Сегодня «Ведомости» опубликовали просто огромное интервью главы Счетной палаты Татьяны Голиковой. Это тот текст, под каждым словом которого хочется подписаться, читаешь и киваешь. Я не склонна обожествлять мужчин и мыслить в категориях сексизма, но все же не буду отрицать очевидное – мужчины более логичными. Поэтому аргументированная логика Голиковой меня в этом интервью очень удивила. Умная женщина!
– Счетная палата стала гораздо более влиятельным ведомством: и проверки резонансные, и больше полномочий, и по уровню зарплат на третьем месте среди федеральных органов. Вам личная поддержка президента помогает наращивать влияние?
– Мне кажется, не нужно говорить о значимости, нужно говорить об исполнении тех функциональных обязанностей, которые на нас возложены. Я пришла в Счетную палату, когда было реализовано новое законодательство о Счетной палате и ее функционал сильно расширился. Ну и наверное, во многом то, о чем вы спрашиваете, связано с тем, что я сама выходец из финансовой системы и мне проще, чем многим другим: я знаю, как формируется бюджет, как он исполняется, на какие вопросы нужно обратить более пристальное внимание, на какие – менее пристальное.
(Думаю, не все знают, но Голикова с 1990 по 2007 год работала в Министерстве финансов, сделала там карьеру от экономиста 1-й категории до замминистра финансов. Основной задачей Голиковой во время работы в Минфине России являлось как раз составление проекта федерального бюджета. По слухам, Министр финансов Кудрин начинал работу над бюджетом с фразы «Мне чаю и Голикову»).
Что касается зарплаты, вообще-то в старом законе она была на 20% выше зарплаты сотрудников аппарата правительства и эта норма перекочевала и в новый закон о Счетной палате, который был принят в 2013 г. Мы предложили поправку депутатам и сняли эти 20%... Мы решили, что так будет более справедливо, особенно в кризисный период.
– Как вы оцениваете эффективность проверок, что меняется? Какую реакцию видите со стороны других ведомств, госкомпаний?
– Мы не просто проверяем объекты, т. е. проводим ревизию, – это не наша работа, хотя такие полномочия у нас есть. Мы в большей степени выступаем как внешний аудитор. У нас есть достаточно серьезный рычаг: если дважды наше представление по итогам контрольного мероприятия не исполняется, мы направляем предписание, если и оно не исполнено – следует штраф, после штрафа мы вправе выйти в Госдуму с предложением о приостановлении финансирования. До этого еще не доходило ни разу – достаточно, как правило, второго представления. Поскольку все уже знают, что за этим следует, то, если можно употребить такой термин, не связываются с нами. Все понимают, что есть и другие рычаги воздействия, можно пойти к премьеру, можно о каких-то вопиющих случаях доложить президенту, но мы пока не используем такие рычаги.
(Хотелось бы, конечно, чтобы и не пришлось их использовать – чтобы не было именно необходимости в таких рычагах. Но перестроиться чиновникам на экономию каждой копейки будет крайне сложно из их расслабленного состояния. Поэтому, боюсь, придется применить и их).
– А такие классические примеры, как откаты, взятки, – вы их видите при проверках?
– Это не классические примеры, это преступления. Видим. И отправляем данные в Генпрокуратуру и Следственный комитет. У нас нет полномочий по расследованию, мы можем лишь изучить документы, сделать предположения или выявить факты и уже далее направить материалы в компетентные органы.
(А у меня сразу вопрос к правоохранителям: ау! вы-то видите, что происходит? Работаете по присланным материалам?).
– И как бы вы тратили деньги сейчас, в кризис?
– Возможно, вы не знаете или не помните, но 1995–1996 годы были довольно благополучными, был спланирован бюджет 1997 г., а потом в 1998-м мы были вынуждены отказаться вообще от всего. В бюджете не хватило средств даже на зарплату, и нужно было полностью ломать структуру расходов и жестко их оптимизировать, искать источники доходов. Если бы мы сейчас оказались в 1998 году, у нас бы просто не хватило на такое ни сил, ни воли. Но очевидно, что сегодня ситуация принципиально отличается от 1998 г. Уже в 2014 г. мы понимали, что нужны кардинальные перемены.
Как тратить деньги в кризис, насколько бюджет должен стать инструментом экономического роста – это выбор. И когда в начале 2015 г. принимали решение сократить расходы, я спорила с Минфином и была категорически против того, чтобы пропорционально сокращать расходы на 10%, а по оставшимся 90% предоставлять министерствам право самим определять приоритеты. К чему это привело? Ведомства довольно долго занимались тем, что перераспределяли оставшиеся 90%, потеряли I квартал. В это время Минфин вносил поправки в закон о бюджете. Никто не позаботился о том, чтобы оставшиеся 90% или их часть работали на рост экономики. 90% – это наше, думали ведомства, мы тут сами как-нибудь порешаем, как ими распорядиться, а для преодоления кризиса нам нужны дополнительные деньги в антикризисном плане… Оптимизации не получилось вообще никакой. И деньги гонялись взад-вперед – сначала убрали с какого-то направления, потом прибавили, потом опять убрали, потом опять прибавили, и таких изменений по одной и той же строчке в течение года могло быть по пять-шесть. Это эффективное управление? Нет, неэффективное…
(Риторический, наверно, вопрос: что же придет раньше – понимание, что времена изменились и теперь к бюджету нужно относиться как к китайской вазе, или все же новое правительство).
– А вы бы по какому пути пошли – рост налогов, рост госдолга?
– Госдолг – это последнее, на что бы я пошла. В зависимости от объемов привлечения Минфином средств на рынке (а это может быть существенно выше обычного) ставки будут подрастать, это, в свою очередь, будет вести к росту расходов на обслуживание долга и вытеснению из бюджета других расходов, на которые и так накладываются ограничения. Ну и потом если мы будем массированно заимствовать, то инвесторы со временем будут относиться с недоверием к политике, которую мы проводим, раз все свои бюджетные дыры мы закрываем только займами. Кроме того, не нужно сбрасывать со счетов долговую ситуацию в регионах. Там она во многом драматичнее… Расходы совершенно точно нужно оптимизировать, и такие возможности есть. Должна ли от этого страдать только социальная сфера? Нет. Что касается налогов – я против повышения налоговой нагрузки в сегодняшней ситуации… Мы должны направлять все свои усилия, весь арсенал, который имеем, на экономический рост. Потому что только экономический рост даст нам возможность индексировать зарплаты, пенсии, пособия и все остальное. Наращивать расходы в сфере здравоохранения, образования и т. д. Мне кажется, сегодня у нас уже просто нет другой задачи.
(Вот-вот, дорогие министры и депутаты, обратите, пожалуйста, внимание – у вас есть ресурсы, за счет которых нужно выплывать! Не трогайте зарплаты, пенсии, пособия и все остальное!!!)
– Вы приводите много примеров – здесь недоделано, там недосмотрели. Вам не кажется, что это больше похоже, как в советское время говорили, на саботаж?
– Это не саботаж, это, скорее, неумелость. Неумение работать в кризисных условиях, нежелание или также неумение брать на себя ответственность. Многие привыкли мыслить: «ой, ну я пойду и сделаю это завтра, ничего ведь не случится». И если бы сегодня каждый на своем месте относился с пониманием к ситуации, к необходимости оперативно работать, то, может быть, не было бы такого, что у нас деньги идут по семь месяцев из бюджета на места до конечного получателя.
Да, я готова действительно подписаться под каждым словом этого интервью! И все сказанное ложится не только на чиновничью действительность, но и на нашу – простых земных людей, которые таскают пачками бумагу с работы, которые прикладывают максимум фантазии, чтобы работать меньше, чем сосед, вместо того, чтобы направить уже свою энергию в нужное русло! Может быть, рыба и гниет с головы, но и обществу давно пора обратить внимание и на свои действия!
Оценили 3 человека
3 кармы