Обмен заключенными с Украиной ставит вопрос о национальных интересах России

На Украине и в России продолжают обсуждать, как в Москве и Киеве встречали обмененных между двумя странами заключенных. Почему этот обмен не мог выглядеть никак по-другому, каких еще политических заключенных удерживают украинские силовики и почему происходящее является симптомом гражданской войны не только на Украине?

Шоу, устроенное в аэропорту Борисполь, вполне понятно. Красивая картинка вполне может подменить собой суть события, как уже бывало на Украине не раз.

Этой картинкой с радующимися родичами, маленькими детьми и президентом Зеленским оттенили другой видеоряд: все переданные Киеву граждане Украины – крупные мужчины в хорошей физической форме, и моряки, и члены «группы Сенцова», включая и самого Сенцова. В Россию же прибыли в числе освобожденных и пожилые люди за 60, и женщины, и трое раненых. И встречать их было некому просто потому, что большинство из них – граждане и жители Украины, и родня их остается там.

Некоторые либеральные комментаторы настаивают, что украинская сторона освободила «профессиональных террористов и диверсантов», а Москва безвинных «заложников». Сосредоточились также на фигуре Сенцова, которого упорно называют кинорежиссером и за которого ратовала значительная часть российской творческой интеллигенции. Ранее те же самые люди носились как с писаной торбой с Надеждой Савченко, называли ее «Наденькой», присылали посылки и писали трогательные письма в ее защиту. А когда с Савченко случилось то, что случилось, они либо предпочли забыть эту страницу своей героической биографии, либо стали объяснять позицию и действия Савченко после освобождения «тяжелыми условиями пребывания в российских застенках».

В Донецке попутно подсчитали, что Украина до сих пор удерживает более 250 человек, из которых о 152 вообще ничего не известно: ни где содержатся, ни в чем обвиняются. Появился очень точный термин «внутренние пленные». В реальности их заметно больше, чем две с половиной сотни. Счет идет на тысячи, и в подавляющем большинстве своем это люди, никогда не державшие в руках оружие.

Статья 111 Уголовного кодекса Украины (государственная измена) настолько эластична, что подогнать под нее при некотором желании можно многих.

На пресс-конференции в РИА «Новости» Вышинский рассказал, например, что в соседней с ним камере в Лукьяновской тюрьме в Киеве содержалась женщина на пятом месяце беременности, обвиняемая по 111-й статье за то, что она работала в каких-то организационных структурах во время Крымского референдума в 2014 году. Ее задержали во время поездки к родственникам мужа в Херсонскую область. Не самый мужской поступок со стороны СБУ. К слову, в российском Уголовном кодексе «государственная измена» (275-я статья) – понятие четкое и конкретное, связанное исключительно с передачей информации иностранному государству и не допускающее расширительных толкований.

111-я статья украинского УК трактует государственную измену как «деяние, умышленно совершенное гражданином Украины во вред суверенитету, территориальной целостности и неприкосновенности, обороноспособности, государственной, экономической или информационной безопасности Украины: переход на сторону врага в условиях военного положения или в период вооруженного конфликта, шпионаж, оказание иностранному государству, иностранной организации или их представителям помощи в проведении подрывной деятельности против Украины». От десяти до пятнадцати.

Расширительное толкование этого не совсем юридического текста при доле воображения позволяет обвинить в госизмене практически любого человека. Под нее легко попадают и журналист Вышинский, и одесский таксист с российским паспортом Мефедов, едва выживший в Доме профсоюзов в Одессе. И Юлия Просолова, которую обвиняют в убийстве полковника СБУ Александра Хараберюша в Мариуполе. Она, по версии следствия, подвесила под его машину взрывное устройство. Просолову выманили в Одессу из Луганска под предлогом получения биометрического паспорта, арестовали, и она дала признательные показания (есть данные, что ее пытали), за что получила 12 лет. Но вместе с ней были задержаны еще два человека, в списки на обмен почему-то не попавшие.

Все эти люди, как уже осужденные по 111-й статье, так и находящиеся в СИЗО и тюрьмах Украины «по подозрению» – на самом деле политические заключенные. А вот взятый со взрывчаткой «на кармане» Сенцов – ни разу не политзаключенный. Еще один выверт украинской юридической системы: человек может быть задержан «по подозрению» решением суда и содержаться в таком статусе бесконечно долго без предъявления конкретного обвинения. При этом это все граждане Украины.

Странное соотношение украинцев и россиян в составе освобожденных и обмененных уже вызвало на Украине две крайне противоположные по сути реакции. С одной стороны, особо патриотически настроенная часть комментаторов подняла шум о том, что менять украинцев на украинцев странно, и жителей Донецка и Луганска вообще не стоило ни на кого-либо менять. Отдельная тема – Цемах, освобождение которого вызвало особенный крик. На Цемаха претендуют Нидерланды в рамках расследования дела о катастрофе «Боинга», и его выдачу расценили как отказ от сложившейся версии. Отдельные изощренные умы в России, правда, посчитали обмен Цемаха как якобы «доказательство вины» России в гибели самолета.

С другой стороны, возник вопрос о том, где же все эти толпы «захваченных в плен российских военнослужащих», о которых отчитывались украинские спецслужбы, военные и волонтеры. Ранее фигурировали списки из нескольких десятков российских военнослужащих, якобы попавших в плен в период ожесточенных боев в 2014 году. Достоверность этих списков можно ставить под сомнение, но некоторые из называвшихся там фамилий были реальными, и впоследствии эти военнослужащие были обменены, что называется, по-тихому. Предъявить лично всех этих «пленных» украинская сторона не может, а обменены ранее были как раз те, кого они смогли физически показать. А если пленных нет, то сама собой разваливается стройная версия об «агрессии России».

Есть, в конце концов, странные персонажи, которых на Украине обвиняют в диверсиях и терроризме. Например, в Киеве была совершена попытка покушения на сотрудника главного управления военной разведки МО Украины Кирилла Буданова. Покушение не удалось: бомба взорвалась в процессе ее подвешивания к автомобилю, и исполнителю – Алексею Комаричеву – оторвало кисти рук. Тут же был задержан некий гражданин России Тимур Дзортов, сообщивший о себе на допросе в СБУ, что он ранее служил в личной охране бывшего руководителя Ингушетии Юнус-Бека Евкурова и был заброшен в Киев по киргизскому паспорту с длинным перечнем заданий,

в том числе и для организации убийства сотрудника украинского ГРУ. До сих пор непонятно, что это было и как это расценивать. СБУ устроило из допроса Дзортова целое шоу, но ни в каких списках на обмен он никогда не фигурировал, как и еще якобы чуть ли не семь «русских диверсантов», задержанных в Киеве после убийства генерала украинской разведки Максима Шаповала и покушения на Кирилла Буданова.

По сути, гражданская война на Украине приводит к тому, что Киев обменивается с Россией своими же гражданами. Российские же военнослужащие или гражданские лица, оказавшиеся по разным обстоятельствам вовлеченными в этот конфликт – совершенно отдельная история. И если речь идет об обмене или вызволении российских разведчиков или приравненных к ним лиц, то никто никогда не будет это делать открыто, устраивая шоу в аэропорту. Операции по вызволению отдельных военнослужащих уже были (см. выше) и проходили кулуарно даже при режиме Порошенко.

Другое дело, что у нас почему-то в таких случаях принято прятать голову в песок. На территории бывшего СССР до сих пор полыхает несколько конфликтов, в которых все стороны, кроме России, занимают четко выраженную национальную позицию. Несколько государств открыто и вооруженным путем отстаивают друг у друга территории, не стесняясь при этом никаких слов, аргументов и обстоятельств.

И только в Москве любые высказывания на тему претензий к соседним странам и вовлеченности в тот или иной конфликт считаются чем-то неприличным. Да, мы все понимаем про геополитический контекст, про санкции, про привычку не задевать чувства других народов и стран, про доставшееся в наследство от Советского Союза стремление любыми средствами держаться за нормы международного права и все тому подобное. Но на практике это приводит к таким вот не всегда понятным конкретным поворотам в человеческих судьбах, которые завершаются обменом в аэропортах Москвы и Киева.

Украине позволено встречать диверсантов группы Сенцова и посланных на убой (утопление) моряков как национальных героев, а у нас подобное не принято. Таково тяжелое наследие советского мышления: в СССР национальные интересы России и русского (российского в широком понимании) народа расценивались как пережиток «великодержавности», а амбициям окраин империи было принято потакать.

И теперь Грузии можно открыто требовать возвращения Южной Осетии и Абхазии, Азербайджан и Армения десятилетиями бьются за Карабах, а существование исторической Новороссии у нас чуть ли не под запретом. А люди за нее реально воюют, она не миф. Разные люди: добровольцы, идеалисты, авантюристы, сотрудники спецслужб и военнослужащие. Они достойны уважения вне зависимости от того, какая геополитическая конъюнктура на дворе. Национальная идея не только в экономике и национальных проектах, но и в уважительном отношении к тем, кто отстаивает национальные интересы Российской Федерации и честно и достойно выполняет приказы и задачи.

Можно поставить вопрос и по-другому. Это не гражданская война на Украине или отдельно взятые исторические конфликты на Кавказе, а в широком смысле одна большая гражданская война на руинах СССР – то есть Большой России. Конкретные причины того или иного конфликта могут выглядеть по-разному, но суть одна. И у современной России во всех этих событиях есть четкие и ясно понимаемые национальные интересы, защищать которые и отстаивать мы научились только в какие-то последние десять лет.

То же касается многочисленных разговоров вокруг ЧВК, Сирии и ситуации в некоторых африканских странах, где уже есть или намечается российское присутствие. Это все нормально и естественно, а попытки прятаться за показное миролюбие расцениваются нашими оппонентами как слабость и непоследовательность. Но самое главное: это совершенно не работает на национальную идею, которая в любой стране мира основывается исключительно на героизме, доблести и верности. А никак не на шенгенской визе или уровне потребления товаров и услуг.

Источник