СОСТРАДАНИЕ

Есть досадное и трудно объяснимое сострадание, которое наш народ питает к пьяницам, и которое оборачивается удивительной безжалостностью.

Нет, это не просто сострадание, это какое-то любование, бравада, даже национальная гордость, если хотите. Столько от алкоголиков бед, семей порушенных, брошенных детей, сколько смертей нелепых и ранних. А в народе все равно: «не пьет — значит не мужик».

Да что я говорю, и без меня прекрасно знаете. Сам я такие истории слышал, внутри себя улыбался и другим пересказывал. Вот одна из таких.

Привезли в один поселочек сруб, дом поставить. Доставил его водитель трейлера до съезда на грунтовую дорогу, посмотрел на развороченную глину да разливанные лужи, понял, что завязнет здесь с тяжелым грузом, и пошел пешком искать хозяев.

Через час где-то вернулся с владельцами сруба и их соседями. Все стали увещевать водителя, объяснять, что лужи местные только с виду глубокие, на самом деле тут любой шофер за десять минут доедет и ни разу не забуксует.

Водитель трейлера стоял на своем.

И тут кто-то предложил сбегать за Лешкой, который за две «пол-литры» решит вопрос непременно. Приехал Лешка на своем грузовике, друзья его подошли, помогли бревна перекинуть. Хозяева тем временем в магазин сбегали.

Лешка взял бутылку, сорвал крышечку, крутанул содержимое, и на восхищение собравшимся вылил все, что там было, в свое молодое горло.

А потом как ни в чем не бывало сел за руль и поехал.

Народ, понятное дело, начал спорить — пройдет «наш» или застрянет.

Парень лихой, и, видать, с опытом езды по этой местности. Пошел как по трассе в слаломе. И что важно, общее направление на поселок уверенно держит.

Местные жители уже, оказывается, в курсе, уже повыскакивали из своих домов на улицу, ждут: не каждый день бесплатное представление — тут тебе и дураки, и дороги, все «в одном флаконе».

Из углового дома генерал вышел. Стоит на сухой кочке, смотрит на приближающийся груз, руками что-то показывает, поучает, видимо, как возле его забора проехать лучше следует.

Генерал боевой, ничего не боится, привык к танкам на учениях. Знает, что едет такая махина на тебя, и вдруг раз — по жесту командира встает как вкопанная.

Потом народ гадал спорил — был генерал на сухой кочке, или не было его совсем (сидел в укрытии). Один очевидец, правда, рассказал, что генерал точно был и даже успел крикнуть «стоп», потом взвизгнул по бабьи и спасся чудом — «ушел по воде». Пролет же генеральского забора подкачал, непрочный оказался — хрустнул словно палка в руках и лег, как битая карта на стол.

А красавец наш пошел-пошел, легко, непринужденно: в одну сторону руль крутанёт — кажись, всё, в кювете, ан нет, в последнюю секунду вырулит, ну, может, пару жердин из забора выхватит, а то и в миллиметре пройдет. Потом еще вираж, и из противоположного забора всего две-три доски заденет, не более. И так по всей дороге. Никого не пропустил, везде отметился.

Как Леша проехал мимо, все немного осмелели, выскочили каждый из своего укрытия. А хозяева у нас какие, за свое добро удавятся, ну и озверели, конечно. Высыпали на дорогу, галдят, вооружаются кто чем — кто палкой, кто жердью выломанной, и бегом за слаломистом. Машина тем временем до конца улицы доехала, возле нужного места встала и стоит.

Мужики подбежали, и хотите верьте хотите нет, герой не то чтобы смылся из кабины, не то чтобы сидит, втянув голову в плечи, не то чтобы прикрылся руками и молит о пощаде, все не то. Он руки уронил, голову запрокинул, шею под топор подставил, и не храпит, а чисто так дышит, и на лице его молодом улыбка блуждает светлая, ангельская. Народ оторопел на какое-то время: не бить же спящего! И кто-то вовремя сказал: «Что с пьяного возьмешь, он и не почувствует ничего!» — пусть, мол, проспится. Все с облегчением согласились.

Спал Леша весь оставшийся день и до следующего утра. К тому времени ни у кого запала не осталось. Отходчивый народ, с пониманием, да и заборы к тому времени починили. А парень, кстати, совестливый оказался, грузовик щебенки на следующий день привез, спер где-то на соседней стройке, своим не пожалел, можно сказать от сердца оторвал. Лужи присыпал, так его потом добрым словом не раз поминали. Ходили по сухому и шептались пересказывали, как генерал местный прыгает смешно, улыбались.

А вот еще история про такого же парня почти, правда, не водителя, а скорее строителя. Был в деревеньке парень один, может и не парень — а мужик — здоровый, под два метра, ростом и силой его бог не обидел. Строитель — не строитель, самоучка, мастеровой мужик. И избы ставил, и так — что кому помочь. Работал в разных бригадах, но по причине пристрастия к спиртному в шарашки его брать перестали, жил в своей избе один, что-то мастерил, когда не пьян, помогал соседям за мелкую монету, можно сказать, нищенствовал.

Время бежит, меняется, стали в из??? той деревне людишки уходить, дома продавать, стали городские приезжать, покупать участки под дачи, ставить коттеджи, не похожие на местные избы. Появились в деревеньке два корейца, ловко ставили они типовые щитовые домики — внутри вагонка, потом утеплитель, ДВП, снаружи сайдинг пластиковый. Сборка всего две недели. Как из детского конструктора клепают, а дом прочный получается, и тепло держит, как термос. Да еще и сайдинг «под кирпич», такой, что и на трезвый глаз не отличишь — какой на самом деле дом: каменный, или фанерный.

Видать, корейцам (а сами они щуплые на вид) вдвоём все-таки не так легко стройка давалась, приглядели они местного Ваню, прикинули, какой «подъемный кран» у них тут под боком простаивает, и пригласили в бригаду. Силу мужика корейцы быстро оценили и говорят ему — мол взять тебя возьмем, но пообещать тебе придется, что во время работы «ни капли». Ваня наш на условия поставленные согласился, ни в чем начальникам не перечил, хотя сайдинг невзлюбил. Даже пару раз в полголоса высказывался, что мол «пакость эта ни для души, ни для красоты непригодная».

Две недели прошли, Ваня трезвый отходил весь срок, дом закончили, и так оно получилось, что сработались вроде как с новым членом команды, и событие это отметить можно. Корейцы, как оказалось, в выходной день отметить не против.

Сели в новом доме, выпили, закусили. И тут наш Ваня такой разговор повел, что все эти фанерные хибары — ничто супротив бревенчатой избы. Что все это баловство, и для русского человека вовсе не годится. Если бы корейцы не выпили, то вряд ли бы стали спорить, а тут ударили по рукам, что нельзя такую стенку многослойную кулаком прошибить.

И напрасно, кстати, поспорили… Для всех затея боком вышла — и для хозяев, и для корейцев, и для Вани, кстати, в первую очередь. Выплатить ему пришлось из своей зарплаты на новый комплект материала. Потому как все в том доме рассчитано, экономично, практично — ничего лишнего.

Стенка, и впрямь, прочной оказалось, не смог ее Ваня прошибить, проиграл спор! Стенка слегка совсем вперед подалась. Крыша с какого-то паза соскочила, стеклопакеты хрустнули, выпучились наружу, сайдинг скрючился, пошел хлопунами. Уж как ни вправляли потом все назад, а паззл тот, видать, два раза не сложишь… Разбирать пришлось.

Я рассказал вам эти две истории почти так же задорно, как услышал, не без некоторой бравады и гордости за обоих.

Где сейчас эти наши мужики? Дожили до сорока пяти? Что-то слабо верится, что взялись за ум или успешно прошли лечение где-нибудь в реабилитационном центре, у хорошего психолога.

Один, наверное, разбился по пьяни. Второй пролежал где-нибудь под забором на снегу, отморозил ноги и внутренности и не то чтобы стенку проломить, молоток в руках держать не может, стоит возле вокзала с кепкой в руке, или хуже того — выкатывают его в инвалидной коляске с отнятыми ногами в камуфляжной форме к прибывающей электричке: авось кто подаст нашему герою Ване.

2018