Языки каменного века.

Отрывки из статьи Дмитрия Лутова. 

 Написать статью об этой проблеме меня побудили несколько причин.

Первая причина состоит в том, что пока я сам занимался по своей основной профессии переводчика лишь современными европейскими языками, мои представления о «языке каменного века» находились примерно на том уровне, на каком эта проблема изложена в популярной книге Л.В. Успенского «Слово о словах»: этот язык состоял то ли из спонтанных выкриков, то ли трудовых междометий, из которых постепенно вырисовалась примитивная речь в несколько десятков слов, как в фильмах «Пещерный человек» с Ринго Старром или «Миллион лет до нашей эры». И насколько я могу судить, в подобных представлениях я был не одинок: так же могут рассуждать о «первобытном языке» и профессиональные лингвисты, если круг их интересов далёк от лингвистических реконструкций...

Во-вторых, если речь идёт о профессиональных лингвистических реконструкциях и глоттохронологии (датировке распада реконструируемых языков – предков современных групп, семей и гипотетических макросемей), нетрудно заметить, что реконструируемое время распада многих известных ныне языковых групп, семей и тем более макросемей относится к тому самому "каменному веку", вернее, к его наиболее поздним этапам. Распад макросемей обычно датируют поздним верхним палеолитом и мезолитом, а языковых семей - неолитом (к примеру, распад протоиндоевропейского языка, согласно различным гипотезам, датируют от 5 до 7 тыс. до н.э.)...

В-третьих, к настоящему времени накоплено много материалов о языках, языковых группах и семьях современных народов, находящихся на уровне каменного века, к которым относятся папуасские, австралийские, андаманские, некоторые семьи индейских и африканских языков. Представляется целесообразным использовать опыт изучения этих языков для реконструкции состояния, в котором находились языки Европы в каменном веке...

Точкой расхождения между Европой и Новым светом стал мезолит (в американской хронологии – Архаический период). В Европе расцвет мезолита совпал с концом последнего оледенения, что повлекло за собой такие крупные и катастрофические для людей изменений в ландшафте и окружающей среде, что мезолитические культуры довольно быстро уступили место неолитическим. Напротив, в Северной Америке Архаический период благополучно продолжался на большей её территории почти до начала нашей эры (а кое-где задержался и до прихода европейцев). Как мне представляется, причиной было то, что природа оказалась к индейцам благосклоннее, да и было много свободного места для миграции: не подошло одно место – переселился в другое... Более благоприятные стартовые условия, таким образом, оказались ловушкой, затормозив развитие индейцев и приведя к их поражению перед европейцами.

Такие же «музеи каменного века» сохранились до наших дней в отдельных местах Африки, на Андаманских островах, Папуа Новой Гвинее и среди аборигенов Австралии. В большинстве случаев речь идёт об уровне, напоминающем европейский неолит, но бушмены в Южной Африке, андаманцы и коренные австралийцы – это мезолит сегодня. Наконец, есть случаи, когда образ жизни отдельных аборигенных групп напоминает верхний палеолит – это, например, племя ботокудо в Южной Америке.

Знакомство с языками индейцев, африканских народов, аборигенов Австралии и Океании не просто обогатило лингвистику – оно дало новый импульс её развитию, привело к появлению новых направлений, таких, как «дескриптивная лингвистика». Поначалу знание аборигенных языков требовалось, прежде всего, христианским миссионерам, которым пришлось изучать языки в полевых условиях, не имея ни малейшего представления об их грамматике. 

Впрочем, примерно до 19 века накопленные миссионерами знания о местных языках почти никак не отражались на европейской лингвистике.  Европейские школы, несмотря на всю разницу между ними, находились в рабстве греко-латинской грамматической терминологии, и даже восточные языки (например, китайский) описывали в рамках данной терминологии, а не руководствуясь их внутренней логикой. «Востоковедение» для лингвистов Европы было параллельным миром, со своими законами – а «востоковеды», в свою очередь, могли не иметь представления о вещах, элементарных для лингвиста классического. 

Одним из печальных эффектов такого параллельного существования была эпоха марризма в советской лингвистике 1930-1940 гг., когда захватившие в ней власть востоковеды, убедившись в неприемлемости для себя классических схем, стали рушить лингвистику в целом.

Американская же лингвистика, опираясь на традиции христианских миссионеров, развивала изучение индейских языков в полевых условиях, опираясь не на европейские грамматические шаблоны, а на описание функционирования живого языка, присваивая условные ярлыки наблюдаемым явлениям и уже затем сравнивая их с подобными явлениями европейских языков. Не случайно поэтому, на мой взгляд, в лингвистике второй половины 20 века большинство знаковых фигур – это американцы.

Богатый материал, который дал импульс американской лингвистике, и которым не располагала лингвистика европейская – это были языки индейцев, языки в почти первобытном состоянии. С одной стороны, их грамматика и лексика в целом подчинялись тем же законам, что и языки европейские, и могла быть описана теми же терминами. В частностях же… Вот на этих «первобытных» частностях стоит остановиться особо.

«Первобытность» живых языков

Самым неожиданным при изучении языков индейцев Северной Америки, аборигенов Австралии, Африки, папуасов и т.д. оказывается то, что они не очень-то похожи на «языки каменного века» из популярной литературы и фильмов.

Прежде всего, звуковой состав индейских или, к примеру, аборигенных африканских языков вовсе не беден. Набор фонем и их разнообразие вполне сопоставимы с европейскими языками. Для отдельных языков, групп и семей эти наборы могут быть необычными с точки зрения европейца (например, не различаются звонкие и глухие согласные, зато гласные различаются по долготе и назализации (носовому произношению), тона, имеются особые щёлкающие звуки, и т.д.). Если взять, для сравнения, «мезолитические» языки бушменов, то их фонетическое богатство – вообще кладовая для лингвистов (ряд звуков из бушменских языков больше ни в каких других языках мира не встречается).

Что касается грамматических категорий, то недостатка в них индейские языки тоже не испытывают. Вот примеры из крикского языка (мускогская языковая семья, родиной которой до массового переселения индейцев был юго-восток США):

Инфинитив:

Pohetv = слышать.

Время:

Pohis. = я слышу (настоящее время).

Pohhis. = я только что слышал (1-е или непосредственное прошедшее время, до дня тому назад).

Pohvhanis. = я вот-вот услышу.

Pohares. = я услышу.

Pohiyunks. = я слышал недавно (2-е или среднепрошедшее время, до недели тому назад).

Pohimvts. = я слышал (3-е или отдалённое прошедшее время, до года тому назад).

Pohicatēs. = давным-давно я слышал. (4-е или давнопрошедшее время, более года тому назад).

Существует как минимум ещё 10 времён, включая перфектные версии вышеуказанных, а также будущее, неопределённое и давнопрошедшее времена.

Наклонение:

Wiketv = остановиться.

Wikes. = он / она останавливается (изъявительное наклонение).

Wikvs. = остановись! (императив)

Wikv-wites. = он / она может остановиться (потенциал).

Wike-nomat. = если он / она остановится (сослагательное наклонение).

Wikepueces. = он / она заставил кого-то остановиться (каузатив).

Вид (на примере глагола Kerretv = учиться):

Kērris. = я учусь (прогрессив, действие продолжается или развивается).

Kêrris. = я знаю (результат, состояние).

Kęrris. = я продолжаю учиться (имперфект, обычное или повторяющееся действие).

Kerîyis. = я только что узнал (действие завершено в прошлом).

Залог:

Wihkis. = я только что остановился (актив, 1-е прошедшее время).

Cvwihokes. = меня только что остановили (пассив, 1-е прошедшее время).

Отрицание:

Wikarēs. = я остановлюсь (утверждение, будущее время).

Wikakarēs. = я не остановлюсь (отрицание, будущее время).

Вопросы:

Hompetv = есть; nake = что.

Hompeckes. = ты ешь.

Hompeckv? = ты ешь? (ожидается ответ «да» или «нет»)

Nake hompecka? = что ты ешь? (ожидается развёрнутый ответ)

Таким образом, на первый взгляд «первобытные» языки отличаются от европейских разве что необычной грамматикой (впрочем, разве китайский, японский, арабский для нас более «обычны»?), но в грамматических категориях они недостатка не испытывают.

И всё же разница между грамматикой «первобытных» и «цивилизованных» языков существует.

Самое главное отличие первых от вторых состоит в меньшей упорядоченности первых. Довольно частым явлением для них является супплетивность – образование от различных корней словоформ, которые на большинство языков мира переводились бы как разные формы одного и того же слова, либо по логике вещей должны были бы быть однокоренными.

Супплетивные формы есть и в русском языке (иду – шёл – ходил, есть – был, человек - люди), и в английском (be – is, go – went), и во французском (homme – gens), и во многих других. Тем не менее, для современных языков супплетивность – скорее исключение, нонсенс. Даже различные формы английских неправильных глаголов образованы в большинстве случаев от одного корня, пусть даже и нетрадиционным способом (run – ran – run, sing – sang – sung). Точно так же супплетивность не имеет отношения к явлению, когда формы, произошедшие от общего корня, со временем деформируются и не связываются больше друг с другом (например, русские глаголы «принимать» и «понимать» с глаголом «иметь», от которого они произошли). Нет, супплетивность подразумевает изначальное происхождение от разных корней близких по смыслу слов. Это означает, что близость этих слов по смыслу изначально была не очевидной.

Немногочисленные супплетивные формы европейских языков относятся, как правило, к базовому словарному составу, к древнейшим словам. По мере наращивания словарного состава, по-видимому, произошло осознание супплетивности как нежелательного явления. Но в первобытных языках ситуация была иной, что показывает ещё один пример из крикского языка. Некоторые крикские глаголы, особенно те, которые передают движение, имеют нерегулярные формы множественного числа. Например, letketv = бежать (один субъект), tokorketv = бежать (вдвоём), pefatketv = бежать (втроём или больше участников).

Неупорядоченность «первобытных» языков проявляется не только в этом, но и в других явлениях. Например, во многих индейских языках совершенно разных семей показатели глагольного лица (как в русском: пишу, пишешь, пишет и т.д.) присоединяются к глаголу по-разному: например, для первого и второго лица – в виде префикса, а для третьего – в виде суффикса (и наоборот).

Что касается лексики, то словари индейских языков обычно состоят из нескольких тысяч слов (обычно менее 10 тысяч). Но меньший лексический состав можно объяснить не столько бедностью словообразовательных средств (как мы увидели выше, чаще всего это не так), а отсутствием в их языках слов для обозначения современных реалий. Но с этой проблемой справлялись носители языка навахо, служившие радистами в годы Второй мировой войны на тихоокеанском фронте, обозначая эти реалии собственными неологизмами и при этом понимая друг друга (лингвист М.Бейкер, приводя этот пример, к сожалению, не уточняет, сами ли радисты-навахо изобретали эти неологизмы или всё же перед их отправкой в войска работу над обогащением их словаря стандартизованной лексикой провели специалисты с филологическим образованием).

В любом случае, десять и даже пять тысяч слов – это явно больше, чем словарь фильма «Пещерный человек» (или даже «Кин-дза-дза»). Более того, «люди современного неолита» без особого напряжения строят довольно длинные слова, как в немецком языке.

В этой связи я хотел бы обратить внимания на такое явление, как полисинтетизм (когда одно многоморфемное слово представляет собой аналог европейского предложения, вроде анекдотической телеграммы родителям от безденежного студента «четырестарублируйте»). Он довольно часто встречается среди индейских языков Северной Америки, среди палеоазиатских языков Дальнего Востока (эскимосско-алеутских, чукотских и др.). Нельзя сказать, что это явление – характерное свойство «неолитических» языков, поскольку в большинстве африканских или, например, папуасских языков полисинтетизм отсутствует. И всё же распространённость полисинтетизма у североамериканских индейцев, на мой взгляд, напрямую связана с их «неолитическим» состоянием, поскольку он сочетается с бедностью синтаксических средств. Предложения – краткие, потребность в сложносочинённых и сложноподчинённых предложениях – невелика, отсюда и полисинтетизм.

Следует отметить, что элементы полисинтетизма существуют и в ряде вполне цивилизованных языков. Например, во французском языке простые фразы, из которых состоят предложения, лишь на письме состоят из отдельных слов, а в произношении, если ничего не знать об их письменной форме, скорее выглядят как полисинтетические. Но французский полисинтетизм – явление вторичное, он развился уже после появления сложносочинённых и сложноподчинённых предложений, сложносогласовательных глагольных форм. В индейских и эскимосских языках – до.

Таким образом, общая характеристика «неолитических» языков такова. По богатству морфологических и фонетических средств, грамматических категорий неолитические языки вполне приближаются к «цивилизованным» языкам эпохи бронзового и даже железного века. Отличие состоит в меньшей упорядоченности многих грамматических категорий и лексики в целом. Но на этапе неолита эта неупорядоченность уже почти изжита, и язык уже готов к переходу в «цивилизованную» форму, когда количество лексических единиц возрастает на порядок. Корни этой неупорядоченности – во временах мезолита и палеолита, когда иметь дело приходилось ещё с относительно небольшим объёмом информации, довольно однообразной и повторяющейся – данная грамматическая неупорядоченность не вызывала затруднений у носителей языка, ещё не воспринималась ими как большая проблема.

Исходная статья: https://dmitri-lytov.livejourn...