Москва может не дождаться от Лондона здравомыслия. Ирина Алкснис

Статья в британской Guardian, рассказавшая о проработке возможной встречи Терезы Мэй с Владимиром Путиным в конце июня на саммите "Большой двадцатки" в Осаке, в очередной раз приоткрыла дверь во внешнеполитическую кухню Британии, производящую все более смешанное впечатление. Стороннему наблюдателю приходится метаться между недоумением, ерничеством и благоговейным ужасом — от того, что все это на самом деле происходит в государственных глубинах одной из самых влиятельных держав планеты.

Во внезапном желании британского премьер-министра пообщаться с российским коллегой трудно не разглядеть реакцию на призыв Владимира Путина, прозвучавший в ходе недавнего ПМЭФ, "перевернуть страницу" в российско-британских отношениях. Тонкость в том, что российский президент обращался к преемнику госпожи Мэй, досиживающей на Даунинг-стрит последние недели. Поездка на саммит, видимо, станет ее последним международным мероприятием в данном статусе.

В прежние времена это бы не послужило препятствием. Однако сейчас мир живет в эпоху, когда такие понятия, как последовательность и преемственность внешней политики, выполнение новыми властями обязательств, взятых на себя предыдущими, распадаются на Западе на глазах. Учитывая, насколько токсичной стала госпожа Мэй для правящих британских кругов, вероятность отказа нового премьера и правительства от любых, даже самых невинных договоренностей, достигнутых ею, возрастает кардинально.

Да и нужны ли ей самой какие бы то ни было договоренности?

Вся ситуация выглядит скорее упрямым цеплянием премьер-министра за уже ускользнувшее кресло с попыткой громко заявить, что она все еще тут главная — без каких-либо содержательных намерений в отношении самой встречи с Путиным.

В Москве текущие расклады также не могут не понимать, о чем свидетельствует и крайне прохладная реакция Кремля, отметившего, что никакой информации о подготовке двустороннего мероприятия в Осаке нет. По сути, единственный аргумент в пользу встречи двух лидеров — галантная любезность в адрес расстроенной женщины, у которой рассыпалась в прах мечта жизни остаться в истории своей страны второй Маргарет Тэтчер. Но вряд ли этого достаточно, учитывая, что речь идет о государственных деятелях, вершащих судьбы мира.

Ситуация усугубляется тем, что невозможно списать текущий российско-британский тупик исключительно на личные особенности Терезы Мэй: ну не повезло Британии с премьер-министром на сей раз — бывает, следующий будет лучше. Беда в том, что британская система в целом демонстрирует немногим больше здравомыслия.

В публикации Guardian отмечается, что условием вывода российско-британских отношений из "глубокой заморозки" должна стать уверенность британского МИД и разведки, что "Россия сделала правильные выводы" и истории, подобные делу Скрипаля, "никогда не повторятся". Фактически имеет место дублирование позиции самой Мэй, озвученной на днях ее представителем, что Москва должна "изменить поведение".

Можно только догадываться, почему британские власти думают, что подобное позиционирование и риторика на внешнеполитической арене выглядят внушительно. Но, судя по постоянному воспроизведению подчеркнуто высокомерных глупостей, там это на самом деле считают выигрышной линией поведения.

Самое впечатляющее, что Лондон вполне осознает реальные проблемы, порожденные кризисом двусторонних отношений, и в статье Guardian они также прямо названы.

Во-первых, в британском МИД признают, что ответная высылка Москвой британских дипломатов, а также запрет на деятельность Британского совета и закрытие консульства в Петербурге "серьезно подорвали возможности Британии по анализу России изнутри". Что, конечно, стало блестящим ходом со стороны Лондона — в сложнейший период лишить себя кучи источников информации о ключевом геополитическом оппоненте.

Во-вторых, как и сказал Путин, британские инвестиции в Россию достигают 22 миллиардов долларов, и они так или иначе нуждаются в поддержке собственной страны.

В-третьих, островным спецслужбам необходим определенный уровень взаимодействия с российскими коллегами для предотвращения инцидентов из-за неверного истолкования происходящего в силовой сфере. Учитывая, что, согласно свежим инсайдам, планируется переориентация британского спецназа вместо борьбы с террористами на Ближнем Востоке на российское направление (что само по себе еще один "шедевр" британской государственной мысли), это тем более актуально для Лондона.

Показательно, что по всем перечисленным пунктам Россия чувствует себя куда более спокойно и менее уязвимо. При всем сохраняющемся державном весе Британия утратила львиную долю своих возможностей, память (или фантомные боли) о которых, судя по всему, и заставляет ее государственных деятелей действовать и выступать именно так, как мы видим.

Есть только одна маленькая проблема.

Москва сделала ставку на то, что антироссийская волна на Западе в конце концов схлынет, верх возьмут разум, налаженные глубинные механизмы принятия государственно-политических решений внутри систем — и все вернется на круги своя, пусть и в каких-то новых формах. Собственно, текущие процессы во взаимоотношениях со странами континентальной Западной Европы показывают, что данный расчет в целом оказался верен.

Британия, однако, стоит явно особняком, не давая и намека на изменение курса, главная проблема которого — даже не агрессивная русофобия, а просто продолжающееся нагромождение непродуманных шагов и явных глупостей.

Обычно это списывают на конкретных представителей британских властей, делающих соответствующие заявления, будь то Тереза Мэй, или министр иностранных дел Джереми Хант (грозивший России "очень высокой ценой" за все то же плохое поведение), или уже отставной министр обороны Гэвин Уильямсон (заявивший, что Москва должна "отойти в сторону и заткнуться"), или Борис Джонсон, ныне наиболее вероятный претендент на освобождающееся место премьер-министра.

Список можно продолжать очень долго, и возникает только один вопрос: а вдруг, кроме подобных людей, у Британии и ее тысячелетней государственно-политической системы больше никого и нет?

Ирина Алкснис