28 лет назад, 15 ноября 1988 года, совершил свой первый и единственный полет Советский многоразовый корабль «Буран».
Рассказ участника пуска:
Заканчивается подготовка ко второй попытке запуска. Первый старт был прерван на последних секундах предстартового отсчета из-за не расстыковки одной из технологических площадок с РН «Энергия». Все это широко освещалось в прессе. Даже в одном из журналов на развороте двух страниц была помещена фотография ракеты-носителя и орбитального корабля на стартовом комплексе. Такая «гласность» была для вечно секретных работников непривычна, но лично мне нравилась.
Как сказал Владимир Владимирович Маяковский: «…смотрите, завидуйте — я гражданин Советского Союза!»
И я «приобщил» эту фотографию к своим рабочим документам. И вот теперь я снова на Байконуре…
На нереально огромном стартовом комплексе — связка ракеты-носителя «Энергия» и орбитального корабля «Буран» смотрится вполне естественно. А когда осознаёшь масштабы происходящего, появляется мысль: «неужели всё это мы сделали» и мурашки по спине.
Но тем, кто готовит ракету к пуску, некогда заниматься романтикой. Всё давно привычно — «да, сделали, да, можем!». И эта уверенная работа наполняет сердца гордостью за себя, за наших людей, за свою страну!
Но вернёмся в тот замечательный день.
Стартовый комплекс.
Опасения отмены, как в прошлый раз, на последних секундах….
Но все команды и доклады проходят идеально и, наконец…… море огня.
На ослепительно белой колонне в небо величественно всплывает огромное и прекрасное сооружение — ракета-носитель «Энергия» и орбитальный корабль «Буран».
Погода, хуже не бывает! Но вот сверкающая колонна прорезает серую низкую облачность, проходит сквозь неё и, небеса закрываются.
Теперь только телеметрия.
Члены Государственной комиссии: Секретарь ЦК КПСС О.Д. Бакланов, Министры, работники Главных управлений различных министерств и ведомств, генералы с большими звёздами, Генеральные конструктора предприятий, которые много лет руководили созданием этой системы, превратились на короткое время в «зрителей» за спинами операторов
Секунды полёта … «отделение ускорителей», «отделение корабля». «Есть выход на расчётную орбиту….»
Негромкие аплодисменты, ракета отработала идеально — «ракетчики могут расслабиться». Сейчас корабль уйдёт из поля зрения наземного измерительного комплекса полигона и его «примут» другие НИПы (наземные измерительные пункты) на всей необъятной территории Советского Союза.
Давно стоят в расчётных точках мирового океана специальные научные корабли, они «подхватят» ОК, когда он выйдет из поля зрения наземных НИПов.
Вот «Буран» зашёл за Землю. Есть время выехать на стартовую позицию (СП) и осмотреть стартовые сооружения. Госкомиссия осматривает УКСС (Универсальный комплексный стенд — старт). Несколько часов тому назад здесь полыхало пламя с максимальной температурой, которую возможно достичь на Земле. Внешне — разрушения минимальные. После тщательного технического осмотра УКСС будет готовиться к приему второй лётной машины, которую планировалось запустить через два месяца… Кто б знал…
Ещё немного и «Буран» будет готовиться к спуску и посадке, сюда, на посадочный комплекс, на полосу, которую хорошо видно из окна здания ПК. Только сейчас понял, что пишу о «Буране» как о живом существе.
Да, в сущности, так оно и было. Корабль был наделён разумом людей, создавших его.
Постоянно поступает прогноз погоды. Плохой, очень плохой, ещё хуже….
Техническая часть Государственной комиссии (генеральные и главные конструктора предприятий) совещается в «узком кругу» с председателем комиссии О.Д. Баклановым.
Позже я узнал, что были предложения затопить «Буран» в океане, дабы избежать возможной аварии при посадке в условиях очень плохой погоды. Сейчас это кажется не просто трусостью, с целью уйти от ответственности, но и, возможно, «прицельными» действиями некоторых хорошо «информированных товарищей».
Дважды вносились такие предложения и дважды руководитель МОКБ «Марс» А.С. Сыров, ответственный за управление на участке аэродинамического спуска и посадки заявлял: «летим дальше»… Вот откуда эти слова.
Председатель Госкомиссии О.Д. Бакланов и главный конструктор НПО «Молния» Г.Е. Лозино-Лозинский решительно поддержали это мнение. Эта уверенность в результатах выполненной большой работы, вера в людей и конечно уверенность в себе, на мой взгляд, необходимая черта настоящего специалиста и руководителя, (каких было большинство в оборонной промышленности страны), и определила дальнейшее развитие событий.
Устав стоять за спинами операторов, (в какой-то хронике меня «зацепили» в кадре с шеф-пилотом «Бурана», космонавтом-испытателем Минавиапрома И.П. Волком), я пошёл в комнату, где отдыхал перед встречей и сопровождением «Бурана» в воздухе лётчик-испытатель М.О. Толбоев.
Кое-как примостившись на стуле, я задремал и был разбужен дежурным офицером, который дал команду М.О. Толбоеву готовиться к вылету.
С лётчиками-испытателями отряда космонавтов Минавиапрома (команда И.П.Волка) я был хорошо знаком. Чисто символически (он обошёлся бы и без моей помощи) я помог подтянуть шнуровку компенсационного комбинезона Толбоева и вышел вслед за ним в общий зал.
М.О. Толбоев пошёл взлетать, а я занял место у окна, откуда было метров 300 — 500 до посадочной полосы. Облачность была низкая, всё было как-то серо — как в черно-белом кино.
Дул сильный, шквалистый ветер, практически поперёк полосы. Хуже условий для бездвигательной и беспилотной посадки корабля «Буран» (фактически тяжёлого самолёта), идущего с околоземной орбиты в заданную ТОЧКУ земной поверхности, трудно было представить.
По «громкой» связи идет доклад Толбоева — он «встретил» корабль и проводит внешний осмотр. Состояние плиток теплозащиты отличное. Шасси вышли, к посадке готов.
И вот над полосой прошел истребитель-перехватчик Толбоева, а вслед за ним вышел из облачности «Буран». Он спускался очень стремительно, по очень крутой глиссаде и, в тоже время, уверенно, как будто это делал много раз.
Было тихо — посадка, «Бурана» бездвигательная, аэродинамическая. Только самолёт Толбоева пронесся с грохотом в стороне от полосы на минимальной высоте.
«Буран» коснулся полосы практически на осевой линии, с сильным хлопком вышли тормозные парашюты (О.В. Рысев НИИ парашютостроения), включилась система торможения шасси (И.И. Зверев АЗ «Рубин») и, пробежав по полосе, корабль остановился практически в расчётной точке.
Улетал он ослепительно белым сверху и лаково чёрным снизу. О плитках теплозащиты (А.Г. Ромашин ОбНПО «Технология»), которыми был оклеен корабль, можно написать отдельную драму или поэму, как кому нравится, ведь практически о каждом новом техническом решении можно написать не одну книгу.
Теперь обожжённый жаром спуска в потоках огненной плазмы он стоял с посеревшими плитками и «углеродным» налётом на боках фюзеляжа от углеродных носков крыла. Нижние, чёрные плитки лишились угольного блеска, но практически все были целы.
Оглушительная тишина была взорвана всеобщим ликованием, радовались и поздравляли друг — друга все без «чинов и званий», по-русски, с объятиями и похлопыванием по спине.
Выпущены тормозные парашюты
Потом народ бросился к машинам, припаркованным возле здания, вопреки всем инструкциям понёсся к стоявшему на полосе кораблю.
Первой «ленточку» пересекла машина Александра Александровича Максимова — генерала армии, начальника ГУКОС (Главное управление космических сил — было успешно разрушено в результате ельцинских реформ).
Второй оказалась наша машина, в которой были начальник 12 Главного управления МАП Радомир Степанович Король, я и Ювеналий Павлович Марчуков — главный конструктор ВСУ (вспомогательной силовой установки корабля).
По схеме управления ВСУ должна была работать какое-то время после полной остановки корабля, обеспечивая энергией бортовые системы и, главное, гидросистему и тормозные устройства, давая возможность бригаде наземного обслуживания закрепить корабль и подключить наземные машины обслуживания.
Оглядываясь назад, хочу сказать, что тогда я, с головой ушедший в работу, совершенно не ощущал беды, нависшей над всеми нами. Скорее думалось о перспективе, о флоте «Буранов», обеспечивающем наше бесспорное преимущество в космосе, о пилотируемых полётах, о внедрении новых технологий в народное хозяйство, об интересной работе на много лет для меня и моих детей, для всех создателей этого комплекса.
Порывы ветра срывали с голов шапки. Говорят, что даже спустя два дня, в степи находили шапки ушанки, полковничьи папахи и генеральские фуражки. И, что готовился список «унесенных ветром» головных уборов.
До 1991 года оставалось около 1000 дней. Катастрофа была уже запущена.
Оценили 25 человек
36 кармы