ЭКОНОМИКА “НАСАЖДЕНИЯ ОТСТАЛОСТИ” К ДЕЙСТВИТЕЛЬНЫМ ПРИЧИНАМ РЕФОРМЫ РАН(много букв, но полезно знать)

Принятие в сжатые сроки законопроекта о реорганизации Российской академии наук и игнорирование требований научного сообщества подвергнуть его экспертному анализу и широкому общественному обсуждению, а также внести в текст существенные коррективы дали толчок дискуссии о причинах подобного жёсткого, если не сказать агрессивного, отношения российских властей к академии и науке в целом. В качестве таких причин, как правило, назывались личные амбиции, новый передел собственности, нежелание государства содержать столь крупную научную институцию. Автор публикуемой статьи раздвигает рамки рассмотрения этой проблемы, утверждая, что реформа РАН является лишь эпизодом на пути утверждения и развития в России общества периферийного капитализма.

ЭКОНОМИКА “НАСАЖДЕНИЯ ОТСТАЛОСТИ”
К ДЕЙСТВИТЕЛЬНЫМ ПРИЧИНАМ РЕФОРМЫ РАН

Р.С. Дзарасов

На заре рыночных реформ в нашей стране считалось, что передача бывших государственных предприятий в руки эффективных собственников, которые будут буквально охотиться за техническими нововведениями, приведёт к масштабному внедрению передовых разработок, производству новой продукции и модернизации экономики в целом. В результате российская экономика должна была стать конкурентоспособной на мировом рынке высоких технологий и обеспечить населению достойный уровень жизни. Считалось само собой разумеющимся, что в корне изменится к лучшему и положение учёных, ибо результаты их деятельности окажутся востребованы, как никогда в советское время. Однако опыт почти четверти века постсоветской истории нашего общества не только не подтвердил этих предположений, но свидетельствует о систематической деградации научно-технического и образовательного потенциала России.

В последние годы российские власти приступили к проведению целого ряда реформ, ставящих под вопрос не то что будущую модернизацию, но и сохранение образовательного и научного уровня, унаследованного с советских времён. Видное место среди них занимают реформа школьного образования, в частности, введение Единого государственного экзамена, уменьшение числа вузов, резкое сокращение профессорско-преподавательского состава. Перечисленные преобразования вызвали резко негативное отношение общественности, но это не помешало правительству дополнить перечень своих бесславных инициатив так называемой “реформой” РАН. В ряде источников уже достаточно полно отражены история подготовки и детальный анализ содержания соответствующего законопроекта, а также возможные последствия его принятия [1–3].Разработанный Министерством образования и науки РФ законопроект венчает процесс развала отечественной науки, инициированный ещё радикальными рыночными реформами начала1990х годов. Уже к 1995 г. внутренние затраты на НИОКР в постоянных ценах снизились почти в5раз по сравнению с 1990 г., а в “тучные” 2000е годы несколько увеличились и в минувшем году составили примерно половину от значения 1990 г.[4, с. 57]. В 1990–2007 гг. численность персонала, занятого научными исследованиями и разработками в России, сократилась почти на 60% [5, с. 8].Сеть отраслевых исследовательских институтов практически уничтожена, снизилось и число организаций, ведущих фундаментальные исследования. В итоге “состояние российской науки и образования, начиная с 1990х годов и до сегодняшнего дня продолжает оставаться кризисным” [3, с. 6]. Несмотря на увеличение объёмов финансирования гражданской науки в 2000е годы, доля РАН в расходах федерального бюджета на эти цели уменьшилась: в 2006 г. она составляла более40%, а в 2011 г. – уже около 20%. В итоге “финансирование РАН остаётся в последнее время почти на постоянном уровне или даже падает с учётом инфляции” [6, § 1.2]. Растущие расходы достаются “альтернативной академии наук”, которую правительство создаёт явно в противовес РАН[3,с. 28–34]. В эту исследовательскую сеть входят: фонд “Сколково”, ГК “Роснано”, НИЦ “Курчатовский институт”, отраслевые проекты, университетская наука и некоторые другие учреждения. Неэффективность двух первых организаций и масштабы растрат выделяемых им огромных средств стали притчей во языцех. Университетская наука в связи с чрезмерно высокой нагрузкой на преподавателей также не может конкурировать с РАН в области получения научных результатов[2, с. 11]. Поэтому можно не сомневаться, что реализация законопроекта о реорганизации РАН вызовет новую утечку мозгов из России и окончательно обескровит отечественную науку. Нынешняя инициатива по реформированию РАН – лишь очередная среди предпринимаемых с 2004 г., когда министром науки и образования стал А.А. Фурсенко, попыток преобразовать академию [2, с. 2–7]. На протяжении почти целого десятилетия академическому сообществу удавалось несколько раз отбивать “атаки” на свою независимость 1. Но подписанный Президентом РФ 27 сентября 2013 г. законопроект был подготовлен в тайне от руководства РАН и научной общественности, внесён в Государственную думу РФ в период летних отпусков, а осенью стремительно прошёл второе и третье чтения и был утверждён Советом Федерации. Помимо формы проведения, возмущение и сопротивление учёных вызывает не сама по себе постановка вопроса о реформе академии, а настойчивое стремление подчинить научное сообщество жёсткому финансовому и организационному контролю чиновников (см .многочисленные документы, собранные в [1]). В большинстве критических выступлений против предложенной правительством реформы её движущую силу сводят исключительно к деятельности нынешнего министра науки и образования РФ Д.В. Ливанова и вице-премьера правительства О.Ю. Голодец. Популярна и версия о стремлении части чиновников и бизнесменов прибрать к рукам дорогостоящую недвижимость, которой располагает РАН. Лишь некоторые учёные усматривают более глубокие причины агрессивно наступательного отношения правительства к академии. Так, В.М. Полтерович, один из самых проницательных аналитиков реформы, полагает, что обсуждаемые преобразования “связаны не только и не столько с имуществом РАН, сколько с политической задачей ослабления сообщества исследователей как потенциальных оппонентов власти”. Вторую причину В.М. Полтерович видит в “неверном понимании роли РАН в процессе догоняющего развития” [2, c. 1, 2]. В своём фундаментальном исследовании современного состояния Академии наук С.М. Рогов справедливо констатирует, что 

"самая большая проблема – это даже не низкий уровень финансирования, а невостребованность науки в России

(курсив С.М. Рогова. –Р.Д.)” [3, с. 7]. Действительно, предпринимательский сектор предъявляет очень низкий спрос на проведение НИОКР и внедрение их результатов [там же, с. 37–44].Такая постановка проблемы показывает, что глубинные источники желания “реформировать” академию заключаются не в алчности, непонимании экономических реалий или авторитаризме отечественного чиновничества, а прежде всего в самом характере общественного строя, сложившегося в нашей стране в пореформенный период. Это и есть та главная фигура умолчания, с которой сталкиваешься даже в самых глубоких аналитических работах, посвящённых реформе РАН, и которая в лучшем случае лишь обозначается туманными намёками. В настоящей статье я собираюсь обратиться именно к этой теме и доказать, что подрыв положения РАН и, шире, подрыв развития образования, науки и культуры являются частью процесса приведения общественного сознания современной России в соответствие с потребностями новой общественной системы, неотъемлемой составляющей перехода от советского строя к периферийному капитализму.

КАПИТАЛИЗМ И “НАСАЖДЕНИЕОТСТАЛОСТИ”

В начале статьи я упомянул о представлении ,согласно которому капиталистический общественный строй исключительно благоприятствует техническому прогрессу. Технологическая отсталость, соответственно, часто воспринимается как результат недостаточного развития капитализма. Подобный взгляд игнорирует весьма мощные механизмы, препятствующие техническому прогрессу в современном обществе. “Мир системный подход”, развиваемый школами Ф. Броделя, И. Валлерстайна, А.Г. Франка, Д. Арриги, С. Амина и некоторых других учёных, убедительно демонстрирует, что капитализм порождает неоднородную мировую систему, развивающуюся через эксплуатацию центром (развитые страны) периферии (отсталые страны). Ещё в1960е годы американский экономист А.Г. Франк обосновал концепцию “развития отсталости”(development of underdevelopment) [8]. Отсталость так называемых “развивающихся стран” была аргументированно представлена Франком как

искусственный феномен, носящий не естественный, а рукотворный характер. 

Большинство стран Азии, Африки и Латинской Америки к моменту вторжения в их жизнь капитализма были развитыми для своего времени обществами, располагавшими диверсифицированными экономиками и относительной социальной стабильностью. Попав в сферу колониальной эксплуатации, эти общества подвергались глубокой трансформации, затронувшей как их производительные силы, так и общественные отношения. Экономикам колоний навязывался монокультурный характер, то есть многообразие их хозяйственной деятельности сводилось к нескольким основным трудо-затратным производствам, ориентированным на потребности метрополий. Одновременно глубокой трансформации подвергалась и социальная структура этих стран. За счёт пауперизации крестьянства путём отчуждения земли создавалась многочисленная резервная армия труда. В среде правящего класса культивировалась компрадорская буржуазия, выступавшая в качестве посредника при эксплуатации природных и трудовых ресурсов своих стран в интересах метрополий. Франк удачно назвал подобные правящие классы Латинской Америки “люмпен буржуазией”. На взгляд автора данных строк, надёжную теоретическую основу для мир системного подхода к изучению проблем развития и объяснения феномена “насаждения отсталости” предоставляет марксистская модель превращения трудовой стоимости в цену производства (см. том 3 “Капитала” К. Маркса). Трудо-затратные производства с низкой капиталовооружённостью (низким органическим строением капитала) характерны для периферии мирового капитализма, тогда как капиталоёмкие производства с высокой капиталовооружённостью труда (высоким органическим строением капитала) – для центра. Подобная региональная “специализация” находит своё выражение в структуре цен, которые выше трудовой стоимости для продукции развитых стран и ниже трудовой стоимости для продукции отсталых стран. Это означает, что экономики мировой периферии вынуждены безвозмездно передавать значительную часть созданной их рабочими трудовой стоимости экономикам центра. В этом заключается сущность неэквивалентного обмена и эксплуатации центром мирового капитализма его периферии. Следовательно, возможности технического прогресса и степень развития науки и образования определяются положением страны в мировой хозяйственной системе

.Известный английский историк Э. Хобсбаум отмечает неразрывную связь между промышленной революцией второй половины XVIII–XIX в. и колониальной природой Британской империи. Он считает, что успешная индустриализация была достигнута “двумя основными средствами:

захватом экспортных рынков ряда других стран и разрушением внутренней конкуренции в отдельных странах(курсив мой. –Р.Д.), то есть политическими или полу-политическими средствами войны или колонизации” [9, p. 68]. Так, англичане силой разрушили передовую для конца XVIII–начала XIX в. хлопчатобумажную промышленность Ирландии, навязав ей производство льняной ткани сырца для дешёвых поставок в Англию. Рабство, на которое опиралась торговля Британской империи, с одной стороны, стало важнейшим источником накопления капитала для осуществления индустриализации в Англии [10], с другой – явилось главным фактором, обусловившим трансформацию экономики Западной Африки: в 1500–1750 гг. регион потерял около 100 млн. человек [8,р. 20]. В Индии были разорены местные ткачи, экономика страны полностью перестроена с целью обеспечить снабжение метрополии дешёвыми колониальными товарами [11]. В результате в Индии разразился голод, от которого в 1800–1850гг. умерло 1.4 млн., а в 1875–1900 гг. – уже 15 млн. человек [8, р. 90]. Промышленный подъём северо-восточных штатов США также связан сих посреднической ролью в эксплуатации европейскими метрополиями населения двух американских континентов. Это привело к деградации юга страны, который играл роль внутренней колонии северных территорий вплоть до второй половины ХХ в. [12].Хотя число подобных примеров очень велико, российской общественности практически неизвестна та высокая цена, которой обернулся для человечества экономический подъём капитализма. Между тем, как отмечает индийский историк А. Багчи, “преимущества, полученные европейскими правящими классами и их коллегами из других частей света в области торговли, территориальной экспансии и накопления, были достигнуты за счёт страданий миллионов людей в Европе, двух Америках, Африке и Азии. Эти страдания были навязаны(курсив мой. –Р.Д.) людям в ходе мобилизации обездоленного и очень часто принудительного и несвободного труда для накопления капитала и шли рука об руку с пролетаризацией европейского труда во имя той же цели” [13,p. XIV–XV]. Таким образом, исторические факты подтверждают, что отставание науки и образования в “развивающихся странах” является следствием их принадлежности к периферии мирового капитализма. Но никогда прежде отношения эксплуатации не проявлялись на мировой арене столь сильно, как сегодня.

“НАКОПЛЕНИЕ ПУТЁМ ОТЪЁМА”

Послевоенный период характеризовался подъёмом экономик развитых стран Запада (центра мирового капитализма) и массовым внедрением технического прогресса. В этот период в США утвердилась особая форма управления бизнесом –менеджерская фирма. В условиях распределения всего пакета акций крупных бизнес структур среди множества мелких собственников менеджеры приобрели относительную самостоятельность при оперативном управлении компаниями. Считается, что, ориентируясь на укрепление долгосрочных позиций компаний на рынке, управленцы обеспечивали долгосрочные инвестиции корпораций. Положение изменилось с началом стагфляции(стагнация + инфляция) 1970х годов. Именно тогда восстановление экономик Западной Европы и Японии привело к резкому обострению международной конкуренции, повлекшему долговременное падение доходности от вложений капитала в производство [14, p. 7–47]. В 1980е годы американская экономика оказалась захвачена волной слияний и поглощений, вследствие чего менеджмент потерял относительную самостоятельность в принятии оперативных управленческих решений. Другими словами, в ситуации устойчивого падения прибыльности в производственном секторе произошёл сдвиг корпоративной власти от менеджеров к акционерам, было устранено традиционное отделение собственности от управления. В результате американские инвестиционные банки и фонды приобрели огромную власть над корпоративной Америкой, преобразуя её по своему образу и подобию [15].Важнейшим следствием “контрреволюции акционеров” явилась смена приоритетов американского бизнеса. Вместо поддержания долгосрочного роста национальные корпорации принялись направлять всё большую долю прибыли на выплату дивидендов – главной целью стала максимизация стоимости акционерного капитала. Процесс сопровождался массовой “реструктуризацией” компаний, сводящейся к распродаже части активов и увольнению рабочих. Как отмечает экономист М. Блейр, “во многих случаях повышение доходности достигалось только путём получения уступок от поставщиков или потребителей, сокращения величины уплачиваемых налогов, урезания заработной платы и сокращения персонала белых воротничков” [16, p. 5].В итоге изменилась структура капитала американского крупного бизнеса. Сегодня финансовые активы составляют более половины активов нефинансовых корпораций США 2. В 2007 г. на пике финанциализации, то есть замещения производственного капитала финансовым, сумма капитализации рынков акций, долговых обязательств и банковских активов – важнейший показатель финанциализации – превышала мировой ВВП в4.4 раза, а оцениваемый почти в 600 трлн. долл. теневой рынок деривативов достиг объёма, превышающего мировой ВВП в 11 раз [17, p. 13].Можно заключить, что, по существу, современный капитализм сместил акцент в своей деятельности с созидательной, производственной активности к финансово-паразитической. Трансформации, происходящие в экономиках развитых стран, имели долгосрочные последствия для хозяйств периферии мирового капитализма. Финанциализация послужила главной предпосылкой повсеместного переноса материального производства из развитых стран, прежде всего из США, в регионы с низкой оплатой труда[18]. Началась бурная индустриализация ряда развивающихся государств, и доля промышленной продукции в экспорте периферии выросла с20% в 1980 г. до 80% в 2003 г. [19]. Однако это не способствовало преодолению отсталости периферийных стран в силу самого механизма мирового разделения труда. Конкретизируя сказанное в предыдущем разделе, поясню: указанный механизм основан на формировании глобальных “цепочек стоимости”[20], то есть на разделении процесса производства на отдельные звенья в соответствии с создаваемой величиной добавленной стоимости. При этом трудоизбыточные процессы с низкой добавленной стоимостью переносятся в регионы с низкой оплатой труда, а операции с высокой добавленной стоимостью (НИОКР, юридическое обслуживание, продвижение товара на рынок и т.д.) сохраняются за западными транснациональными корпорациями (ТНК), которые часто вообще не занимаются никаким производством [21]. В ряде случаев ТНК предпочитают приобретать полуфабрикаты и комплектующие у стран с низкими доходами, избавляясь от необходимости самим делать производственные инвестиции, осуществлять подготовку персонала и т.д. Необходимо подчеркнуть, что западные ТНК выступают в цепочках стоимости в качестве монополистов покупателей (монопсоний), тогда как поставщики конкурируют друг с другом. Создание и поддержание такой организации мирового хозяйства –одна из главных задач Всемирной торговой организации. Развитые страны получают одностороннюю выгоду от торговли с периферией. 

Представленные в таблице данные показывают, что рост ценна потребительские блага резко замедлился именно тогда, когда денежная политика была ослаблена, но одновременно падали цены импорта относительно внутренних цен. Таким образом, данные позволяют сделать следующий вывод: неограничительная политика была главным фактором рекордного снижения инфляции в США в последние годы, а эксплуатация периферии мирового капитализма. Соотношение цен в США ив развивающихся странах даёт эмпирическое свидетельство того, что первые выше, а вторые ниже трудовой стоимости. Согласно ряду исследований, увеличение импорта из стран с низкими доходами сопровождается ростом доли прибыли в ВВП США [21, p. 10]. То же самое характерно и для остальных развитых стран. Известный египетский политолог и экономист С. Амин назвал выгоду западных ТНК, извлекаемую из разницы между уровнями оплаты труда в странах центра мирового капитализма и периферийных странах, “империалистической рентой” [22].Рассматривая природу дохода современного капитала, Д. Харви ввёл понятие “накопления путём отъёма” (accumulation by dispossession) [23,p.137–182], обобщив понятие “первоначальное накопление капитала” К. Маркса и распространив его на процессы не связанного с созданием прибавочной стоимости присвоения капиталистами находящихся за пределами капиталистического сектора доходов и имущества (грабёж колоний, захват земли крестьян и т.д.). Если прибавочная стоимость представляет собой отчуждение неоплаченного продукта рабочей силы, добровольно отданной в найм, то накопление путём отъёма опирается на ту или иную форму внеэкономического принуждения. Харви показывает, что капитализм на протяжении всей своей истории периодически возвращается к подобным видам присвоения. Накопление путём отъёма усиливается с падением нормы прибавочной стоимости в периоды длительных спадов экономики. Финансово-спекулятивный капитал, господство которого характеризует современный капитализм, формируется не только за счёт передела прибавочной стоимости, но и посредством накопления путём отъёма. Такова природа, например, взыскания трудовых доходов и накопленного из зарплаты имущества за долги. Важнейшей формой накопления путём отъёма на мировой арене является упомянутая “империалистическая рента” Амина. Итак, на падение прибыльности вложений в производственные активы центр мирового капиътализма ответил отнюдь не повышением производительности труда путём внедрения технического прогресса, а совсем наоборот – усилением эксплуатации периферии, а именно, её дешёвого труда. Перенос производства в страны с низкой оплатой труда сопровождался переходом к трудоёмким технологиям, что стало возможным благодаря шоковому расширению мирового рынка рабочей силы. В 1990е годы 1.5 млрд. (!) новых рабочих из Китая, Индии и республик бывшего СССР удвоили объём мирового рынка труда [24].В итоге образовалась огромная мировая резервная армия труда, что, по некоторым оценкам, привело к снижению капиталовооружённости труда в мире в целом на 55–60% [там же]. В результате в последние два-три десятилетия мир движется в направлении, обратном техническому прогрессу. Здесь важно подчеркнуть два момента. Во первых, этот путь выгоден странам центра мирового капитализма только благодаря дешевизне рабочей силы. Во вторых, несмотря на то, что средний рабочий с острова Ямайка получает сегодня вдвое, из Боливии и Индии втрое, а из Нигерии в четверо меньше, чем его американский собрат[25], резкое изменение баланса сил между трудом и капиталом в пользу последнего подрывает положение наёмного труда во всём мире, в том числе в развитых капиталистических странах. По существу, западное общество разорвало тот социальный контракт, который заключило с наёмными работниками в годы послевоенного “золотого века капитализма”. Это выражается, в частности, в сокращении социальных гарантий и стагнации реальной заработной платы в странах центра. В 2005г. средняя реальная заработная плата (в ценах 2005г.) американского рабочего, не принадлежащего к управленческому персоналу, была на 8% ниже, чем в 1973 г. За этот же период средняя производительность труда в промышленном секторе экономики США выросла на 85% [26, p. 122]. В результате подобных процессов доля заработной платы в ВВП стран – членов Организации экономического сотрудничества и развития существенно уменьшилась.

Полностью статью можно прочитать по этому адресу:

https://www.academia.edu/17387...