Виктор Петрович Астафьев был, вне сомнения, смелым человеком. Не боялся публично высказывать правду – вернее, те субъективные убеждения, которые искренне считал правдой. Даже зная, что он в меньшинстве, всё равно настаивал на своём, несмотря на гарантированный шквал возмущения в его адрес.
Поэтому я, следуя достойному примеру именитого писателя, тоже стараюсь не замалчивать правду и рассматривать все явления жизни в полном объёме, будь то человеческая биография или же историческая эпоха. И я категорически против как официальной цензуры (за исключением гостайн, разумеется), так и лицемерного самоконтроля по схеме: «тут смотрим, это игнорируем, а здесь страницы пропускаем, в них рыбу заворачивали».
Писатель Астафьев, безусловно, внёс заметный вклад в русскую литературу. И, в отличие от почитаемого им графомана и предателя Солженицына, творчество Виктора Петровича талантливо и во многом позитивно (за исключением пасквильных антисоветских сочинений последних 15 лет жизни). Лучшие его образцы, разумеется, достойны быть сохранёнными в почётном фонде нашей литературы. Будут ли произведения Астафьева массово читать грядущие поколения – спорный вопрос, мне думается, что не будут. Да уже и нынешним детям это наследие кажется слишком занудным и безнадёжно устаревшим. А эрудированные взрослые не видят там глубокой философии, поскольку главное достоинство астафьевской прозы – художественная описательность.
Но я сейчас не собираюсь заниматься литературоведческой эквилибристикой и критическими нападками на тексты признанного мастера слова. Мне интересна психология писателя. Ибо мировоззрение любого человека базируется на его психологических особенностях. Психика первична, философия вторична. Мышление зиждется на психофизиологических свойствах индивида и «обслуживает» их, а не наоборот.
* * *
Для анализа возьмём интервью, данное Астафьевым корреспонденту газеты «Правда» Евгению Дворникову и напечатанное 30 июня 1989 года. Вот адрес ссылки, где можно прочесть его целиком в формате PDF (на странице 4):
https://marxism-leninism.info/paper/pravda_1989_181-14108#
Найдём тот фрагмент публикации, который ожидаемо спровоцировал большую волну читательского негодования. Астафьев говорит журналисту-интервьюеру:
«Долгое время я вёл одно расследование. Писателям, военным, артистам задавал вопрос: "Как вы относитесь к тому, что наши не сдали Ленинград?" Тем самым для себя самого через этот вопрос проверял состояние нашей гуманности. И вот что поразительно: только пять или восемь процентов ответили, что город надо было сдать. Остальные говорили: ни в коем случае».
Обратите внимание: Виктор Петрович, сам фронтовик, между прочим, изумляется преобладающей установке общественного мнения. А его позиция однозначна: Ленинград защищали зря. Эту точку зрения можно (хоть и утрированно, понимаю, но тем не менее) проиллюстрировать фразой из старого анекдота, в нынешнее время ставшей интернет-мемом: «Хуже бы воевали – сейчас бы баварское пили».
Естественно, недоумение выразил и корреспондент: мол, чему вы тут удивляетесь? Патриотизм же... Однако Астафьева понесло:
«Миллион жизней – за город, за коробки? Восстановить можно всё, вплоть до гвоздя, а жизни не вернёшь... Люди предпочитали за камень погубить других людей».
Вероятно, журналист, как и многие из нас, обалдел от таких рассуждений. И попытался направить полемику в конструктивное русло: «Простите, но ведь не о камне же речь... Известно, какое страшное будущее готовили гитлеровцы Ленинграду и ленинградцам...»
Про планы немецких фашистов в отношении Ленинграда было известно и в 1989 году, и тем более сейчас это не секрет, а документально подтверждённый факт: стереть город с лица Земли вместе с жителями.
И что же отвечает на это наш деревенский «философ»? Начинает растекаться мыслью по древу софистики на тему гуманизма и нравственности. Но по существу на вопрос НЕ отвечает! Никаких конкретных контраргументов не приводит! Только сплошные эмоции типа «сострадание должно быть в нас изначально». Так кто же оспорит – конечно, в нас должно быть. А как насчёт фашистов? Нет объяснений. Совсем.
Исходя из данной «логики», получается, что защищать второй по значимости и населению город СССР – безнравственно, а сдать его врагам на разрушение и убийство людей – гуманно? Опасаюсь спросить: точно ли писатель был в здравом уме, давая это интервью?
* * *
Судя по воспоминаниям Ивана Подсвирова, который готовил сей материал к печати в редакции «Правды», он тоже испытал нечто вроде культурного шока: «Я представил себе возмущение фронтовиков, людей старшего поколения, проклятия, которые завтра обрушатся на седую голову Виктора Петровича... Из дежурной я стал названивать Виктору Петровичу в Красноярск – не дозвонился. В конце концов, Дворников внёс в интервью поправки: вычеркнул отдельные строчки, дописал вопрос от себя: «Так-то оно так. И всё же – сдавать противнику собственные города... Вы не опасаетесь, что получите уйму писем от тех, кто будет резко не согласен с вами?» – «Ну и что? Получу, – якобы отвечал Астафьев. – Заранее знаю, что получу... Но думать-то от этого я не могу по-другому».
(Эти мемуары обнародованы в журнале «Сибирские огни»; для желающих насладиться текстом целиком, в том числе и смешными попытками оправдать идеологическую диверсию Астафьева какой-то необъяснимой «многосложностью», ссылка тут:
https://www.sibogni.ru/content/voyna-i-mir-viktora-astafeva ).
Любопытно, какие именно «отдельные строчки» вычеркнул автор из своего интервью? Не исключено, там могло быть такое, что по советским меркам и вовсе грозило феерическим скандалом. Выражаясь современным сленгом – трэш и угар. Но мы этого уже не узнаем. Жаль.
Кстати, кто не знаком с журналистской «кухней», тот, возможно, сильно удивится, что за респондента иногда додумывают фразы, которые он никогда не говорил. Однако я как бывший газетчик подтверждаю: ещё и не такое бывает. Случается, персонаж трёх слов не умеет толково связать, и журналисту приходится самому оформлять высказывания собеседника нормальным литературным (то бишь письменным) языком... Впрочем, я слегка отвлёкся.
Астафьев умел не только хорошо писать, но и складно говорить. Только вот с логикой, касающейся исторических и политических тем, у него порой наблюдались явные проблемы. Ибо в либеральном мировоззрении вообще цельной логики нет. Поскольку оно больше похоже на вероисповедание, а для религии логика не нужна. Верь – и всё, да снизойдёт на тебя благоговение перед иллюзией.
Однако следующую фразу Астафьев высказал сам. Иван Подсвиров ручается, что её в редакции точно не выдумывали: «Скажу откровенно, мне кажется, человечество неизбежно придёт к такому же пониманию гуманности, что и я, – только не теперь и не завтра. Повторяю, может быть, век спустя».
Я один усматриваю в этих словах явный намёк, будто людское общество слишком неразвито, не дозрело до понимания гуманистической сущности бытия, и только Виктор Петрович опередил всё человечество по уровню гуманизма на сто лет вперёд?
Это, часом, не признаки мании величия? Не синдром гипертрофированного зазнайства, развившийся в бытописателе от чрезмерного восхваления его литературных заслуг? Ладно, я не психиатр, не мне и диагнозы кому-то ставить. Просто интересуюсь, где граница между реальным прозрением и неадекватной самооценкой.
* * *
Несложно догадаться о дальнейшем развитии событий после публикации. Иван Подсвиров вспоминает: «Но и эта правка не спасла положение. Газета вышла, и поднялась буря. Читатели бесперебойно звонили, слали телеграммы в редакцию, в ЦК КПСС, требовали сатисфакции. Посыпались сотни возмущённых писем...»
Честно говоря, я бы сильно удивился и разуверился в духовности русского народа, если бы никакой реакции не последовало. Или если большинство закричало бы «Ура, даёшь, наконец, баварское!» и принялось бы рукоплескать герою-правдорубу, пропагандирующему гуманизм в виде сдачи фашистам российских городов – вместо их защиты.
Далее Подсвиров пишет: «Эта публикация и накалившиеся вокруг неё страсти ещё больше подстегнули, озлобили писателя... Астафьев публично заявил о тотальном разрыве со всем, с чем раньше вынужденно мирился. Выдал такие заметки о войне, что у всех – у недругов и бывших друзей – волосы дыбом встали».
Короче говоря, озлобленный гуманист – это вам не просто писатель. Это «матёрый человечище», который свою иррациональную злобу на советскую власть (давшую Виктору Петровичу большие возможности для достижения им успехов, славы и материального благополучия) излил в сомнительных антисоветских творениях – правда, уже после кончины сей власти.
Между прочим, его коллега Солженицын был значительно смелей и последовательней: критиковал советский строй вдохновенно и яростно, врал о стране родной неудержимо, невзирая на давление компетентных органов и опасность угодить за решётку. Вследствие чего был изгнан из СССР – с позором, как считали патриоты, или с почётом, как казалось «инакомыслящим».
А когда знаменитый диссидент возвращался на родину в 1994 году, он специально заехал в Овсянку к своему не столь решительному единомышленнику, дабы обняться с ним и побеседовать о судьбе новой России – без социализма, зато при диком капитализме. Встретились два гуманиста за одним столом...
...Где кончается гуманизм и начинается извращение? Наверное, никто не знает с абсолютной точностью. Поэтому вопрос остаётся открытым. Но ставить его периодически надо. Иначе мы рискуем когда-нибудь попутать вообще все берега.
Оценил 1 человек
1 кармы