ЗАГАДОЧНАЯ СИБИРЬ

В память о д.и.н., проф. Александре Владимировиче Пыжикове публикуется одна из глав его книги, готовящейся сейчас к публикации.

В XVIII веке в российской историографии господствовала схема Киевского Синопсиса. В переводе с греческого «синопсис» — означает «обозрение». Это произведение написанное архимандритом Киево-Печерской Лавры, выступало в качестве основного учебника истории. Синопсис выдержал порядка 30 переизданий. И все поколения российских интеллектуалов XVIII века учились по нему.

Ситуация сильно изменилась в первой четверти XIX века, когда произошел серьёзный исторический скачок. И он связан с выходом в свет такого известного труда как «История государства Российского» Николая Карамзина, заложившего тогда основы российской исторической науки.

Но между этими двумя точками, первая из которых связана с Синопсисом, а вторая с «Историей государства Российского», лежит очень важный отрезок исторической работы, который вместил в себя очень многое. Более того, даже если бы этот отрезок не был бы столь насыщенным и его бы не было вообще, то тогда не известно, как бы состоялся переход от исторических знаний уровня Синопсиса до фундаментального труда Карамзина. И прежде всего, это касается такой закрытой до первой четверти XIX века темы, как изучение истории Сибири.

Когда-то, в одном из своих телевизионных эфиров, я рассказывал об одном интересном эпизоде, связанном с дореволюционным, а потом и советским историком Сергеем Владимировичем Бахрушиным, который имел собственные работы по истории Сибири. Судьба его сложилась очень непросто. Будучи родом из видного купеческого рода, он не стал купцом, а всю жизнь посвятил науке. Несмотря даже на то, что он был до 1917 года гласным Московской городской думы, он в конце концов полностью сосредоточился на истории. В 1941 году получил Сталинскую премию за «Очерки истории СССР».

За свою научную карьеру он занимался различными темами. Непосредственно изучением сибирской истории он начал заниматься в 20-х годах, когда его сослали в Сибирь по подозрению в участии в «монархическом заговоре». И чтобы не терять там время даром, он посвятил всё своё время изучению местных архивов. Плодом его трудов стало несколько монографий посвященных развитию региона в XVI – XVII веках. И в связи с этим, очень интересно мнение Сергея Владимировича о роли Миллера в конструировании истории Сибири. Вот цитата Бахрушина:

«Миллер создал скелет сибирской истории, бесхитростную схему, разобрав и связав в одну последовательную нить разрозненные, нередко чрезвычайно запутанные факты, и сделал это в то время, когда подобной работы еще не было произведено в русской истории в целом. Вследствии странного стечения обстоятельств, благодаря Миллеру, у нас история Сибири, опередила таким образом, историю всей России».

Эта характеристика, данная Бахрушиным, очень важна. Получается, что «История государства Российского», эта версия истории России в целом, которая презентована потом в томах Карамзина, была обкатана на истории Сибири в исполнении Миллера. Это очень важный момент, который почему-то часто находится за скобками нашего внимания. Но я как раз на этом постараюсь акцентировать внимание.

Бахрушин далее так и пишет, что если читать тома «Истории государства Российского», то всюду между строк выглядывает лицо первого историка Сибири. Вот какое значение история Сибири имела для формирования исторической концепции для всей России. Вот это меня когда-то сильно потрясло. И я начал этим заниматься и пытаться вслед за Бахрушиным понять, что он имеет в виду и почему он произнес такие важные слова, которые я процитировал выше.

Что такое история Сибири? Во-первых, Сибирь оставалась всегда довольно загадочной территорией. И вокруг этого до сегодняшнего дня происходят немало версий, предположений, а зачастую и каких-то спекуляций.

Давайте по порядку. Сибирь завоевана экспедицией Ермака, который сражался с местными ханами. Ермак открыл ворота в Сибирь. И после этого, потихоньку начинается ее освоение. Я смотрел труды сибирских историков советского периода и современные. Они, конечно, не так оптимистично были настроены. Они более сдержаны относительно завоевания Ермака и того, что он открыл ворота в какой-то неизвестный мир. Я читал их статьи в различных сборниках и Новосибирского университета, и Томского университета, где они прекрасно показывают, что пути в Сибирь были всегда известны. И Ермак не был тем первооткрывателем, кем его сейчас иногда выставляют. И это не значит, что Ермак первооткрыватель и он шел на ощупь в Сибирь, открывая какие-то новые пути. Ермак шел в Сибирь, прекрасно понимая, куда он идет и по какому пути он идет. А это и доказывает, что все эти пути прекрасно были известны. Коммуникации с Сибирью были налажены и до похода Ермака, т. е. до XVI века, в более ранний период.

Но, конечно, когда Ермак закончил свой поход, и Сибирь начала наполняться людьми с европейской части России, то начало происходить освоение. И это все означало знакомство с Сибирью, а главное, знакомство с ее историей. Но сначала, Сибирь использовали на первых порах как место ссылки, поскольку это дальний край, который был не очень разведан и был самым удобным для ссыльной публики. И если мы возьмем «Описание путешествия в Московию» Олеария, которое еще не известно в царствии Михаила Федоровича, то там, все сноски упоминания о Сибири как раз связаны с тем, что кого-то выселили туда или кто-то находится там в ссылке. Интересный факт – первым ссыльным в Сибирь считается колокол города Углича. Когда в 1591 году погиб царевич Дмитрий, то там было следствие и целую группу виновных в том, что они как-то недоглядели за царевичем, сослали в Сибирь. И вместе с ними туда отправили колокол, в который били, когда известие о гибели царевича стало фактом. И этот колокол в 1593 году проследовал в Сибирь.

{мой комментарий}: это указывает на то, что цивилизация Азии  (Орда) была уничтожена ранее, но сведения о ней имелись

Дальнейшая история региона исследована достаточно хорошо. Много церковных источников сообщающих о назначении различных церковных деятелей. Это и тобольские епархии церковные. Например, дьяк Савва, который собирал казаков, якобы участвовавших в походе Ермака. Именно с их рассказов он записал какие-то истории о его походе. Это было в 1636 году. В 1630 году было первое упоминание о том, что по всей Сибири есть какие-то большие курганы набитые золотыми изделиями, которые местное население не особо трогает, но которые любят разграблять приезжие искатели быстрой наживы. Впервые на это было обращено внимание при дворе Михаила Федоровича в 1630 году. Понимание того, что Сибирь – это богатый ресурсами край, в европейской части нашей страны было всегда. И прежде всего — это пушной промысел. Чтобы было понятно значение этого промысла, приведу такой факт. К началу царствия Алексея Михайловича (сына Михаила Федоровича Романова) около 25 % бюджетных поступлений составлял пушной промысел, поскольку эта продукция шла на экспорт.

Но постепенно, в царствие Алексея Михайловича, в тогдашнем правительстве, стали осознавать, что из Сибири помимо соболей, идет довольно странный поток золота и серебра. И речь, конечно же, шла не о драгоценных металлах добытых на приисках. На тот момент, до таких масштабов приисковая добыча в Сибири ещё не дошла. Но при этом, поток золота был громадным. И некоторые ученые, которые пытались отслеживать данные по поступлению этого золота и серебра в Москву, в европейскую часть России, констатируют, что этот оборот был не меньшим, чем от пушного промысла. А это уже серьезные цифры.

Каков же был источник этого золота и серебра? Постепенно выяснялось, что вся Южная Сибирь, начиная от Урала до Алтая покрыта курганами, в которых находятся могильники. И эти могильники были буквально напичканы золотыми, серебряными изделиями. Об этом стало узнавать всё больше и больше людей. И по-сути, в Сибири начал организовываться такой промысел, который стал конкурировать с пушным, с соболиным промыслом. Людей, которые стали заниматься этим профессионально, назвали бугровщиками. Были целые бригады, численностью доходившие до 200 человек, которые разбивались на подразделения по 20 человек и прочесывали определенную территорию, где по их мнению, могли находится курганы. Эти могильники, курганы были очень разного калибра. Их было действительно столько, что всех современников это стало впечатлять.

Масштаб явления стал настолько крупным, что им стали интересоваться уже не только правящие структуры в Москве, но и, например, иноземные купцы. Наиболее известным иностранцем заинтересовавшимся «сибирским золотом» оказался прибывший с голландским посольством молодой человек по имени Николаас Витсен. Будучи очень любознательным и предприимчивым, он быстро сориентировался в Москве, буквально впитывая все, что происходит. Даже успел организовать поездку для некоторых членов голландского посольства из Москвы на Волгу. И проехался вниз по Волге от Нижнего Новгорода. И насколько можно он обозревал российские просторы. Возможности у него были большие и огромная известность не только в Голландии, но и во всей Европе. Он организовал целую сеть корреспондентов, из людей, которые сюда прибыли на царскую службу. И с ними он поддерживал отношения. Одним из них был Виниус. Он возглавлял почтовую службу. Он из Сибири получал и переправлял в Амстердам различного рода посылки и археологические находки. Затем Виниус даже был дьяком, возглавлял сибирский приказ, что еще более сконцентрировало на Сибири. Поэтому через Виниуса шел большой информационный поток на Витсена.

Ещё более возросла роль Витсена в царствовании Петра. Как известно, Петр выезжал в два большие заграничных вояжа. Первый состоялся в 1697-1698 годах, который он прервал из-за стрелецкого бунта. А второй был в 1717 году. В первую поездку в Европу Петр и знакомится с бургомистром Амстердама Витсеном. Между ними была оживленная переписка, в которой он наставлял Петра буквально по всем проблемам, начиная от кораблестроения, в котором Витсен разбирался прекрасно, и заканчивая различными научными проблемами, поскольку он знакомил Петра I с очень видными европейскими учеными и мыслителями. И в частности с Лейбницем, который был в орбите корреспондентов Петра I. Это был тоже близкий сподвижник Витсена. Они состояли в переписке, обменивались разного рода мыслями. Витсен фактически вводит Петра в круг европейских и научных проблем.

Считается, что учителем Петра был швейцарец Лефорт. Это старый вояка, который прибыл на службу еще к Алексею Михайловичу. Конечно, Лефорт был наставником при Петре I. Но все-таки швейцарский вояка по интеллектуальному уровню заметно уступал Витсену. Поэтому, можно сказать, что интеллектуальным наставником для Петра I был Витсен. Тем более, что Лефорт скончался в 1699 году после возвращения Великого посольства. И Лейбниц, и Витсен с Лефортом тоже переписывались, они были знакомы с ним.

В 1717 году, когда приезжает Петр, Витсен снова проводит с ним много времени, пока тот в Голландии, а потом едет в Парижскую академию. Научную часть Витсен Петру достаточно подробно объяснил. И помимо всего прочего, он рассказал все свои догадки, предположения по поводу того, что происходит в Сибири, т. е. Откуда идёт поток золотых, серебренных изделий. Причем Витсен получил их уже в достаточном количестве и даже сформировал большую коллекцию, которая к сегодняшнему дню утеряна. Он ее демонстрировал Петру. И доказывал простую мысль, что уровень этих золотых, серебренных изделий ничем не уступает древне-греческому или древне-римскому уровню, т. е. античности. Античность – это та эпоха, которой гордится вся Европа. Это тот фундамент, на котором вся образованная Европа выросла.

Петр I убежденный Витсеном погружается в эту проблематику. Потом у царя была переписка с Лейбницем, который еще больше укрепил в нем интерес, сказав, что нужно обратить на это самое серьезное внимание. Сказав, что Петр I, как молодой государь, с которым связывает надежду вся прогрессивная Европа, должен в этом разбираться. Петр начал разбираться. Во-первых, он пытался поставить под контроль все, что оттуда вывозится. Не только золотые, серебренные изделия и утварь, но и любые археологические находки, артефакты. А таковых было в изобилии. Об этом говорил Витсен, об этом писал Лейбниц. Я читал письма, они переведены на русский язык. Кое-какие статьи Лейбница тоже переведены на русский. Там было удивление по поводу того, что население Сибири очень редкое и оно никак не может иметь отношение к тому, что мы там видим. Там огромный культурный слой высочайшего уровня. Они сравнивали его с античным. Поэтому, это породило массу вопросов, на которые нужно было отвечать.

Петр сам начинает коллекционировать. Есть Сибирская коллекция Петра. В первый раз ему для Екатерины I известный уральский заводчик Демидов подарил такие золотые вещи, найденные в курганах. Затем сибирский губернатор Матвей Гагарин передал две партии разных вещей в Петербург. И так образом сформировалась целая коллекция, которая получила название «Сибирская коллекция». Такое название она получила потом, так ее называл археолог Спицын Александр Андреевич. Затем эта коллекция была переда в кунсткамеру, а затем перешла в Эрмитаж.

Интерес к Сибири был настолько высок, что в западной историографии присутствует такая интересная формулировка как «Великие географические открытия XVIII века». Как это можно понять, ведь великие географические открытия были в XVI веке? Это морские великие географические открытия, когда корабли Европы пошли во все стороны, обошли все просторы. Все стало ясным, мир широко раздвинулся и стал приобретать современные черты благодаря этим великим морским географическим открытиям. А в XVIII веке, потому что имелось в виду, что это великие географические открытия на суше. И касалось это всего, что лежит от Волги восточнее: Урал, Сибирь, вплоть до Китая. Это огромнейшая территория. Огромнейший материк. Превосходит по своим размерам Европу в несколько раз. Это вызвало интерес у всех интеллектуалов.

Витсен посоветовал Петру, что людей в Сибирь нужно посылать только очень надежных. Петр нашел одного такого человека. Он вошел в нашу историю, хотя его не все знают. Это Даниил Мессершмидт. Он был натуралистом, врачом, геологом, специалистом широкого профиля. А это то, что требовалось Петру. Монарх познакомился с ним во второй заграничной поездке в 1717 году. И решил поручить ему экспедицию в Сибирь. В 1721 году тот отбыл в Сибирь и там пробыл около 7 лет. Это была довольно плодотворная экспедиция. Но, к сожалению, осталась от нее меньшая часть, потому что большую часть он погрузил на корабль, а корабль попал в кораблекрушение. Корабль уцелел, но с коллекцией дело обстояло хуже. Это подорвало физические и психические силы Мессершмидта. После этого он вел малоподвижный образ жизни, потом потерял зрение. Его забыли. И в 1735 году он умер. Но то, что он побывал в Сибири, это с точки зрения понимания сибирской территории, сыграло большую роль.

В Сибири Мессершмидт встретился с целой группой шведов. Как там оказались шведы? Они там оказались после 1709 года, после поражения шведской армии в Полтавской битве, те из них, что остались в плену, были отосланы в Сибирь. При Михаиле Федоровиче была традиция ссылать всех тех, кто не нужен в центральной части России. Некоторые шведские офицеры начали заниматься примерно тем же, чем занимался Мессершмидт. Они быстро нашли общий язык. Шведские офицеры в меру своих сил проводили этнографические и археологические исследования. Они ездили по Сибири, раскапывали курганы. Это не значит, что они на каторге там сидели. Их просто туда отселили и они были предоставлены сами себе.

И Страленберг, который был одним из офицеров, стал достаточно известным в отличии от Мессершмидта, потому что он из плена вернулся в 1723 году с прилично наработанным материалом о Сибири. Он опубликовал его в Европе. Этот труд был переведен на немецкий, французский язык, т. е. на основные языки того времени. И поэтому у Страленберга была всеевропейская известность, в отличии от Мессершмидта. Получилось так, что он его несколько заслонил.

Именно с этими людьми связывают великие сухопутные географические открытия XVIII века. Но наибольший вклад внес человек, о котором мы уже говорили, это историк Миллер, который пробыл в экспедиции по Сибири со своими спутниками с 1733 по 1743 год. Происходило это в рамках Второй Камчатской экспедиции Беринга. 10 лет прошли крайне плодотворно. Миллером были собраны богатейшая коллекция документов, материалов, свидетельств. Миллеру, как писал Бахрушин, было суждено стать первым историком Сибири.

Хотя были и другие попытки. Например, у Ремезова. Известна карта составленная им. Он ею занимался по поручению Виниуса, т. е. того, кто возглавлял сибирский приказ. А Виниус был главным корреспондентом в Москве Витсена. Вот так цепочка и тянется. Ремезов – это боярский сын. Его деда туда сослали. Там Ремезовы отличились и уже возвысились в Сибири. И он по поручению Виниуса составил чертежную карту России, а также приложение с 17 чертежами сибирских городов. И он составил некоторую летопись. Эта летопись очень котируется, поскольку Ремезов базировался на устных легендах местных народов, что очень ценно в отличии от каких-то церковных источников. И до сего дня ценность ремезовских сведений состоит именно в том, что почерпнуто от местного населения. Было много преданий, которые он сумел включить в летопись.

Но, конечно, Ремезову было далеко до Миллера, потому что Миллер – это профессионально подготовленный человек. И хотя у него присутствует всегда негативная окраска и, понятно, что он где-то извращал, где-то клеветал, где-то скрывал, но если отрешиться от этого и говорить о профессиональных качествах, то они у него были высочайшие. И даже Ломоносов в историческом смысле проигрывал ему. И многие сегодняшние историки на это указывают. Ломоносов был разносторонним ученым. У него были отрасли, в которых он был более великим, чем в истории. А в истории он конкурировал с Миллером. И если смотреть правде в глаза, то Миллер эту конкуренцию по своей фундаментальной подготовке выигрывал. Поэтому Екатерина II выбрала его главным историком, отодвинув Ломоносова с его идеями, которые тот пытался продвигать в пику Миллеру.

Что сделал Миллер? Конечно, он прекрасно понял опасения, о которых задумывались Лейбниц и Витсен. Это были его предшественники. Миллер был младше их. И у него была вся научная жизнь впереди. Тем более, что те занимались и другими делами, и другими науками. А он концентрировался исключительно на истории. Он прекрасно понимал, что пока не выяснена и не дана какая-то оценка тому, что было обнаружено в Сибири, нельзя презентовать полноценную версию российской истории.

Бахрушин был совершенно прав в своей оценке вклада Миллера. Потому что это нужно было как-то состыковать с той канвой, которая была контурно прописана Синопсисом, т. е. тем произведением, которое в XVIII веке было основным. Но этого было недостаточно. Та версия, которая изложена в Синопсисе, будет окончательно сложена только тогда, когда будет состыкована и подкреплена с другой стороны, т. е. с восточной. Потому что Синопсис – это западное творчество, т. е. западный взгляд на то, что происходило в России. А в России происходили страшные вещи: татарское нашествие и все прочее. Все это нуждалось в подкреплении, а затем уже в полноценной презентации. Не проделав этой работы нельзя было выходить на люди с оформленной версией российской истории. И Миллеру выпала задача (я подчеркиваю именно Миллеру, а не Карамзину) все это смонтировать. Тем более, что он 10 лет провел в Сибири и лучшего специалиста было не найти.

Мы знаем, что Миллер начал приводить свои записи в божеский вид и сделал фундаментальный труд «История Сибири». Но только надо учесть, что это не какое-то художественное и даже не историческое произведение, которое можно просто читать. Это больше научно-справочное сочинение, где Миллер максимально пытался представить те материалы, которые он собрал в Сибири.

Есть важная деталь. Я упоминал о шведских пленных, с которыми Мессершмидт столкнулся и с одним даже подружился, и который потом в Европе публиковал свои труды. А Миллер столкнулся с еще очень важными людьми, которые интересовались сибирскими древностями и выступили консультантами Миллера в местной тематике. Они были в Тобольске, в Красноярске. Они все хорошо это знали. Это очень невыигрышные люди для российской истории. Лишний раз о них говорить не принято. Это братья Мировичи. Их отец ближайший сподвижник гетмана Мазепы. И в 1709 году, когда Мазепа поступил понятным образом, как мы все знаем, то Мирович был первым, кто его поддержал. И поэтому, когда чаша весов склонилась не в пользу шведов, то Мирович понял, что дело запахло жареным и надо отсюда бежать. И он сбежал в Европу, т. е. оказался предателем по отношению к России.

Это отразилось на его детях. Детей звали Петр и Яков. Они были еще довольно молодого возраста. Что значит отразилось? Можно подумать, что их держали в казематах как детей врагов народа? Ничего подобного. Они были прекрасно пристроены пока были молодыми. Петр был при дворе цесаревны Елизаветы, которая потом будет Елизаветой I. А Яков был при князе Потоцком. Но потом они что-то напортачили, поскольку имели авантюрный склад характера. И их отсюда убрали. Убрали куда? Куда и всех нежелательных людей — в Сибирь. Но не на каторгу. Они туда отправились на службу. И потихоньку пробрались до должностей воевод каких-то городов. Они собирали там все эти древности.

Миллер как раз и попал к ним в объятия. Они очень тесно подружились. Кстати, сын Якова Мировича, после того, как Елизавета вернет их, пытался устраивать заговоры против Екатерины с Иваном Антоновичем. Это заговор, где Ивана Антоновича убили. Инициатором был сын Якова Мировича.

А пока они стали лучшими соратника Миллера в историческом смысле. Они буквально пичкают его документами. Миллер широко сотрудничал с администрацией сибирской. Он действительно отмечал обилие золотых вещей и их высокое качество. Миллер рассказывает, что он приехал в один городок. И его пригласил местный мелкий воевода домой к себе на ужин. Миллер пришел и увидел, что воевода и все его семейство едят из уникальной посуды, которая была прекрасно отделана. Он поинтересовался откуда она у них. Ему рассказали, что ее нашли в кургане и подарили им несколько лет назад. Миллер был просто потрясен этим. Причем, когда он поехал еще к другому воеводе в какой-то маленький поселок, то у того оказалось около 2000 вещей из курганов, которые ему дарили и которые он сваливал в сарае. Надо сказать, что с этими вещами обращались небрежно. Еще Витсен высказывал неудовольствие по этому поводу. Потому что бугровщики золотые вещи просто переливали и продавали по весу. Это вызывало у Витсена раздражение, что те не могут оценить то, с чем они имеют дело.

Миллер как раз все это собственными глазами увидел, все это разобрал и потому был готов формировать концепцию. Эту концепцию он сформировал уже будучи в Петербурге. В 1765 году он потом переедет в Москву. Екатерина II его туда делегирует в качестве главного историографа империи. А еще до ее восшествия на трон у Миллера сформировалась концепция. Он ее изложил в интересном издании. Издание называлось «Ежемесячные сочинения». Это специализированное гуманитарное издание научного плана. Приложение к петербургским «Ведомостям», к газете, которая была основа Петром I. Теперь Миллер по примеру того, как это делали на Западе, решил создать такое приложение. И это приложение выходило 10 лет с 1755 по 1765 год. Прервал он его, когда переехал в Москву. Там масса статей самых разных авторов и очень много статей самого Миллера, потому что он был вдохновителем приложения «Ежемесячные сочинения». В этом приложении он высказал свою версию того, с чем он столкнулся, потому что без этого было нельзя. Он сказал, что непонятно с чем мы имеем дело, и население ничего толком объяснить не может. Потому что на некоторых курганах присутствуют искусно отделанные огромные камни, причем непонятно, как эти камни там оказались, как их туда приволокли. Кроме золотых и серебренных изделий удивляло, что на горных стенах были рисунки. И удивляло то, как эти рисунки могли быть там сделаны, потому что местное население затруднялось объяснить, как можно там сделать их на такой высоте. Непонятно как туда можно забраться и сделать такие грандиозные рисунки. Миллер их посмотрел и понял, что он тоже не в состоянии их сделать. Вопросов было много. Витсен заочно и Миллер очно поняли, что они столкнулись с какой-то серьезной цивилизацией, с очень серьезной культурой, которая не уступает античной.

Миллер сказал Екатерине II, что это нужно объяснить и закрыть это дело. Поэтому возникает новый фронт работы – Причерноморье. А там все абсолютно ясно, поскольку все Причерноморье вписывалось в античные схемы. И при археологических раскопках по античности было понятно, что искать, как искать и было понятно, что мы находим. Никаких путаниц для науки не было. Там западная наука все определяла. И поэтому все силы тогда двинули сюда. А здесь некую точку поставил Миллер. Он сказал, что перед нами логово монголо-татар. Мы знаем, что они совершили кровавое нашествие на Русь, потом на Европу. Слава богу, не прошли далеко. Но сколько они принесли беды и горя. И Миллер сказал, что теперь мы знаем откуда они пришли. Пришли они как раз отсюда. И все эти золотые, серебряные изделия и утварь свидетельствуют о том, что это был центр татарского логова – написал Миллер в «Ежемесячных сочинениях». Миллер говорил, что они со всего света (с Китая, с Польши, с Чехии) свозили мастеров. И эти мастера делали эти великолепные изделия. Потому что никто в Сибири не мог сделать этого из местного населения. Это делали только европейские и китайские мастера.

Именно они организовывали производство, добычу золота и их руки создавали прекрасные произведения искусства – говорил Миллер. И следы этого татарского логова мы сейчас наблюдаем. И поэтому серебренный, золотой поток и археологические артефакты, которые идут из Сибири – это все из этого логова. Эта версия хорошо подтверждала схему Синопсиса. Только Синопсис смотрел с Запада, а Миллер предоставил взгляд с Востока. И соединил их вместе в единую концепцию. Причем он делал это очень профессионально, поскольку был очень сильным специалистом. Он подкрепил это еще с разных сторон.

Как он подкрепил? Он не только произведение «История Сибири» написал, он делал еще другие книги попутно. Во-первых, он сразу дал подпорку для своей концепции и выпустил монографию, которая готовилась одновременно с трудом «История Сибири». Это «История и описание Китайского государства», потому что монголо-татары завоевали Китай. Они тоже оттуда определенную часть взяли, т.е. не только с благой Европы, но и с Китая поживились. И Миллер этой монографией подкрепляет свою версию. И только этой книгой он не ограничился. Он решил, что этого мало. И после произведения «История Сибири», уже находясь в Москве, выпустил еще книгу «Известие о песошном золоте в Бухарии». Это уже подпорка со Средней Азии идет, поскольку южно-азиатские дела совершенно непонятны и нужно было это все объяснить. И Миллер со всех сторон обстроил эту концепцию и прекрасно соединил ее с концепцией Синопсиса. Уже сам Синопсис после этого стал не нужен, поскольку концепция предстала в полном блеске, а не фрагментарно с какой-то одной стороны.

Именно на этом Карамзин начинает выстраивать собственное издание. И Синопсис ему уже не нужен, поэтому на рубеже XVIII- ХIХ веков Синопсис потихонечку теряет своё значение. И сейчас даже не все помнят эту главную историческую книгу XVIII века. А на первый план выходит историческое здание, в котором фундамент положил Миллер, а стены, купола и раскраска выполнены Карамзиным.

Затем Миллер сделал еще одну подпорку. Это рукопись об Абулгази «Родословное древо Тюрок». Её "открыли" те же шведские пленные. Где они ее нашли? Как нашли? Непонятно, история об этом умалчивает. Но якобы какой-то хивинский хан Абулгази ее автор. Им это продиктовали. Они это перевели на европейские языки, на русский потом перевели. И таким образом это стало известно. Миллер узнал об этом. Он прекрасно знал всю историографию проблемы. И он Абулгази берет сюда. О чем сообщается в этой рукописи? Там красочные моменты о том, как Чингисхан поручает Батыю идти на Русь. И Батый пошел на Русь. Я смотрел ее, она издана на русском. Это дореволюционное издание. Там действительно описываются фантастические дела о том, как Москву три месяца осаждали во время татарского нашествия. О том, что Ной первым стал обращать всех в ислам. Но почти никто не откликнулся. Только 78 откликнулись, они оказались на ковчеге, т. е. те, кто уверовал. И они оказались спасены. И дальше от них идет человечество. А остальные, не уверовавшие, сгинули. Миллер эту книгу тоже использовал.

Вот таким образом сибирская тема стала важнейшей для создания концепции истории России. И как только это произошло, Карамзин подхватил и обосновал уже рукописным материалом из центральных архивов. Что мы имеем в виду, когда говорим, что Карамзин использовал данные из центральных архивов? Архив тогда назывался Коллегией иностранных дел. Потом Министерством иностранных дел он будет называться после административной реформы Александра I. Архив Коллегия иностранных дел располагался в Москве на Большой Пироговской, 17, где сейчас находится современный архивный городок. Миллер как раз работал там в качестве главного историографа России. Он постоянно переписывался с Екатериной II. И когда она приезжала в Москву, то они подолгу беседовали вечерами. Миллер подготовил всю архивную базу, которой пользовался Карамзин. Действительно, без Миллера никакой карамзинской истории, никакой «Истории государства Российского» не было бы. И этот фундамент, который заложил Миллер, стал фундаментом сибирским.

Что нам нужно извлечь из этих исторических перипетий тех далеких уже от нас столетий? Самая главная мысль, что магистральный путь нашей истории лежит в другом направлении, т. е. в сибирском. Не в киевском как нам презентует Карамзин, Миллер и Синопсис, а лежит совершенно в другой стороне. В той стороне, которую они смогли использовать для своей концепции, а мы должны этот фундамент очистить от всех их построений. Взять его, разработать его и на нем возвести здание нашей истории. Вот та задача, которая стоит перед нами. Она ждет своего исследователя. По этому пути я и приглашаю всех следовать.

Источник