Ровно тридцать лет назад, 3 апреля 1995 года российские органы госбезопасности получили их сегодняшнее название – ФСБ. В каком состоянии тогда находилось наследие бывшего КГБ СССР, какая политическая борьба стояла за этим переименованием – и какие оно имело практические последствия для работы соответствующих структур?
30 лет назад, 3 апреля 1995 года президент Борис Ельцин подписал указ о переименовании Федеральной службы контрразведки (ФСК) в Федеральную службу безопасности (ФСБ). Это стало отправной точкой к восстановлению нормальной работы органов безопасности в стране.
Переименование ФСК в ФСБ было не просто сменой названия, хотя всех удивило, что за «сменой вывески» не последовало никаких структурных или кадровых изменений. Не было даже формальной переаттестации сотрудников.
Дело в том, что указ Ельцина констатировал свершившийся факт. В феврале 1995 года Госдума приняла закон о Федеральной службе безопасности, который де юре отменил ранее действовавшие законодательные акты об органах государственной безопасности, которые и так де факто не соблюдались.
К тому моменту система госбезопасности страны была фактически разрушена. С 1991 года прошло несколько волн переименований, сокращений и разделений наследства бывшего КГБ СССР.
Во второй половине 1994 года, когда готовился новый закон об органах безопасности, разброс позиций по поводу дальнейшей судьбы этих структур был очень большим. Целью либеральной части пришедших тогда к власти в стране элит было полное уничтожение органов безопасности, люстрация сотрудников, внешний контроль за их работой, передача секретных данных странам Запада и бесконтрольное завладение архивами по образцу того, что случилось в некоторых странах Восточной Европы.
Предлагалось еще более понизить статус ведомства, переименовав его в «агентство» по нацбезопасности. Это низводило органы безопасности даже ниже, чем, например, лесная служба.
С другого политического фланга резко критиковали предыдущий указ Ельцина о роспуске Министерства государственной безопасности (МГБ) и требовали вернуть ведомству министерский статус. Оформление на бумаге в уставных указах именно службы представлялось тогда чем-то вроде компромисса, но все равно потребовало еще одной реформы и расширения урезанных полномочий уже в новую историческую эпоху – в 2004 году.
Но в 1995-м даже Борис Ельцин и его окружение понимали, что без эффективной системы органов безопасности такому государству, как Россия не выжить. Численность работников органов безопасности сократилась в несколько раз. Многие уходили в частный сектор, были утеряны агентура и иностранная резидентура, разрушена вертикальная связь с органами на местах. В период с 1991 по 1995 года органы безопасности не могли выполнять свои непосредственные обязанности: борьбу с в тот период многочисленными экономическими преступлениям, шпионажем, терроризмом, организованной преступностью, контрабандой, торговлей оружием, наркотиками, противодействовать зарубежным агентам влияния, национализму и сепаратизму.
Более того, еще в 1991 году органы госбезопасности были лишены права на следственные действия. На практике это означало, что сотрудники МГБ, а затем ФСК должны были обращаться за помощью к милиции или прокуратуре, которые от них просто отмахивались. Также крайне медленно и неохотно рассматривали дела, в которых участвовали сотрудники безопасности, и суды. Тогдашний глава ФСК\ФСБ Сергей Степашин указывал, что дела ведутся формально и большей частью без понимания специфики контрразведывательной деятельности.
Стремительно падала репутация Лубянки. В целом ситуация к 1995 году ситуация с соблюдением интересов России в области безопасности достигла сильнейшего хаоса, который начал угрожать уже основам федеральной власти, и с этим надо было что-то делать.
Новый закон возвращал органам безопасности следственные функции. Удивительно, но это не вызвало у депутатов первого созыва Госдумы каких-то серьезных противодействий. Куда более жаркие дебаты развернулись вокруг пунктов об оперативной деятельности: права на проникновения в жилище при угрозе безопасности, применение специальных и технических средств без санкции суда и осуществление разведывательной (агентурной) деятельности.
Это выглядело тем более странно, что все эти полномочия в полном объеме имелись у МВД, Тем не менее ряд либеральных депутатов продолжали выступать за ограничение функций и прав органов госбезопасности. И это не были никакие якобы «фантомные боли» о сталинских временах, а последовательная политика по разрушению единства государственной системы госбезопасности.
Переименование же ФСК в ФСБ наглядно отображало изменение в объеме полномочий и ответственности «новой» службы. Контрразведка в узком понимании термина – борьба с иностранным шпионажем и не более того. То есть когда одна разведка противостоит другой.
Такая манипуляция терминами вообще выводила понятие «государственная безопасность» из правового поля. Практически все функции безопасности в таком раскладе перекладывались на милицию на местах, что было равно катастрофе. Как, например, райотдел милиции может заниматься расследованием и, самое главное, предотвращением террористических актов? У милиции были на это все полномочия, но не было опыта, компетенции, технических средств, агентуры. Не говоря уже о проблеме коррупции на местах. Даже сам образ мысли сотрудников контрразведки и милиции серьезно отличается.
Надо сказать, что метания и подковерная борьба вокруг статуса и позиции ФСБ в государственной системе в апреле 1995 года не закончились. 14 августа 1996 года официальное наименование службы было изменено с «Федеральная служба безопасности Российской Федерации» на «Федеральная служба безопасности России». Казалось бы – что тут важного? Но по факту это вело к большей централизации и жесткому вертикальному подчинению Москве региональных структур ведомства. Органы региональной власти теряли последнюю возможность влиять на местные управления ФСБ, что в условиях «парада суверенитетов» было очень важно.
Возобновилась практика регулярного назначения в региональные управления «варягов», то есть выходцев из другого региона. Это позволило органам госбезопасности сохранить или восстановить независимость от местных властей. Ссылки на «местные особенности» и «знание территории», особенно на проблемном Северном Кавказе, больше в расчет не принимались.
Кроме того, всем был еще памятен печальный опыт второй половины 1980-х годов, когда в ряде союзных республик руководство местных органов КГБ фактически солидаризовалось с националистическими и сепаратистскими движениями.
За каждым переименованием стоит сложная политическая борьба, что особенно понятно на примере судьбы наследия КГБ СССР. За всю историю страны органы госбезопасности страны реформировались около десятка раз, меняя и статус, и полномочия, и названия. Но, учитывая все сложности периода первой половины 1990-х годов, действующий закон о ФСБ сохраняется практически в первозданном виде уникально долго.
Дальнейшие изменения не меняли сути работы главной структуры по защите госбезопасности России. А это само по себе положительное явление, поскольку такое положение дел закрепляет стабильность и преемственность, в отличие от хаоса 1990-х. Таким образом, базовые принципы, заложенные законами 1995-96 годов сохранились в деятельности органов безопасности до сих пор.
Оценили 15 человек
22 кармы