономических и финансовых возможностей Евросоюза абсолютно недостижимы. Добиться полной безуглеродности Европа не сумеет ни к 2030, ни к 2040, ни даже к 2075 году. Если, чтобы выйти на уровень выпуска 10 млн тонн в год, Брюсселю необходимо 400 млрд евро инвестиций, то на наращивание его объемов до 2,3 млрд тонн потребуется вложить в модернизацию по меньшей мере 94,8 трлн евро или не менее семи (!) полных годовых ВВП ЕС, что невозможно чисто технически.
Однако из сказанного также следуют и другие выводы. Пусть и значительно меньшими темпами, но процесс вытеснения водородом всех видов ископаемого топлива, в Европе, тем не менее будет продолжаться, а его общие темпы – расти. В первую очередь в наиболее простых и легко модернизируемых направлениях, таких как железнодорожный транспорт, бытовое потребление домохозяйств и замена ископаемого топлива в электрогенерации.
Это означает, что газовое потребление ЕС далее расти не только не будет, оно станет постепенно сокращаться темпами по 3 – 3,5% в год. Общее падение к 2030 году может достигнуть по меньшей мере от 51 до 100 млрд кубометров. Так что заявление Меркель о планах полного отказа Германии от закупок российского газа к 2045 году имеют под собой достаточно веские основания.
Вместе с тем, стремление, как центральных властей ЕС, так и руководства ведущих экономик Евросоюза, в первую очередь Германии, к ускорению темпов «водородного энергоперехода» на длительную перспективу станут упираться в ограничение объемов физического производства водорода. Учитывая желание Брюсселя сразу формировать рынок водорода как «свободный», это будет означать долговременную дороговизну водорода, как товара, до уровней, значительно превышающих планку в 1,5 евро за килограмм (учитывая доставку и хранение), как это говорится в документах программы HyDeal Ambition.
Даже при этих ценах тонна «водородной стали» по себестоимости выходит в 2,9 раза дороже ее «грязного» варианта, получаемого с использованием угля и природного газа. Следовательно, далее цены на сталь и ее производные также неизбежно пойдут вверх.
К примеру, базовая модель внедорожника Volvo XC90 T5 продается в США по цене чуть меньше 50 000 долларов США, из которых 4 125 долларов (8,25%) приходится на себестоимость использованной стали. Таким образом, при его изготовлении полностью из «водородной стали» увеличит себестоимость на 7 837 долларов, или, с учетом прочих расходов и нормы прибыли, вынудит поднять цену автомобиля для конечного потребителя до 62 – 65 тыс. долларов.
И это лишь самый оптимистический сценарий. Как показывают расчеты, даже при использовании в электролизерах самой дешевой из ныне существующих видов происхождения энергии, без улавливания и утилизации СО2, себестоимость килограмма водорода не опускается ниже 2 евро. Транспортировка и хранение добавляют к этой цифре еще от 0,5 до 0,72 евро. А в случае применения ВИЭ-генерации, совокупная себестоимость водорода не опускается ниже 9 – 11 евро за килограмм.
То есть, вместо 2,9 раза тонна стали имеет все шансы в итоге подорожать в 7,3 раза, а значит цена тот же Volvo XC90 T5 способна приблизиться к отметке в 90 тыс. долл, что вряд ли позитивно скажется на объемах продаж. И таким же образом в Европе отреагирует абсолютно все, от цен на строящееся жилье, до стоимости элементарных жестяных консервных банок и бытовой фольги.
Несложно предположить, что компенсировать вызванное удорожанием производства падение объемов продаж европейских товаров и услуг, а также ослабление их конкурентных позиций на экспортных рынках, Евросоюз попытается путем дальнейшего увеличения ставок «импортного углеродного налога».
И эти процессы будут длиться долго. Точнее, можно сказать, что так будет выглядеть постоянный и неизменный тренды на всем протяжении обозримого будущего.
Выводы.
Резюмируя изложенное, следует констатировать:
1. «Водородная экономика» безоговорочно является процессом «навсегда». Вследствие чего России необходимо готовиться к коренным переменам в существующих энергетических рынках и готовиться к борьбе за занятие достойного места в наступающей «эре водорода». В этой связи принятие Правительством РФ «Концепции развития водородной энергетики в РФ» является стратегически верным шагом.
2. Формирование «водородной энергетики» в Европе и США неизбежно приведет к ускорению самоизоляции их внутренних рынков в закрытый обособленный экономический кластер, внутри которого все, от товаров до услуг, будет стоить значительно дороже, «чем в отсталых странах». Защитить его от дешевого импорта из «отсталых стран» Запад может только введением «углеродного налога» и повышения его размера до практически запретительного уровня.
С одной стороны, это плохо, так как, в частности, на Европу до сих пор продолжает ориентироваться 35,7% совокупного экспорта РФ. Москве придется искать другие рынки, так как платить Западу «углеродный налог» чревато подрывом национальной экономики России, а значит несет угрозу и ее национальной безопасности в целом.
Но в то же время, «защищаться от дешевого импорта» Запад будет вынужден не только против РФ, но и по всем остальным направлениям, включая Юго-Восточную Азию и Китай. Более того, он окажется заложником процесса даже по отношению потенциальных союзников в Индо-Тихоокеанском регионе, в частности – Индии. Что сильно ограничит его переговорную позицию с Дели.
По этой же причине улучшатся предпосылки к стимулированию Китая по ускорению оформления собственного закрытого кластера (ВРЭП), как преимущественного рынка сбыта своих товаров и услуг «без углеродного налога».
Аналогичным образом тенденция отразится и на всем остальном экономическом пространстве планеты, не входящем в «западный» экономический кластер. Для России это улучшает возможности экономической и политической экспансии, как в плане формирования собственного кластера (что безусловно должно стать одной из главных стратегических целей страны на ближайшее десятилетие), так и в направлении расширения экономических связей со странами АТР и «китайским кластером».
Иными словами, главными направлениями сбыта российских товаров и услуг становятся Азия и Африка. А на их формирование и расширение у нас остается не более десяти лет.
3. Также необходимо отметить, что формирование «западного» кластера вызовет рост в нем значительных внутренних напряжений. Доходы от «углеродного налога» вероятнее всего достанутся центральным властям ЕС в Брюсселе, ведущим экономикам Евросоюза (Германия, Франция, Бельгия, Нидерланды, Австрия, и некоторые другие страны Европы, не входящие в ЕС) и США. Но практически не достанутся восточно-европейским лимитрофам, что, на фоне резкого и непрекращающегося удорожания жизни неизбежно начнет усиливать отставания их материального уровня жизни от «среднеевропейского» и тем более от уровня ведущих экономик ЕС.
Что, в конечном счете, подстегнет там внутреннее недовольство, в том числе с желанием из «грабящего их союза» выйти. Вероятнее всего – в виде примыкания к польской «Инициативе трех морей». Хотя возникновение «Троеморья» российским интересам не соответствует, и этому процессу Россия должна активно препятствовать, однако тенденции распада нынешней конфигурации ЕС следует всемерно помогать.
4. Складывающиеся тенденции по закрытию западных, прежде всего европейских, рынков для российских товаров и услуг, формируют парадокс. России будет невыгодно поставлять туда свои промышленные товары и услуги, полученные с использованием традиционных ископаемых энергоносителей. Что заставит нас сокращать их экспорт в этом направлении.
Но в то же время, реализация там стратегии перехода на «водородную экономику» создаст в Европе острейший дефицит водорода, который выльется в значительный, если не взрывной, рост там рыночной цены на него. При реализации принятой «Концепции развития водородной энергетики в РФ» Россия должна сделать основной акцент на расширении объемов производства именно «зеленого» варианта водорода, экспорт которого в ЕС не будет подпадать под «углеродный налог». А острый его дефицит в Европе заставит власти ЕС соглашаться на расширение российских поставок. Тем самым обеспечивая нам новый источник экспортного дохода, а также стимулируя развитие собственной экономики. Как традиционное финансовое, так и технологическое.
Более того, помимо прибыли, расширение экспорта «зеленого водорода» в ЕС будет стимулировать там расширение масштабов внедрения водорода в рамках ускорения полного перехода Европы на «водородную экономику», тем самым ускоряя и увеличивая масштаб негативных для «западного кластера» внутренних экономических и политических последствий, отмеченных в п.п. 2 и 3.
5. Адаптация России под новые реалии «водородной экономики» для России (и многих прочих стран) является мерой вынужденной. Объективно текущее состояние энергетики, основанное на ископаемых ресурсах на период как минимум до конца текущего века нам вполне комфортно. Да и экономическая емкость рынков за пределами «западного кластера» еще долгое время останется достаточной для сбыта товаров и услуг «грязных» с точки зрения «водородной экономики».
Это формирует серьезный риск стимулирования создания в России двух отдельных экономик, одной «основанной на ископаемых энергоносителях» и другой – «водородной». Причем они скорее всего окажутся в конкуренции между собой даже на внутреннем российском рынке.
Проблема заключается в том, что создавать отрасль, полностью зависящую от сбыта только в Европу (шире – только внутрь западного кластера) стратегически чревато попаданием в зависимость от политически мотивированных шагов европейских и американских властей. Как это имеет место сегодня в отношении российских газовых проектов. Только если сейчас Россия имеет возможность переориентировать сбыт на другие рынки, то европейский рынок водорода окажется единственным. А значит мы станем уязвимыми к потенциальному санкционному давлению.
При этом внутренний российский спрос на водород не будет большим, так как «водородная экономика» проигрывает «ископаемой» по производственным издержкам в энергетике.
Купировать проблему целесообразно через стимулирование опережающих темпов наращивания общей энергоэффективности российской промышленности и планового целенаправленного перевода «на водород» тех отраслей, где такой шаг не приведет к ощутимому росту конечных цен. В этом смысле России, например, необходимо перенимать германский опыт по внедрению водорода в железнодорожном транспорте.
Это создаст предпосылки не только для расширения внутреннего спроса на водород, тем самым сокращая зависимость «водородного производства» от экспортных рынков, то и сформирует необходимые условия для научно-технического и практического производственного прогресса в области технологий разработки и массового выпуска собственного российского оборудования по транспортировке и хранению водорода. Тем самым еще больше снижая масштабы нашей зависимости в данной области.
Отдельно следует отметить целесообразность ускорения НИОКР в области повышения энергоэффективности водородных топливных элементов, с целью, как достижения технологического превосходства в этой области и его патентной защиты, так и налаживания их массового выпуска. В том числе – на экспорт.
Да и в целом повышение общей энергоэффективности российской промышленности однозначно положительно скажется на конкурентоспособности любых отечественных товаров и услуг, как на внутреннем, так и на внешних рынках.
6. Также надо понимать, что заявленные на Западе, и, частично, в Китае, темпы роста объемов ВИЭ-генерации гарантированно вызовут также резкий рост спроса на медь и редкоземельные элементы, запасы которых ограничены. Что вызовет не только рост цен на них, но обострит борьбу за контроль над их месторождениями. К ней необходимо готовиться уже сейчас. В первую очередь, на африканском направлении, как главной их природной кладовой на текущий момент и обозримую перспективу.
Оценил 1 человек
3 кармы