ДРУЗЬЯ?

Света, Мишкина жена, позвонила и сказала ровным голосом:

— Я знаю, вы с Мишей были друзьями, если сможете, приезжайте на похороны и к нам на поминки, я обзваниваю всех его друзей.

Что-то екнуло внутри: Мишка!

— Когда? — спросил я.

— Три дня назад, сердце, — объяснила Света.

— Трудно поверить, — сказал я дежурную фразу, потом говорил что-то еще, понимая, что никуда не поеду. Видеть Свету и сына, о котором мне рассказал Мишка, не хотелось. Родственников я его не знал, общих знакомых у нас почти не было. «Чужие мне люди, о чем я с ними буду говорить? — оправдывался перед собой я. — Да и с Мишкой нельзя сказать, что мы были друзьями. За последние двадцать лет виделись всего несколько раз».

Познакомились мы в первой и для него, и для меня заграничной туристической поездке (в Югославию), обоим было за сорок. Он и я ехали в одиночку, без жен, разговорились в автобусе. Он и я доценты на кафедре, шли по жизни одними коридорами в разных концах Москвы, встретились в Югославии. Заселили нас тогда очень поздно в двухместный номер с огромной двуспальной кроватью. Лежали каждый со своего краешка. «По армейским нормам вполне третьего можно положить», — шутил Мишка.

На следующий день номер «для пары» поменяли на комнату, где было две раздельные кровати. Десять дней держались друг друга в чужой «почти капиталистической» стране. Пожалуй, тогда мы и правда были друзьями. Было о чем поговорить. Мишка больше рассказывал о себе, чем я, ему нужно было выговориться, он тогда уходил от жены, видимо, сильно переживал и, если вместе выпивали, неизменно скатывался на волновавшую его тему.

— Ну вот представь, — говорил он еще твердым, но уже с повышенно тщательной артикуляцией голосом, — они вместе любили кататься на лыжах, потом она на лыжах кататься разлюбила, лыжи выбросила, то есть она вообще забыла про лыжи. А он хочет кататься. Он что, значит, должен забросить лыжи из солидарности? Мне с ней интересно говорить, мы близкие люди, я от нее уходить не собираюсь, у нас общий сын, интересы, друзья. Но, ты понимаешь, ей секс со мной и, как я понимаю, секс вообще, как занятие, не интересен. Она говорит, что перестала понимать, что в этих странных телодвижениях находят люди? Это как?

Мишка пил тогда чуть больше, чем стоило, и, если бы не был приятным и деликатным по природе парнем, наверное, это бы меня раздражало, а так — нет… Наверное, именно так и бывает с друзьями.

Мы, естественно, обменялись телефонами, пару раз виделись в тот год, я даже был у него в гостях. Оказалось, что у нас и по работе были пересечения. Мы оба программировали на фортране, писали библиотеки для прочностных расчетов. Мишка был хорошим инженером, хорошим программистом и щедрым человеком. Дарил мне подборки своих подпрограмм. Говорил, что не уверен в успехе своих изысканий, не факт, что доведет свою «задачку» до ума, а так его подпрограммы будут где-то работать и приносить пользу.

Потом лет пять мы не виделись. Совершенно неожиданно Мишка позвонил накануне моего пятидесятилетия, поздравил, и я пригласил его отметить в компанию, где он никого не знал.

Мишка быстро освоился, всем понравился, и женщины за столом, улыбаясь, спрашивали, почему я скрывал от всех такого замечательного своего друга.

Мишка тогда изрядно выпил, но не перебрал, долго говорил тост о том, какой я хороший и даже лучше, чем он, человек. Шутил на грани фола, рассказывал, какой я примерный семьянин. Вспоминал нашу поездку и уверял, что за десять дней нашего совместного проживания я не проявлял интереса не только к женскому, но и к мужскому полу, даже на шикарной двуспальной кровати.

Пару лет спустя Мишка пригласил меня отметить его «полтинник» у него на даче. Я приехал без жены, ей не хотелось тащиться в такую даль к малознакомому человеку.

Мишка к тому времени, оказывается, уже несколько лет как развелся со Светой и был с некоей Леночкой, видимо, ровесницей его сына. Юбиляр молодился, и это ему удавалось. Он был душой небольшой компании, разжигал костер, дул на угли, жарил шашлыки, потом неплохо играл на гитаре, пел какие-то малоизвестные песни.

Запомнился мелкий эпизод на той даче. Мишка нес два больших ведра через участок от колодца в дом, нес тяжелую ношу с прямой спиной и улыбкой на лице мимо компании, сидящей у костра, а когда поднялся на террасу, где стоял я, сбросил улыбку, выпрямился и долго разминал поясницу. На меня он почему-то не хотел произвести впечатление, наверное считал, что мы были друзьями.

Потом мы ходили с ним в ближайший лесок за дровами для печки. В двух словах он тогда сообщил, что ушел от жены, что Света потом долго болела, что наладить добрые отношения они не смогли и почти не видятся.

После той поездки лет пять мы не пересекались. Перезванивались пару раз, я слышал, что сын его женился, и у него появился внук. Мишка жаловался, что с внуком видеться почти не получается, посетовал, что парень, мол, выдал как-то при встрече: «У меня есть мой дедушка и деда Миша».

А вот за последний год я видел Мишку два раза. Недели через две после нового года Мишка позвонил и попросил приехать, сказал, что болен, что нужна помощь и вообще надо поговорить.

Жил он теперь в другом месте, назвал адрес. Ехать пришлось до Новогиреево на электричке, там на автобусе и минут десять пешком. В проходной комнате было много хлама, по центру угадывался протоптанный путь, выделяющийся отсутствием под ногами пыли. В дальней комнате лежал Мишка, как выяснилось, с воспалением легких. Вторую неделю он, оказывается, выздоравливал, но идти в аптеку и в магазин не было сил. Возможно, раньше он просил кого-то еще, а теперь вот позвонил мне.

Я сходил в аптеку, купил нужные лекарства, зашел в продовольственный — взял колбасы, сыра, и всего остального, что попало под руку. Соорудил чай, накрыл на двух стульях «поляну» возле Мишкиной кровати. Мишка повеселел.

Говорили обо всем, наконец я спросил его прямо:

— Где же твоя Леночка, кто ухаживает вообще за тобой? Воспаление легких — не шутка!

— Да, Леночка была как следует, ты ее помнишь? — спросил он с гордой кривоватой улыбкой, выдающей боль в боку. — Хорошая была Леночка, любила это дело. Потом еще у меня другая была, — хорохорился Мишка, — аспирантка, кстати ужасно любила тетрис. Мы проверяли, сможет ли она не сбиться — собрать эти самые терамино в стакан, пока я буду отвлекать ее сзади, — хвалился Мишка интимными подробностями. И, продолжая свои мысли вслух, добавил:

— Я тут встретил Валерку, ты помнишь его, он был тогда на моем дне рождения, он, представляешь, в третий раз развелся и объяснил мне очень доходчиво, кстати, почему: «потому что каждая последующая на поверку оказывается чуть-чуть хуже, чем предыдущая». Это точно.

— А Света?

— Она не в курсе, — сказал Мишка. — У меня на нее тоже остались обиды. Мы про развод говорили давно и, вроде, все решили. Я тогда уехал хоронить мать, задержался в Воронеже почти на месяц: сначала похороны, потом хлопоты, кое-какой памятник справил, — а вернулся, узнал, что она как-то оформила все без меня. Без меня, когда я хоронил мать, как это — по-людски?

— А сын?

— Ты понимаешь, ситуация не самая крайняя. Ну воспаление легких, могу сам вызвать скорую, тебе могу позвонить, друзьям. А с сыном не просто, опять же обиды и всякое такое. Нет, я могу ему позвонить, но как бы тебе объяснить, я, наверное, просто боюсь.

— Чего? — не понял я.

— Ты понимаешь, я ему позвоню, скажу, что я болен, что надо бы приехать, а он например, скажет, что сейчас очень неудобно, и что может приехать только если что-то серьезное. А я скажу, что все не так серьезно, и буду думать, что сына у меня нет. А так у меня есть сын, внук, понимаешь?

Последний раз Мишка позвонил полгода назад, рано, примерно в десять утра, попросил приехать на Гоголевский бульвар, сказал, что это важно, что есть проект исключительно для специалиста моего уровня, — чувствовалось, что он уже слегка выпил.

Зашли в кафе. Мишка рассказывал, что у него появились большие связи в министерстве, чего за ним никогда не водилось. Я отказался от водки, ссылаясь на то, что сегодня еще надо работать, взяли какой-то закуски. Мишка часто наливал в мелкую рюмку, рассказывал про каких-то англичан, про то, что у нас никто не оценил его по достоинству, а англичане, англичане — они оценили и его, и некоторые его идеи. И что поехать на какой-то симпозиум он хочет обязательно со мной, потому что, во-первых, я его друг, потом — мы работали одно время вместе в этой области, потом — и с английским я, несомненно, смогу ему помочь. Мишка долил тогда содержимое в стакан и сказал свою главную мысль: «А главное, почему я хочу с тобой ехать к англичанам, — потому что ты хороший парень!». Так что расстались мы точно друзьями.

2018