В сирийском кризисе, который давно уже вышел за рамки регионального конфликта, пересеклись интересы крупнейших центров силы. Под предлогом борьбы с международным терроризмом каждая из действующих в Сирии коалиций преследует свои цели. Во многом завершение сирийского кризиса будет зависеть от того, кто привлечет на свою сторону больше мировых центров силы и чья коалиция просуществует дольше.
После срыва второго с начала этого года перемирия в Сирии, обвинений в военных преступлениях и взаимного ветирования в СБ ООН стало очевидно, что компромисса между Москвой и Вашингтоном в этом конфликте уже не будет. Отступать больше некуда, ведь на кону стоит ни много ни мало американское глобальное лидерство. Стороны вынуждены идти ва-банк и готовиться к затяжному противостоянию, решающим в котором станет именно внешний фактор.
Если быть точным, то первой попыткой урегулирования сирийского кризиса можно считать инициативу Москвы по уничтожению находящегося у Дамаска химоружия. Еще 14 сентября 2013 года, по итогам первых переговоров глав внешнеполитических ведомств России и США по Сирии, стороны выступили за политическое урегулирование и военное невмешательство при условии передачи под международный контроль сирийского химического оружия. Как считается, усилия российской дипломатии спасли тогда Сирию от крупномасштабного военного вторжения США и их союзников.
Впервые появился шанс на урегулирование конфликта, который длился уже более трех лет. Казалось бы, удачный момент для того, чтобы сообща нанести удар по международному терроризму в Сирии и запустить политический процесс национального примирения. Но у США было другое мнение на этот счет. В Вашингтоне отказались признавать дипломатическую победу России, решив доказать, что усилия Москвы по поддержке режима Башара Асада ничего не стоят.
В феврале 2014 года внимание мировой общественности переключилось на события на Украине. Насильственный захват власти и последовавшие события на юго-востоке и в Крыму потребовали от Москвы полной концентрации внимания, заставив ее на некоторое время забыть о конфликте в Сирии. В то время как американцы продолжали активно обучать и вооружать сирийскую оппозицию, которую стремились использовать как таран против поддержанного Москвой действующего режима.
8 августа 2014 года началась военная операция США и их союзников против ИГИЛ «Непоколебимая решимость». Действия американцев тогда вызвали немало критики, поскольку удары по территории Сирии наносились без разрешения сирийских властей и в обход Совбеза ООН. Буквально через месяц, 10 сентября 2014 года, Барак Обама объявил о создании под эгидой США международной антитеррористической коалиции, которую тогда поддержали более 60 стран мира. Этот шаг должен был придать легитимности действиям американцев в Сирии, которые продолжали игнорировать международное право.
Вместе с тем борьба американской коалиции с террористическими группировками на территории Сирии велась весьма посредственно: террористы продолжали активно захватывать все новые населенные пункты, уверенно продвигаясь вглубь территории страны. Таким образом, главной целью американцев в Сирии было не уничтожение «Исламского государства», а смена режима Башара Асада. По этим причинам, Россия не рассматривала для себя возможность присоединиться к международной коалиции под эгидой США. Впрочем, никто ее туда и не звал.
Забегая вперед, можно сказать, что это не единственная попытка создания международной антитеррористической коалиции. В декабре 2015 года Саудовская Аравия, которая сама формально является союзником США, заявила о создании антитеррористической коалиции исламских государств, в которую вошло сразу 34 страны, включая Турцию и Пакистан. Как считается, задачей саудитов была демонстрация солидарности Исламского мира с действиями США в Сирии. Наконец, в августе 2016 года о создании собственной коалиции с участием все того же Пакистана, Афганистана и Таджикистана (являющегося членом ОДКБ) заявил и Китай. Впрочем, дальше заявлений дело не пошло — ни китайский, ни тем более саудовский проекты себя не проявили.
В итоге на момент начала военной операции России в Сирии 30 сентября 2015 года террористы уже контролировали до 70% территории этой страны. Быстро перехватив инициативу у американцев, российские военные активно уничтожали террористические объекты, технику и живую силу террористических группировок по всей территории Сирии.
В своей первой военной компании за переделами постсоветского пространства Россия впервые применила новейшее высокоточное оружие, крылатые ракеты, самонаводящиеся бомбы, а также стратегическую авиацию и военные корабли Каспийской флотилии и Черноморского флота. Кроме того, при участии Москвы был создан Информационный центр по обмену разведданными между Россией, Сирией, Ираком и Ираном.
Решительные действия Москвы позволили сохранить в Сирии конституционную власть и создать условия для перехода в контрнаступление правительственных войск, терпевших до этого одно поражение за другим. При этом в отличие от американской коалиции, Москва действует в Сирии по официальной просьбе сирийского руководства.
Успех военной операции России придал импульс возобновлению российско-американских переговоров по Сирии, по итогам которых удалось согласовать режим прекращения огня, вступивший в силу с 27 февраля 2016 года. При этом перемирие не распространялось на «Исламское государство» и «Джебхат ан-Нусру» (филиал «Аль-Каиды»). Вскоре после этого, 14 марта 2016 года, Россия вывела из Сирии большую часть своей авиагруппы, продемонстрировав приверженность политическому процессу.
Благодаря военным и дипломатическим усилиям России у сирийского народа снова появилась хрупкая надежда на мирную жизнь. Однако у так называемой «умеренной оппозиции» были явно другие планы. Действуя под знаменами созданной американцами «Сирийской свободной армии», отряды боевиков продолжали ожесточенные бои, фактически сорвав режим прекращения огня.
По данным Минобороны России, только за период с 27 февраля по 1 сентября 2016 года российским военным удалось уничтожить как минимум 35 тысяч террористов, включая 2700 выходцев из России и стран СНГ. При этом от террористических группировок были освобождены 586 населенных пунктов и 12360 квадратных километров территории страны.
По итогам 13-часовых переговоров глав внешнеполитических ведомств России и США в Женеве, 12 сентября 2016 года была объявлена еще одна попытка перемирия. Очередное прекращение огня со стороны сирийской армии, как и полгода назад, было использовано боевиками для перегруппировки и укрепления позиций.
Третий по счету шанс на мир в Сирии был похоронен 17 сентября, когда истребители Австралии и Дании в составе американской коалиции атаковали позиции сирийский войск в районе Дейр-эз-Зор, в результате чего 62 военнослужащих было убито, и еще 100 получили ранения. Ошибка американского командования позволила террористам перейти в масштабное наступление с применением артиллерии, танков и реактивных систем залпового огня. В этих условиях одностороннее прекращение огня со стороны правительственных войск стало просто бессмысленным.
Спустя всего 2 дня после трагедии, 19 сентября 2016 года в районе, контролируемом «Джебхат Фатах аш-Шам» (бывшая «Джебхат ан-Нусра») атаке подвергся гуманитарный конвой ООН и Красного полумесяца. Американцы тут же поспешили обвинить Россию в авиаударе. Москва ответила, что российских самолетов в момент обстрела в указанном районе не было, а под прикрытием гумконвоя передвигался неопознанный автомобиль с крупнокалиберным минометом. В российском МИДе расценили «нападение» на грузовую колонну с гуманитарный грузом как инсценировку с целью отвлечь внимание от удара американской коалиции по сирийской армии. Заодно обвинив американцев в неспособности контролировать «умеренную оппозицию», сорвавшую режим прекращения огня.
После провала трех попыток мирного урегулирования стороны конфликта и их внешние «кураторы» приступили к подготовке к затяжной войне без какой-либо надежды на мир в обозримом будущем. Новый этап выразится в новых поставках оружия и боеприпасов, а также увеличением финансовой помощи участникам конфликта, которая позволит им пополнить свои ряды иностранными наемниками.
Как известно, костяк террористической группировки образованной в 2006 году на территории Ирака составляют бывшие военнослужащие иракской армии, ушедшие в подполье после вторжения США в Ирак в 2003 году. Но по-настоящему могущественным бывшее «Исламское государство Ирака и Леванта» стало уже после событий «арабской весны» на Ближнем Востоке и, в частности, гражданской войны в Сирии. Воспользовавшись образовавшимся вакуумом власти, террористы вторглись на сирийскую землю из соседнего Ирака и быстро взяли под контроль нефтяные месторождения, наладив контрабанду черного золота.
За годы сирийского конфликта ряды десятков разносортных террористических группировок пополнились выходцами из 86 стран мира. Поэтому для действующей в Сирии власти это давно уже не просто гражданский конфликт и борьба с международным терроризмом, а народно-освободительная война против иностранной интервенции. В отличие от «Исламского государства», основу «Джебхат Фатах аш-Шам» (филиал «Аль-Каиды») и многочисленных салафитских группировок составляют выходцы из сирийской оппозиции, поделившие между собой Сирию на зоны влияния.
Так, ИГИЛ контролирует преимущественно восток и северо-восток страны, включая сирийско-иракскую границу. К западу от «столицы» «Исламского государства» — города Ракки, через восточную часть Алеппо и далее на северо-запад страны до сирийско-турецкой границы «зона ответственности» «Джебхат Фатах аш-Шам» («Фронт ан-Нусра»). Группировки поменьше предпочитают окапываться в городах центральных и южных провинций Сирии.
Возникает вопрос: почему же многочисленная вооруженная оппозиция, ИГИЛ и прошедшая ребрендинг «ан-Нусра» не воюют между собой? Ведь гораздо логичнее было бы объединение сирийских властей и оппозиции в борьбе с общей для всех террористической угрозой, исходящей от ИГИЛ. Во-первых, потому что все они являются союзниками в войне против законной власти в лице Башара Асада. Во-вторых, потому что сирийская оппозиция на севере страны фактически прикрывает выход ИГИЛ к сирийско-турецкой границе. В-третьих, потому что у действующих в Сирии террористических группировок наблюдается между собой уникальная «кадровая ротация».
В частности, незадолго до начала российской военной операции в Сирии американцам пришлось свернуть одобренную конгрессом и президентом США специальную программу Пентагона по подготовке четырех бригад сирийских бойцов-оппозиционеров общей численностью 15 тыс. человек, стоимостью 500 млн. долларов. Программа провалилась из-за массового дезертирства и перехода обученных и вооруженных американцами арабов-суннитов на сторону террористических группировок.
Несмотря на это, США не отказываются от поддержки «умеренной» Сирийской свободной армии (ССА), являющейся своеобразным «кадровым резервом» для ИГИЛ и «ан-Нусры». В этой связи разница между «повстанцами» и «террористами» зависит, скорее, от внешнеполитической конъюнктуры, чем от реальной обстановки на фронтах. Тем не менее, после заморозки российско-американских контактов по Сирии, горячие головы в США открыто заявили о необходимости возобновления поставок американского оружия сирийской оппозиции, если не напрямую, то через ближневосточных союзников США.
Речь идет об американских противотанковых ракетных комплексах (ПТРК) и переносных зенитно-ракетных комплексах (ПЗРК), применяемых против воздушных целей. При этом в США не принято вспоминать, что за годы сирийского конфликта от 60 до 80% американского оружия попало в руки террористических группировок. Очередным доказательством тому является обстрел боевиками ИГИЛ из ПЗРК российского вертолета Ми-8 в провинции Хама 8 октября 2016 года.
С 2014 года международным террористическим группировкам на территории Сирии и Ирака безуспешно противостоит альянс из США, Австралии, Нидерландов, Великобритании, Канады, Франции, Бельгии, Дании, Иордании, Саудовской Аравии и ОАЭ. Далеко не последнюю роль в Сирийском кризисе играют и другие ближневосточные союзники США — Турция и Катар.
Образовавшийся «сирийский тупик» можно считать закономерным итогом требований отставки законной власти и одновременной поддержки так называемой сирийской «умеренной» оппозиции со стороны США и их союзников. При этом на вопрос, где же проходит тонкая грань между террористами и «оппозиционерами» в условиях бесконечных боев «всех против всех», никто сейчас ответить не в состоянии.
Тем временем, по оценке Сирийского центра политических исследований, жертвами сирийского конфликта стали уже 470 тысяч человек, что в два раза превышает данные ООН. Число раненых оценивается еще в 1,9 миллиона человек. За пять лет непрекращающихся боевых действий, свои дома вынуждены были покинуть больше 6,5 миллиона сирийцев, что в известной степени спровоцировало европейский миграционный кризис.
Сирийская армия также истощена до предела. Основной ударной силой правительственных войск, помимо дивизии спецназа «Тигры», в которую входят бригады «Гепардов» и «Соколов пустыни», является сирийское ополчение, практически полностью состоящее из иностранных добровольцев, а вовсе не регулярная армия, которая постоянно испытывает нехватку оружия и живой силы. Другими словами, сирийская арабская армия давно уже не в состоянии самостоятельно победить в этой войне.
Помимо России, главными союзниками Башара Асада считаются интернациональные бригады Партии арабского социалистического возрождения (БААС), палестинские и иракские добровольцы, а также бойцы ливанского шиитского движения «Хезболла». Последнее, как считается, «курирует» иранский Корпус Стражей Исламской революции (КСИР), специализирующийся на секретных операциях по всему Ближнему Востоку. Впрочем, об их точном количестве и дислокации практически ничего неизвестно, поскольку в отличие от России Иран предпочитает действовать скрытно. По мнению аналитиков, стратегическая цель Ирана в сирийском конфликте — формирование ближневосточной «шиитской души», геополитического союза Ирана, Ирака, Сирии и Ливана, который мог бы потеснить монополию американских союзников в регионе, что на данном этапе совпадает с интересами России и Китая.
Несмотря на неоднократные заявления Москвы о том, что российские военные не будут принимать участие в наземной операции, военное присутствие России в Сирии, тем не менее, вовсе не ограничивается авиагруппой ВКС и военными советниками. Согласно официальной информации, помимо авиабазы Хмеймим и военно-морской базы (пункте материально-технического обеспечения) в Тартусе, в Сирии также действует российский Центр по примирению враждующих сторон. Известно и о военных саперах, выполняющих задачи по разминированию освобожденных от террористов территорий. Российские военные объекты в САР охраняет морская пехота и прикрывают зенитно-ракетные комплексы (ЗРК) С-300 и С-400, состоящие на вооружении у Войск противовоздушной обороны (ПВО).
Но действия ВКС были бы не столь эффективны без перепроверки данных сирийской разведки и корректировки работы боевой авиации с земли. А это уже профиль Главного управления Генерального штаба (бывшего ГРУ). Кроме того, в ключевых боях за контроль над стратегическими районами на помощь к сирийской армии приходят Силы специальных операций (ССО) — специально сформированное для зарубежных операций подразделение Вооруженных сил России. Именно они помогали сирийскому спецназу отбить у террористов древний город Пальмиру.
Вскоре после срыва российско-американских договоренностей 5 октября 2016 года правительство России одобрило законопроект Министерства обороны в рамках президентского указа о совершенствовании военной службы, согласно которому российские военнослужащие теперь смогут заключать кратковременные контакты для борьбы с терроризмом и «в период чрезвычайных обстоятельств за рубежом». По оценкам военных экспертов, целью принятых поправок является повышение мобильности войск и их ускоренное комплектование контрактниками для участия в спецоперациях в Сирии. Вслед за этим Госдума и Совет Федерации ратифицировали соглашение между Россией и Сирией о бессрочном и безвозмездном размещении российского военного контингента на авиабазе Хмеймим.
Оба этих события прямо указывают на то, что военное присутствие России в Сирии не только продолжится, но и будет расширено. Учитывая титанические усилия, потраченные на поддержку режима Башара Асада, у Москвы просто не остается другого выхода, поскольку надеяться на остатки сирийской армии уже не приходится.
Таким образом, после срыва российско-американских договоренностей и заморозки политического процесса Россия уже не может отступить и готовится к более широкому применению военной силы в Сирийском конфликте. Однако было бы ошибкой полагать, что Москва будет противостоять многочисленным террористическим группам и их зарубежным «кураторам» в одиночку. Российская дипломатия активно ищет и находит новых союзников.
Так, в августе 2016 года стало известно о желании оказать помощь в подготовке личного состава сирийской армии и прислать в Сирию своих военных советников со стороны Китая. Конечно, говорить о полноценном участии КНР в конфликте на стороне Сирии, России и Ирана преждевременно, однако внимания заслуживает сам факт намерения страны, обладающей одной из самых мощных армий мира оказать сирийским правительственным войскам военную помощь.
О возможностях современной китайской армии мир узнал еще в 2011 году, во время конфликта в Ливии. Тогда для эвакуации китайских граждан к берегам Африки в сопровождении военно-транспортных самолетов прибыл ракетный фрегат ВМС КНР «Сюйчжоу», базировавшийся у берегов Сомали для борьбы с пиратами. Уже в апреле 2015 года молниеносная высадка китайского спецназа в Йемене для эвакуации иностранных граждан из зоны конфликта показала, что китайская армия при необходимости может прислать не только военных советников.
Интерес Китая к Сирии можно объяснить по нескольким причинам. Во-первых, с 2015 года в составе «Джебхат ан-Нусры» воюет группировка «Исламское движение Восточного Туркестана» (китайская «Аль-Каида»), состоящая из этнических уйгур, которые представляют непосредственную угрозу для Синьцзян-Уйгурского автономного района КНР. Как и Россия, Китай заинтересован в ликвидации террористической угрозы на дальних рубежах.
Во-вторых, до 2011 года КНР была главным торгово-экономическим партнером САР и основным импортером сирийских энергоресурсов. Кроме того, Китай обладает достаточными финансовыми средствами для участия в будущем восстановлении сирийской экономики. Так что присутствие в Сирии для Пекина было бы хорошей возможностью укрепить свои позиции на богатом энергоресурсами Ближнем Востоке.
Наконец, в-третьих, сирийский конфликт мог бы на время стать полигоном для испытаний новейших образцов вооружений и военной техники Народно-освободительной армии Китая (НОАК) в качестве демонстрации миру боевых возможностей современной китайской армии. И в этом случае для Китая заразителен пример России, показавшей в Сирии высокую боеспособность российской армии.
Таким образом, передовые мобильные группы китайских «военных советников» из состава засекреченных сил специальных операций могли бы по примеру России скрытно усиливать сирийский спецназ, например, в боях за Алеппо, в окрестностях которого по данным разведки окопались отряды уйгурских боевиков.
С другой стороны, традиционно проявляющему сдержанность в своей внешней политике Китаю вовсе не обязательно открыто втягиваться в затяжной конфликт, поскольку отстаивать свои интересы в этой войне можно и «чужими руками». Например, через действующие по всему миру китайские частные военные компании (ЧВК), которые можно использовать в качестве мобилизационных пунктов для иностранных добровольцев.
Так или иначе, о сближении позиций входящих в ШОС России и Китая говорят совместные военные учения в Южно-Китайском море «Морское взаимодействие-2016», состоявшиеся 12 сентября 2016 года. Как известно, Китай контролирует богатый энергоресурсами архипелаг Спратли, на который также претендуют Вьетнам, Малайзия, Филиппины, Бруней и поддерживаемый американцами Тайвань. В условиях противостояния между Китаем и США в Южно-Китайском море, признание Россией китайской юрисдикции над спорными островами придало импульс российско-китайскому взаимодействию в Сирии.
Впрочем, контуры российско-китайского альянса проявляются и в других странах. Так, на фоне заметного похолодания в пакистано-американских отношениях последних лет, Пекин все активнее поддерживает Пакистан, в частности, в территориальном споре с Индией. В свою очередь Россия в период с 24 сентября по 7 октября 2016 года впервые провела совместные с Пакистаном военные учения «Дружба-2016». Официальная цель российско-пакистанских маневров — укрепление и развитие военного сотрудничества вооруженных сил двух стран.
Пакистан, а также включенные в состав китайской антитеррористической коалиции Афганистан и Таджикистан, представляют собой идеальные страны с точки зрения вербовки добровольцев для участия в сирийском конфликте на стороне режима Башара Асада. Это небогатые мусульманские государства со светским режимом и неарабским населением. На них практически не распространяется влияние ни США (за исключением Афганистана), ни Турции, ни ближневосточных арабских монархий, в той или иной мере поддерживающих сирийскую оппозицию.
Проблема в том, что интернациональные бригады хорошо подходят для борьбы с ИГИЛ, но при этом их нежелательно использовать в боях за крупные города против местной оппозиции, которая сразу же объявит Асада предателем Сирии и провозгласит национально-освободительную войну. Вот почему так важно, чтобы правительственная армия при поддержке с воздуха взяла под контроль север страны, создав условия для выхода союзников Асада к позициям ИГИЛ на востоке Сирии.
Так, боеспособность «Исламского государства» в Сирии во многом обеспечивается за счет его стратегического положения, которое представляет собой хорду от границы Ирака, через Ракку, до границы Турции. Это позволяет ИГИЛ одновременно контролировать месторождения нефти на востоке страны и осуществлять ее контрабанду на северо-запад Сирии. Вот почему для сирийской армии сейчас так важен Алеппо — контроль над городом позволит правительственным войскам продвинуться в северо-восточном направлении и взять под контроль границу, перерезав игиловскую «хорду».
Если после взятия Алеппо остаткам сирийской армии при участии России, Ирана, Китая, Пакистана и, возможно, других стран удастся сообща откинуть террористов к сирийско-иракской границе, откуда они и начали свое наступление на Сирию, то это фактически будет означать для Башара Асада техническую победу в войне. Однако на пути сирийской армии как раз лежат укрепрайоны так называемой оппозиции, выступающей в данном случае в качестве гаранта стратегического положения ИГИЛ в Сирии. В то же время попытки правительственных сил при поддержке ВКС России освободить Алеппо приравниваются западными лидерами к военным преступлениям.
Действительно, в условиях интенсивных городских боев отличить «умеренную оппозицию» от террористов практически невозможно. Однако истинные причины срыва перемирия кроются гораздо глубже. В Сирийском кризисе впервые отчетливо проявились границы внерегиональных блоков с противоположенными взглядами на будущее мира. За спинами непосредственных участников конфликта стоят сторонники американской гегемонии, и те, кто им противостоит, отстаивая собственные интересы. При этом риторика о демократии, правах человека и борьбе с терроризмом, по сути, не более чем ширма, за которой каждый ведет свою игру.
Другими словами, отношение разных стран к Сирийскому кризису является продолжением дискуссий о двух противоположенных системах международных отношений — многополярном, полицентричном мире и глобальном лидерстве (гегемонии) США.
Всего в истории выделяют четыре системы международных отношений. Основанная на идее национального государства и принципе государственного суверенитета Вестфальская система, сложившаяся после масштабной Тридцатилетней войны в Европе, которая закончилась Вестфальским миром. Последовавшие за французской революцией наполеоновские войны закончились Венским конгрессом и переходом к Венской системе международных отношений. Вашингтонская конференция и Версальский мирный договор по итогам Первой мировой войны определили принципы Версальско-Вашингтонской системы, просуществовавшей в межвоенный период. Наконец, после Второй мировой войны на переговорах союзников по антигитлеровской коалиции в Ялте и Потсдаме были заложены основы Ялтинско-Постдамской системы международных отношений.
Очевидно, что с момента окончания Второй мировой войны система международных отношений претерпела значительные изменения. Как ни странно, но именно благодаря ядерному оружию и гарантии взаимного уничтожения Холодная война между США и СССР не привела к глобальному конфликту. Однако распад Советского Союза дал повод американцам считать себя победителями и говорить об однополярном мире, в котором им отведена лидирующая роль. Якобы принятое лидерами России, Украины и Белоруссии решение о роспуске СССР ознаменовало собой переход к «Беловежской» системе международных отношений. Вероятно, именно этим объясняется ставшее уже традиционным для США пренебрежение к «пережиткам старой системы» — ООН и международному праву.
Действительно, последние 25 лет России и Китаю ничего не оставалось, кроме как молча наблюдать за тем, как США и их союзники в своих интересах проводили военные операции по всему миру в обход Совбеза ООН. Так было с Югославией, Афганистаном, Ираком и Ливией. Однако в Сирии США буквально споткнулись об интересы бывших «региональных держав», решительно оспоривших американское глобальное лидерство и заявивших о многополярном мировом порядке.
В этом смысле военная победа поддерживаемой Россией и Китаем законной власти в сирийском конфликте будет означать для США конец «Беловежской системы» и переход к новой международной реальности, где Запад будет вынужден считаться с другими глобальными центрами силы. В определенном смысле, Сирийский конфликт это, если угодно, битва за будущее мирового порядка. Не поэтому ли Запад во главе с США так отчаянно защищает Алеппо?
Оценил 21 человек
29 кармы