Новая Россия вместо «анти-России»: что за катком демилитаризации и денацификации?

Огромную работу предстоит проделать России на своих новых — бывших украинских — землях. Это понимаешь сразу, с первых метров этой территории на пограничном переходе. Нас ждёт огромная работа и колоссальный рост доходов.

Границу мы пересекали на большом туристическом автобусе, человек пятьдесят примерно. Российские пограничники и таможенники управились с нами примерно за час, просветив при этом автобус всякой хитрой электроникой, прогнав всех пассажиров и их багаж через два совершенно разных поисковых устройства и проверив паспорта в трёх разных коробочках. Надо понимать, что базы данных в наших пограничных и прочих службах — будь здоров! Всю работу наши проделали быстро, с деловой вежливостью и без раздражающего высокомерия — они тщательно, холодно-профессионально и без проволочек делали свою работу.

Пограничники и таможенники ДНР возились с нами два (!) часа. Под палящим солнцем, с тем же самым потоком, с тем же самым объёмом работы, после тщательной проверки российских погранцов и таможенников. Без специального оборудования, без специальных баз данных, без проверки документов в хитрых коробочках. Два часа с непроницаемыми, высокомерно-уставшими лицами. Перед ИХ границей скопился не один десяток (!) грузовиков со стройматериалами — грузовиков, которые уже прошли досмотр на российской стороне. Казалось бы, в разрушенной восьмилетней войной ДНР эти грузовики с кирпичами и цементом их погранцы на руках должны были бы заносить и вслед кланяться — не заносили и не кланялись. Они встречали их в обычной манере украинской пограничной стражи — так, как встречали меня в Керчи в 1993 году: лениво, высокомерно и неохотно. Я дал тогда на лапу $ 50 — чтоб не придирались к машине, к документам, к виду моему москальскому…

Понимаете, руководящий персонал этого погранперехода был явно из бывших: их возраст, опыт и знакомая мне по 1993 году манера поведения явно об этом говорили. И модель поведения украинского чиновника тех лет они чётко скопировали и демонстрировали её в июле 2022 года. Я потом видел такую же манеру практически во всех министерствах и ведомствах ДНР — во всех, в которых мне удалось побывать. Исключение составил только Фонд социального страхования на производстве ДНР — его управляющая и сотрудники выгодно выделялись своим профессионализмом и доброжелательностью. Профессионализмом — прежде всего.

Проблемы дээнэровского чиновничества имеют другие причины, нежели у пограничной и таможенной её части. Во время «Русской весны» на Донбассе в 2014 году практически вся управленческая элита Донбасса — вплоть до начальников отделов в иных структурах — дружно снялась со своих мест и уехала вглубь Украины. Даже Донецкий театр оперы и балета потерял половину труппы и часть управленческого персонала. Эти тенденции ясны и понятны: управленцы и топ-менеджеры были вписаны, адаптированы и связаны тысячами нитей с действовавшей тогда элитой Украины — той элитой, которая тогда скакала и майданила, той, которая кричала: «Москаляку на гиляку!» Эта управленческая украинская элита с Донбасса ушла — пришли другие люди, как в России в период 1917—1918 годов. Неподготовленные, без опыта, очень часто без нужного образования — но правильно понимавшие суть текущего момента. Практически сразу же Украина развязала жесточайшую восьмилетнюю войну против своих же, по сути, граждан в ЛНР и ДНР. Республикам пришлось воевать — не до хозяйственной жизни было, не до профессионализма: республики выживали.

Теперь иная ситуация: в ЛНР война победоносно закончилась, в ДНР закончится вот-вот. Республики ожидает гигантская волна инвестиций на восстановление хозяйства и построение нового общества — с новой вертикалью власти, с новым управленческим аппаратом, естественно. Нужны реальные профессионалы для управления этими инвестициями, реальные управленцы для гигантских объёмов восстановительных работ. Такие управленцы, которые смогут работать по нашим, российским стандартам. И тут возникает сразу две проблемы.

Первая: а где их взять в массовых количествах — мэров городов и городков и их заместителей, начальников служб, директоров заводов, фабрик, больниц (из половины главврачи уехали), школ и т. д. и т. п.?

Вторая: а что делать с теми людьми, которые честно просидели все эти страшные восемь лет на своих должностях и работали так, как могли?! И этот вопрос посложнее первого будет.

Этот вопрос местные управленцы знают, они его чувствуют, они не раз его мне задавали.

Я проехал вдоль линии фронта от Донецка и до границы у Джанкоя. Везде огромные богатства украинских полей, добывающих и перерабатывающих предприятий, атомных и гидроэлектростанций жутко диссонировали с убогостью инфраструктуры, с бедностью жилищ местного населения. Дома крыты замшелым шифером, дороги в плачевном состоянии — бордюров практически нет, убогое оборудование школ и больниц…

Увиденные мною территории при очевидном своём огромном богатстве и колоссальном экономическом потенциале застряли в своём развитии на уровне примерно нашего 1998 года. Местные так и говорили потом: за прошедшие с развала Союза тридцать лет никто ничего сюда не вкладывал, только вывозили. На богатейших чернозёмах Запорожья до сих пор сохранились таблички на полях с пшеницей и подсолнухом: «NEWHOLLAND», «SHELL», «CLAAS»… на машинно-тракторных станциях ярко красуется ИХ сельскохозяйственная техника.

Понимаешь, дорогой читатель, зерно с этих полей принадлежало зарубежным компаниям, уголь и сталь — олигарху Ахметову, энергетика — целому созвездию неукраинцев, деньги — банкиру Коломойскому. Они все вывозили свои капиталы за границу, Украине, а тем более Донбассу, не оставляли ничего — только весьма умеренную зарплату её жителям, работавшим на них. Вот и вся причина ужасающей бедности местных территорий и живущих там. Плюс повальная, дикая коррупция!

Эти страшные реалии продолжались тридцать лет. Потом англосаксы запустили на Украину фашизм — всё, как в Германии, как с Гитлером.

Понятно, богатства бывшей Украины мы больше никому не отдадим, мы освоим их сами, вместе со всем нашим российским народом — это понятно. Только вот этот самый народ из Запорожья, с Херсонщины, других наших новых областей — этот народ нуждается, требует нашего особого, повышенного внимания: встречают нас пока очень настороженно.

Директора и председатели сельхозпредприятий (местные царьки и авторитеты на сегодняшний день) резонно спрашивают: а почему их ни разу (!) не собрали новые власти в местном клубе с кумачовым столом на сцене и не разъяснили им про будущую счастливую жизнь? Кто будет главным на районе? Куда и почём сдавать зерно? Где и почём брать горючку? Кто даст семян и кредитов под новый урожай? Что делать с прошлыми кредитами?

Море вопросов задавалось мне — вакуум был в головах у местных авторитетных людей: сельская элита осталась, она никуда не сбежала. Этот вакуум в своих головах директора и председатели несли в головы своих односельчан, по полям и весям всего нашего юга бывшей Украины. Наших уполномоченных лиц, наших управленцев и агитаторов я там не встречал — это проблема. И она растёт.

Сейчас в ЛНР/ДНР вовсю кипит работа по переводу их законодательной базы на нашу, российскую; их бюджетного процесса — на наш, российский; их кадровых сеток в госслужбе — на наши, российские. Понятные, в общем-то, процессы: осенью республики готовятся войти в состав России, их граждане готовятся стать россиянами. В Запорожье и на Херсонщине я таких процессов не увидел — может, был невнимателен. А может, и нет там этих процессов. Тогда чего ждём, чего деликатничаем? Подобная «деликатность» воспринимается как «нерешительность» — отсюда и недоверие.

Главное впечатление, которое я вынес о местных управленческих кадрах, о местной элите: прошлый век, самостоятельно покрыть разрыв в уровне развития с современной Россией, самостоятельно догнать нас они не смогут. Другой у них опыт, другое образование, другая технология управления обществом и производством — их технологии с нашими несовместимы.

Вывод первый — технократический и без эмоций: наши управленцы нужны на всех уровнях — от среднего звена до высшего. Местную способную молодёжь необходимо мотивировать и отправлять на обучение в высшие и средние специальные учебные заведения материковой части России. С обязательной потом трёхгодичной отработкой на профильных предприятиях России.

Вывод второй — человеческий и с эмоциями: работать с местными элитами и молодёжью необходимо крайне деликатно и осторожно — им ещё предстоит понять, насколько они отстали от «клятых москалей». Жаль их, конечно, но… это не мы скакали и майданили. В этой жизни за всё приходится платить, в том числе и за попытку поставить свою хату с краю, когда другие требуют «москаляку на гиляку!».

Вывод третий — самый тревожный: нашей идеологии там нет. Наших агитаторов, наших информационных центров на местах там нет. Наших учителей в ИХ школах нет. Там вообще недокомплект учителей и врачей доходит местами до 50% — эта местная элита сбежала. И слава богу! Ибо они такое несли в головы своих подопечных, что Гитлер и Геббельс только счастливо улыбались у себя в аду.

Где наше общество «Знание», где его живые и компетентные агитаторы-собеседники, компетентные «инженеры человеческих душ»? Где наши комплексные агитбригады из компетентных специалистов?

И ещё: пропаганда в интернете там малоэффективна — во-первых, интернет не везде, а во-вторых, в тамошнем интернете такое плетут и в таком количестве, что наши информационные потоки там просто тонут. Нужно живое общение с компетентными, житейски опытными, знающими российские реалии людьми — вот что особенно востребовано сейчас нашими будущими новыми гражданами. Живое слово востребовано — в сельском клубе, в актовом зале завода, школы, больницы. Востребовано тотальное и деликатное излечение мозгов местному населению.

При усиленной, постоянной и жёсткой (очень жёсткой!) работе всех наших силовых структур — это обязательное условие.

То, что «весь цивилизованный мир» так бесится по поводу нашей Специальной операции, мне абсолютно понятно: я своими глазами видел невообразимо богатейшие земли, бескрайние поля с отменной пшеницей и огромными, больше кубанских (!) подсолнухами. Я видел крупнейшую в Европе Запорожскую АЭС, видел заводы Ахметова в Мариуполе и Мелитополе, я воочию осязал огромный экономический потенциал, прибывающий к России. Этот потенциал потеряла не Украина, его потеряли англосаксы и некие «эуропейцы» — они потеряли. А Россия приобрела — вот в чём «собака порылась», вот в чём «суть текущего момента»! Ну и вообще — рушится проект «анти-Россия»…

Хотя и не в этом главный вопрос: англосаксы проигрывают в мировом масштабе, на полях Украины проигрывают, России проигрывают — вот в чём главный вопрос.

А то, что много работы нам в отсталом хозяйстве, так вот, дорогой читатель: я проехал чуть больше 200 километров по совершенно разбитой, ещё советского образца украинской магистрали на Джанкой — напрочь убитая дорога с Украины в Крым. На первых же ста метрах магистрали в уже нашем, российском Крыму, я увидел группу дорожной техники с огромным асфальтовым катком впереди — мы уверенно входим в бывшую Украину, любое сопротивление будет раздавлено нашим катком демилитаризации и денацификации.

Это впечатление я тоже вынес из зоны нашей специальной военной операции на Украине.

Эмиль Боев