Чем Россия обязана гипнотизеру Кашпировскому

Ровно 30 лет назад на Гостелевидении СССР вышла первая передача «Сеансы здоровья Анатолия Кашпировского». Она сделает этого человека живой легендой, что вспоминается теперь как погружение огромной страны в пучину мракобесия и деградации. Несмотря на это, нам есть за что поблагодарить «гипнотизера национального значения». Более того, мы должны это сделать.

Бывший врач-психотерапевт сборной СССР по тяжелой атлетике Анатолий Кашпировский попал к нам из тех мест, которые у многих теперь ассоциируются с наглостью, хитростью и безумием, но лишены истории успеха.

Дольше всего этот человек проработал в психиатрической больнице имени Ющенко в городе Виннице – почти четверть века. А дорогу к великой славе и большой политике ему открыла «клятая метрополия» – с ней это часто случается.

Медицинский гипноз, которым психотерапевт оперировал на своих сеансах, явление, в общем-то, почти научное, по крайней мере практикуемое. Но только Кашпировский вызвался лечить этим гипнозом СПИД и устранять последствия радиации – в те времена они были жупелами благодаря чернобыльской катастрофе и штампу «чума двадцатого века».

Заодно у пациентов должны были рассасываться рубцы и происходить «общее оздоровление организма», за исключением, конечно, мозга. Это не шутка: профессиональный психотерапевт категорично заявлял, что психические болезни своим гипнозом не лечит. Видимо, это диктовала ему его профессиональная честь, а может быть, даже совесть.

Впрочем, главный конкурент – Алан Чумак, заряжавший всей стране тазики с водой, утверждал, что совести у Кашпировского нет, поскольку он пользуется гипнозом, а это форма насилия. Вот к Чумаку, например, люди тазики с водой несут добровольно, как и положено в демократической стране.

Есть мнение, что именно пресловутая демократия (в терминах патриотов начала 1990-х – «дерьмократия») довела «самую читающую нацию в мире» из государства победившего материализма до такого состояния, что она массово понесла свои рубцы к Кашпировскому. Но это недопустимо упрощенный взгляд на проблему.

В 1989 году страну лихорадило еще умеренно, будущее не казалось беспросветно черным. Государство и общество полетели в бездну уже после того, как Кашпировский обрел всесоюзные славу и почет. Последующие катаклизмы сильно укрепили его позиции как народного утешителя и подносчика плацебо, но именно укрепили, а не вознесли.

В значительно большей степени мы должны «благодарить» за уязвимость к гипнозу советскую власть. Не только горбачевскую, но и более раннюю. На это есть как минимум две объективные причины.

Первая – это весьма примитивная, а потому всеобъемлющая советская цензура, которая не хотела, не умела и не могла работать на полутонах, а сходу резала все «подозрительное». Если в том, что касается точных наук, советское общество было частью глобального знания, то области гуманитарных дисциплин были в значительной степени прорежены.

Как следствие, у коллективного разума советских людей не было иммунитета от той чуши и суеверий, которые в странах западного мира поражали социум лишь на локальном уровне или в рамках противостояния поколений (вспомним, например, хипповский «нью эйдж»).

Проще говоря, советские люди оказались подвержены коллективному надувательству из-за своей информационной ограниченности и повелись на те же фокусы, которые в США воспринимались как развлечение для неумных и деклассированных.

Вторая причина не самодостаточна, но значительно усиливает эффект первой – это кризис доверия советских граждан к советской власти, резкое и почти повсеместное падение ее авторитета. Ввиду политики «гласности» к 1989 году в СССР уже знали, что власть врала людям – врала долго, беззастенчиво и по очень многим вопросам. А вот круг этих самых вопросов советские граждане тогда были не в состоянии очертить.

В первую очередь это были вопросы истории, которые стали предметом дискуссии только в перестройку, и вопросы экономики. Уже много. Быстро выкристаллизовалось предположение, что советская власть намеренно скрывала не только, например, более высокий уровень бытовой обустроенности капиталистического мира, выраженный в наборе спецтехники на средней кухне, но и другие блага цивилизации – хиромантию, астрологию, прочие чудеса в решете.

То есть материализм попал под удар вслед за марксизмом, стал казаться эдакой «пеленой лжи», которая утаивала доступные другим странам и, вероятно, оболганные в СССР «тайные знания».

Этим же, скорее всего, объясняется резкий рост числа верующих в государстве, большую часть жителей которого еще недавно составляли честные атеисты.

При этом Новый завет рискнули осилить не столь уж и многие. Отсюда – обрядоверие и сосуществование в картине мира позднесоветского человека откровенно антагонистичных друг другу вещей. Например, православия и астрологии.

К чести своей, РПЦ изначально выступала как громкий и обличительный критик Кашпировского. Впрочем, сложно было ожидать чего-то другого, поскольку он выступал как прямой конкурент церкви, а успехи в области разоблачения оказались не то чтобы выдающимися.

В 1993 году Кашпировский избрался в Госдуму от партии Жириновского. А страна (тогда уже – Российская Федерация), накопив достаточный опыт в области разочарования и боли, уверенно приближалась к нижней границе отмеренного ей безумия, чтобы, оттолкнувшись от дна, наконец-то начать «умнеть обратно» (но недостаточно для того, чтобы не дать себя обмануть на выборах 1996 года).

Видимо, вплотную к этой границе мы подошли в 1995 году, когда на переговоры в Буденновск к банде Басаева, захватившей более 400 заложников (в основном женщин на поздних сроках беременности), выдвинулась делегация депутатов Госдумы с депутатом Кашпировским в основном составе.

С одной стороны, народные избранники занимались прямым своим делом – защитой народа, для чего буквально полезли волку в пасть. В этом качестве сейчас довольно сложно представить и многих современных депутатов, и проклинающих их уличных трибунов.

С другой стороны, до какой же степени деградации нужно было дойти, чтобы в парламентскую делегацию огромной страны входил «телевизионный целитель», призванный – в буквальном смысле – загипнотизировать террористов.

Но тогда же внезапно случилось то, что стало для заклинателя рубцов пожизненной индульгенцией. То, что перечеркнуло и общенациональные сеансы идиотизма, и порожденное «феноменом Кашпировского» жульничество, когда последователи «целителя» стали гастролировать по городам и весям некогда великой страны, втирая очки страждущим.

О том, как вел себя гипнотизер в гостях у Басаева, существуют противоречивые свидетельства. Но факт остается фактом: после провала переговоров он остался с заложниками в захваченном и заминированным здании, откуда позднее сумел вывести несколько человек. Вполне вероятно, тем самым он спас им жизнь.

То, что в этом поступке он был не одинок («лихие девяностые» породили не только множество злодеев, но и многих героев, на которых был острый спрос), как и то, что Басаев тогда еще не всеми воспринимался как кровожадное чудовище (ходили формулировки типа «вынужденный повстанец» или «политик с радикальными методами»), в конечном счете ничего не меняет. Это был поступок, равносильный подвигу.

Для Кашпировского как фигуры общенациональной величины он стал последним аккордом. Но таким, который искупает все предыдущие. Такие забываться не могут. Не должны.

В августе народному гипнотизеру исполнилось 80 лет. И он заслужил, чтобы мы дали ему хрестоматийную «установку» на крепкое здоровье не в рамках издевательской пародии, а искренне и почти всерьез.

Источник