О биографии М. Твена.

Ниже публикуются несколько страниц о Марке Твене из моей новой книги воспоминаний (Ю. Орлик. Плавание продолжается.... Воспоминания. Книга 2. 2018)

Я сейчас читаю интересную биографию М. Твена из серии ЖЗЛ (автор – М. Чертанов). В начале книги автор описывает детство писателя и жизнь юга С. Америке 1840-х – абсолютно нормальным и повседневным явлением была жестокость, преступления. «Перестрелка на улице была рядовым явлением, и в самом безобидном месте в любой момент могла обнаружиться парочка покойников». Смерть подстерегала любого, в том числе ребенка, на каждом шагу. 

И надо же! - тут есть важное и интересное с моей точки зрения совпадение – то же самое описывает Диккенс в гениальном Оливере об Англии буквально тех же годов. То есть здесь напрашивается вывод – уже в 19 веке самые «передовые» кап. страны погрязли в преступности. Естественно то же самое было во Франции, России и везде – откройте Золя, Достоевского и многих других. Если перейти теперь в ХХ век и в наш ХХ1, то все это продолжается, причем в 10-ти -- или более- кратном размере.

 Вспоминается , что я прочел Тома Сойера и Гекбельри Финна в 10-11 лет, эти книги были включены в 20-томник первого издания Библиотеки приключений БП, которой отец мне принес в 1959. Конечно, потом я их перечитывал много раз. О качестве этой литературы автор А. Чертанов пишет: «Если ребенок не хочет открывать «Тома Сойера» — его проблемы; а вот если взрослый человек не удосужился его перечесть — это громадная, невосполнимая потеря. Зашвырните книжку, которую сейчас держите в руках, в самый дальний угол, спасибо и на том, что досюда дочитали, и немедленно доставайте Марка Твена с пыльной полки; бросьте все дела, отключите телефоны и никаким растреклятым детям не позволяйте себя отвлекать; а если они поинтересуются, чем это вы так заняты, отвечайте, что читаете самую ужасную в мире книжку, которая учит курить, ругаться, ловить кайф, прогуливать школу, врать родителям и издеваться над священниками, и пусть вас, черт побери, повесят, если вы кому-либо позволите хоть одним глазом в нее заглянуть; а они, если им нечем заняться, пускай читают принятый в 2010 году федеральный закон, которым запрещается информация, «побуждающая детей к употреблению наркотических средств, психотропных и (или) одурманивающих веществ, табачных изделий, алкогольной или спиртосодержащей продукции, пива и напитков, изготавливаемых на его основе, занятию азартными играми, проституцией, бродяжничеством или попрошайничеством, либо к иным противоправным действиям»; равно как и «провоцирующая детей на совершение действий, ставящих в опасность их жизнь и здоровье». И пусть их не утешает оговорка, что данный запрет не распространяется на «продукцию, имеющую значительную историческую, художественную или иную культурную ценность для общества»: если перечень таковой продукции составят — как знать, сочтут ли «Тома» достойным включения в него?»

Интересно, что с Геком было много проблем в американской школе- эта книга была еще в 19 вeкe была включена в школьную программу, но учителя и образовательная администрация были в затруднении – текст написан на жаргоне, причем Твен сам отмечал, что там целых 7 видов сленга, распространенного в то время на штатовском Юге. Но как известно смысловым центром всего повествования являются самые главные моральные ценности их борьба – добро и зло, верность и предательство, дружба и вражда.

Действительно, для современных взрослых и детей эти книги представляют большую ценность. Автор биографии останавливается на особенностях русского перевода, в БП переводчиком был К. Чуковский, ясно, что для советских школьников наш гениальный детский писатель сильно смягчил всю сленговую составляющую оригинала.

Биограф также подчеркивает другую важную особенность Твена и всех американцев 19 века, которая не только перекочевала в 20 и 21, но и значительно усилилась. Это – исключительное самомнение, переходящее в тщеславие и кичливость: « Наша демократия и страна и самая демократическая, мы самые умные и талантливые, наша система лучше всех и т.д.». В принципе это было бы еще ничего, если бы это было бы только простой базой для людского патриотизма – каждый и волен и должен любить свою страну. Но 20 и 21 веке на этой основе выросла агрессивная и преступная политика США против всех во всем мире, кто не согласен установить у себя эти «ценности» и подчиниться диктату «самых- самых». И еще хуже – современная ситуация ясно показывает, что гринго и силой, и хитростью, и любыми нелегальными методами устанавливают везде эти фальшивые и дутые ценности ( см. Россию, Украину) и основной целью является, естественно, не прогресс вроде бы отсталых народов, а разрушение, закабаление и грабеж.

Следующая интересная особенность книги, на которую обращает внимание биограф – это патологические анти-русские и анти-российские настроения американцев, начиная с 19 в. Россия всегда для них – дикая страна, с дикой природой, народом и правителями. Думается, что это было и остается следствием официальной политики, так как уже известны секретные документы Вашингтона конца 19 в, где Россия объявлялась основной целью американской политики для полного доминирования и уничтожения. Это же мнение придерживался и Твен.

«Мухи и русские» («Flies and Russians»). Биограф пишет, что по мнению Твена мы слишком терпеливы и трусливы: «Если соединить кролика, моллюска и идиота и добавить пчелу, мы получим русских»; «Природа совершила много ошибок, прежде чем создала мух и русских, но она всегда исправляла свои ошибки рано или поздно»; «Даже в наши дни из русских можно извлечь пользу, если дать им немножко мозгов. Как прекрасно они сражаются в Маньчжурии! <...> Если б они могли думать! Если бы им было чем думать! Тогда эти покорные и милые рабы почувствовали бы, что энергия, которую они попусту растрачивают, дабы поддержать своего бурундука на троне, могла бы быть обращена против него».

С этим связана и его поддержка Японии в русско-японской войне и логичное сочувствие революционному движению в России в начале 20 в. Например, во время известного визита М. Горького в США в 1905 г. для сбора средств на революционное движение среди богатеньких гринго (по поручению Ленина и большевиков) Твен принимал участие в собраниях с Горьким и старался способствовать успеху этой миссии.

Очень интересной частью биографии являются религиозные воззрения великого американца. Существенно, что и при его жизни и гораздо позднее эти воззрения почти не печатались в связи с пуританским и про религиозным характером американцев тех времен. Тем не менее биограф приводит многие цитаты на эту тему, например: 

«По меркам нашего нынешнего христианства, каким бы скверным, ханжеским, внешним и пустым оно ни было, ни Бог, ни его сын не являются христианами и не обладают качествами, дающими право даже на это весьма скромное звание».

 «На протяжении жизни нашего поколения все христианские державы занимались главным образом тем, что искали все более и более новые, все более и более эффективные способы убиения христиан — а попутно и парочки-другой язычников».

«Наша Библия рисует характер Бога с исчерпывающей и безжалостной точностью. Портрет, который она нам предлагает, — это в основном портрет человека, если, конечно, можно вообразить человека, исполненного и переполненного злобой вне всяких человеческих пределов; портрет личности, с которой теперь, когда Нерон и Калигула уже скончались, никто, пожалуй, не захотел бы водить знакомство. Все его деяния, изображенные в Ветхом Завете, говорят о его злопамятности,  есправедливости, мелочности, безжалостности, мстительности. Он только и делает, что карает — карает за ничтожные проступки с тысячекратной строгостью; карает невинных младенцев за проступки их родителей; карает ни в чем не провинившихся обитателей страны за проступки их правителей и снисходит даже до того, что обрушивает кровавую месть на телят, ягнят, овец и волов, дабы покарать пустяковые грешки их владельцев».

«Мы, не краснея, называем нашего Бога источником милосердия, хотя отлично знаем, что во всей его истории не найдется ни одного случая, когда он на самом деле проявил бы милосердие. Мы называем его источником нравственности, хотя его история и его повседневное поведение, о котором нам свидетельствуют наши собственные чувства, неопровержимо доказывают, что он абсолютно лишен даже какого-либо подобия нравственности или морали. Мы называем его Отцом, и при этом не в насмешку, хотя  мы прониклись бы ненавистью и отвращением к любому земному отцу, если бы он подверг своего ребенка хотя бы тысячной доле тех страданий, горестей и жестоких бед, на которые наш Бог обрекает своих детей каждый день...»

Из эссе «Библейские поучения и религиозная практика» («Bible Teaching and Religious Practice»): «Раньше священники поддерживали рабство, теперь осуждают, раньше жгли на кострах тех, кто говорил, что Земля не плоская, теперь сами так говорят — и все-то они правы, и все продолжают ссылаться на Библию: «Более двухсот статей, каравших смертью, исчезло из свода законов, но Библия, породившая их, остается. Разве не достоин внимания тот факт, что из всего множества библейских изречений, к которым прикасалось уничтожающее перо человека, он ни разу не вычеркнул ни одного доброго и полезного? А если так, значит, можно надеяться, что при дальнейшем развитии просвещения человек в конце концов сумеет придать своей религиозной тактике какое-то подобие благопристойности».

В подробном разборе Ветхого Завета Твен находил всевозможные нелепицы, непристойность, жестокость людей и особенно Бога. «Возьмите историю Иеровоама. «Я истреблю у Иеровоама каждого мочащегося к стене». Так и было сделано. И истреблен был не только помочившийся, но и все остальные. Человек мог мочиться на дерево, он мог мочиться на свою мать, он мог обмочить собственные штаны — и все это сошло бы ему с рук, но мочиться к стене он не смел, это значило бы зайти слишком уж далеко. Откуда возникло божественное предубеждение против столь безобидного поступка, нигде не объясняется».

Об истории Адама и Евы, несправедливо наказанных Создателем: «Любая мелочь выводит его из себя, лишает ясности мысли, стоит ей хоть чуть-чуть задеть его ревнивую зависть. Последняя воспламеняется при малейшем подозрении, что кто-то собирается покуситься на монополию его божественности. Страх, что Адам и Ева, вкусив от плода Древа Познания, станут «как боги», так разбередил его ревнивую зависть, что у него помутилось в голове и он уже не мог обойтись с несчастными справедливо или милосердно и продолжал жестоко и преступно вымещать свой гнев даже на их безвинном потомстве». «Лучшие умы скажут вам, что человек, зачавший ребенка, морально обязан нежно заботиться о нем, защищать его от бед, оберегать от болезней, одевать его, кормить, терпеливо сносить его капризы, наказывать с добротой и только ради его собственной пользы; и никогда, ни при каких обстоятельствах он не имеет права подвергать его бессмысленным мучениям. Денно и нощно Бог поступает со своими земными детьми как раз наоборот, и те же самые лучшие умы горячо оправдывают эти преступления, защищают их, извиняют и в негодовании вообще отказываются считать их преступлениями, поскольку их совершает Он».

«Считаю ли я, что христианская религия будет существовать вечно? У меня нет никаких оснований так думать. До ее возникновения мир знал тысячи религий. Все они мертвы».

«Когда мы молимся, когда мы умоляем, когда мы взываем к нему — слушает ли он? Отвечает ли он? Человеческая история не знает ни единого несомненного случая, который подтверждал бы это».

И конечно главная тема этой книги – юмор гениального писателя. Думается, что Твен является и отцом и Королем юмора на многие века – наверное все юмористы вышли из него:

«Новая ученая степень доставляет мне каждый раз такое же наслаждение, как индейцу свежесодранный скальп. <...> Когда Йель преподнес мне степень бакалавра искусств, я был в восторге, поскольку ничего не смыслю в искусстве. Когда тот же Йель избрал меня доктором литературы, моя радость не имела границ: единственная литература, которую я решаюсь лечить, — та, что я сам сочиняю; да и она бы давно окочурилась, если бы не заботы моей жены. Я возликовал еще раз, когда Миссурийский университет сделал меня доктором законоведения. Чистейшая прибыль! О законах я знаю только, как их обходить, чтобы не попасть на скамью подсудимых. Сейчас в Оксфорде меня произведут в доктора изящной словесности. Снова прибыток — потому что если бы я перевел в наличные все, чего я не знаю об изящной словесности, я сразу вышел бы в первые ряды миллионеров».

Биограф заканчивает книгу этими избранными афоризмами:

«Всякими плутнями и мошенничествами он нажил состояние, и теперь он — самый гнусный и отъявленный негодяй в своей деревне — пользуется всеобщим уважением и стал одним из законодателей штата».

«Да что говорить, ведь если какой-нибудь член конгресса голосует честно и бескорыстно и отказывается, пользуясь своим положением, запустить руку в государственную казну, так об этом кричат по всей стране как о чуде».

«Наша страна была единственной свободной страной из всех стран, над которыми когда-либо восходило солнце, наша цивилизация — самой высокой из всех цивилизаций; у нас были самые большие просторы, самые большие реки, самое большое всё на свете, мы были самым знаменитым народом под луной...»

 «Средний человек не любит хлопот и опасности. Но если какой-нибудь получеловек вроде Бака Гаркнеса крикнет: «Линчевать его! Линчевать его!» — тогда вы боитесь отступить, боитесь, что вас назовут, как и следует, трусами, и вот вы поднимаете вой, цепляетесь за фалды этого получеловека и, беснуясь, бежите сюда и клянетесь, что совершите великие подвиги».

«В большинстве случаев наши рабы были убежденные сторонники рабства».

«Уже целый миллион лет вы уныло размножаетесь и столь же уныло истребляете один другого. К чему? Ни один мудрец не ответит на мой вопрос. Кто извлекает для себя пользу из всего этого? Только лишь горстка знати и ничтожных самозваных монархов, которые пренебрегают вами и сочтут себя оскверненными, если вы прикоснетесь к ним, и захлопнут дверь у вас перед носом, если вы постучитесь к ним».

 «Делай деньги! Делай их побыстрее! Делай побольше! Делай как можно больше! Делай бесчестно, если удастся, и честно, если нет другого пути!»

«Одна ложь гласит, что в мире существует такая вещь, как независимость: независимость взглядов, независимость мысли, независимость действий. Другая — что мир любит проявления независимости, что он восхищается ею, приветствует ее».

«Господи боже наш, помоги нам разнести их солдат снарядами в кровавые клочья; помоги нам усеять их цветущие поля бездыханными трупами их патриотов; помоги нам заглушить грохот орудий криками их раненых, корчащихся от боли; помоги нам ураганом огня сровнять с землей их скромные жилища; помоги нам истерзать безутешным горем сердца их невинных вдов; помоги нам лишить их друзей и крова, чтобы бродили они вместе с малыми детьми по бесплодным равнинам своей опустошенной страны, в лохмотьях, мучимые жаждой и голодом, летом — палимые солнцем, зимой — дрожащие от ледяного ветра, вконец отчаявшиеся, тщетно умоляющие тебя разверзнуть перед ними двери могилы, чтобы они могли обрести покой; ради нас, кто поклоняется тебе, о Господи, развей в прах их надежды, сгуби их жизнь, продли их горестные скитания, утяжели их шаг, окропи их путь слезами, обагри белый снег кровью их израненных ног! С любовью и верой мы молим об этом того, кто есть источник любви, верный друг и прибежище для всех страждущих, ищущих его помощи со смиренным сердцем и покаянной душой. Аминь».

«Человек — единственный раб. И единственное животное, обращающее в рабство себе подобных. <...> Он — единственное животное, которое любит ближнего своего, как самого себя, и перерезает ему глотку, если расходится с ним в богословских вопросах».

 «Что касается внешности — взгляните на бенгальского тигра, на этот идеал грации, красоты, физического совершенства и величия. А потом взгляните на человека — на эту жалкую тварь, на это животное в парике, с трепанированным черепом, со слуховой трубкой, с искусственным глазом, с картонным носом, с фарфоровыми зубами, с серебряной гортанью, с деревянной ногой, — на существо, которое с ног до головы состоит из заплаток и штопки. Если на том свете ему не удастся получить обратно всю эту мишуру — каково-то он будет выглядеть?»

«Мы ничего не можем с собой поделать, не мы себя создали, такими уж нас произвели на свет, значит, и винить себя не в чем. Давайте же будем добрыми и снисходительными к самим себе, не будем огорчаться и унывать из-за того, что все мы без исключения с нежного возраста и до могилы — мошенники, лицемеры и хвастуны, не мы придумали этот факт, не нам и отвечать за него».

Рекомендуем всем прочесть эту интересную книгу Марк Твен М. Чертанова из ЖЗЛ.

                                                                                                                    Юрий Орлик