Довелось мне быть знакомым с одной кошкой. Говоря строго, я был знаком с женщиной, у которой жила кошка, но это сути не меняет. Был знаком я с одной кошкой.
Её никак не звали, то есть совсем никак, потому что отзывалась она и могла прийти, только на кодовое слово «мяско». Некоторые так и предлагали её назвать, но владелица (квартиры) была категорически против. Причиной тому была исключительная нервенность животины.
-А ну, как совсем перестанет кушать?
Причитала Альбина и продолжала закармливать шерстяной комок, филешечкой, да вырезкой говяжьей.
Нрав у мявкающей стервозины был тот ещё. Недоступная и неподкупная, любила она залезть на самую верхнюю точку доступной локации, устроиться там, аки изваяние (вроде гаргульи) и тихо сидеть ненавидеть. Это прекрасно читалось в её глазах.
На руки взять это исчадие не получалось никому, разве что какой зазевавшийся гость, понимал, что котея устроилась у него на коленях и смотрит пристально на владелицу (квартиры). С мстительным выражением морды лица:
-Что, дорогуша, съела? Это я назло! А к тебе не пойду, даже не упрашивай!
При этом, у гостя в руках обязательно должна была быть кружка чего-нибудь очень горячего или бокал с чем-то очень марким. Потому как безымяшка, непременно лягала при спрыгивании гостя. Надо же что-нибудь пролить в конце концов, не просто же так, она взбиралась?
Вполне естественно, что шерстяную стервозину, за это и обожали. Да что там обожали – боготворили.
Впрочем, скоро наступил решительный перелом характера оной. Случилось это так.
Кто-то, по доброте душевной, предложил владелице (квартиры) собачье дитя, за недорого, кавказскую овчарку. Та, подумав согласилась. Других же забот не было, наверное.
Поначалу, когда лопоухого только привели в дом, он тётю Кысу побаивался, старался не приближаться. А Кыса, тем временем, изо всех сил пыталась выдавить пёселя со своей территории. В этих целях его миску опорожняла, даже если в ней лежала вонючая, обильно смазанная рыбьим жиром, тёртая морковка.
Время шло, щеночек сделался раз в пять побольше тёти Кысы в размерах. Вот тогда-то он и сломал характер недотроги.
Нет, не подумайте, кошку никто не гонял. Собачий сын, просто познал Вселенский Дзен и любил её. Отчаянно. Преданно.
Чтобы показать свою любовь, пёсель находил шерстяную, подкрадывался и… наваливался на неё всей своей массой, как оползень, как неумолимая снежная лавина. Надёжно приковывал тётю к полу, фиксировал и начинал лизать. Активно, стараясь. Мягкий розовый язык вылизывал Кысу напрочь, до основания. Акт любви не прекращался до тех пор, пока уши и хвост объекта обожания не приклеивались к полу.
После этого безымяшка вставала на негнущихся ногах, покачивалась и вместо горящей ненависти в глазах расцветало что-то похожее на ангельское всепрощающее сумасшествие.
Акты любви не прекращались ни на день. Экзекуция длилась месяца полтора.
На днях позвонила Альбина и срывающимся от волнения голосом, затараторила в трубку:
-Я знаю, знаю как назвать Кысу. Сегодня она сама запрыгнула ко мне колени и замурлыкала! Представляешь, сама! Теперь я её буду звать Муркой!
Оценили 4 человека
4 кармы