УПАВШИЕ МЫСЛИ. О патриотизме и предательстве. Статья большая, но всё же стоит её прочитать

После того как были прокляты помещики у Гоголя и Гончарова, администрация у Щедрина, купцы у Островского, духовенство у Лескова и, наконец, вот та самая семья у Тургенева, русскому человеку не осталось ничего любить, кроме прибауток, песенок и сказочек. Отсюда и произошла революция.

В. В. Розанов. «Апокалипсис нашего времени».

Ильин был правее Гитлера.

Е. Ю. Спицын, доктор исторических наук

Утечка мозгов» протекает по-разному для научно-технической и «творческой интеллигенции». Если первую присваивающая цивилизация в основном соблазняет и вывозит к себе, то вторая используется на месте… Ее метко окрестили «внутренняя эмиграция». Это образное выражение подчеркивает, что «творческая» интеллигенция в массе своей является внешней, посторонней для страны проживания… и потому ее претензии на какие-то права и свободы в созидательной цивилизации просто нелепы.

М. К. Берестенко. «Отвяжись, плохая жизнь, привяжись хорошая».

Народом ощущают себя люди, ведущие совместимый, понятный всем частям народа образ жизни. Иными словами, социальное расслоение народа не может быть слишком глубоким. Когда оно достигает «красной черты», разделенные социальные общности начинают расходиться по разным дорогам и приобретают черты разных народов.

С. Г. Кара-Мурза. «Кого будем защищать».

Вступление

Если попытаться оценить повседневную жизнь в постсоветской России, то это можно сделать одним словом – разврат. Разврат во всём. Он насаждается средствами массовой информации, театром, кинематографом, экономическими, производственными отношениями и окружающей действительностью. Советскому обществу не удалось завершить создание «нового человека», но его постоянные усилия были направлены, прежде всего, на повышение уровня образования и культуры людей, что стало основой нравственного воспитания, на котором выросли выдающиеся достижения в экономике, науке, культуре и спорте.

«Успехи СССР в сталинскую эпоху во многом были обусловлены тем, что агитация за счастье всех и каждого в построении общества, где человек человеку – друг, товарищ и брат, – находила отклик в душах миллионов людей; и прежде всего, – в душах молодежи тех поколений, которые победили в Великой Отечественной войне, которые создали ракетно-ядерный щит и первыми вышли в космос». Агитация за счастье, которое необходимо осуществить в жизни своим трудом, а не паразитированием на обществе. («Внутренний Предиктор СССР»).

Сегодня в России общество существует на западной экономической модели, капиталистической или рыночной, на ее идеологии, где человек человеку волк. И из этого врастания в чуждое мировоззрение люди стали по-новому толковать нравственные понятия и этические нормы. Особенно это стало заметно с 2014 года и вылезло наружу после февраля 2022, когда российскому истеблишменту коллективный Запад дал понять, что его никогда не считали и не считают «равным себе», и рассчитывать он может только на место холопов, о чем писал еще Фёдор Иванович Тютчев. Поэтому отверженные Западом и попавшие под санкции, чему не помогли даже иноземные паспорта в кармане, они вынуждены были заговорить о патриотизме и предательстве, а за ними и остальные.

И здесь интерпретации понятий патриотизма и предательства разошлись до противоположности. Ярлык «крысиной стаи» навесили на сбежавших представителей шоу-бизнеса, хотя за последние пятнадцать лет на Запад сбежали бывший руководитель правительства России, несколько заместителей руководителя правительства, министры, руководители крупнейших корпораций и банков, а с объявлением мобилизации сотни тысяч мужиков выстроились у пограничных переходов. В массовом порядке стали менять гражданство спортсмены, и на защиту и оправдание этих предателей встали даже большие чиновники, что, думаю, говорит о том, что и они, при определенных обстоятельствах, тоже рванут за кордон.

Примечательно, что по массовому исходу лиц, которые тридцать лет являлись голосом и лицом власти, никто из руководителей государства не сделал официального заявления, не дал внятного и доходчивого разъяснения о причинах невиданной измены, изгойства, небывалой эмиграции, и о принимаемых мерах.

Думаю, у здорового общества и отеческой власти не должны расходиться мнения, кого считать патриотом, а кого предателем. Говорят, что образованная часть общества, особенно творческая интеллигенция, всегда в оппозиции к власти. Но справедливости ради надо признать, что миссия интеллигенции, как и Церкви, заключается в обслуживании власти. Кроме признание ей необходимо и материальное благополучие, которого без покровительства власти добиться невозможно. Но интеллигенции нужна и свобода, на пути к которой она становится излишне независимой, и переступает иногда грань между оппозицией и предательством. Поэтому творчество может быть антинациональным, чему мы имеем множество примеров не только в русской истории.

Русская интеллигенция по сути своего творчества не выступала учителем просвещения и нравственности народа, она расшатывала и расшатывает государственный строй Российской империи, СССР и новой России; во многих ее произведениях показан искаженный, извращенный, оскорбительный образ русского человека; и многие ее произведения легли в основу западной пропаганды о варварстве и дикости России и русского народа.

Русская интеллигенция на протяжении сотни лет до революций 1917 года ввозила в Россию «Европу её мечты» и западные революционные идеи, а в первых рядах той интеллигенции было русское дворянство, освобожденное в годы правления Петра Третьего и Екатерины Второй от обязательной государственной службы. И первыми оклеветавшими Россию были борцы с самодержавием – дворяне Чаадаев, Герцен и Бакунин. Именно русские писатели-гуманисты второй половины XIX века, по мнению Варлама Шаламова, «несут на душе великий грех человеческой крови, пролитой под их знаменем в XX веке», и «этот грех им не замолить».

Современная российская интеллигенция, в очередной разменявшая родину, заявляет, что «нет ничего в искусстве антипатриотичного», что «не может настоящий русский художник потерять свои корни, где бы он ни находился», и откровенно демонстрирует обществу развратное: где хорошо, там и родина.

Александр Зиновьев писал в эмиграции: «В хрущевские и брежневскиё годы с полной очевидностью обнаружилось, что с моральной точки зрения советская интеллигенция есть наиболее циничная и подлая часть населения. Она лучше образована. Ее менталитет исключительно гибок, изворотлив, приспособителен. Она умеет скрывать свою натуру, представлять свое поведение в наи­лучшем свете и находить оправдания. Она есть добровольный оплот режима. Власти хоть в какой-то мере вынуждены думать об интере­сах страны. Интеллигенция думает только о себе. Она не есть жертва режима. Она носитель режима. Вместе с тем в эти годы обнаружи­лось и то, что именно интеллигенция поставляет наиболее активную часть в оппозицию к той или иной политике властей. Причем эта часть интеллигенции, впадая в оппозицию к режиму, выражает лишь свои личные интересы. Для многих из них оппозиция выгодна. Они обла­дают привилегиями своего положения и вместе с тем приобретают репутацию жертв режима. Они обычно имеют успех на Западе. Запа­ду удобно иметь дело с такими «борцами» против советского режи­ма. Среди таких интеллигентов бывают и настоящие борцы против язв коммунистического строя. Но их очень мало». (Александр Зиновьев. «Исповедь отщепенца». М. Астрель. 2008. С.369).

Если представители русской интеллигенции XIX и начала XX веков боролись с монархией, разрываясь между славянофильством и западничеством, а изгои советского общества боролась с советской властью, держа фигу в кармане, то интеллигенция горбачевско-ельцинского периода и их нынешние последователи, борется с Россией и русским народом фактически открыто.

После переворота 1991 года некоторые из них сжигали перед телекамерами свои партбилеты, другие жались к победителям на трибунах, перебегали из одной партии в другую, чтобы попасть в парламент, взахлёб приветствовали расстрел из орудий здания Верховного Совета России, призывали новую власть вернуть Японии ее «исконные земли». Но все они, за редким исключением, клеветали на Советский Союз и поливали грязью Россию. И это лилось и продолжает литься с самого «верха», с высоких парламентских трибун, с церковных папертей и из телевизионных студий.

До какой низости и подлости надо было опуститься депутатам Верховного Совета СССР, народным и заслуженным артистам Советского Союза, Героям социалистического труда, летчикам-космонавтам СССР, заслуженным мастерам спорта СССР, писателям, журналистам, художникам, кинорежиссерам и другим представителям советской интеллигенции, зацелованной и обласканной коммунистами, чтобы с такой злобой и ненавистью публично демонстрировать свою ненависть к советскому прошлому, своей родине?!

И в этом разделе Дневника я пишу о великих русских писателях и философах, о представителях «золотого века» и «ренессанса» русской культуры, о советских «патриотах» и ныне здравствующих публичных персонах. Здесь небольшие заметки о Чаадаеве, Гоголе, Достоевском, Бердяеве, Иване Ильине, Бунине, Никите Михалкове, Андрее Кончаловском и многих других, о жизни которых можно судить, что такое оппозиция, патриотизм и предательство

Многие из них представляют сегодня правящий класс России и одновременно получили у национальных сил определение «пятой колонны». Они обзавелись двойным гражданством, богатой недвижимостью за рубежом, открыли счета в иностранных банках, имеют в собственности яхты и виноградники Средиземноморья, а некоторые даже орут перед телекамерами, осуждая «крысиную стаю».

Оппозиция или предательство

Владимиру Путину на декабрьской 2014 года пресс-конференции задали вопрос об оппозиции, и он привел в пример Михаила Лермонтова, который был, по его мнению, оппозиционером, но патриотом.

А Чаадаев (как некоторые утверждают – духовный учитель Лермонтова), которого власть вполне заслуженно объявила сумасшедшим? А Герцен, из Лондона, при поддержке Ротшильда, расшатывавший российскую власть, в то время как между Англией и Россией шла война в Крыму? А «парижанин» Иван Сергеевич Тургенев, финансировавший всех, кто боролся с российской монархией? А дворянин Бакунин, призывавший Европу к интервенции против своей родины? А князь Кропоткин… Они оппозиционеры и патриоты?

Разве можно считать патриотом популярного сегодня в России философа Ивана Ильина, который в конце 40‑х годов прошлого века, сидя в Швейцарии, приводил расчеты: сколько американских атомных бомб надо сбросить на Советский Союз, чтобы парализовать крупнейшие промышленные центры и инфраструктуру послевоенной страны? Разве это не фашист, изверг и параноик, заявивший, что «коммунистов легче истребить, чем перехитрить», призывавший таким образом уничтожить миллионы людей? Переживая, что США несут слишком большие финансовые расходы в борьбе с СССР, он призывал возродить военную мощь Германии, чтобы переложить часть американских расходов на Европу. А в статье «Надежды на иностранцев», написанной в 1953 году, где он сетовал на отсутствие реальной помощи Запада «русской патриотической эмиграции» на ведение борьбы «за великодержавную Россию», – давал высокую оценку генералу Власову и «группе честных русских офицеров-патриотов вокруг него», восторгался «замечательным человеком и полководцем Макартуром» и «спасителем Испании каудильо Франко».

Если судить по Ильину, патриоты России убивали друг друга не только в гражданскую войну, поэтому проблема не в патриотизме, который имеет ценность только в сплоченной нации, а в том, что сегодня размыта грань между протестом и предательством, между оппозиционером и патриотом.

Попробуйте сегодня публично заявить, что организаторы и члены «Союза русского народа» («черносотенцы») были истинными патриотами России, и на вас спустят всех собак. А ведь черносотенцами были даже иерархи русской Церкви, в том числе причисленный к лику святых будущий патриарх Тихон и митрополит Антоний (Храповицкий)», будущий глава Русской Православной церкви за рубежом.

Раньше было понятное всем слово – антисоветчик, пусть и не нравившееся многим, но вполне определенно говорящее – как человек относится к родине и власти. А сегодня, где котлеты, там и мухи, и невозможно понять, кто же они сванидзе, познеры и доренко? Четвертая власть? инструмент дебилизации общества? или – «любящие поножовщину и США»?

Возвращаясь к Лермонтову, следует отметить, что когда он творил, в Америке и Англии законодательно существовало рабство и работорговля, но поэт писал о России, как о стране рабов, и после его – «немытая Россия» – двести лет приходится доказывать, что русские всегда физически были гораздо чистоплотнее европейцев, о чем можно почитать, например, в письмах Дениса Ивановича Фонвизина из его путешествий по Европе!

У наших истоков

Представим себе, что Николай Васильевич Гоголь, сидя в Италии, вот-вот заканчивает «Мертвые души». Роман еще не появился, а все литературные критики, вся пресса уже пишут, что Гоголь – «наименее человечный из русских писателей» и в его книгах «нет людей, вместо людей – странные хари и морды». Так бы и читали Гоголя: «Ох, и харя!», «ну и морда!».

Интересно, если ребенку няня с пеленок будет напевать, что он живет в немытой России, стране рабов, в стране господ, и сказки об ужасной стране рассказывать, можно ли ожидать, что из ребенка вырастет поэт по таланту равный Пушкину и Лермонтову?

Все читатели воспринимают книги по-разному, но как оценивают нашу литературу сами писатели, литературные критики и философы? Говорят с сожалением, что при жизни Достоевского не оказалось литературного критика по таланту соответствующему таланту писателя, потому писатель не до конца понят. Но ведь законодателями литературной критики, философами и просветителями в те годы оказались Добролюбов, проживший всего 25 лет, и Писарев, ушедший из жизни в 28, и, думаю, с критиками не повезло не только Федору Михайловичу.

Академик Дмитрий Лихачёв в одной из своих статей, критикуя «видного математика», заявившего: «Зачем нужны литературоведы», писал, что «математик», как читатель – культурный и подготовленный человек, но что бы он понял в «Божественной комедии», если бы стал ее читать, не заглядывая в комментарий? Но здесь я говорю о русских писателях – почти наших современниках, а не о писателях средневековья, чтобы обращаться к комментариям. И талантливый писатель для нас, думаю, не менее авторитетный критик, чем любой литературовед. И что мы читаем у этих «литературоведов» о творчестве собратьев по перу?

Сегодня, в недоступных ранее изданиях, мы находим незнакомое нам ранее о жизни и творчестве Гоголя, Достоевского и Льва Толстого, знакомимся с работами «русских религиозных философов», в которых мало русского и почти ничего религиозного, узнаем о русской творческой эмиграции, оценившей последние годы своей работы на родине как «культурный ренессанс России начала XX века».

Готовясь когда-то к школьным сочинениям, мы узнавали из критических статей о «зеркале русской революции», о «луче света в темном царстве», а сегодня мы можем почитать и другие оценки. Не обязательно плохие, а просто другие, которые расскажут нам что-то новое об авторах и их работах.

И здесь я пишу о том, как я прочитал некоторые книги, и что в них не понравилось простому читателю и русскому человеку.

Родоначальник русской философии

Павел Яковлевич Чаадаев в своих «Философических письмах» такое написал, что журнал, напечатавший «Письма», был закрыт, редактор журнала отправлен в ссылку, а сам Чаадаев объявлен сумасшедшим и взят под надзор («Философский энциклопедический словарь». М. 2006. С.510). Пишут, что эти письма вызвали «бурю негодования со стороны правительства» («Зачем мы верим в Россию. Антология». Минск, 2009. С.11).

Значимость данного события в какой-то степени объясняет стремление власти веками сдерживать распространение грамотности населения, потому как если народу почитать эти «Письма», то душевнобольными пришлось бы объявлять не только автора. Противник «поспешного, а тем более обязательного обучения», русский мыслитель и философ Константин Леонтьев писал в 1870 году: «Надобно, чтобы образованная часть русского народа (так называемое общество) приступило бы к просвещению необразованной части его только тогда, когда она сама (т.е. образованная часть) будет зрелее. Обязательная грамотность тогда только принесет нам хорошие плоды, когда помещики, чиновники, учителя, т.е. люди англо-французского воспитания сделаются все еще гораздо более славянофилами, нежели они сделались под влиянием нигилизма, польского мятежа и европейской злобы» (Константин Леонтьев «Восток, Россия и славянство». М. 2007. С.73, 74).

Сколько же пришлось ждать пока «образованная Европой часть русского народа» созреет до просвещения необразованного народа, если, по словам того же Леонтьева, во времена Чаадаева «значительная часть помещиков была… немногим ученее собственных крепостных»? (там же, с.74).

Чаадаев, сторонник сближения России с Западом, поборник воссоединения русской православной и римской католической церквей, писал о своей родине, как об «отстающей в развитии стране»: «В домах наших мы как будто определены на постой; в семьях мы имеем вид чужестранцев; в городах мы похожи на кочевников, мы хуже кочевников, пасущих стада в наших степях, ибо те более привязаны к своим пустыням, нежели мы к нашим городам».

Далее он пишет, что «все народы» прошли периоды «великих побуждений, великих свершений, великих страстей…», и только мы «не имели ничего подобного… сначала дикое варварство, затем глубокое суеверие, далее иноземное владычество, жестокое и унизительное, дух которого национальная власть впоследствии унаследовала».

Одной из причин «печальной истории» он называет «последствие культуры, всецело заимствованной и подражательной» и тут же вещает: «Если мы хотим подобно другим цивилизованным народам иметь свое лицо, необходимо как-то вновь повторить у себя все воспитание человеческого рода».

Слова Чаадаева в его «Отрывках и разных мыслях» о том, что «русский либерал – бессмысленная мошка, толкущаяся в солнечном луче», где «солнце это – солнце запада», верны и для его современников, и для наших нынешних либералов; но в первую очередь автору этих слов следовало бы отнести их к самому себе, как к буйному москиту, кусающему свое отечество, православие, русский народ, и восхваляющему папство, западную цивилизацию, и даже крестовые походы.

Он писал об Отечестве: «Мы лишь географический продукт обширных пространств, куда забросила нас неведомая центробежная сила, лишь любопытная страница физической географии земли»; а потом: «Слава Богу, я всегда любил свое отечество в его интересах, а не в своих собственных». И его слова об отечестве в начале ХХ века почти дословно повторяет Василий Розанов, но уже с большим откровением и изяществом.

Поэтому, прочитав Чаадаева, понимаешь, что прав был царь, объявив его сумасшедшим, но изоляция больного, видимо, была запоздалой и вирус чаадаевского сумасшествия мутирует почти два века, заражая общество.

Александр Герцен, ставший в эмиграции апологетом Чаадаева, вспоминает свой восторг от прочтения «Писем»: «Я раза два останавливался, чтоб отдохнуть и дать улечься мыслям и чувствам, и потом снова читал и читал... Я боялся, не сошел ли я с ума...» (Александр Лебедев «Чаадаев». М. 1965).

Что могут дать подобные мыслители своим потомкам и последователям? Возможно, потому и читаем мы схожие мысли и мнения у русских писателей и философов на протяжении последующих ста лет.

Первый из оклеветавших Россию

В 1820 году произошли беспорядки в императорском Семеновском полку, где ранее служил Чаадаев, и когда возникла необходимость направить посланника с докладом Александру Первому, находившемуся тогда в Европе, Чаадаев сам напросился на поездку, надеясь, по распространившимся тогда слухам, получить должность флигель-адьютанта императора. Свои амбиции Петр Яковлевич не скрывал, но неожиданно, через полтора месяца после встречи с императором, офицер, которому прочили большую карьеру, подал в отставку. Что произошло на той встрече – неизвестно, хотя есть официальные документы, где указывается, что Чаадаев произвел на императора плохое впечатление.

Как пишет один из биографов Чаадаева, отъезд Петра Яковлевича за границу не был результатом какого-то нервного срыва, «просто делать ему в России, как он тогда полагал, было больше уже нечего. Все сферы практической деятельности на благо родины, к которым он подходил, одна за другой отпали: они, как он убедился к тому времени, не сулили ничего, кроме успехов для «природного тщеславия», для «истинного» же честолюбия поприща в его глазах не оказалось».

И в двадцать девять лет Чаадаев уехал за границу, с намерением остаться там навсегда, но пробыл там около трех лет, в течение которых он не занимался какой-либо писательской деятельностью. Переезжая из одной европейской страны в другую, он жил уединенно, не поддерживал отношений с русскими эмигрантами, а его немногочисленные письма на родину были, в основном, к брату и касались жалоб на дороговизну европейской жизни и просьбы выслать денег.

Думая о возвращении в Россию Чаадаев предполагал поселиться в деревне, но его пугала мысль «о долгих зимних деревенских вечерах, когда стужа страшная, ветер дует, и бегают тараканы»; он испытывал страх «перед идиотизмом русской деревенской жизни», и свои переживания в письме к брату он заканчивает словами: «Вот беда! Хочу домой, а дома нету».

После возвращения в Россию Чаадаев также вел затворнический образ жизни и стал появляться в обществе только в 1831 году. А его «письма» были изданы в 1936 году.

Где же духовные истоки появления «первого русского философа-диссидента»? И стал бы он известен в России, если бы не пропаганда его идей другим диссидентом-эмигрантом Герценом?

Каким образом младший офицер, адъютант генерала, пусть и «прекрасно образованный человек», оставивший службу в двадцать шесть лет, помещик, которому жизнь в родовом имении представлялась ссылкой, необщительный, замкнутый, не занимающийся писательской деятельностью – мог послужить родине?

Какие деяния Чаадаева дали основание его биографу утверждать, что он был первым русским, «идейно побывавшим на Западе и нашедшим дорогу обратно», что современники «страшно ценили присутствие среди них Чаадаева»? Вся биография Петра Яковлевича – это сплошные слухи и легенды. Нет никаких сведений о том, с какими идеями он уехал «навсегда» из России, и с какими вернулся? Сотни богатых и хорошо образованных бездельников колесили тогда по Европе годами. Будут ли наши современники «страшно ценить», например, Абрамовича, если он вернется из Лондона на Чукотку?

Почему человек, написавший за свою довольно долгую жизнь небольшую книгу, причем на французском языке, оклеветавший Россию и русский народ, причислен потомками к национальным мыслителям и религиозным философам, подается как духовный наставник Пушкина, а со слов «русского литературоведа Николая Бродского и известного советского литературоведа Бориса Эйхенбаума» даже учителем Лермонтова?

Разве он не сумасшедший, когда прославляет крестовые походы, инквизицию и войны Реформации: «Пусть поверхностная философия вопиет, сколько хочет, по поводу религиозных войн и костров, зажженных нетерпимостью, – мы можем только завидовать доле народов, создавших себе в борьбе мнений, в кровавых битвах за дело истины, целый мир идей, которого мы даже представить себе не можем»?

Есть ли трагическая связь между судьбой дворянина, объявленного властью сумасшедшим, и молодой женщиной – «случайной» знакомой Чаадаева, которой были посвящены «Философические письма», скончавшейся в тридцать два года в сумасшедшем доме, куда ее посадили по настоянию мужа? (Александр Лебедев «Чаадаев». М. 1965).

Я думаю, чтобы ответить на эти вопросы, надо читать не биографов Чаадаева, а его «Письма».

Человек-паук

«Ключом к пониманию нравственной теории и всей философии Чаадаева», по мнению одного его биографа, является необходимость в выработке «домашней нравственности народов отличной от их политической нравственности». Философ считал необходимым создавать собственный моральный микроклимат, но здесь же утверждал, что «нравственный закон пребывает вне нас и независимо от нашего знания его, совершенно так, как и закон физический», что «простые законы человеческой нравственности врождены человеку, они имеют внесубъективную, абсолютную, божественную природу». Таким образом, он проповедовал то, что за двести лет до него изложил Томас Гоббс в своем «Левиафане», но если английский мыслитель и государственный деятель создавал теорию современного государства, укреплял свою родину, монархию и империю, то наш дворянин занялся пересадкой на русскую землю чужеродных идей, пропагандируя не столько позаимствованные в Европе философские идеи, сколько презрение к истории России и русскому народу.

В биографии Чаадаева можно прочитать, что он готовил почву для формирования «социального эгоизма», для появления в России новой личности, нового поколения русских передовых людей, их нравственного самоопределения. О том, как протекал процесс по формированию «передовой» личности, автор биографии рассказывает: «Чаадаев, сидя в своем флигельке-развалюхе на Новой Басманной, плел и плел, как тихий паук, свою особую «частную» философию, которая тут же с десятками и сотнями людей расползалась, растекалась во все стороны и, как кислота, точила и точила невидно и неслышно каменную глыбу замороженной казенщиной страны. Чаадаев расслаивал Россию в сознании ее передовых людей, разбивая страну на официальную и неофициальную, готовил новый раскол общества».

И этого «паука», присосавшегося к государству, ратовавшего за сближение с Западом для повторения Россией пути, пройденного Европой, призывавшего к воссоединению русской православной церкви с католической церковью, – этого религиозного мистика, стали величать «родоначальником русской религиозной философии»!

Прорабы революции

Считается, что философская культура в России начала складываться в 80-е годы XIX века и связана с началом выхода журнала «Вопросы философии и психологии». Достоевский писал, что «все настоящие русские люди философы», а здесь получается, что в Европе уже закончил писать свои работы Фридрих Ницше, а в России «философская культура только складывалась». И когда знакомишься с русскими философами, то почти всех их представляют как религиозных философов. Кто-то из них, возможно, Бердяев, причину тому видел, как в общем состоянии философской мысли в России, так и в системе государственной цензуры. Но ни философия, ни религия от этого не выиграли. Философы не богословы, поэтому писали о религии и церкви как «бог на душу положит».

Что такое «богословие» или «теология», понятно. А вот что такое «религиозная философия», думаю, трудно услышать даже от сведущего человека. У нас, что ни русский философ, то обязательно «религиозный»! Вы можете представить себе «религиозного философа Августина Блаженного», или «религиозного философа Фому Аквинского»? Почему Кант, написавший основополагающую работу «Философия религии» не религиозный философ, а Василий Розанов, работы которого запрещала Церковь – религиозный? Такого понятия нет даже в философском словаре, но в нем все русские философы – поголовно «религиозные». Да, есть философия религии, но ведь есть и философия права, философия истории и масса других философий.

Вот Леонид Сабанеев в своих воспоминаниях о Владимире Соловьёве, который, по его мнению, «был первым философом-публицистом, снизившим философию с ее изолированных высот до публики, до толпы», заметил: «Правда, это была так называемая «религиозная философия» – незаконный ублюдок философской мысли и богословия, а порой и простая политическая публицистика».

Владимир Сергеевич Соловьёв – первый из русских философов, ставший «широко известным на Западе», активно выступал за сближение православной и католической церквей (потому и известный), за что некоторые его работы были запрещены цензурой. «У Владимира Соловьёва уже совсем иное отношение к католичеству. Он видит в католичестве правду, с которой православный мир должен воссоединится» (Николай Бердяев «Судьба России». М. 1999. С.392).

О Василии Розанове, тоже религиозном философе, Бердяев в работе «Судьба России» писал, что Розанов «из страха принял православие», и что написавший «Антихриста. Проклятие христианству» Ницше, «ближе ко Христу, чем Розанов» (там же, с.307).

Бердяев – тоже религиозный философ, любил повторять, что в его жилах течет и французская кровь, и вспоминал, что у него «не было традиционного православного детства». Мать его – полуфранцуженка «очень не любила, когда ей говорили, что существует разница между православием и католичеством, она сердилась и говорила, что разницы никакой нет». А жена его Лидия Юдифовна Рапп перешла в католичество. Бердяев «всегда верил, что существует не только универсальное христианство, но и универсальная религия» и писал, что ему «очень свойственен сверхконфессионализм» (Николай Бердяев «Самопознание». М. 1999. С.384, 417).

Вячеслав Иванов, как его представляют в предисловии к его книге «По звездам. Борозды и межи» – «великий поэт и мыслитель… мэтр русского символизма, творчество которого – одно из вершинных достижений культуры Серебряного века». А вот Лев Шестов в критической статье к этой книге пишет, что «если бы у нас, как в древних Афинах, существовало право остракизма (изгнание граждан опасных для государства), я подал бы свой голос за изгнание Иванова из пределов отечества» (Вячеслав Иванов «По звездам. Борозды и межи». М. 2007. С.676). Исследователь творчества Иванова Толмачев пишет, что «подобно другим русским религиозным мыслителям первой трети века, он описал кризис поствозрожденческого индивидуализма... Необходимость преодоления кризиса индивидуализма Иванов видел на путях религиозно понимаемой соборности». Возможно, чтобы лучше рассмотреть эти пути, Иванов эмигрировал в Италию, принял католичество и стал членом фашистской партии.

Можно продолжить перечислять других известных деятелей культуры, но их «весомость» с позиции Веры и Отечества не изменится. Протоиерей Александр Мень, масон, один из руководителей «Русского философского общества» – филиала международной организации, возрожденной в России при Горбачеве – в своей статье о Толстом отмечает, что вторая половина XIX века и начало XX века были «эпохой глубокого религиозного упадка в русском обществе… образованное общество, утратив в значительной части своей связь с Церковью, хотело видеть в литературе «учителя жизни». Гоголь и Белинский, Писарев и Чернышевский стали для многих своего рода пророками. Поэтому роль проповедника, которую Толстой-художник взял на себя после прошедшего в нем переворота, вполне соответствовала духу времени».

И когда Толстой «разрушал христианство», то даже не нашлось в России авторитетного богослова, который мог бы, не то что на равных дискутировать с Толстым, а хотя бы ответить ему в тот момент, когда Синод отлучил писателя от церкви. Отлучение произошло в тишине. Александр Мень задает вопрос и сам на него отвечает: «Были ли в то время церковные богословы, которые смогли бы вступить в диалог с Толстым? Были. Но они принадлежали к другой культуре, во многом чуждой его привычному кругу» (Лев Толстой «Четвероевангелие». М. 2007. С.752).

Договорился до невразумительного! Что значит «принадлежали к другой культуре»? Получается, или Толстой, или Церковь – нерусские? Идет борьба за веру и отечество, а официальная церковь молчит о своей позиции, даже когда «достоверно известно, что ряд духовных лиц с интересом и даже одобрением отнеслись к идеям Толстого». А ведь по законам Российской империи за богохульство полагалась тогда пожизненная каторга!

Можно не сомневаться в причине отсутствии диалога: не было богослова способного на равных дискутировать с Толстым.

Бердяев, достаточно хорошо знакомый с официальной церковной жизнью так оценивал обстановку того времени: «Многие профессора духовных академий находились под сильным влиянием немецкой протестантской науки. И это имело положительное значение. Но, к сожалению, это приводило к неискренности и притворству: должны были выдавать себя за православных те, которые ими уже не были. Были среди профессоров духовных академий и совсем неверующие». И далее: «Для меня было ясно, что официальное казенное православие было бессильно бороться с сектантским религиозным движением в народе, оно могло лишь запрещать и преследовать» (Николай Бердяев «Самопознание». М. 1999. С.447). Читаешь такое, и не только у Бердяева, и думаешь: что же представляла собой Российская империя как «Третий Рим», как православная держава, и не пытается ли официальная Церковь сделать большевиков библейским козлом отпущения за атеизм русского общества? О разобщенности Церкви, народа и образованной части общества (круга, привычного Толстому) говорил писатель и журналист князь Мещерский – монархист и патриот, считая ее (разобщенность) следствием того, «что ни Церковь, ни религия не имеют никакого жизненного значения ни в нашей семейной, ни в нашей литературной, ни в нашей государственной жизни» (Владимир Мещерский «За великую Россию. Против либерализма». М. 2010. С.21).

Отсюда следует распространенное в то время мнение, что образованной части общества было не до России, они, в большинстве своем, свободные от какой-либо созидательной работы, путешествовали по Европе, копались в книгах немецких философов, сетуя, на родину за ее невежество и отсталость.

Они о России

Василий Васильевич Розанов философствует: «У нас нет совсем мечты своей родины. И на голом месте выросла космополитическая мечтатель­ность». Родина, по его словам, была у греков, римлян и даже евреев, есть у французов, англичан и немцев. «Только у прошедшего русскую гимназию и университет – «проклятая Россия». Как же удивляться, что всякий русский с 16-ти лет при­стает к партии «ниспровержения государственного строя». Щедрин смеялся над этим. «Девочка 16-ти лет задумала сокрушение государственного строя. Хи-хи-хи! Го-го-го! Но ведь Перовская почти 16-ти лет командовала «1-м мар­та». Да и сатирик отлично все это знал. – «Почитав у вас об отечестве, десятилетний полезет на стену. У нас слово «отечество» узнается одновременно со словом «проклятие» (Василий Розанов «Уединенное». М. 2006. С.699).

Дальше по тексту цитировать не решаюсь. Можно подумать, что пишет он эти слова с болью и даже негодованием. Но буквально на следующей странице читаю его воспоминания о своей юности: «Я до тошноты ненавидел «Минина и Пожарского», – и, собственно, за то, что они не написали никакой великой книги, вроде «Истории цивилизации в Англии». Потом университет. «У них была реформация, а у нас нечесаный поп Аввакум». Там – римляне, а у русских же – Чичиковы. Как не взять бомбу; как не примкнуть к партии «ниспровержения государственного строя» (там же, с.700).

И понимаешь, что русский писатель и религиозный философ просто юродствует. Поэтому, почитав Розанова и его собратьев по перу, на стену полезет не только десятилетний. Константин Леонтьев – славянофил и, вроде бы, националист по определению, и тот пишет о России: «Молодость наша, говорю я с горьким чувством, сомнительна. Мы прожили много, сотворили духом мало и стоим у какого-то страшного предела…»; и дальше покаянно: «… нелестно быть тем, чем до сих пор были славяне, не исключая даже русских и поляков: чем-то среднепропорциональным, отрицательным, во всем уступающим духовно другим, во всем второстепенным». И не понятно к кому обращаясь, призывает «не льстить славянам», «изучать» их, чтобы они могли послужить старой и великой Европе: «Надо изучить их и, если можно, если удастся, учить их даже, как людей отсталых по уму, не смотря на кажущуюся их прогрессивность и даже ученость некоторых из них» (Константин Леонтьев «Восток, Россия и славянство». М. 2007. С.231, 167, 179).

Возможно, подобная критика в адрес наших классиков некорректна, но они пришли в «первый класс» нашего национального просвещения и были там себе и учителями и учениками; и буквари у них были из Европы, а за окнами их начальной школы – не похожая на Европу по их путешествиям Русь. Они участвовали в культурной жизни страны от безделья, от человеческой неприкаянности, от непричастности к делам государства, отчего их освободили Романовы; они не передавали плоды своего просвещения народу, не пытались поднять его до своего уровня образования. Если они чему-то и научили, то явно, не главному. Они «не знали горя», а потому и «не знали религии». «Главное, как они «счастливы» и как им «жаль бедную Россию». И икра. И двухрублевый портвейн» (у того же Розанова).

Русские классики

Всеобщее признание имеет русская литература. Национальная литература – один из источников формирования культуры народа, его характера и жизненных ценностей. А как воспитывала человека русская классическая литература? Воспитывала ли она самоуважение, смелость, активность, инициативность, целеустремленность, возможно, даже авантюризм; ответственность и трудолюбие, как основу духовного и житейского благополучия?

Есть Достоевский, для которого падение человеческой души» было привлекательнее, чем мир красоты (Василий Розанов); есть Толстой, «доказывающий, что стыдно быть счастливым, когда на свете столько несчастья», а также Салтыков-Щедрин с «зубоскальством и глумлением» (Николай Страхов), и Чехов со своим маленьким, запуганным и забитым человечком…

Можно читать, что наша литература формирует особую духовность русского человека, и о том, что «самая горячая любовь к человеку в ней сливается с совершенным к нему презрением» (Розанов о Достоевском).

Могут возразить, что каждый находит в книгах то, что ищет, что подтверждает его сущность. Но в таком случае нам помогут мнения самих писателей о творчестве друг друга, а также критические работы русских философов и публицистов. И мы увидим, что если это не речи у гроба покойного, то после знакомства с ними остаются тяжелые впечатления.

Я позволю себе несколько цитат, которые и комментировать нет нужды. Наш известный и почитаемый русский писатель и публицист Василий Розанов (Вениамин Ерофеев считал его великим писателем) писал: «По содержанию литература русская есть такая мерзость, – такая мерзость бесстыдства и наглости, – как ни единая литература. В большом Царстве, с большою силою, при народе трудолюбивом, смышленом, покорном, что она сделала? Она не выучила и не внушила выучить – чтобы этот народ хотя научился гвоздь выковать, серп исполнить, косу для косьбы сделать («вывозим косы из Австрии», география). Народ рос первобытно с Петра Великого, а литература занималась только, «как они любили» и «о чем разговаривали». И все «разговаривали» и только «разговаривали», и только «любили» и еще раз «любили» (Василий Розанов. «Апокалипсис нашего времени». М. 2008. С.600). И он же в другом месте: «После Гоголя, Некрасова и Щедрина совершенно невозможен никакой энтузиазм в России. Мог быть только энтузиазм к разрушению России» (там же, с.32). И отдельно о Салтыкове-Щедрине, которого он даже не мог читать: «Этот ругающийся вице-губернатор – отвратительное явление. И нужно было родиться всему безвкусию нашего общества, чтобы вынести его» (Василий Розанов. «Уединенное». М. 2006. С.395). А потом он же о Льве Толстом: «Толстой прожил, собственно, глубоко пошлую жизнь… Никакого страдания; никакого «тернового венца»; никакой героической борьбы за убеждения; и даже никаких особенно интересных приключений. Полная пошлость» (там же, с.432). И также плохо обо всех остальных: «Ни от кого нищеты духовной и карманно-русского юношества не пошло столько, как от Некрасова. Это диссоциальные писатели, антисоциальные» (Василий Розанов. «Апокалипсис нашего времени». М. 2008. С.681).

Лев Шестов (Шварцман), философ, товарищ Бердяева в эмиграции, писал: «Ницше и Достоевский, как и Гоголь, сами были безобразнейшими людьми, не имевшие обыденных надежд. Они пытались найти свое там, где никто никогда не ищет, где по общему убеждению нет, и не может быть, ничего, кроме вечной тьмы и хаоса…» (Лев Шестов. «Апофеоз беспочвенности». М. 2000. С.451).

А вот мнение о Гоголе Бердяева, нашего эмигранта с «философского парохода», в его работе «Миросозерцание Достоевского»: «Гоголь воспринимает образ человека разложившимся, у него нет людей, вместо людей – странные хари и морды» (Фёдор Достоевский. «Post Scriptum». М. 2007. С.21). И о Достоевском, который «исследует человеческую природу в безумии и преступлении» и в котором «сгущается вся тьма русской жизни, русской судьбы»: «Тот же Достоевский, который проповедовал всечеловека и призывал к вселенскому духу, проповедовал и самый изуверский национализм, травил поляков и евреев, отрицал за Западом всякие права быть христианским миром» (Николай Бердяев. «Судьба России». М. 1999. С.326). А потом и о графе Толстом: «Влияние Толстого в отношении к культуре было пагубно для русских. Влияние Достоевского было двойственно. Такова уж судьба великих русских писателей. Но все-таки нужно помнить, что Достоевский был кризисом культуры, но он не был, подобно Толстому, врагом культуры» (Фёдор Достоевский. «Post Scriptum». М. 2007, С.166). И в заключение в целом о русской литературе: «Русская литература не знает таких прекрасных образов любви, как литература Западной Европы… В русской любви есть что-то тяжелое и мучительное, непросветленное и часто уродливое» (там же, с.82.).

Но и Достоевский не жаловал своих собратьев по перу: «С какой, например, силой эта способность осуждения, самобичевания, проявилась в Гоголе, Щедрине и всей этой отрицательной литературе, которая гораздо живучее, жизненней, чем положительнейшая литература времен очаковских и покоренья Крыма» (там же, с.826).

Владимир Соловьёв писал: «… мы, имеющие несчастье принадлежать к русской интеллигенции, которая вместо образа и подобия Божия все еще продолжает носить образ и подобие обезьяны …» (Владимир Соловьёв. «Сочинения». Т.1. М. 1989. С.31). И если уж просвещенная часть общества пребывала в таком образе, если Толстой оказался в стане врагов культуры, то бердяевы могли воспитывать у народа только отвращение к культуре: «Когда происходит кризис культуры на таких ее мировых вершинах, как Достоевский, то это имеет совершенно другой смысл, чем когда кризис этот происходит у русских людей, не имеющих еще настоящей культуры и пребывающих в состоянии докультурном или полукультурном. В то время как у людей высшей и утонченной культуры Достоевский пробуждает онтологическое сознание и жажду перехода от творчества символических культурных ценностей к творчеству подлинного бытия, у малокультурных русских людей он может парализовать вкус к культуре и укрепить нигилистическое отношение к культуре» (Фёдор Достоевский «Post Scriptum». М. 2007. С.165).

Понятно, что сами себя они относили к людям утонченной культуры. Только не понятно, каким же образом «творчество подлинного бытия», по их же оценке, находило абсолютное отрицание у народа. Получается, что и творили они для себя, потому как не совсем понятно для кого творил, например, тот же Розанов, если куражился: «Сам я постоянно ругаю русских. Даже почти только и делаю, что ругаю их. «Перенесносный Щедрин». Но почему я ненавижу всякого, кто тоже их ругает? И даже почти только и ненавижу тех, кто русских ненавидит и особенно презирает. Между тем я, бесспорно, и презираю русских, до отвращения. Аномалия» (Василий Розанов. «Уединенное». М. 2006. С.424).

И он был не одинок в таких чувствах. В предисловии к его книге «Апокалипсис нашего времени» автор статьи пишет: «Чем больше он любил Россию, тем с большим остервенением писал о ее «гибели», готов был винить всю русскую историю, всю русскую литературу… И так думал не он один. Вспомним «Слово о погибели Русской земли» Ремизова, «Окаянные дни» Бунина, письма Короленко к Луначарскому» (Василий Розанов «Апокалипсис нашего времени». М. 2008. С.34).

На эту тему писал Достоевский: «Обстоятельствами всей почти русской истории народ наш до того был предан разврату и до того был развращаем, соблазняем и постоянно мучим, что еще удивительно, как он дожил, сохранив человеческий образ, а не то что сохранив красоту его» (Федор Достоевский. «Post Scriptum». М. 2007. С.296).

Василий Розанов – откровенный, по собственному признанию и мнению знавших его людей, человек, писал: «А для чего иметь «друга читателя»? Пишу ли я «для читателя»? Нет, пишу для себя. Зачем же печатаете? Деньги дают…» (Василий Розанов. «Уединенное». М. 2006. С.447).

Так и писали, возможно, больше для себя, за кусок хлеба. Достоевский в отношениях с читателем тоже видел проблему: «В Китае я бы отлично писал; здесь это гораздо труднее. Там все предусмотрено и все рассчитано на тысячу лет; здесь же все вверх дном на тысячу лет. Там я даже поневоле писал бы понятно; так что не знаю, кто бы меня стал и читать. Здесь, чтобы заставить себя читать, даже выгоднее писать непонятно» (Фёдор Достоевский. «Post Scriptum». М. 2007. С.172).

И они же сетуют перед читателем, что европейцы нас не понимают. По написанному и понимают. Варлам Шаламов в эссе о литературе писал: «Русские писатели-гуманисты второй половины XIX века несут на душе великий грех человеческой крови, пролитой под их знаменем в XX веке. Все террористы были толстовцы и вегетарианцы, все фанатики – ученики русских гуманистов. Этот грех им не замолить. От их наследия новая проза отказывается».

Конечно, проза отказаться не может. Отказываются прозаики. Так веками и отказывается новое поколение от своих предшественников, отсюда и проблема национального в литературе.

Наш ревизор

Гоголь в девятнадцать лет (1828) приехал Петербург из Малороссии, за границу уехал в двадцать семь лет (1836) и в России больше не жил, появляясь только на короткое время. «Мертвые души» (1842) и остальные произведения написал за границей.

Всего восемь лет жизни в России!

Гоголь понимал, что «Мертвые души» это карикатура на Россию. Я услышал от доктора экономических наук Валентин Катасонова, что когда Гоголю сообщили, что немцы хотят перевести «Мертвые души» на немецкий язык, он сказал: «Кто же это им позволит? Что же они подумают о России?».

Иван Бунин в эмиграции, за несколько месяцев до вручения ему нобелевской премии, писал: «Читаю «Мертвые души». Нельзя читать серьезно – очень талантливый шарж и только. А чего только не наплели! Гениальное изображение пошлости. И чего только сам не вообразил! …России почти не видал, от этого местами нелепое соединение Малороссии и Великороссии».

А через несколько лет, уже во время войны, Бунин записал в дневнике: «Убежден, что Гоголь никогда не жег «Мертвых Душ». Не знаю, кого больше ненавижу, как человека – Гоголя или Достоевского» (Иван Бунин «Дневники»).

Грех русских гуманистов

Гоголь, в ответном письме своему знакомому помещику, который, видимо, только что перебрался из столицы в свою деревню, дает очень мудрые и толковые советы: как грамотно вести хозяйство, наладить авторитет примерных мужиков для воздействия на нерадивых, поднять престиж приходского священника, отвращать крестьян от пьянства, наставлять женщин на «отваживание от зла своих мужей» и много других наказов. И здесь же, отвечая на слова помещика о школьном образовании, Николай Васильевич пишет: «Замечания твои о школах совершенно справедливы. Учить мужика грамоте затем, чтобы доставить ему возможность читать пустые книжонки, которые издают для народа европейские человеколюбцы, есть действительно вздор. Главное уже то, что у мужика нет вовсе для этого времени. После стольких работ никакая книжонка не полезет в голову, и, пришедши домой, он заснет как убитый, богатырским сном… Деревенский священник может сказать гораздо больше истинно нужного для мужика, нежели все эти книжонки… По-настоящему, ему не следует и знать, есть ли какие-нибудь другие книги, кроме святых» (Николай Гоголь. «Нужно любить Россию». М. 2008. С.322).

И это в середине XIX столетия! Если учесть, что «мужики» составляли 85% населения страны, то для кого же тогда творили наши великие классики? Судя по словам писателя, они даже и не рассчитывали, что их книги будут читать «мужики».

В «Авторской исповеди» Гоголь изумился, что из «двух-трех слов сказанных в этом письме помещику», ему приписывают борьбу против просвещения. А как еще понимать откровения писателя? Если не как борьбу с просвещением, то как содействие и поощрение государственной и церковной политики в поддержании поголовной неграмотности в стране.

По переписи 1836 года из 53 миллионов населения 42–43 миллиона были полностью неграмотные крестьяне, и в этом видится главная причина того, что даже великий Пушкин по словам Гоголя оставался для общества просто камер-юнкером: «Влияние Пушкина как поэта на общество было ничтожно. Общество взглянуло на него только в начале его поэтического поприща, когда он первыми молодыми стихами своими напомнил было лиру Байрона; когда же пришел он в себя и стал, наконец, не Байрон, а Пушкин, общество от него отвернулось» (там же, с.388).

Большинство народа не умело, ни писать, ни читать, а об «обществе», воспитанном французскими гувернерами и немецкими философами, интересовавшемся только байронами и не заметившим Пушкина, Гоголь писал: «Общество наше, – чего не случалось еще до селе ни с одним народом, – воспитывалось в неведении земли своей посреди самой земли своей» (там же, с.408).

В «исповеди» писатель замечает, что сам полжизни думал, «как бы написать истинно полезную книгу для простого народа, и остановился, почувствовавши, что нужно быть очень умну для того, чтобы знать, что прежде нужно подать народу». А пока нет таких умных, то ему казалось, что слово священника, зачастую тоже малограмотного, «полезней и нужней для мужика всего того, что может сказать ему наш брат писатель… А землепашец наш мне всегда казался нравственнее всех других и менее других нуждающимся в наставлениях писателя» (там же, с.428).

Вот оценка родоначальника нашей литературы самому себе и своим собратьям по перу. И мнение Гоголя о народном просвещении в России разделяло, по-видимому, большинство образованного общества, включая духовенство. Константин Леонтьев через 40 лет после Гоголя писал: «В России еще много безграмотных людей, в России еще много того, что зовут варварством. И это наше счастье, а не горе» (Константин Леонтьев. «Восток, Россия и славянство». М. 2007. С.58). Он считал, что «свобода не всегда способствует развитию» и выступал за своеобразие, без которого «великому народу не стоит и жить», но при этом был против «поспешного и тем более… обязательного обучения» (там же, с.73).

В большом письме о русской литературе Гоголь, остановившись на первых знаковых произведениях Фонвизина и Грибоедова, пишет, что их комедии кажутся чудовищной карикатурой на русское, что «прямо-русского типа» нет ни в одном герое, и что это «скопище уродов общества»: «Комедия Фонвизина поражает огрубелым зверством человека, происшедшего от долгого, бесчувственного, не потрясаемого застоя в отдаленных углах и захолустьях России. Она выставила так страшно эту кору огрубенья, что в ней почти не узнаешь русского человека» (Николай Гоголь. «Нужно любить Россию». М. 2008. С.401).

Наши классики заложили в русской литературе художественный прием, искажающий русскую жизнь и русского человека. Получив образование, они вообразили идеального человека и, вознегодовав на родную действительность, вывернули наизнанку и мужика и то, что называли «обществом». Их творчество не «фантазии сочинителя… нужно было много накопиться сору и дрязгу внутри земли нашей, чтобы явились они почти сами собой в виде какого-то грозного очищения» (там же, с.405).

Не учителя наши, не просветители и не созидатели будущего, а какие-то археологи-любители пороков наших: «… поэзия наша не поучала общества, не выражала его. Как бы слыша, что участь ее не для современного общества, неслась она все время свыше общества; если же и опускалась к нему, то разве затем только, чтобы хлестнуть его бичом сатиры, а не передавать жизнь в образец потомству. Дело странное: предметом нашей поэзии всё же были мы, но мы в ней не узнаем себя» (там же, с.408).

Так и развивалась наша литература и поэзия: из «негодованья благородного», через искажение человека и его жизни, отчего сами писатели в своих произведениях не узнавали русского человека и России. Из прочтения наших классиков можно сделать вывод, что Чаадаев вспахал, Гоголь посеял, а «ругающийся вице-губернатор» Салтыков-Щедрин, от которого воротило Розанова, и многие другие, – собирали урожай, пахнущий гнилью и разложением.

Они о Церкви

Если полистать философский словарь и отыскать там фамилии известных русских философов, то непременно перед их творческой квалификацией будет стоять слово «религиозный». Интересно знать, чем же была для общества религия до наступления безбожия наших дней?

Виссарион Григорьевич Белинский в письме к Николаю Васильевичу Гоголю писал: «… русский человек произносит имя божие, почёсывая себе задницу… В нем еще много суеверия, но нет и следа религиозности… Религиозность не привилась в нем даже к духовенству… Большинство же нашего духовенства отличалось только толстыми брюхами, схоластическим педантством да диким невежеством».

Владимир Соловьёв в своей работе «Русская идея», ссылаясь, в частности, на русского историка Погодина, пишет «Наиболее искренние и разумные защитники этой церкви… откровенно признаются, что раз религиозная свобода будет допущена в России, половина православных крестьян отпадет в раскол…, а половина высшего общества перейдет в католичество». И здесь же цитирует Ивана Аксакова – «горячего патриота и ревностного православного»: «… целая половина членов Православной церкви, половина русских крестьян, половина женщин русского образованного общества только по наружности принадлежат Православной церкви и удерживаются в ней только страхом государственного наказания…» (Владимир Соловьёв. «Смысл любви». М. 1991. С.54). Василий Розанов, около года наблюдавший Октябрьскую революцию, писал перед смертью: «Просто, как православным человеком русский никогда не живал». Переход в социализм и, значит, в полный атеизм совершился у мужиков, у солдат до того легко, точно «в баню сходили и окатились новой водой». Это – совершенно точно, это действительность, а не дикий кошмар» (Василий Розанов «Апокалипсис нашего времени». М. 2008. С.600».

Читая наших классиков, можно было бы удивиться, если б история России в начале прошлого века сложилась иначе.

Лев Шестов писал: «Бога же из «интеллигентного» круга изгнали совершенно и оставили его лишь для народа, недостаточно просвещенного, чтобы подчиняться такой отвлеченной силе, как «нравственные понятия» (Лев Шестов. «Апофеоз беспочвенности». М. 2000. С.10).

Возможно, что-то и оставили народу, но в силу своего безбожия и влияния на общество всячески разлагали простой народ. Они не только наблюдали и описывали события, они, заявляли о своей позиции, создавали атмосферу безбожия. Самовлюбленному Николаю Бердяеву уж очень хотелось быть «западным» философом, и он дистанцируется от православия: «Мои друзья католики в конце концов поняли, что меня нельзя считать выразителем православной церковной мысли, что меня следует рассматривать как индивидуального христианского философа». И по привычке лягнул национальную церковь: «Все западные католики и протестанты уважали мысль и культуру, им не был свойствен обскурантизм, столь свойственный многим русским православным» (Николай Бердяев «Самопознание». М. 1999. С.512).

И таких индивидуалов называют русскими религиозными мыслителями!

Более всего, и здесь, оригинален Розанов: «Отроду я никогда не любил читать Евангелия. Не влекло. Читал – учась и потом, – но ничего особенного не находил. Чудеса … меня не поражали и даже не занимали. Слова, речи – я их не находил необыкновенными… Напротив, Ветхим Заветом я не мог насытиться: все там мне казалось правдой и каким-то необыкновенным теплым, точно внутри слов и строк струится кровь, притом родная!» (Василий Розанов. «Уединенное». М. 2006. С.543). Кровь в Ветхом завете действительно льется рекой и жестокость там нечеловеческая.

Константин Леонтьев, оклеветавший, по мнению Дмитрия Мережковского церковь, рассматривал самодержавие и православие как единое целое – основу государства, и полагал, что «самодержавием осуществляется православие, «религия насилия»… насилием человеческим осуществляется насилие Божеское, ибо всякая власть, всякое насилие от Бога. Бог есть насилие. Чем насильственнее, тем божественнее; чем самодержавнее, тем православнее» (Константин Леонтьев. «Восток, Россия и Славянство». М. 2007. С.31). О церкви не раз писал и Достоевский: «Церковь была в параличе», была в унизительном подчинении Кесарю» (Фёдор Достоевский. «Post Scriptum». М. 2007. С.135).

Верующий Бердяева отмечал: «Многое омертвело в христианстве, и в нем выработались трупные яды, отравляющие духовные источники жизни. Многое в христианстве подобно уже не живому организму, а минералу. Наступило окостенение»? Разве есть у него основание бросать камень во Льва Толстого за то, что тот «разгромил христианские святыни и пытался изобрести собственную религию»? (там же, с.167).

Вот такие учителя стояли у наших духовных истоков. О некоторых из них в России не слышали десятилетиями. Сегодня их издают большими тиражами. Над их книгами мы задумываемся, но в них безысходность и темные стороны жизни. Время их творчества, «век золотой» и «век серебряный», «культурный ренессанс» закончились катастрофой Российской империи.

Они о себе

Русские писатели и философы, известные всему миру мыслители, если и не считали своим долгом просвещать и воспитывать народ, то, по крайней мере, не должны были формировать образ отсталой России как «проклятой страны». В середине XIX века русский религиозный философ и один из основоположников славянофильства Алексей Степанович Хомяков писал: «Ничего доброго, ничего благородного, ничего достойного уважения или подражания не было в России. Везде и всегда были безграмотность, неправосудие, разбой, крамолы, угнетение, бедность, неустройство, непросвещение, разврат. Взгляд не останавливается ни на одной светлой минуте в жизни народной, ни на одной эпохе утешительной» (Алексей Хомяков. «Всемирная задача России». М. 2008. С.206).

А Герцен, который «разбудил Россию», в одном из своих писем писал, что «прошлое русского народа темно, его настоящее ужасно, остается вера в будущее» (Николай Бердяев. «Самопознание». М. 1999, С.69). Что мог Герцен писать о России: полунемец, человек, получивший хорошее домашнее образование с европейским уклоном, и знавший немецкую и французскую литературу и историю лучше, чем русскую? В 34 года, после смерти отца, получив большое состояние, он сразу эмигрировал с матерью-немкою. И через полвека после Герцена Бердяев вторил тому: «Россия была темным мужицким царством, возглавленным царем. И это необъятное царство покрывалось очень тонким культурным слоем» (Николай Бердяев. «Судьба России». М. 1999. С.493).

О русской интеллигенции своего времени писал Леонтьев: «Сама бессильная в коллективном уме своем «интеллигенция» наша, не умеющая мыслить не по-европейски даже в лице большинства прославленных публицистов и вообще писателей своих, пугающаяся всякой самобытной мысли или презирающая ее, как пустую оригинальность, если эта мысль принадлежит соотечественнику» (Константин Леонтьев. «Восток, Россия и Славянство». М. 2007. С.649).

Один из товарищей Бердяева по «философскому пароходу» Семён Франк в своей работе «Этика нигилизма», дает характеристику русской интеллигенции: «Если можно было бы одним словом охарактеризовать умонастроение нашей интеллигенции, его нужно было бы назвать морализмом. Русский интеллигент не знает никаких абсолютных ценностей, никаких критериев, никакой ориентировки, кроме морального разграничения людей, поступков, состояний на хорошие и дурные, добрые и злые». И далее он говорит о «неразвитости в русском интеллигентском мышлении интеллектуальной совести», и о «приглушенно и неуверенно звучащей совести эстетической» (Семён Франк. «Сочинения». Минск, 2000. С.103).

О представителях русского «серебряного века» Иван Александрович Ильин писал: «Поэзия последнего предреволюционного периода почти уже не поет: она выдумывает вместе с Брюсовым, и мечтает, и декламирует в стихах Бальмонта, безвкусно лепечет или лопочет вместе с Андреем Белым, беспредметно и туманно фантазирует вместе с Александром Блоком, несет эротическую «тредьяковщину» вместе с Вячеславом Ивановым, пытается утвердиться на «железной воле» вместе с Гумилевым и Кречетовым, и безвольно предается личным страстям вместе с Ахматовой и Городецким. А под конец она впадает в безграмотно-развратную манеру Игоря Северянина, в продажный и бесстыдный бред Маяковского, в шепелявое неистовство Волошина, и в хулиганское озорство Есенина» (Иван Ильин. «Наши задачи». Т.2. М. 2008. С.316).

Глумятся над отечеством и выглядят при этом какими-то поляками, немцами, французами, предстают в глазах читателя духовными импотентами. «Национализм у нас всегда производит впечатление чего-то нерусского, наносного, какой-то неметчины. Немцы, англичане, французы – шовинисты и националисты в массе, они полны национальной самоуверенности и самодовольства. Русские почти стыдятся того, что они русские; им чужда национальная гордость и часто даже – увы! – чуждо национальное достоинство… Русская интеллигенция всегда с отвращением относилась к национализму и гнушалась им, как нечистью. Она исповедовала исключительно сверхнациональные идеалы» (Николай Бердяев. «Судьба России». М. 1999. С.277). Сам он, видно, не стыдился, но написал много того, чего следовало бы стыдиться. Философ-эмигрант, он постоянно возвращается к теме исторической роли русской интеллигенции: «…одним из самых печальных фактов нужно признать равнодушие к идеям и идейному творчеству, идейную отсталость широких слоев русской интеллигенции. В этом обнаруживается вялость и инертность мысли, нелюбовь к мысли, неверие в мысль» (там же, с.341).

Ну, какую роль в истории страны может играть безвольная и инертная «тонкая прослойка просвещенных людей»? Возможно, Бердяев принял за «ренессанс» малочисленные петербургские литературные кружки: «Несчастье культурного ренессанса начала XX века было в том, что в нем культурная элита была изолиро­вана в небольшом круге и оторвана от широких со­циальных течений того времени. Это имело роковые последствия в характере, который приняла русская ре­волюция… Русские люди того времени жили в разных этажах и даже в разных веках. Культурный ренессанс не имел сколько-нибудь широкого социального излучения» (Николай Бердяев. «Самопознание». М. 1999. С.396). А потом уже более резкие и откровенные слова, которые, на мой взгляд, дают ответ на вопрос: что же представляла собой русская интеллигенция: «Русская интеллигенция целые столетия готовила уничтожение и истребление дела Петра» (Николай Бердяев. «Судьба России». М. 1999. С.492).

Задолго до Бердяева подобное писал Достоевский: «Полуторавековым порядком вся интеллигенция наша только и делала, что отвыкала от России, и кончила тем, что раззнакомилась с ней окончательно и сносилась с нею, только через канцелярию» (Фёдор Достоевский. «Post Scriptum». М. 2007. С.597).

А когда в эмиграции у Бердяева настало время оглянуться назад, он обратился с гневными словами к революционерам: «Вам, отравившим душу русского народа ядом, вам, губившим Россию, посвящаются мои письма. Вас много, вы – большинство, вы давно начали свою работу, подтачивающую духовные основы жизни русского народа…» (Николай Бердяев. «Судьба России». М. 1999. С.480).

Я бы эти слова напрямую отнес к самому Бердяеву. Ведь будучи еще молодым марксистом, в статье памяти Константина Леонтьева он излагает одну из основных идей марксизма: «Реалистическая же наука и опыт не подсказывают нам для наступающего исторического периода других путей организации материальной жизни, кроме коллективизации производства и соответственного изменения форм собственности» (Константин Леонтьев. «Восток, Россия и Славянство». М. 2007. С.25). Это в эмиграции он ополчился на «коллективизм» и пытался заменить его невразумительным словом – «коммюнотарность».

До революции Бердяев, как и все его собратья, активно «боролся» за светлое будущее, а после 1917 года он уже думал и писал по-другому, обреченно: «Пала священная русская империя, которую отрицала и с которой боролась целое столетие русская интеллигенция» (Николай Бердяев. «Самопознание». М. 1999. С.241). Спустя годы, в эмиграции, переоценив все ценности, он подводил итоги борьбы: «Близоруко и несправедливо во всем винить большевиков. Вы, более умеренные русские социалисты и русские радикалы всех оттенков, русские просветители, все вы, происходящие от Белинского, от русских критиков, от русских народников, все вы должны и на себя возложить. Большевики лишь сделали последний вывод из вашего долгого пути, показали наглядно, к чему ведут все ваши идеи» (Николай Бердяев. «Судьба России», М. 1999. С.498).

Те идеи были и его, и он работал над тем, чтобы они упали на подготовленную почву: «Ведь это – исконная идея русской интеллигенции, что социальный вопрос нужно решать разделом, а не увеличением производительности, не творческим трудом» (там же, с.496). В своей последней работе «Царство духа и царство кесаря» он писал: «В марксизме есть частичная правда, особенно правда критики, и ее нужно признать. Нужно признать необходимость социальной революции в мире. Можно желать лишь того, чтобы эта революция была менее жестокой и насильственной» (Николай Бердяев. «Царство Духа и царство Кесаря». YMGA – PRESS. Париж. 1951. С.135).

Все они не хотели той старой России, все были революционерами, передавая знамя от поколения к поколению. Только хотели, чтобы революция произошла, как в сказке. Они делали одно общее дело, и не понятно, откуда столько неприязни к самим себе, своему творчеству и своей общественной миссии. Ведь их слова, не какие-то закулисные дрязги, а публичная и принципиальная оценка своего собрата как профессионала, как творческого человека, как известного в мире деятеля русской культуры.

Более всех оригинален здесь Василий Розанов, особенно к Щедрину: «Как «матерый волк» он наелся русской крови и сытый отвалился в могилу» (Василий Розанов. «Уединенное». М. 2006. С.445). Или: «Щедрин около Гоголя как конюх около Александра Македонского» (там же, с. 638). Досталось от него и Федору Михайловичу: «Достоевский, как пьяная нервная баба, вцепился в «сволочь» на Руси и стал пророком ее. Пророком «завтрашнего» и певцом «давнопрошедшего». «Сегодня» – не было вовсе у Достоевского» (там же, с.571).

Самого Розанове можно наблюдать по его воспоминаниям: «… Дети. Как мало им нужны родители, когда они сами входят в возраст: товарищи, своя жизнь, будущее – так это волнует их… Когда мама моя умерла, то я только то понял, что можно закурить папиросу открыто. И сейчас же закурил. Мне было 13 лет» (там же, с.460). На закате жизни он писал: «Вот и я кончаю тем, что все русское начинаю ненавидеть. Как это печально, как страшно. Печально особенно на конце жизни. Эти заспанные лица, неметеные комнаты, немощеные улицы… Противно, противно» (там же, с.446).

Бердяев, близко знакомый с Розановым, писал о нем: «Гениальная физиология розановских писаний поражает своей безыдейностью, беспринципностью, равнодушием к добру и злу, неверностью, полным отсутствием нравственного характера и духовного упора» (Николай Бердяев. «Судьба России». М. 1999. С.298). Не жалует он и других собратьев: «… Достоевский обнаруживает настоящую ксенофобию, он терпеть не может евреев, поляков, французов и имеет уклон к национализму» (Николай Бердяев. «Самопознание». М. 1999. С.74). Или о Гоголе: «Гоголь был наименее человечным из русских писателей…» (там же, с.86).

И Розанов, видимо, в целом дает реальную картину той атмосферы: «После того как были прокляты помещики у Гоголя и Гончарова, администрация у Щедрина, купцы у Островского, духовенство у Лескова и, наконец, вот та самая семья у Тургенева, русскому человеку не осталось ничего любить, кроме прибауток, песенок и сказочек. Отсюда и произошла революция» (Василий Розанов. «Апокалипсис нашего времени». М. 2008. С.763).

Так они оценили результаты своего творчества, своей духовной миссии: все опошлили, все принизили, и воспитывали в потомках необходимость и неизбежность революции.

Они о народе русском

А теперь почитаем их мысли о русском народе. Они рисовали некий обобщенный образ русского человека: душевного, духовного, доброго, музыкального, глубоко религиозного, и тут же приписывали ему грубость, жестокость, лень, низкое чувство ответственности и честности, творческую пассивность. Все мрачное в характере русского человека, считали многие мыслители, формировалось под влиянием огромной территории, необходимость расширения которой сопровождалось «страшной централизацией, подчинением всей жизни государственному интересу и подавлением свободных личных и общественных сил» (Николай Бердяев «Судьба России». М. 1999. С.325, 326). «Власть шири над русской душой порождает целый ряд русских качеств и русских недостатков. Русская лень, беспечность, недостаток инициативы, слабо развитое чувство ответственности с этим связаны» (там же, с.327). Невнятно или двусмысленно оценивали они роль церкви в нравственном воспитании народа: «Русское православие, которому русский народ обязан своим нравственным воспитанием, не ставило слишком высоких нравственных задач личности среднего русского человека, в нем была огромная нравственная снисходительность. Русскому человеку было, прежде всего, предъявлено требование смирения. В награду за добродетель смирения ему все давалось и все разрешалось» (там же, с.325).

Ссылаясь на Леонтьева, Бердяев пишет «Леонтьев говорит, что русский человек может быть святым, но не может быть честным. Честность – западноевропейский идеал. Русский идеал – святость. В формуле Леонтьева есть некоторое эстетическое преувеличение, но есть в ней и несомненная истина, в ней ставится очень интересная проблема русской национальной психологии. У русского человека недостаточно сильно сознание того, что честность обязательна для каждого человека, что она связана с честью человека, что она формирует личность». Но и к святости русский человек не стремиться, понимая, что «святость есть удел немногих», а потому «колеблется русский человек между началом звериным и ангельским, мимо начала человеческого». И вот в таком качании «русскому человеку часто представляется, что, если нельзя быть святым и подняться до сверхчеловеческой высоты, то лучше уж оставаться в свинском состоянии, то не так уж важно, быть ли мошенником или честным. А так как сверхчеловеческое состояние святости доступно лишь очень немногим, то очень многие не достигают и человеческого состояния, остаются в состоянии свинском» (там же, сс.334, 338).

Не столько из художественных произведений классиков, сколько из их публицистики, дневников, воспоминаний и переписки складывается впечатление, что они положили свой талант, свою жизнь, чтобы унизить родину и свой народ. Результатом религиозного воспитания, «всегда призывавшего исключительно к смирению и никогда не призывавшего к чести» явилось то, что «личное достоинство, личная честь, личная честность и чистота мало кого у нас пленяют. Всякий призыв к личной дисциплине раздражает русских» (там же, с.339). Василий Розанов, отвечая на свой же вопрос «что мы принесли в Европу», говорит: «Но при­несли ли мы семью? добрые начала нравов? Трудоспособность? Ни-ни-ни. Теперь, Господи, как страшно сказать... Тогда как мы «и не восточный, и не западный народ», а просто ерунда, – ерунда с художеством…» (Василий Розанов «Апокалипсис нашего времени». М. 2008. С.664).

Они на протяжении всего девятнадцатого и начала двадцатого веков создавали образ русского человека, впоследствии прочно засевший в головах наших европейских соседей. Возможно, потому Александр Зиновьев, находясь в эмиграции, в «Записках отщепенца» писал: «На Западе прилагаются титанические усилия к тому, чтобы не заметить, занизить и исказить… историческое творчество русских людей. Чтобы какие-то лапотники делали исторические открытия – такого не может быть» (Александр Зиновьев «Исповедь отщепенца». М. 2008. С.65).

В «Дневнике писателя» Достоевский, будто советский турист, впервые оказавшийся за границей во времена «железного занавеса», делится впечатлениями от пребывания в одном из курортных городков Германии. В течение месяца он «дивился на служанку отеля»: «В том отеле, где я жил, было двенадцать квартир, все занятые, а в иной и целые семейства. Всякий-то позвонит, всякий-то требует, всем надо услужить, всем подать, взбежать множество раз на день по лестнице – и на все это, во всем отеле, всей при­слуги была одна только девушка девятнадцати лет. Мало того, хозяйка держит ее же и на побегушках по поручени­ям: за вином к обеду тому-то, в аптеку другому, к прачке для третьего, в лавочку для самой хозяйки. У этой хозяй­ки-вдовы было трое маленьких детей, за ними надо было все-таки присмотреть, услужить им, одеть поутру в школу. Каждую субботу надо вымыть во всем доме полы, каждый день убрать каждую комнату, переменить каждому по­стельное и столовое белье и каждый раз, после каждого выбывшего жильца, немедленно вымыть и вычистить всю его квартиру, не дожидаясь субботы. Ложится спать эта девушка в половине двенадцатого ночи, а наутро хозяйка бу­дит ее колокольчиком ровно в пять часов. Все это буквально так, как я говорю, я не преувеличиваю нисколько. При­бавьте, что она служит за самую скромную плату, немыс­лимую у нас в Петербурге, и, сверх того, с нее требуется, чтоб одета была чисто. Заметьте, что в ней нет ничего при­ниженного, забитого: она весела, смела, здорова, имеет чрезвычайно довольный вид, при ненарушимом спокойст­вии. Нет, у нас так не работают; у нас ни одна служанка не пойдет на такую каторгу, даже за какую угодно плату, да, сверх того, не сделает так, а сто раз забудет, прольет, не принесет, разобьёт, ошибется, рассердится, «нагрубит», а тут в целый месяц ни на что ровно нельзя было пожало­ваться» (Фёдор Достоевский «Post Scriptum». М. 2007. С.452).

После впечатления от служанки писатель сравнивает немецкого и русского «почтамтских чиновников». Нашему достается «грубость, невнимательность, пренебрежение, враждебность и желание отомстить клиенту за свое ничтожество» (там же, с.453). Но при этом Федор Михайлович говорит о себе самом, что он «очень русский человек», и что «стать русским – значит перестать презирать народ свой» (там же, с.564). Такие несуразности можно понять, если бы они оставались в дневниках писателя, но после издания дневников можно говорить о том, что автор если и не презирал народ, то относился к человеку, как к существу, заслуживающему жалости и сочувствия.

У Константина Леонтьева читаю: «… раз я прочел в какой-то статье, что одна молодая англичанка или американка объявила следующее: «Если женщинам дадут равные права и у меня будет власть, я велю тотчас же закрыть все игорные и кофейные дома – одним словом, все заведения, которые отвлекают мужчин от дома». Русская дама и девица, напротив того, прежде всего подумала бы, как самой пойти туда, в случае приобретения всех равных с мужчинами прав» (Константин Леонтьев. «Восток, Россия и славянство». М. 2007. С.233).

По поводу русской литературы кто-то заметил, что «отдохнуть можно только на сказках».

Первый русский психотерапевт

Отвечая критикам своей «программной» повестью «Записки из подполья», Достоевский, подобно Гоголю, заявлявшему о своем исключительном даре выставить пошлость пошлого человека, писал: «Я горжусь, что впервые вывел настоящего человека русского большинства и впервые разоблачил его уродливую и трагическую сторону. Трагизм состоит в сознании уродливости. Только я один вывел трагизм подполья, состоящий в страдании, в самоказни, в сознании лучшего и в невозможности достичь его и, главное, в ярком убеждении этих несчастных, что и все таковы, а стало быть, не стоит и исправляться!».

Герой повести – сорокалетний бывший мелкий «злой чиновник», одинокий, больной и убогий, который на службе вознаграждал себя злобой к посетителям, – «народу мелкому, просителям», – за то, что не брал взяток, а после ухода в отставку начал писать записки о своей жизни с одной лишь целью, чтобы острее разжечь в себе самоунижение, спрашивая самого себя: «Ну разве можно, разве можно хоть сколько-нибудь уважать себя человеку, который даже в самом чувстве собственного унижения посягнул отыскать наслаждение?».

Этот представитель «настоящего русского большинства» рассуждает в своих записках: «Мы мертворожденные, да и рождаемся-то давно уже не от живых отцов, и это нам все более и более нравится. Во вкус входим».

Писатель, как видно, оспорил у Гоголя первооткрывательство сущности «большинства русского народа», гордился этим, и вспоминал похвалу данной повести Апполоном Григорьевым и его напутствие: «Ты в этом роде и пиши».

В этом роде Федор Михайлович всю жизнь и работал, как доктор, открывший доселе неизвестную болезнь, но даже не подумавший ее лечить, а, примостившись у кровати больного, стал со знанием дела описывать его состояние, силою своего таланта утешая больного, что болен весь русский народ, и не стоит тому даже лечиться.

О Достоевском

Есть мнение о такой необычной черте русского характера, как сочувствие и жалость к преступникам, о чем можно читать, например, у Достоевского, а сегодня подобное встречается на судебных процессах с участием присяжных заседателей, многочисленные оправдательные решения которых, вызывают у специалистов сомнения в эффективности данного института.

Возможно, какое-то объяснение тому встретим в работе Зигмунда Фрейда «Достоевский и отцеубийство», где читаем о причинах «безграничной» симпатии Достоевского к преступнику: «Преступник для него – почти спаситель, взявший на себя вину, которую в другом случае несли бы другие. Убивать больше не надо, после того как он уже убил, но следует ему быть благодарным, иначе пришлось бы убивать самому» (Зигмунд Фрейд «Основной инстинкт». М. 1997. С.426).

В «Дневнике писателя» Достоевский довольно подробно описывает сочувственное отношение к преступникам, но в порядке дискуссии, – и скорее осуждает подобную позицию, хотя можно и не понять, где слова писателя, а где его оппонента.

Можно, конечно, не соглашаться с диагнозом «венского шарлатана», который находил в личности писателя «немало садистских черт» (там же, с.415), но задолго до Фрейда русский философ, литературный критик, современник Достоевского, и одно время сотрудник его журнала – Апполон Григорьев был убежден, что художник может погружаться в «чуждые ему состояния духа» лишь «в том смысле, что эти состояния уже фактически присутствуют во внутреннем мире художника» (Николай Ильин «Трагедия русской философии». М. 2008. С.386), что он «всегда выражает в творении внутреннее бытие свое», и «все его «представления составляют только одну большую семью и, связанные, как члены, плотью и кровью, носят на себе родовую физиономию, печать общего происхождения» (там же, с.387).

Поэтому, каким бы ни было могучим воображение художника, все-таки источником, откуда появляются образы и характеры писательских персонажей, философия их героев, – является индивидуальная философия, личное мировоззрение самого писателя.

Не дождался

В «Дневнике писателя» Достоевский сетует на то, что «народ наш не дал нам идеала деятельной личности… активных идеалов в народе до сих пор нет…» (там же, с.359).

Но если вместо «войны и мира» писать про преступления и наказания, то откуда же в народе появятся идеалы? Люди, в силу своего воспитания и таланта предназначенные быть властителями дум народа, не желали формировать идеалы, развивать моральные и духовные качества народа, просвещать его, на девяносто процентов неграмотного, а ждали, когда народ им даст идеал, в ожидании чего писали о мерзостях жизни.

Медведь с топором

В «Миросозерцании Достоевского» Бердяев писал: «Достоевский прежде всего изображал судьбу русского скитальца и отщепенца», и в другом месте: «По Достоевскому люди Запада узнают Россию» (Фёдор Достоевский. «Post Scriptum». М. 2007. С.25, 117).

Может быть, потому нас до сих пор и представляют на Западе с топором в руке.

Им подавай «человечество»!

У Достоевского в «Идиоте» князь Мышкин «вскричал»: «Откройте жаждущим и воспаленным Колумбовым спутникам берег «Нового Света», откройте русскому человеку русский «Свет», дайте отыскать ему это золото, это сокровище, сокрытое от него в земле! Покажите ему в будущем обновление всего человечества и воскресение его, может быть, одною только русскою мыслью, русским Богом и Христом, и увидите, какой исполин, могучий и правдивый, мудрый и кроткий, вырастет перед изумленным миром, изумленным и испуганным…» (Фёдор Достоевский. «Идиот». М. 1983. С.512).

К кому обращена вся эта метафизика? Кого автор романа призывает, и почему сам писатель не может найти одну заветную мысль, чтобы разбудить спящего исполина? Здесь важно, что это не слова книжного героя, а философские принципы и убеждения самого автора. Будто освободившегося, всего лишь вчера, от крепостного права русского человека только и можно взбудоражить мыслью о «будущем обновлении» всего человечества. Думай о благе человечества, а то не дай бог задумаешься о своей жизни, так талантливо изображенной в романах.

А чуть выше надрывных слов Мышкина были слова: «Такова наша жажда: «Кто почвы под собой не имеет, тот и бога не имеет».

Примечательно, что при таком отношении к жизни, – при болезненном восприятии действительности, – самоубийством, из известных писателей, покончил с жизнью только Радищев.

Национал-предатели

Михаил Бакунин (1814–1876), если отбросить годы заключения в Петропавловской крепости и годы в Сибири на «вечном поселении», прожил за границей. Лишенный дворянства и всех прав состояния, последние годы эмиграции он провел в нищете, и когда умер в Швейцарии, за гробом его «шло около двухсот человек. Ни одного русского среди них не было» (Вячеслав Бондаренко. «100 великих русских эмигрантов». М. 2012. С.72).

Он участвовал в социалистических восстаниях в Германии, Австрии и Польше, и после подавления восстания в Лейпциге был схвачен германскими властями, посажен в тюрьму, откуда в письме изложил своему адвокату политические взгляды и мотивы своих поступков как руководство для адвоката на судебном процессе: «Я желал войны европейской, против русского правления для освобождения Польши, а не для уничтожения русского народа, который я душевно уважаю»; причем тут же пишет, что после подавления революций 1848 года «все ожидали общей войны освобожденной Европы против России… и ни о чем более не было тогда говорено, как о том, чтобы Россию отбросить в Азию».

Бред сумасшедшего? Откровения свихнувшегося интеллигента? Но ведь это русский дворянин! И такая ненависть к России – обычна для многих русских интеллигентов, не нашедших себя, ни в материальной, ни в духовной жизни страны, болтающихся всю жизнь по европейским баррикадам, университетам и родной Сибири, призывающих к «освобождению русского народа», даже путем иностранной интервенции и оккупации своей страны. Они обычные отщепенцы, отторгнутые обществом космополиты: Герцен, Бакунин, Милюков, Бердяев… А мы о них: русские мыслители, интеллектуальная элита! Именно такие радовались поражению России в Крымской войне, а в 1904 году слали поздравительные телеграммы японскому императору по случаю победы над Россией…

Алексей Толстой в эмиграции, в письме к Андрею Соболю писал: «Другие в эмиграции, вроде Милюкова, говорят, – «дайте мне возможность скинуть большевиков, и я устрою в России земной рай». Но ведь дают (возможность) за деньги. Платить будет не Милюков. Он только устроит земной рай. Подати будет собирать на Красной площади французский сержант-сенегалец 126 линейного пехотного полка» («Переписка Алексея Толстого». М. 1989. С.323).

Эмигрант Бакунин был не одинок в своем отношении к родине и русскому народу, и имел достойных учеников. Из Швейцарии, как обустроить Россию, писал и Иван Александрович Ильин. В европейском послевоенном устройстве он называл социалистические страны восточной Европы «брешью», которую в силу послевоенной разрухи Франции, Англии, Италии, «держали Соединенные Штаты», и, сетуя на эту несправедливость, отмечая возрастающую экономическую мощь Германии, в статье «Германия возрождается» (1953 год) взывает: «… не подлежит ли передать хранение этой бреши возрождающейся Германии? Не умнее ли, не выгоднее ли, не безопаснее ли это, – с точки зрения географической, экономической и стратегической? Не вздохнет ли Америка и Европа с облегчением в тот момент, когда «ворота» на восток будут заняты настоящей и верной германской армией? Не противоестественно ли затыкать еще долгие годы германскую стратегическую пустоту американскими волеизъявлениями?» (Иван Ильин. «Наши задачи». Т.2. М. С.224).

Разве можно называть русским, да еще патриотом, человека, ставшего откровенным врагом России?

Но в статье «Надежды на иностранцев» (1953 год) Ильин напоминает эмигрантам – сторонников иностранной военной интервенции в Россию, что в 1918–1920 годы французы, англичане, немцы, американцы и японцы преследовали цель не «освобождения» России, а исходили из своих корыстных интересов, занимаясь грабежом, ослабляя Россию, как будущего торгового партнера. Он напоминает также, как поляки «предали белый Крым», как Уинстон Черчилль поддержал вооружением приход к власти в Югославии коммуниста Иосипа Броз Тито, а Гарри Трумэн предал Чан Кайши и сдал Китай коммунистам. И поэтому, пишет философ, «нет и не будет таких иностранцев», которые «реально помогли бы русской патриотической эмиграции вести борьбу за великодержавную Россию» (там же, с.173).

Вот если бы нашлись такие государства, какой когда-то была царская Россия, бескорыстно проливавшая кровь русского народа на Балканах, Иван Александрович – большой русский патриот, националист и монархист, пожалуй, согласился бы и на иностранную военную интервенцию.

О национальном в литературе

Алексей Хомяков в одной из своих работ, где рассуждает, что лучше – старая или новая Россия, пишет, что на документе присяги первому из династии Романовых вместо подписи «князя Троекурова, двух дворян Ртищевых и многих других, менее известных, находится крест с отметкою» по причине их неграмотности. Отсюда, наверно, и поручение иноземцу Вольтеру от императрицы Елизаветы написать книгу о Петре Первом, и холопский ответ Михаила Ломоносова вопрошающей его совета царице, что «к сему делу, по правде, господина Вольтера никто не может быть способнее».

Это тот самый Вольтер, которого любили цари, короли и русские вольнодумцы, писал: «Московиты были менее цивилизованны, чем обитатели Мексики при открытии ее Кортесом. Прирожденные рабы таких же варварских, как и сами они, властителей, влачились они в невежестве, не ведая ни искусств, ни ремесел, и не разумея пользы оных».

Что же представляло собой образованное общество России во второй половине XIX и начале XX веков, если одна из лучших историко-философских книг – «Россия и Европа» Николая Данилевского, изданная тиражом тысяча двести экземпляров, расходилась в течение пятнадцати лет, а наш Василий Розанов, которого Варлам Шаламов называл великим писателем, имел, по его собственному признанию, 2,5 тысячи читателей, и с грустью писал в «Опавших листьях»: «По отсутствию покупателей книг я заключаю вообще, что «мало известен в России» и не имею никакого влияния»?

Неграмотность, когда 90% населения не умели читать и писать, не способствовала единению народа и просвещенной части общества, и из-за отсутствия обратной связи, произведения писателей и философов оставались востребованными только в «тонком слое» интеллигенции. Николай Бердяев, в трудах которого мало философского, рассуждая об истории культуры, пишет, что европейское искусство достигло своей вершины в период раздробленности Германии и Италии, а «великое творчество русской культуры XIX века связано с великой Империей, но оно все было направлено против Империи».

Что же это за «великая национальная культура», которая была направлена на разрушение государства? Сомнение в национальности нашей литературы не является чем-то особенным в истории других государств. Антонио Грамши, признанный в мире философ и искусствовед, почти сто лет тому назад писал в «Тюремных тетрадях», что «в Италии литература никогда не была национальной». А в отношение «национальности» русской литературы отмечал произведения Чехова: «Я думаю, Чехов по-своему, в тех формах, которые давала ему его культура, способствовал ликвидации средних классов, интеллигенции, мелкой буржуазии как носителей русской истории и будущего страны: в действительной жизни они считали, что им принадлежат первые роли в каком-то чудесном обновлении, а Чехов показал, как они ничтожны – все эти пузыри, надутые гнилостными газами, источники смешного и комического». А князь Мещерский писал в 1904 году: «Увы, среда, в которую попал с ранней своей весны Чехов, была именно нездоровая среда серой будничной интеллигенции, где всякое писание, как и всякий идеал, есть только ремесло, где нет ни культа народных идеалов, ни культа искусства за искусство, ни культа правды в высоком значении этого слова, и где литература есть одна из поденщин умственного пролетариата».

Однофамилец писателя-эмигранта – Николай Ильин в своей работе «Трагедия русской философии» пишет об одном из классиков русской философии – Иване Киреевском: «Киреевский выразил практически весь комплекс идей, которые в дальнейшем так или иначе, «работали» против России. Назовем основные из них. 1) Благотворность теократии и, тем самым, превосходство католицизма над православием. 2) Культурно-историческое изгойство России, связанного, прежде всего, с изоляцией от социально-политических ценностей античного мира – демократии Древней Греции, права в Древнем Риме. 3) Идея ущербности русского национализма по сравнению с «органичностью» национализма западных народов. 4) Идея гипертрофии российской государственной мощи (и территориальной обширности) за счет оцепенения духовной жизни (идея до сих пор модная в самых различных политических кругах)» (Николай Ильин. «Трагедия русской философии». М. 2008. С.276).

Здесь Николай Петрович приводит слова другого «классика» – Апполона Григорьева: «Под именем «народа» можно подразумевать «народ в обширном смысле и народ в тесном смысле». В последнем, «тесном» (или узком) смысле под именем народа «разумеется та часть его, которая наиболее, сравнительно с другими, находится в непосредственном, неразвитом состоянии» (там же, с.376).

Так образованная часть общества создавала образ – «две страны два народа».

Луч света в темном царстве?

Ну, каким образом Добролюбов, прожив всего 25 лет, стал «русским литературным критиком, просветителем, философом»? Как Писарев, погибший в 28 лет, сразу после освобождения из Петропавловской крепости, где он более четырех лет отсидел в одиночной камере, занял в русской литературе место признанного публициста, литературного критика, философа-материалиста, «ошибочно отрицавшего значение Пушкина»? Я думаю, они могли только извратить суть русской литературы и литературной критики. Они могли бы войти в русскую культуру как поэты, писатели, даже философы… Но способна ли «недоросль» заложить основы национальной литературной критики?

Хотя Александр Николаевич Островский, которого травили газетчики, сказал: «Если бы не Добролюбов, то хоть бросай перо…».

О тех, кто разбудил Россию

Николай Страхов о воззрениях Александра Герцена, касающихся «отрицания европейских начал»: «Это было его существенное дело, стоившее ему наибольших усилий и страданий. Отрицание русских начал есть дело очень обыкновенное, известное нам по множеству наших западников. Но отрицание европейских начал есть явление новое, характерное для Герцена, и притом наиболее возбуждающее сочувствие» (Николай Страхов. «Борьба с Западом». М. 2010. С.302).

То есть, отрицать исторические и духовные истоки русского народа и государства российского – это обычное явление для русского дворянства, русской интеллигенции, а подобное отношение к «европейским началам» есть что-то из ряда вон выходящее и вызывающее сочувствие у просвещенного человека.

Надо же было истории сделать такую удивительную петлю, чтобы из просвещенной части общества, из дворянства, образовалась такая плесень!

Дальше наш философ и литературный критик пишет о мучительных мыслях Герцена о «гнете европейского авторитета»: «Он часто говорит о нашем жалком положении в этом случае, о том, что «мы с малых лет запуганы своим ничтожеством и величием Запада». Рассуждая о том, кто виноват, что клеветы на Россию остаются не опровергнутыми и что Европа нас не знает, Герцен с горечью отвечает: «Виноваты, конечно, мы, мы бедные, немые, с нашим малодушием, нашей боязливой речью, с нашим запуганным воображением» (там же, с.303).

Кто мог запугать его с малых лет, если он родился в 1812 году? Мать – немка и гувернантка – француженка, пленная из наполеоновского обоза? Ведь ещё даже Чаадаев не был «сумасшедшим».

Как всегда у «малодушных»: не «я виноват», а «мы виноваты». Это говорит русский дворянин, который по собственному признанию начал жизнь эмигранта «с крика радости при переезде границы» родины (там же, с.275).

Будучи европейски образованным человеком, вместо того, чтобы развивать русскую мысль, опровергать клевету Европы на Россию, он со щенячьим восторгом покинул родину, чтобы окунуться в своё «второе отечество» Францию, тут же разочароваться в нем и в самой Европе, примкнуть к социалистам, и начать будоражить Россию революционными мыслями и скулить в одиночестве. Этот «боязливый немой» на деньги, получаемые от своих крепостных деревень, издавал в эмиграции журнал, боролся с российской властью, собрал вокруг себя единомышленников-отщепенцев и создал в России разветвленную сеть распространения нелегальной антиправительственной литературы.

С годами, пишет Страхов, приложив много усилий и претерпев большие страдания, Герцен освободился от идей новой Европы и «сверг тяготившее его иго… как человек необыкновенной силы и смелости» (там же, с.303). Непонятно, как немой и малодушный может быть необыкновенно сильным и смелым? Эмигрировав после смерти отца с женой, матерью-немкою, своими слугами, Герцен начал заниматься революционной деятельностью против России, и когда царское правительство потребовало его возвращения, он отказался вернуться. Тогда его имущество, а также имущество его матери было объявлено конфискованным» (Внутренний предиктор СССР. «По вере вашей да будет вам…». М. 2013. С.152). И тут на защиту русского помещика, одного из сотен русских, годами колесивших по Европе, вдруг, встал Джеймс Ротшильд, глава английского банкирского дома Ротшильдов, написавший письмо Николаю Второму с угрозой отказа России в международном кредите, после чего «Герцену удалось вернуть себе большую часть своих средств». В дальнейшем, через Герцена, Ротшильд оказывал поддержку другим эмигрантам и революционерам, борющимся против своей родины за деньги (там же, с.152). Интересно, что о встрече с Ротшильдом Герцен откровенно пишет в «Былое и думы», называя Ротшильда «Царь иудейский».

«Отношения с простым помещиком оказались для Ротшильда важнее отношений с властью России, ибо на Герцена была возложена миссия главного борца с Россией, с задачей сплотить противников Николая перед крымской войной» (там же, с.153). Причем, русского дворянина не смущало, что он жил в Лондоне и боролся с Россией, когда Великобритания и Россия находились в состоянии войны.

Революционер, живущий за счет своих крепостных, так представлял справедливое общество: «Когда не могут все хорошо жить, пусть живут несколько, пусть живет один – за счет других, лишь бы кому-нибудь было хорошо и широко» (Александр Герцен «С того берега». Сочинения. Т.6. М. 1955. С.55, 56).

В дни польского восстания Герцен, сидя в столице Британской империи – Лондоне, фактически признавался в предательстве родины: «Мы с Польшей потому, что мы русские... Да, мы против империи, потому что мы за народ!».

Вы помните в кинофильме «Брат – 2»: «Мы, гусские, друг друга не обманываем!»?

Другой борец с империей – Чернышевский, писал по поводу подавления русскими войсками венгерского восстания: «Я друг венгров, желаю там поражения русских, и для этого готов был бы самим собой пожертвовать».

Готов был бы, но не пожертвовал! Фанатик, но не настолько, чтобы полезть на баррикады.

Великий русский писатель Тургенев, один из многих «великих», кто извратил понятие патриота и русского человека, финансировал в эмиграции журнал революционера Лаврова, хотя взглядов его не разделял, но пояснял: «Это бьет по правительству, и я готов помочь всем, чем могу». И как мог, так и боролся с Россией, прожив всю сознательную жизнь за границей.

Думаю нашему министру культуры, который первое, что предложил, заняв кресло министра – «убрать имена палачей из названия улиц», надо бы подумать: может начать чистку с учителей тех, кого он называет палачами?

Две страны, два народа

Пожалуй, первым, кто заложил основы мифов об ущербности России был Карамзин, считавший, что после Петра высшие слои общества отделились от низших «и русский земледелец, мещанин, купец увидел немцев в русских дворянах». За Карамзиным был, объявленный властью сумасшедшим Чаадаев, а за ним ученики и последователи различных «школ»: западники, славянофилы, народники, социалисты, а потом и марксисты вроде Бердяева.

Киреевский, отрицавший существование искусства в Древней Руси, писал: «До сих пор национальность наша была национальность необразованная, грубая, китайски-неподвижная». Ему вторил Белинский: «У нас искать национального, значит искать необразованного».

«Их суждения проникали в работы европейских историков, чьи книги переводились на русский язык и «возвращались на родную почву… уже с ярко выраженной враждебной к русской культуре окраской» (Дмитрий Лихачёв).

Пушкин о Радищеве

Александр Сергеевич в статье о Радищеве, для журнала «Современник», называет «Путешествия» посредственной книгой, а его автора политическим фанатиком, и отмечает, что если принять во внимание политическую обстановку того времени, силу правительства и строгость российских законов, «то преступление Радищева покажется нам действием сумасшедшего. Мелкий чиновник, человек безо всякой власти, безо всякой опоры, дерзает вооружиться противу общего порядка, противу самодержавия, противу Екатерины!». И хотя поэт находит у Радищева удивительную самоотверженность и рыцарскую совестливость, но в заключении пишет: «Он есть истинный представитель полупросвещения. Невежественное презрение ко всему прошедшему, слабоумное изумление перед своим веком, слепое пристрастие к новизне, частные поверхностные сведения, наобум приноровленные ко всему, – вот что мы видим в Радищеве».

Мертвые души

Гоголь в «Четырех письмах по поводу Мертвых душ писал»: «Обо мне иного толковали, разбирая кое-какие мои стороны, но главного существа моего не определили. Его слышал один только Пушкин. Он мне говорил всегда, что еще ни у одного писателя не было этого дара выставлять так ярко пошлость жизни, уметь очертить в такой силе пошлость пошлого человека, чтобы вся та мелочь, которая ускользает от глаз, мелькнула бы крупно в глаза всем. Вот мое главное свойство, одному мне принадлежащее и которого, точно, нет у других писателей».

То есть, писатель гордился своим даром выявить пошлую мелочь в человеке и доводить ее в своих работах до позорного общественного явления.

И здесь же, определяя себя как писателя, он говорит о последних своих сочинениях как истории его собственной души, однако, предупреждает своего адресата, чтобы тот не думал, что он сам был такой же урод, каковы его герои.

Тональность этих писем показывает, что они написаны не для разъяснения позиции автора поэмы, а как оправдание, вызванное острыми нападками современников на писателя и его книгу; и Николай Васильевич вряд ли убедил своего читателя, что история его собственной души чем-то отличается от истории души уродов, изображенных им в «Мертвых душах».

Пушкин о русскоязычных писателях

Пушкин в статье о русской словесности писал: «Москва доныне центр нашего просвещения; в Москве родились и воспитывались, по большей части, писатели коренные русские, не выходцы, не переметчики, для коих, где хорошо, там и родина, для коих все равно: бегать ли им под орлом французским или русским языком позорить все русское – были бы только сыты».

Не оценили

Княжна Зинаида Волконская (1779–1862) почти всю жизнь прожила в эмиграции, и на своей вилле, на окраине Рима, собирала знаменитых писателей и художников. Анатолий Мариенгоф в своих воспоминаниях, со ссылкой на автора мемуаров, имя которого не указывает, пишет: «Однажды она устроила для русской колонии литературный вечер. Гоголь по рукописи читал «Ревизора». Народу было много. Но, к ужасу Волконской, после первого действия половина публики покинула зал. Гоголь прочел второй акт и – в зале стало еще просторнее. Та же история повторилась с третьим. Автор мемуаров заключает, что «только обвораживающей убедительности княгини удалось задержать небольшой круг самых близких и сплотить их вокруг угрюмого чтеца» (Анатолий Мариенгоф «Роман без вранья». Ленинград, 1928).

Откуда наши ужасы

Гоголь в «Страхах и ужасах России» отвечает своей знакомой графине на письмо, написанное ею «со страхом», где она просила писателя отвечать не по почте, а «через верные руки». Николай Васильевич успокаивает бедную графиню, и пишет, что страхи, написанные ею «по секрету», есть только часть страхов известных ему, и если бы он рассказал ей то, что он знает, «тогда бы точно помутились» мысли графини, и она бы подумала, «как бы убежать из России». (Николай Гоголь. «Нужно любить Россию». М. ИРЦ. 2008. С.342).

Знающий всё о страхах писатель убежал из России, и почти всю зрелую жизнь, до самой смерти, прожил за границей, пугая оттуда читателя.

Тютчев

Федор Иванович Тютчев «уже в семнадцать лет был обращен к германской культуре», что соответствовало духовному развитию образованного общества России того времени, и лучшие годы своей жизни (с девятнадцати лет до сорока одного года) дипломат и поэт прожил за границей. Вернувшись на родину, он дослужился до чина тайного советника (третья ступень в государственной иерархии). Был скромный человек и не прилагал усилия к печатанию своих стихов. При жизни были изданы два его поэтических сборника, причем первый вышел, когда поэту шел уже шестой десяток. После возвращения на родину он «пять лет приходил в себя» и ничего не писал. (Вадим Кожинов. «Пророк в своем отечестве»). А написанное до того, было связано с культурой Германии. Видимо, под влиянием долгого пребывания в протестантских землях, он написал неправославное – «умом Россию не понять… в Россию можно только верить»; а потом еще более крамольное:

Я лютеран люблю богослуженье,

Обряд их строгий, важный и простой –

Сих голых стен, сей храмины пустой

Понятно мне высокое ученье.

Из Франции с любовью

«Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины ты один мне поддержка и опора, о, великий, могучий, правдивый и свободный русский язык! – Не будь тебя – как не впасть в отчаяние при виде всего, что совершается дома?». Так писал Иван Сергеевич Тургенев, всю сознательную жизнь проживший во Франции.

В те времена русские помещики, продавали своих крепостных крестьян, ехали в Париж издавать журналы о свободе и справедливости, и все без исключения финансировали бакуниных, желябовых и других ниспровергателей российской власти.

Пригрели на груди

Думаю, царская власть неспособна была защищать самодержавие и Отечество. Салтыков-Щедрин (1826–1889), всю жизнь боровшийся с властью и высмеивающий ее, в двадцать два года был арестован и сослан в Вятку за симпатии к французским идеям, но все годы оставался государственным чиновником и дослужился даже до должности вице-губернатора!

Палата № 6

На рубеже XIX–XX веков 85% населения России – крестьяне. И вот читаем у Чехова: «Я, голубчик, не понимаю людей и боюсь их. Мне страшно смотреть на мужиков, я не знаю, для каких таких высших целей они страдают и для чего они живут. Если жизнь есть наслаждение, то они лишние, ненужные люди; если же цель и смысл жизни – в нужде и непроходимом, безнадежном невежестве, то мне непонятно, кому и для чего нужна эта инквизиция» (Антон Чехов «Сочинения». Т.8. М. 1985. С.91).

Отсюда и «Палата № 6», и слова героя чеховского рассказа, который за двадцать лет «нашел во всем городе одного только умного человека, да и тот сумасшедший».

Может поэтому Лев Николаевич Толстой в разговоре с Антоном Павловичем сказал: «Вы знаете, я терпеть не могу шекспировских пьес, но ваши еще хуже!».

Пороть их надо было в детстве

Представим себе: в театрах Европы идет «Вишневый сад» и со сцены звучит надрывное: «Мы отстали, по крайней мере, лет на двести, у нас еще нет ровно ничего, нет определенного отношения к прошлому, мы только философствуем, жалуемся на тоску или пьем водку. Ведь так ясно, чтобы начать жить в настоящем, надо сначала искупить наше прошлое, покончить с ним, а искупить его можно только страданиями, только необычайным, непрерывным трудом» (Антон Чехов. «Сочинения». Т.10. М. 1985. С.334).

И такое презрение к самим себе звучит по всему миру более сотни лет, и, говорят, воспринимается актуально и современно. О водке понятно, а вот если об отношении к прошлому, то наши классики и формировали его у народа: Радищев, Чаадаев, Некрасов, Чехов и многие другие.

Вряд ли в какой национальной литературе культивируется такое массовое самобичевание. Может, эти образы потому и популярны за пределами России, что изображают нас такими, какими нас хотели бы видеть на Западе? Они как патологоанатомы: препарировали русского человека со смаком и с дотошностью ребенка; как нерадивые доктора: диагноз поставили, а лечить даже и не думали.

Почему «отстали», до кого мы не дотягиваем, и в чем? Если о нашем хамстве, пьянстве и вороватости, то это и есть элементы нашей культуры, «лучшей в мире культуры», как сказал Валентин Распутин! Вам не нравится? Просто, уважающие себя люди, то же самое называют по-другому. Франция Бонапарта более десяти лет грабила всю Европу, а через полтора века, получив непонятно за что роль одного из освободителей Европы от фашизма, ограбила её еще раз.

Если кому-то такое отношение к соседям не нравится, пусть кается, но в своих грехах, за свою презренную жизнь, но не призывает к тому русский народ.

Князь – анархист

Петр Кропоткин – анархист, продолжатель дела Бакунина, ниспровергатель любой власти, подписывался не иначе как «князь Кропоткин». В молодости эмигрировал и 41 год провел в эмиграции, из них 31 год в Великобритании, где занял освободившееся место Герцена.

В 74 года он вернулся в Россию, и был торжественно встречен Керенским. Антисоветчики говорят, что большевики чуть ли не уморили голодом престарелого князя. На самом деле, Кропоткин, благосклонно отнесшийся к Октябрьской революции, отказался от предложенной пенсии, повышенного пайка и квартиры в Кремле, и даже когда умирал от воспаления легких, отказался от помощи лучших врачей. (Вячеслав Бондаренко. «100 великих русских эмигрантов». М. 2012).

От Чаадаева до Ильина

Николай Бердяев писал: «Революция не создает новой, лучшей жизни, она лишь окончательно завершает разрушение того, что уже практически разрушено и погибает».

Ну, тогда чего же античеловеческого совершили большевики, которые рисуются философом в образе Антихриста? Царя свергли не они. Гражданскую войну развязали тоже не они, и вполне цивилизованно выслали из страны «на пароходе» своих идейных противников, а потом и Троцкого. Да, они проповедовали атеизм, но ведь они были такие же интеллигенты, как и марксист Бердяев, жили и учились в Европе, у Вольтера, Руссо и Великой Французской революции. Да, они были жестокие. Но не более жестоки, чем, например, религиозный философ Иван Ильин, пассажир «философского парохода», который из Швейцарии учил конспиративному делу русскую эмиграцию, издавал тысячи листовок и воззваний против советской власти; призывал в 1948 году сбросить на Советский Союз 60 атомных бомб и детально просчитывал урон, который нанесет американский ядерный удар инфраструктуре Советского Союза! По собственному признанию – глубоко верующий человек, но по сути – Сатана, злодей планетарного масштаба.

У русской эмиграции были десятки таких «ильиных», многочисленные «союзы борьбы» во главе с бывшими министрами и генералами, несчетное количество газет, журналов и книжных издательств.

Гражданскую войну развязали эсеры и кадеты, проигравшие борьбу за власть, а в качестве исполнителей подписались генералы-либералы, нарушившие присягу, офицерскую честь и предавшие царя: Краснов, Деникин, Колчак, Врангель и некоторые другие. Их возмутил не Ленин и «сионские мудрецы», они не могли пережить, что «чернь захватила власть».

Сегодня можно слышать призывы к примирению поколений и видеть работу российской власти и Православной церкви в данном направлении, но судя по тому, что при этом не перестают травить общество антисоветизмом, видно, примирить хотят не русский народ, не нацию, а нынешнюю власть, государственную и церковную, с эмиграцией, потомками эмигрантов и западными бизнес-партнерами.

Понятно, что в политике всегда нужен «враг № 1» и тогда все другие враги отходят в тень и даже перекрашиваются в розовые тона.

Сегодня утром на государственном «Первом русском историческом телеканале» «365» увидел рекламу предстоящей передачи: «Величайшие ораторы XX столетия. Адольф Гитлер». Где же здесь патриотизм, любовь к Родине и ее истории? Это, думаю, по действующему законодательству – уголовщина, смесь поросячьего визга с комплексом неполноценности.

За тридцать лет прожитые Россией без большевиков, социально-экономическому кризису не видно конца, и общество пытаются отвлекать на его «ужасное прошлое». (06.08.2012).

Трагедия

Читаю в целом хорошую книгу Николая Петровича Ильина по истории русской философии, где он напоминает, что русской философии мы в первую очередь узнаем из «основополагающих трудов» эмигрантов Зеньковского, Лосского и Левицкого, изданных в середине прошлого века в Европе и Америке, и, которые по своей сути есть, «ложь о своем родном, о том, что на Западе всегда плохо знали и еще хуже понимали» (Николай Ильин. «Трагедия русской философии». М. 2008. С.29).

Беру книгу славянофила Ивана Аксакова, о деятельности которого (и в целом о «ранних славянофилах», кроме Ивана Киреевского) Ильин отзывается пренебрежительно, и читаю вступительную статью Лебедева, где он пишет, что либеральная интеллигенция, «в значительной степени состоящая из инородцев», отстаивая свои групповые интересы, «была заинтересована в изложении русской мысли в соответствующем ключе», и им удалось замолчать труды и деятельность славянофилов. Как аргумент в подтверждение своей мысли автор статьи приводит фамилии «либералов» писавших историю славянофильства: Гершензон, Столпнер, Лемке, Изгоев (Ланде), Венгеров, Айхенвальд, Гернфельд, Стасюлевич, Скабический, Пыпин, Бродский, Корнилов, Милюков и пр. (Иван Аксаков. «Наше знамя – русская народность». М. 2008. С.15).

Зачем Ильину на протяжении всей работы пинать славянофилов, касаясь, иногда, даже их человеческих качеств? К чему в рассуждениях о «чувстве живой души» говорить о «специфической задушевности» советского искусства, поскольку в нем выражалось, пусть и в ущербном виде, настроение русского человека» (Николай Ильин. «Трагедия русской философии». М. 2008. С.117). Я думаю, здесь нужно говорить об ущербности самого Ильина, если он считает советское искусство ущербным. Почему он слово «русского» выделил курсивом, и почему бы здесь не написать «советского»? Для чего, комментируя идеи Ивана Киреевского об общине и земельной собственности, надо в качестве сравнения высказать мысль, что провал колхозного строительства в СССР был связан, «в первую очередь, с непониманием того, что так называемая «беднота» (по крайней мере, в своей значительной части) состояла из людей, не способных или не желавших продуктивно трудиться» (там же, с.299). Его расистское утверждение очень напоминает слова современного либерала-западника Бориса Немцова, который в своей книге «Провинциал» разъяснил, что крестьяне недовольны ельцинским режимом, потому что «воровать стало сложнее, но хочется: генетика».

Крестьянин, по крайней мере – русский, по своей природе враждебен любому государству. Он не торгаш, и выращивал всегда столько, сколько могла съесть его семья, и на часть выращенного выменять необходимые для жизни товары. Он всегда воспринимал государство как хищника, который только отнимает. Наши крестьяне жили общиной, не признавали наемного труда, и каждого разбогатевшего воспринимали как угрозу себе. Что Ильин понимает под нежеланием «бедноты продуктивно трудиться»? Знает ли он, что во время Первой мировой войны общинное крестьянство увеличило площадь посевов и производство зерна, тогда как столыпинские кулаки сократили площади и увеличили цены на зерно в три раза, обирая народ и государство?

Всякое образованное создание, не державшее в своей жизни ничего, кроме авторучки, считает, что народ работает плохо. Может, и «плохо», по критериям паразитов, которых становится всё больше и больше. О нежелании граждан России работать говорил руководитель правительства Мишустин, отчитываясь в Госдуме. Но сегодня на рубль заработной платы российский рабочий производит продукции в три раза больше, чем рабочий-европеец! Довели работающего человека до нищеты и пинают его за нежелание работать. Кто же на них будет «продуктивно работать» за 15 тысяч рублей в месяц?

Николаю Ильину можно было бы подкрепить здесь свою позицию примером так и не родившегося фермерства в современной России, и статистическими данными о том, что за последние десять лет исчезло около тринадцати тысяч «советских» деревень.

Данную работу автор представил как «концепцию развития философской мысли России, принципиально отличную от мифологии, созданной совместными усилиями марксистов (в СССР) и «религиозных философов (в эмиграции)». Я думаю, Николай Ильин в своей «новой» концепции уподобился тем, от кого он пытается откреститься, и так же, как и они, ищет в русской истории, культуре и философии не общее, а то, что нас разъединяет.

Конечно, капиталистической России сегодня нужна индивидуальная личность, а не соборная, но личность надо воспитывать, а не топтать.

Зеркало русской революции

Николай Ильин пишет, что даже великий художник свои философские идеи, изложенные в произведениях, может понять «лишь в той степени, в какой он сам – философ, а уж учить пониманию этих идей читателя он и вовсе не может…» (там же, с.244). То же самое говорил и Варлам Шаламов.

Что же получается: Русская православная церковь говорит, что учить народ – это не ее обязанность. Писатели, даже великие, тоже, оказывается, ничему народ научить не могут. Кто же должен просвещать русского человека? Иезуиты, «Голоса Америки» и гарри-поттеры? Может поэтому И. Л. Солоневич, которого цитирует Николай Ильин, писал о русской литературе, что она «спровоцировала нас на революцию, отображая русскую историю и русского человека в «кривом зеркале»? Не согласный с этим «нелепым обвинением» Николай Петрович упрекнул публициста в непонимании того, что «зеркало» литературы принципиально не может быть плоским, что у искусства своя художественная оптика».

Понятно, что творческий человек не может быть плоским, но писатель потому и великий, что он не только может учить, но и учит свой народ, и в силу этого является национальным философом. А если писатель «не может», то нечего из него лепить великого. Если, к примеру, Донцова «учит», а граф Толстой может учить только при посредничестве критиков, то кто же тогда из них великий?

Конечно, здорово, когда произведения писателя получают достойных критиков, но хорошо, если на десяток великих писателей рождается один великий критик. А каких попало, за двести лет, было много. Они и писатели, они же и критики. Западники, славянофилы, «классики русской философии» творцы «русского ренессанса», «так называемые марксисты из СССР»… И писали они о «луче света в темном царстве», а не о том, как надо прожить жизнь.

Я согласен с критикуемым Солоневичем, что наши «великие» видели Россию и русский народ зачастую, или почти всегда, в «кривом зеркале». И если человек подходит к зеркалу, а в зеркале видит «свиную рожу и харю» (Розанов о книгах Гоголя), то или зеркало кривое, или у зеркала не человек.

Это, пожалуй, все, что мне не понравилось в хорошей книге Ильина.

Философский пароход

Отсидевший в колымских лагерях Варлам Шаламов в эссе о литературе писал: «Интеллигенция не спеша двигалась к советской власти, выдавая за высочайшее одолжение перемещение своего тела в пространстве на несколько метров ближе к Советам, всё надеясь на какое-то чудо».

Термин «философский пароход» появился в 1990 году. Говорят, было семь таких «пароходов». А, может, и поездов. Но это не важно. Из всей информации в Интернете о «философском пароходе» я остановился на спокойном комментарии той далекой истории. «Один из уроков, который можно извлечь из этих событий, состоит в том, что диалог власти и интеллигенции не состоялся потому, что не был достигнут компромисс в выборе взаимоприемлемых социальных ориентиров. Ни та, ни другая сторона не были готовы к конструктивному сотрудничеству. Интеллигенция посчитала, что заявления о лояльности новой власти вполне достаточно, а власть ставила перед собой совершенно другие приоритеты. Конфликт на ценностном уровне привел к тому, что власть, используя силовые методы и административный ресурс, избавилась от своих политических оппонентов».

Остановился я на этой информации не потому что, как сказал один из знаменитых пассажиров парохода, виноваты все, а по причине того, что другие источники тенденциозны в своем антисоветизме.

Какие «социальные ориентиры» предпочитали высланные, можно судить по их книгам, изданным в эмиграции, например, по написанному фашистом Иваном Ильиным. При чтении работ русских мыслителей XIX, начала XX веков, – о России, о русской интеллигенции, о народе, о христианстве, православии и Церкви, возникает вопрос: а русские ли они мыслители? «Интеллигенция, как правило, думает, пишет и говорит так, как велит ей совесть, оставаясь свободной в условиях крепнущей несвободы» (Николай Бердяев). Выражение «как правило» несколько смущает, так же как и их «совесть», следуя которой они сто лет боролись с властью и народом, выиграли, породив революцию, но ужаснулись ее последствиями, и в эмиграции, на злобной критике того, что сами породили, строили свое благополучие.

В 1922 году наиболее космополитичных и сверхконфессиональных выслали из России. Если по-человечески, то им повезло. А самому известному пассажиру – Николаю Бердяеву от революции в России повезло вдвойне. В своих воспоминаниях он писал, что в конце мировой войны на него было заведено уголовное дело за богохульство и, если бы не революция, быть ему в Сибири на пожизненной каторге (Николай Бердяев. «Самопознание». М. 1999. С.452). Повезло ему и с билетом на пароход. Я думаю, как бы чувствовал себя Бердяев останься он в России? Социализм он считал бунтом черни, пролетария он называл безродным, не имеющего ни рода, ни родины, хотя подобное он, и не только он, писали о русской интеллигенции. «Свобода и равенство несовместимы. Свобода есть, прежде всего, право на неравенство» (Николай Бердяев. «Судьба России». М. 1999. С.605).

Как власть молодой республики должна была относиться к такой позиции? Я думаю, в революционной Франции конца XVIII века, полуфранцузу Бердяеву голову отрубили бы в течение 24 часов. Будучи почитателем Ницше и бывшим марксистом, Бердяев писал: «Положение рабочего класса в капиталистическом обществе бедственное и заслуживающее сочувствия и помощи. Но в душевном типе этого класса нет особенно высоких черт. Он принижен нуждой, он отравлен завистью, злобой и местью. Он лишен творческой избыточности. Может ли из этих душевных стихий родиться высший человеческий тип и высший тип общественной жизни? Тип «пролетария» есть скорее низший человеческий тип, лишенный благородных черт, черт свободных духом…».

Тут возмутилась бы не только большевистская власть, но и униженный народ, и вряд ли Бердяеву удалось бы оправдаться, что он имел в виду не каждого рабочего, а только рабочего – носителя духа пролетария. Хотя большевики считали пролетарием каждого, кто не использовал свою собственность для эксплуатации человека. Так что в новой России ученые, инженеры, учителя, врачи и другие представители умственного труда, тоже были пролетариями.

Обращаясь к революционерам (не к большевикам), Бердяев писал: «Почему признали вы за нравственную аксиому, что социальное неравенств есть зло? На известной ступени развития материальных производительных сил неравенство дает максимум благ, максимум удовлетворения потребностей народа». Этот европейский марксист предлагал, всего лишь, подождать, пока в преимущественно крестьянской России разовьются производительные силы и максимально удовлетворят потребности народа.

Даже признавая аргументы Бердяева, трудно было бы представить его жизнь комфортной, и не только в той России, а в любой стране в период подобных политических событий. Думаю, пассажиры «философского парохода» были чужими и царской России и молодой республике.

В «Философском энциклопедическом словаре», вышедшем в 2006 году в издательстве «ИНФРА-М», статья о русской философии по объему в восемь раз меньше, чем статьи о немецкой и французской философии и такая же по объему, как «польская философия». Можно было бы принять такое, если бы словарь был французский или польский. Но, видно, или русская философия такая, или словарь составлен и издан нерусскими просветителями.

В этом словаре, в статье филолога и философа Алексея Федоровича Лосева (1893–1988), указано, что в 1922 году «200 наиболее известных философов высланы за границу». В этом словаре нет даже статьи «философский пароход», и из 3500 статей есть статьи только о пяти высланных философах. Или остальные русские философы были известные в России, но на фоне мыслителей, включенных в словарь, не очень бы смотрелись?

Не понятно, откуда взялись «семь» пароходов? В результате работы историков с архивами ФСБ, установлено, что на пароходах были вывезены, включая членов семьей, 114 человек; и среди высылаемых были не только философы, но и преподаватели, врачи, инженеры. Поэтому, вряд ли, среди пассажиров было больше 15–20 философов, если даже считать философами преподавателей философии в университетах. Видно, за философов посчитали всех пассажиров двух пароходов вместе с их женами.

Называют известных философов с тех пароходов: Бердяев, Ильин… Кто еще? Да и названные являются известными только на фоне русской эмиграции. Я проверил: в том же словаре вся история русской философской мысли включает 42 фамилии, так что 200 человек – явный перебор.

После изучения современного словаря я взял философский словарь, изданный в советское время, и нашел там 65 фамилий русских философов (в полтора раза больше современного списка), в том числе эмигрантов, изгнанников и «противников режима»: Бердяев, Булгаков, Гурвич, Лосский, Трубецкой, Федоров, Флоренский…

Что же мы потеряли?

В работах наших классиков с трудом можно найти слова и мысли о гордости за историю страны, за национальную и творческую мысль, об уважительном отношении к русскому народу.

Типичный образ большинства известных мыслителей можно представить по одной товарищеской характеристике, данной Вячеславу Иванову, «отцу русского символизма»: «Он был учеником Момзена, написал по-латински диссертацию о налогах в Риме. Это был человек западной образованности, очень больших знаний, кото­рых не было у Блока и у Белого. На него влияли, главным образом, Шопенгауэр, Вагнер, Ницше; из русских – Соловьёв, которого он знал лично. Наиболее близок он к Рихарду Вагнеру» (Николай Бердяев. «Самопознание». М. 1999. С.228).

Говорят, что после 1917 года, мы потеряли «преемственность мысли». Преемственность от кого? От Моммзена и Шопенгауэра? От униата Владимира Соловьёва и фашиста Вячеслава Иванова, или от переродившегося марксиста Бердяева? Но, даже если и потеряли.

Возможно, потому и нет многочисленных последователей или оппонентов, которые детально разбирали в своих книгах идеи русских философов и мыслителей. Чего, в них разбирать? Шопенгауэра? Суть моих впечатлений достаточно точно передает цитата все того же Розанова из его статьи по случаю кончины русского религиозного философа Леонтьева, которого младшие его собратья называли «философом реакционной романтики», «страшным дитя» и даже «сатанистом»: «Он был демоничен, т.е. отрицателен, по отношению к целому фазису всемирной истории, и отрицателен не по чувству, не по складу сердца, а по целому систематическому воззрению на историю, по «идеям» и «мыслям»… Взгляда этого никто не поколебал, никто не оспорил – да никто и к разбору его в нашей ленивой литературе не приступал. «Ведь мы занимаемся только Шопенгауэром и Трейхмюллером». Никакой у нас науки нет, никакой широкой публицистики нет, никакой вообще идейности нет, и никогда не было. Иначе о Леонтьеве давно выросла бы не литература газетных статеек, а сложилась бы давно уже… настоящая литература книг, целая библиотека, исследований, оспариваний, пропаганды. Но мы это делаем только с Трейхмюллером и еще с Дарвиным. «Русь-деревня», «мы ленивы и не любопытны», – Пушкин сказал и на этом надо кончить. «На Руси ничего русского не растет. Растет одна Германия и кой-кто из инородцев». На этом и «шабаш» и «кончено дело» (Константин Леонтьев. «Восток, Россия и Славянство». М. 2007. С.39).

Кто-то из последнего поколения философов начала XX века после революции эмигрировал, некоторых выслали, но останься они в России, что бы они привнесли в новые условия жизни: тот же «мистицизм», «экзистенциализм» и антихристианство? Они на родине думали, что борются с царским режимом, а в эмиграции думали, что борются с коммунизмом, но реально боролись с Россией. Хотя Вадим Кожинов писал в книге «Россия. Век XX-й»: «Я глубоко убежден, что высшим достижением нашей культуры была не литература, а русская религиозная философия и православие».

Филологи! Они же получают удовольствие от красоты и построения слов! Какая философия у боровшихся с властью публицистов? Какая религиозность у охаявших веру и Церковь? Какое православие у полукатоликов?

Об отщепенцах

Суть отщепенцев в том, что они говорят «высокую человеческую правду», но если бы эта «правда» расползлась по стране, то у русских людей не было бы «духа отразить Наполеона». Так Василий Розанов оценил деяния Новикова, Радищева и других обличителей и борцов за справедливость.

Философия странников

Русская мысль ничего не потеряла с отходом «философского парохода» и от исхода мыслителей на Запад. Думаю, не стоит преувеличивать последствия разрыва для преемственности мысли. Это были в большинстве своем чужие мысли, мысли не о России, не о русском человеке. Николай Ильин справедливо отмечает, что в книгах русской философской эмиграции была «ложь Одиссеев», ложь странников, не об увиденном на чужбине, а о своей родине, вдали от нее: «Русская философская эмиграция доказала, по крайней мере, одно – что национальная философия (как жизнеспособная традиция) невозможна без национальной почвы, …хотя книги по философии можно писать где угодно» (Николай Ильин. «Трагедия русской философии». М. 2008. СС.39, 51).

Если считать, что русская философия выросла из русской литературы, литературной критики, то истоки, питавшие философию, не были классическими родниками. Великие писатели препарировали Россию и русского человека со знанием патологоанатомов, выворачивая наизнанку всю мерзость жизни. Светлое и чистое мутнело в грязи. Они не были просветителями, они не были и учителями, да и сама власть и верхи общества отрицали необходимость просвещения народа.

Чему могут научить герои Гоголя, Салтыкова-Щедрина, Достоевского или поэзия Некрасова? Двести лет развития русской философской мысли застают ее, уже который раз, в состоянии «возрождения»: ярлыки навешаны и в стане одни чужие.

Глядели в рот

Корней Иванович Чуковский в письме к Алексею Толстому, который тогда еще был в эмиграции (1922 год), пишет, что «на днях в Петрограде объехал несколько детских приютов и всюду читал свои стишки». В одном из заведений, когда поэт закончил читать, учительница спросила детей: что им понравилось и что их больше всего заинтересовало. Один четырехлетний мальчик сказал, что ему больше всего понравились золотые зубы, а другой прибавил: «Три». Детей не интересовали «стишки», они смотрели в рот Чуковскому, и даже подсчитали у него количество золотых зубов.

После той встречи поэт сделал вывод, что «для таких нужно писать иначе». («Переписка Алексея Толстого». М. 1989. С.343). Но позже, предлагал Сталину побольше «таких» отправлять в трудколонии.

От великих до смешных

В телепередаче о композиторе Сергее Прокофьеве упор делали на гонении его сталинским режимом, и особо на том, что умер композитор в один день со Сталиным, но «на фоне похоронных мероприятий тирана, смерть великого человека прошла незамеченной», и за гробом покойного композитора шло всего несколько человек.

Жизни и судьбы «великих» людей в подобных передачах, думаю, только предлог для клеветы на историю страны. Нынешняя российская информационная политика отработана в годы перестройки, с годами не меняется, и одним из ее инструментов является подмена понятий русского языка.

Но могут ли цари и псари быть одинаково великими? Может ли предок Никиты Михалкова – постельничий русского царя, дворянин, быть одной величины с самодержцем?

Прокофьев эмигрировал в начале 1918 года. И не из-за большевиков. У «новатора музыкального языка» не сложились отношения с коллегами по цеху и публикой. В 1915 году был случай, когда во время исполнения премьеры композитора, зал опустел наполовину. В конце 1917 года Прокофьев задумался об отъезде из России и писал в дневнике: «Ехать в Америку! Конечно! Здесь – закисание, там – жизнь ключом, здесь – резня и дичь, там – культурная жизнь, здесь – жалкие концерты в Кисловодске, там – Нью-Йорк, Чикаго. Колебаний нет. Весной я еду…».

Вернулся на родину Прокофьев через 18 лет, в 1936 году. И вернулся не потому, что тосковал по родине, да и жена была испанкой: снобу, любителю красиво одеться и вкусно поесть, средств на такую жизнь хронически не хватало. Возможно, многим из покинувших родину роскошная жизнь в Советском Союзе бывших писателей-эмигрантов Алексея Толстого и Максима Горького не давала покоя.

Можно, конечно, поговорить о гонениях, но сначала надо определиться, что под этим понимал сам композитор, и понимают его наследники? Если брать взрослую жизнь композитора, то на Западе он прожил почти столько же, сколько на родине после возвращения из эмиграции. За семнадцать лет жизни в Советском Союзе он стал народным артистом РСФСР, получил от «тирана» шесть Сталинских премий, причем, последнюю – за год до смерти в 1952 году, был награжден Орденом Трудового Красного Знамени и медалями. Находясь в эмиграции, был почётным профессором Московской государственной Консерватории имени Чайковского.

После возвращения, он дважды, вплоть до начала Второй мировой войны, выезжал в Европу и США. Да, его брак был признан недействительным (без развода), но ведь он женился на другой? Никто из его родственников не был репрессирован. Да, «в 1948 году Прокофьев подвергся разгромной критике за формализм», но ведь одно из двух «разгромленных» произведений композитора до сих пор «остается недооцененным», и после «разгромной критики» он продолжал получать Сталинские премии и другие почести! Какие гонения? Может, почести превратила в гонения вторая жена Прокофьева – Мира Александровна Мендельсон – и ее родственники, наживая на этом дивиденды?

Кого не возьми из «великих» – все были гонимы. Но хоть один из них, – прежних и нынешних, пострадавших от «тирана», – отказался от дарованных им званий, премий, орденов и медалей, как, например, Бернард Шоу отказался получать присужденную ему Нобелевскую премию? Зарабатывали тогда и зарабатывают их родственники сегодня. Все у них, двуликих, по Ветхому Завету: «Хорошо, если ты будешь держаться одного и не отнимать руки от другого» (Еккл 7:15).

Учат ли нас писатели?

Я не согласен с Варламом Шаламовым, который в своем эссе о литературе пишет: «Искусство лишено права на проповедь. Никто не может, не имеет права учить. Искусство не облагораживает, не улучшает людей. Искусство – способ жить, но не способ познания жизни. Чему может научить Гейне или Некрасов? Имеет ли значение личное поведение (апостольское) для поэта?».

Мнение о том, что искусство есть способ жить, наверно, справедливо только в отношении самих творческих людей, и тогда, согласно нему, Некрасов жил только для того, чтобы как редактору журнала обирать своих собратьев по перу и играть в карты. Может, Варлам Тихонович имел в виду, что писатель должен писать, а не лезть к микрофонам и телекамерам, как Солженицын, не выходить на трибуны, как некоторые писатели-администраторы, а воспитывать людей должны не авторы, а их книги? Потому как если книги ничему не учат, то они вполне подходят, чтобы топить ими печки, или подкладывать под колченогий стул.

Если искусство ничему не учит, тогда чего винить писателей-гуманистов XIX века, на совести которых, по словам Шаламова, кровь пролитая в XX веке? Да, Гейне, ничему русского человека научить не может, как, например, и Солженицын, а потому последний – несет за клевету ответственность в памяти людской даже в загробном мире.

Думаю, многие большие писатели стремились в апостолы, но если они писали не только ради денег и выживания, то должны понимать, что в случае публичного успеха, проповедники их идеям всегда найдутся.

Мы выбираем, нас выбирают

Советский поэт Борис Слуцкий как-то сказал, что все человечество он делит на три категории: на тех, кто прочел «Братьев Карамазовых», на тех, кто еще не прочел и на тех, кто никогда не прочтет. Судя по его позиции, ему было очень неприятно, если бы его стихи читали те, кто не прочел о Карамазовых и потому не дорос до понимания его поэзии.

Читая «Миросозерцание Достоевского» Николая Бердяева, опять встречаю: «Я всегда делил людей на людей Достоевского и людей чуждых его духу» (Фёдор Достоевский. «Post Scriptum». М. 2007. С.9).

Откуда у этих космополитов такая страсть делить людей на своих и чужих? Это от таких как они пошли «красные» и «белые»! Я вот в пику им тоже мог бы сказать, что я делю людей на тех, кто прочитал поэму «Москва – Петушки», и на тех, кто чужд духу Венечки Ерофеева, оставив по ту сторону моей баррикады обоих эстетов.

Вот, например Лев Шестов писал: «Если бы Дарвин видел в жизни то, что видел Достоевский, он бы говорил не о законе самосохранения, а о законе «самоуничтожения» (Лев Шестов «На весах Иова». М. 2009. С.99).

Кстати, Иван Алексеевич Бунин – нобелевский лауреат, а не какой-то там Борис Слуцкий – писал в своих дневниках: «Перечитал первый том «Братьев Карамазовых». Три четверти – совершенный лубок, балаган. А меж тем очень ловкий, удивительно способный писака». А через две недели – очередная запись в дневнике: «Перечитал второй том «Братьев Карамазовых». Удивительно умен, ловок – и то и дело до крайней глупости неправдоподобная чепуха. В общем, скука, не трогает ничуть» (Иван Бунин. «Дневники»).

Представляю, что бы написал Бунин, попадись ему стихи Слуцкого!

Что такое бессмертие?

Михаил Пришвин считал, что бессмертие – это когда после смерти человека, после распада его физической сущности, от него остаются незабудки.

В своих воспоминаниях он писал, что «пишу пятьдесят лет, но прямого успеха не имею и меньше славен даже, чем средний писатель. Но семена мои всхожие, и цветочки из них вырастают с золотым солнышком в голубых лепестках, те самые, что люди называют незабудками».

Может, потому Пришвин и писал так покойно, душевно, умиротворенно, что писал о природе и животных, и человек в его рассказах и новеллах почти всегда сторонний и восхищенный наблюдатель окружающей красоты, или виновник ее неустройства.

Но начнешь читать дневники Пришвина, и пропадает ощущение душевности.

«Пришвин в голодное время после Февраля 1917 года жил в деревне и ненавидел крестьян, чувствовал себя как «фермер в прериях среди негров и эскимосов». Он писал в дневнике: «Я никогда не считал наш народ земледельческим, это один из предрассудков славянофилов. Нет в мире народа менее земледельческого, чем народ русский, нет в мире более варварского обращения с животными, с орудием, с землей, чем у нас»…

А в другом месте написал: «Последняя моя вспышка была вспышкой патриотизма во время Германской войны: и так это было глупо. Теперь я с полной готовностью отдал бы свой народ во власть немца как организатора и воспитателя трудового начала».

И это русский писатель, причем, переживший Сталина!

Может, когда-то такое напишет о себе кто-то из сбежавших из страны «испуганных патриотов».

Читайте дневники

Надо всегда читать дневники и автобиографии великих людей.

Читаю у Горького о русском народе в автобиографической книге «О вреде философии»: «вчерашний раб», «мы живем по горло в крови и грязи», «славянская лень», «русский человек – самовлюбленный лентяй и мечтатель», «социальная тупость народа»… И так на протяжении всей книги.

Представьте себе: стоит Алексей Максимович, а перед ним русский народ, которому великий писатель говорит эти слова. Что должен услышать в ответ наш гений из народа, бывший босяк, бурлак и приказчик магазинов и пекарен?

Ему, возможно, всегда было неловко за несоответствие своего таланта и своей родословной, которую он скрывал.

Горькие мысли

Если на левой стороне листа выписать мысли «первых из оклеветавших Россию», начиная с Чаадаева, а на правой стороне – мысли известных философов и писателей двадцатого века, например, Максима Горького, то они не будут отличаться не только смыслом, но и словами. Горьковские «Несвоевременные мысли», написанные в основном между двумя революциями 1917 года, возможно, подаются антисоветскими «душеведами», как неприятие Октябрьской революции и критика большевиков, но это занимает в сборнике статей всего несколько строк, а основным мотивом проходит по всей работе образ убогой России и забитого русского народа. «Русский народ, в силу условий своего исторического развития, огромное дряблое тело, лишенное вкуса к государственному строительству и почти недоступное влиянию идей»; «наша страна велика, обильна естественными богатствами, но мы живем грязно и несчастно, как нищие… мы работаем бестолково и плохо, потому что мы невежественны»; «мы бессильны и бездарны»; «мы ленивы и нелюбопытны»; «…мы жестокое зверье, в наших жилах все еще течет темная и злая рабья кровь ядовитое наследие татарского и крепостного ига»; «самый грешный и грязный народ на земле, бестолковый в добре и зле, опоенный водкой, изуродованный цинизмом насилия, безобразно жестокий…»; «еврей почти всегда лучший работник, чем русский»; и почти слезно: «Почему мы, Русь, несчастнее других?».

Горький, как и Достоевский, в неспособности русских классиков воспеть в своих произведениях героическое, выступить просветителями и воспитателями нации, винит русский народ: «Любимым героем русской жизни и литературы является несчастненький и жалкий неудачник, герои не удаются у нас; народ любит арестантов, когда их гонят на каторгу, и очень охотно помогает сильному человеку своей среды надеть халат и кандалы преступника. Сильного не любят на Руси, и отчасти поэтому сильный человек не живуч у нас». В одной из статей пролетарский писатель уверяет читателя, что он «знает запросы духа рабочей массы», а потому считает, что книги Ростана и Диккенса полезнее для русского человека, чем «Дядя Ваня» Чехова или «любая из пьес Островского».

В полемике со своими читателями и критиками Горький иногда противоречит сам себе. В статье об антисемитизме он пишет: «Когда читаешь все эти глупые мерзости, подсказанные русским головотяпам бессильной и гаденькой злобой, становится так стыдно и страшно за Русь, страну Льва Толстого, создавшую самую гуманную, самую человечную литературу мира».

Непонятно, откуда взялась «самая гуманная и человечная литература мира», если главным героем этой литературы является, по словам Горького, безвольный, «несчастненький и жалкий неудачник»? Или «великая» здесь нужна писателю только для того, чтобы подчеркнуть глупые мерзости русских головотяпов? Если любимыми героями русской жизни являются униженные и оскорбленные, то откуда возьмутся духовные запросы «рабочей массы» на зарубежную литературу? Ведь пройдет всего десять-двадцать лет и русский народ полюбит Павку Корчагина, полярников, отважных летчиков, молодогвардейцев и других героев; и станет ясно, что герои у русских классиков не получались не потому, что русский человек «самовлюбленный лентяй и мечтатель», но в силу рабьей крови самих писателей и замешанного на ней таланта.

Эмигранты

Я думаю, большинство представителей творческой интеллигенции – эмигрантов из России – стремилось обратно на родину, особенно на закате жизни, даже во времена Сталина, ибо за годы эмиграции они столько гадостей сделали своей родине, что возвращение было бы для них отпущением грехов, а, возможно, и признанием их невиновности за давностью лет.

1991 год стал для многих годом амнистии, но прошлое их не отпускает, и рецидив проступает во всем. Их апологеты, пытаются нас убедить, будто эмигранты боролись с «режимом», а мы сегодня, читая недоступные нам когда-то их работы по истории, культуре и философии, понимаем, что боролись они с Россией и русским народом.

Нет у вас родины, нет вам изгнания

Думаю, все эмигранты времен гражданской войны и первых лет советской власти, за исключением воевавших в «белой армии» уезжали за лучшей жизнью и гонорарами. Иван Бунин в своих «Воспоминаниях» пишет, что Шаляпин не любил благотворительность: «Бесплатно только птички поют».

Когда говорят об эмиграции певца, то называют много причин: «ощущение своей ненужности в России, необходимость содержать большую семью, а советские гонорары были несопоставимы с европейскими».

Отсюда видно, что ощущение «ненужности в России» исходило от размера гонораров. (Вячеслав Бондаренко «100 великих русских эмигрантов». М. 2012. С.148).

Нобелевский странник

Иван Бунин, почти потерявший уже надежду эмигрировать из охваченной гражданской войной России, два года скитавшийся по бело-красному югу, какое-то время пребывал в революционной Одессе, и, устав от «скотской толпы до изнеможения», мечтал скрыться «куда-нибудь, например, в Австралию». Проклиная революционеров и большевиков, он писал: «Какая у всех свирепая жажда их погибели! Нет той самой страшной библейской казни, которой мы не желали бы им. Если б в город ворвался хоть сам дьявол и буквально по горло ходил в их крови, половина Одессы рыдала бы от восторга».

Здесь же он писал: «Как раз читаю Ленотра. Сен-Жюст, Робеспьер, Кутон... Ленин, Троцкий, Дзержинский... Кто подлее, кровожаднее, гаже? Конечно, все-таки московские. Но и парижские были неплохи».

Интересно, относил ли себя писатель к кровожадным: московским, парижским или одесским?

Дай ему тогда власть в той Одессе…

И смех и слёзы

Во время гражданской войны на юге России оказалось много «белой интеллигенции», известных стране людей, ученых, писателей, поэтов. Летом 1918 года, почти одновременно с Буниным, в Одессе появился и Алексей Толстой, который был дружен с Буниным. Но обстановка в моральном, материальном, и в духовном плане была сложная, писателям надо было зарабатывать деньги, в то время как в издательском деле, как и везде, была разруха, а конкуренция в беспокойной Одессе – высокая. Такое не могло не сказываться на личных отношениях.

И вот Алексей Николаевич пишет в Петроград своему знакомому писателю и издателю Андрею Соболю: «Бунин же, который спросил с тебя, как я предполагаю, тысяч пять за лист, – негодяй. Я тебе расскажу про него при встрече, негодяй и опасный человек. Он немного спятил от самолюбия и злости».

Возможно, эти слова объясняются хорошим чувством юмора у Толстого, потому как сразу после этих строк он приглашает Соболя немедленно приехать в Одессу, так как «необходимо сделать что-то необыкновенное! Писать пьесы! Набить морду Израилю Моисеевичу и Бунину! Напиться. Дать авансы и взять рукописи!» («Переписка Алексея Толстого». М. 1989. С.276).

Литературоведы

Бунин в «Окаянных днях», вспоминая слова Льва Толстого о современной литературе, где успех «достигается только глупостью и наглостью», добавляет, что Толстой забыл про критиков. И замечает, что если другие виды деятельности оценивают врачи, юристы, инженеры и архитекторы, то «художество… часто люди противоположные по натуре всякому художеству и таких людей, как Толстой в грош не ставят».

Я думаю, если бы отношение читателей к нашей литературе основывалось исключительно на мнении писателей, то, возможно, многие фамилии наших классиков до сих пор были бы известны только специалистам.

Иван Алексеевич писал в революционной Одессе: «Был Катаев (молодой писатель). Цинизм нынешних молодых людей прямо невероятен. Говорил: «За сто тысяч убью кого угодно. Я хочу хорошо есть, хочу иметь хорошую шляпу, отличные ботинки...». Если Бунин не лжет (уж больно он был тогда злобен), то яблоки от яблони (Валентин Катаев – брат Евгения Петрова) недалеко падают, и вот нам и «Белеет парус одинокий», и звезда Героя Социалистического Труда, и многочисленные звания лауреата.

В своих московских и одесских записках Бунин и других не жаловал. Не нашел он добрых слов о Леониде Андрееве, Блоке, Волошине, Брюсове, Маяковском и других собратьях по перу, а про поэтов вообще сказал, что они «вреднейшее на земле племя…, в котором на одного истинного святого всегда приходится десять тысяч пустосвятов, выродков и шарлатанов».

Сам он писал стихи всю жизнь, видно, считал себя «святым» в этом деле, но завидовал популярности «шарлатанов».

В величии отказано

Чехов в разговоре с Иваном Буниным: «Ну, какой же Леонид Андреев – писатель? Это просто помощник присяжного поверенного, из тех, которые ужасно любят красиво говорить». А потом о декадентах: «Никаких декадентов нет и не было. Откуда вы их взяли? Жулики они, а не декаденты. Вы им не верьте. И, ноги у них вовсе не «бледные», а такие же как у всех – волосатые… Они здоровеннейшие мужики, их бы в арестантские роты отдать».

Но и Иван Алексеевич был красноречив не менее Чехова, когда писал о собратьях по перу: «Читаю Фета – море пошлого, слабого, одно и то же… Среди наиболее мерзких богохульников был Бабель; чахоточная и совсем недаром писавшая от мужского имени Гиппиус, Цветаева с ее не прекращавшимся всю жизнь ливнем диких слов и звуков в стихах, кончившая свою жизнь петлей после возвращения в советскую Россию; буйнейший пьяница Бальмонт, незадолго до смерти впавший в свирепое эротическое помешательство; одержимый манией величия морфинист и садистический эротоман Брюсов; запойный трагик Андреев… Про обезьяньи неистовства Белого и говорить нечего, про несчастного Блока – тоже: дед, по отцу умер в психиатрической больнице, отец «со странностями на грани душевной болезни», мать «неоднократно лечилась в больнице для душевнобольных».

А в начале 20-х годов Бунин зло реагировал на успех Художественного театра на гастролях в Германии с чеховскими и горьковскими пьесами, записав в дневнике, что воспевший погибшую красоту «вишневых садов» Чехов, имел весьма малое представление о дворянах-помещиках, о дворянских усадьбах, об их садах, но, не смотря на это, спустя много лет, его пьеса продолжает «чуть не всех поголовно пленять мнимой красотой своего «вишневого сада».

«В Берлине опять неистовство перед «Художественным Театром». И началось это неистовство еще в прошлом столетии. Вся Россия провалилась с тех пор в тартарары – нам и горюшка мало, мы все те же восторженные кретины, все те же бешеные ценители искусства. А и театр-то, в сущности, с большой дозой пошлости, каким он и всегда был. И опять «На дне» и «Вишневый сад». И никому-то даже и в голову не приходит, что этот «Сад» самое плохое произведение Чехова, олеография, а «На дне» – верх стоеросовой примитивности, произведение семинариста или самоучки, и что вообще играть теперь Горького, если бы даже был и семи пядей во лбу, верх бесстыдства. Ну, актеры уж известная сволочь в политическом смысле. А как не стыдно публике?».

Восхищался дворянин Бунин только Львом Толстым и высоко ценил рассказы Чехова. В августе 1941 года, на третьем месяце Великой Отечественной войны, он прочитал вторую книгу «Тихого Дона» и записал: «Все-таки он хам, плебей. И опять я испытал возврат ненависти к большевизму».

Думаю, узнав на том свете о присуждении Шолохову Нобелевской премии, он топал ногами, громко возмущался и обзывал Нобелевский комитет «большевиками».

Дневники Бунина

В бунинских «Дневниках», охватывающих период с 1881 по 1953 годы, ни одного слова о Первой мировой войне и Февральской революции, и большинство записей в эти годы о тихой, спокойной жизни: «После обеда стреляли в галок»; «Жаркий последождевой день. Охота в Скородном на вальдшнепов»; «Ходил с ружьем за голубями». «Ночь изумительная, лунная»; «прекрасный морозный вечер»; «День прекрасный, вечер еще лучше»; «Счастливый прекрасный вечер».

Но когда война коснулась его непосредственно, появились «Окаянные дни».

Через много лет, уже в оккупированной фашистами Франции, его возмутила победа Советского Союза в финской войне: «Вчера страшная весть – финны сдались – согласились на тяжкий и позорный мир. Даже ночью, сквозь сон, все мучился, что-то во сне думал, выдумывал».

А после нападения Германии на Россию, сожалел: «Итак, пошли на войну с Россией: немцы, финны, итальянцы, словаки, венгры, албанцы и румыны. И все говорят, что это священная война против коммунизма. Как поздно опомнились! Почти двадцать три года терпели его!».

А через неделю записал со слов своих знакомых, посетивших эмигрантское собрание: «Генерал Свечин говорил, что многие из Общевоинского Союза предложили себя на службу в оккупированные немцами места в России. Народу – полно. Страстные аплодисменты при словах о гибели большевиков».

Русского писателя нисколько не трогала гибель миллионов русских, и даже уничтожение России, его пугало одно: если война затянется, то они в эмиграции «подохнут от голода». В середине октября 1941 года он писал: «Вчера вечером радио: взяты Калуга, Тверь (город Калинин по-советски) и Одесса. Русские, кажется, разбиты вдребезги, вот-вот будет взята Москва, потом Петербург… А война, должно быть, будет длиться всю зиму, – может быть и больше. Подохнем с голоду».

Но за день до смерти, в своей последней записи, он сожалел, что из-за своей слабости, бесхарактерности он «слишком многое, многое прощал, не был злопамятен», и таким и остался.

Не знаю, как по отношению к другим, но на России, на русском народе, он выместил свою злобу с лихвой.

Беглец

Как бы то ни было, Бунин убежал из России сам, никто его не гнал, но в нобелевской речи он назвал себя изгнанником, и презирал вернувшихся на родину Алексея Толстого, Александра Куприна и Марину Цветаеву, о чем неоднократно писал.

И в то же время, думаю, он завидовал славе Горького, Маяковского, того же Алексея Толстого, и их материальному благополучию.

После тринадцати лет эмиграции, в благополучной Франции, за полтора месяца до извещения о присуждении ему нобелевской премии, Бунин записал в своем дневнике: «Вчера именины Веры. Отпраздновали тем, что Галя купила кусок колбасы. Недурно нажился я за всю жизнь!».

А в начале 1941 года, вновь испытав судьбу беженца, он писал: «А нищета, а бесприютность почти всю жизнь! …Вообще, чего только я не пережил! Революция, война, опять революция, опять война – и все с неслыханными зверствами, несказанными низостями, чудовищной ложью и т.д.! И вот старость – и опять нищета и страшное одиночество – и что впереди!».

В 1943 году, отмечая в кругу домашних десятилетний юбилей вручения Нобелевской премии, писал: «10 лет тому назад стал в этот вечер почти миллионером. Банкет, Кронпринц, Ингрид. Нынче у нас за обедом голые щи и по 3 вареных картошки. Зато завтракали у Клягина – жито, рис, все плавает в жиру».

Можно было бы посочувствовать великому писателю, хотя, насколько могу судить по его «Воспоминаниям» и «Дневникам», он редко кого любил, и еще меньше кому-то сочувствовал, и остался в жизни таким, каким он описал себя в «Окаянных днях».

Окаянные дни

Бунин в майском 1941 года письме Алексею Толстому писал о тяжелой жизни в оккупированной Франции: «Едим очень скудно. Весь день хочется есть. И нечего – что кажется очень странно: никогда еще не переживал этого. Разве только в июне, в июле 19 года в Одессе, при большевиках». И через месяц – в другом письме Толстому, он просит у большевиков помощи: «Алексей Николаевич, я в таком ужасном положении, в каком еще никогда не был, – стал совершенно нищ (не по своей вине) и погибаю с голоду вместе с больной Верой Николаевной. У вас издавали немало моих книг, – помоги, пожалуйста, – не лично, конечно: может быть Ваши государственные и прочие издательства, издававшие меня, заплатят мне за мои книги что-нибудь? Обратись к ним, если сочтешь возможным сделать что-нибудь для человека, все-таки сделавшего кое-что в русской литературе».

Толстой сразу же написал письмо Сталину с просьбой помочь писателю.

Нина Берберова, дружившая с Буниным, писала в книге своих воспоминаний «Курсив мой» о тех голодных десятилетиях: «Нищая, глупая, вонючая, ничтожная, несчастная, подлая, все растерявшая, измученная, голодная русская эмиграция, к которой принадлежу и я! В прошлом году на продавленном матрасе, на рваных простынях, худой, обросший, без денег на доктора и лекарство умирал Ходасевич. В этом году прихожу к Набокову: он лежит точно такой же. В будущем году еще кого-нибудь свезут в больницу, собрав деньги у богатых, щедрых и добрых евреев».

В воспоминаниях эмигрантов можно много прочитать о сбежавших или изгнанных писателях, поэтах, философах, но редко там можно прочитать хорошие слова о приглашенных советской властью вернуться в Россию, или вернувшихся на родину по своей инициативе: Алексее Толстом, Александре Куприне, Илье Эренбурге, Марине Цветаевой, Сергее Прокофьеве и многих других.

Актер Георгий Бурков писал в своих воспоминаниях: «Надо ли говорить об измене Родине, когда люди догадывались, что их ждет, если они останутся? И бежали за границу».

Ну, зачем гадать и заниматься домыслами: что было бы, если…? Кого из вернувшихся репрессировали? У многих из них был выбор, была возможность вернуться на родину. У Бунина, после «Окаянных дней», выбора не было.

Иван Ильин – патриот и предатель

В книге «Я вглядываюсь в жизнь. Книга раздумий», изданной в 1938 году в Берлине, Иван Александрович Ильин размышляет о ненависти, как о душевной болезни ненавидящего, при этом уместной реакцией на «мерзости жизни» считает «моральное негодование, духовное отвращение, справедливый гнев». Он пишет, что «ненавистник болен своим ненавистным врагом… мечтает о его наказании и отмщении… и чем больше он предается ненависти, тем больше он склоняется к галлюцинации… теряет способность трезво и реально наблюдать».

Я внимательно читаю работы Ильина, и если судить по его статьям, включенным в «Наши задачи», которые являются плодом всей его жизни в эмиграции, то мысли писателя о ненавистнике полностью можно отнести к личности автора. Разве его «духовное негодование», выраженное «как заборная громкая брань», чем-то отличается от злопыхательства ненавистника? Он ненавидит всех: Советское государство, большевиков и коммунистов, продажных эмигрантов-предателей, западных политиков, «подаривших» в результате Второй мировой войны коммунистам Восточную Европу и Китай и не желавших организовать экономическую и культурную блокаду СССР. В конце 40-х годов прошлого века призывает к возрождению милитаризма Германии и считает возможным сбросить на Советский Союз атомные бомбы. Он не считал СССР победителем во Второй мировой войне, он восхищался фашистами Муссолини, Франко, Салазаром и американским конгрессменом Дж. Маккарти – главным идеологом «охоты на ведьм». Он восхищался не только фашистами, но и Столыпиным, «который получил клеймо палача русского народа» (Евгений Спицын). А президент Института Ближнего Востока Евгений Сатановский сказал в одном интервью, что «Ильин был фашист хуже Гитлера».

Думаю, надо иметь особое представление о вменяемости человека, чтобы считать его «великим мыслителем и патриотом России».

Патриот и фашист

После знакомства с работами Ильина становится непонятным: с какой целю его продвигают как патриота и великого русского мыслителя, как «ум, честь и совесть» современной России? Мать Ильина – чистокровная немка, основной его труд о философии Гегеля, а в большинстве остальных работ – патологическая ненависть к Советскому Союзу и советскому народу, к миллионам русских людей.

Да, отдельные его статьи можно рекомендовать даже для изучения в русских школах, но ведь с таким же успехом можно найти что-то справедливое и ценное о России и в работах Уинстона Черчилля, у других откровенных врагов России. И не надо прикрываться патриотизмом, так как патриотом, может считать себя только тот, чьи ноги ходят по родной земле, и мы имеем собственный пример, когда в гражданскую войну патриоты России уничтожали друг друга.

Если бы могло произойти невероятное, и Иван Александрович вернулся сегодня живым и здоровым в Россию, и начал бы пропагандировать свои взгляды, то по действующему российскому законодательству он был бы осужден на долгие годы тюремного заключения. Что мы читаем в его статье «О фашизме», написанной 6 декабря 1948 года? «Фашизм возник, как реакция на большевизм, как концентрация государственно-охранительных сил направо. Во время наступления левого хаоса и левого тоталитаризма – это было явлением здоровым, необходимым и неизбежным… Выступая против левого тоталитаризма фашизм был… прав, поскольку искал справедливых социально-политических реформ… Наконец, фашизм был прав, поскольку исходил из здорового национально-патриотического чувства, без которого ни один народ не может утвердить своего существования, ни создать свою культуру. Однако, наряду с этим фашизм совершил целый ряд глубоких и серьезных ошибок, которые определили его политическую и историческую физиономию и придали самому названию его ту одиозную окраску, которую не устают подчеркивать его враги» (Иван Ильин. «Наши задачи». Т.1. М. «Айрис-пресс». 2008. С.109).

Таким образом, Ильин не только считает фашизм «здоровым, необходимым и неизбежным» политическим режимом в условиях «левого хаоса», но и носителем здоровых национально-патриотических чувства, и рекомендует сторонникам фашизма изменить название данного явления, чтобы его враги не связывали «здоровый фашизм» с фашизмом середины XX века. По мнению Ильина фашизм греческих полковников и пиночетовский фашизм в Чили, жертвами которых стали десятки тысяч людей, – вполне здоровый государственный режим. Но ведь левый хаос мы наблюдаем и сегодня на примере Франции?! Поэтому нет сомнения, что окажись Ильин нашим современником, он с восторгом бы принял неофашизм на Украине, в Прибалтике и Восточной Европе.

Он не только не осуждал, но даже считал эмигрантов, служивших в гитлеровской армии, русскими патриотами: «Было бы необычайно интересно прочитать честно написанные воспоминания тех русских патриотов, которые пытались «работать» с Гитлером: встретили ли они понимание «русской проблемы»? сочувствие к страданиям русского народа? Согласие освободить и возродить Россию? Хотя бы на условиях «вечной германо-русской дружбы»?» (там же, с.275). Он считал Муссолини великим вождем и защищал испанского диктатора генерала Франко: «Франция и Англия долгое время старались дезавуировать и опозорить испанского освободителя генерала Франко…, а злобная клевета мировой закулисы годами делала всё, чтобы лишить его авторитета и влияния в мире» (Иван Ильин. «Наши задачи». Т.2. М. «Айрис-пресс». 2008. С.325).

Я думаю, если б гитлеровская Германия уничтожила Советский Союз, то «великий философ» посчитал, что фашизм выполнил свою главную историческую миссию, и как в данной статье, указал бы ему только на «ряд глубоких и серьезных ошибок»: уничтожение сотен миллионов людей и проч.

После 26 лет эмиграции Ильин воспринимал свою родину как территорию оккупированную злыми силами, а русский народ как подъяремное быдло, покорное большевикам, и фактически призывал западный мир к войне против Советского Союза, считал такую войну необходимой, давал рекомендации по ее ведению, и видел ее не как войну по истреблению русского народа, а войну по уничтожению большевизма. Я думаю, подобное мог писать человек с помутненным рассудком, или озлобившийся на свою судьбу, на весь мир – до озверения.

Примечание. Нас мало чем может удивить современная Россия. Но на этот раз я удивился. Более полугода уже шла специальная военная операция на Украине, и Путин, несколько дней тому назад, на какой-то встрече, с трибуны, стал цитировать Ивана Ильина! Что же тогда означает денацификация Украины, которую объявила Россия? (16.10.2022).

Не так Гитлер воевал

В моей библиотеке, думаю, «весь» Ильин, но в книгах нет ни одной его работы времен Второй мировой войны? Ведь не молчал же он все эти годы? И если Ильин в первые послевоенные годы призывал уничтожить Советский Союз, то к кому и к чему взывал он во время войны? Может, нынешние издатели опасаются публиковать его работы военных лет? С 1989 года в России начали «полную публикацию трудов Ильина», но пока, насколько я могу судить, «белые пятна» военных лет остаются.

Мало кто из русских людей читал, и будет читать, работы Ильина, и, пользуясь этим, им навязывают отдельные мысли писателя-эмигранта, – действительно правильные и ценные, – не раскрывая при этом суть, которую они выражают, скрывая, что стоит за его словами. Не может быть никаких сомнений, что Ильин считал необходимым уничтожение Советского Союза, и постоянно писал об этом. Да, он говорил об уничтожении советской власти, истреблении коммунистов, но ведь только больной на голову человек мог не понимать, что такая война приведет к десяткам, если не сотням миллионов человеческих жертв. Причем, наиболее активно он писал об этом после окончания Великой Отечественной войны!

В статье «Мировой самообман» (1949 год) он пинал «героического Черчилля, лукавого Рузвельта, самоуверенного Муссолини и тупого фанатика Гитлера», что их «умственная лень, застарелая предубежденность против России, экономическая и торговая заинтересованность, полное незнание русской истории и тайная прокоммунистическая пропаганда, ведшаяся повсюду… затмила их политическую дальнозоркость», в результате чего они «наделали величайших исторических ошибок». Вот если бы по Ильину, Гитлер не «затеял бороться сразу с коммунистами и с русским народом», а Рузвельт с Черчиллем не договаривались бы со Сталиным в Тегеране, Ялте и Потсдаме, то исход войны был бы другим (Иван Ильин. «Наши задачи». Т.1. М. «Айрис-пресс». 2008. С.174).

В статье «Враг моего врага» Ильин дошел до невменяемости, до впадения в маразм, когда писал, что если бы в 1941 году русские солдаты сдавались в плен не народу, стремящемуся завоевать и истребить русскую нацию, а, «например, финнам, шведам, англичанам, французам или американцам, то это имело бы иные последствия» (там же, с.50).

В очередной статье, где он рассуждает о праве на убежище для беглецов из соцлагеря, он дает советы противникам Советского Союза, как быстро выиграть уже очередную – третью мировую войну: «Представление этого права убежища будет иметь важнейшие значения и неисчислимые военные и политические последствия, могущие прямо предотвратить третью мировую войну, или привести к быстрому выигрышу этой войны противниками Советов». Но это право, по мнению Ильина, беглецы должны заслужить прохождением через фильтрационные лагеря: «Само собой разумеется, что беглецы, претендующие на это право, должны пройти строгий политический искус в изолированных лагерях, на предмет удостоверения того, что они не являются советскими агентами» (там же, с.47).

Юрист по образованию и «специалист по государственному устройству», Ильин приветствовал убийство террористами советских дипломатических работников Вацлава Воровского и Петра Войкова, и писал, что данные теракты «имели для всего мира значение русского национального протеста и предупреждения» (там же, с.39). Их этого заявления «философа» и «глубоко верующего человека» следует: убили, и будем убивать!

Чем же такие взгляды философствующего фанатика отличаются от апологетов фашизма? У него особое понятие свободы: «всякая свобода должна иметь меру и форму, и притом у каждого народа – свою особую…» (там же, с.187); он клеймит Советский Союз как тоталитарное государство, несколько мягче бичует демократию, но не согласен, что «третьего не дано», и предлагает третий путь в форме «демократической диктатуры»: «Нет, есть еще третий исход, это – твердая, национально патриотическая и по идее либеральная диктатура, помогающая народу выделить кверху свои подлинно-лучшие силы, и воспитывающая народ к трезвлению, к свободной лояльности, к самоуправлению и к органическому участию в государственном строительстве. Чтобы приучить людей к свободе, надо давать им столько свободы, сколько они в состоянии принять и жизненно наполнить, не погубляя себя и свое государство; безмерная и непосильная свобода всегда была и всегда будет – сущим политическим ядом» (там же, с.199).

Ильин в своих работах не раз писал, что у русского народа низкое правосознание, что духовно русский народ не готов к «полной» свободе, а

излишняя свобода, данная народу не готовому ею разумно распорядиться, есть еще большее зло, чем ограничение свободы. Но чего же тогда обвинять большевиков за их жесткое правление? Всё по Ильину и делали! Вот Ельцин, видно, не читал Ильина и дал региональным политиканам столько свободы, что едва не распалась последняя республика Советского Союза.

Я думаю, Ильина надо читать и изучать, но делать из него национального мыслителя, пропагандировать его идеи при устройстве политической и социальной жизни страны, могут только враги России.

Как бы воевал Ильин

Ильин был активным сторонником и пропагандистом «Российского Обще-Воинского Союза» (Р.О.В.С.), созданного в эмиграции бароном Врангелем, – организации, которая в 1927 году организовал террористический акт в Москве.

В листовке «Ближайшие задачи», написанной в 1948 году, всего через три года после окончания кровавой войны, Ильин верит уже в третью мировую войну и призывает: «Интересы России требуют, прежде всего…, чтобы грядущую войну принципиально осмыслили как войну против левых тоталитаристов и коминтерна, а не против России и ее народа; чтобы эта цель войны была продумана и признана военными штабами, политическими руководителями и общественным мнением всего Запада и публично гарантирована русским массам – под ярмом и за рубежом» (Иван Ильин. «Наши задачи». Т.1. М. «Айрис-пресс». 2008. С.32).

Он детально разбирает экономические и военные возможности Союза в преддверии возможной войны, включая дислокацию фронтов и действие авиации: локализовать войну не удастся, «народ утомлен и обескровлен», «ряды НКВД поредели», а США располагает 60‑ю атомными бомбами, которых достаточно «чтобы уничтожить военную промышленность Советов, разрушить их узлы и склады и расстроить их транспорт», и на конкретных примерах предостерегает Запад о намерениях Советов оккупировать и советизировать всю Европу. (Другой поддонок – Солженицын, видно, читал Ильина, и решил того переплюнуть. В 1974 году в речи в Гарвардском университете перед американскими сенаторами он призвал сбросить на Советский Союз 200 атомных бомб).

И подобных статей у Ильина – все два тома. Разве это не бред сумасшедшего? Разве параноик, призывающий сбросить на Россию 60 атомных бомб, не озлобленный враг русского народа? Интересно, при реализации своих военных, экономических и гуманитарных предложений, какой же Ильин представлял себе «освобожденную» Россию?

В статье «Искажение русской истории» он возмущается статьей «русского» эмигранта Нольде, помещенной в журнале «Возрождение», и в заключение пишет: «Для нас это наглядный урок: мы должны помнить, что в русской эмиграции немало людей, которые говорят по-русски без акцента, родились и сделали карьеру в России, а думают и действуют, как ее враги» (там же, с.161).

Что собой представляла русская эмиграция, мы знаем не только от Ильина, да и в современной России таких эмигрантов хватает. Но как мы можем оценить деятельность самого Ильина-патриота по его работам, ставшими для нас уже трудами по истории России? В следующей статье, после статьи о русскоязычном бароне Нольде, Иван Александрович обращается к проблеме «права на правду», и в ней уже говорит о «Советии», где всё лжет, всё искажено, двусмысленно и обманывает. И это «всё» он начинает с отношения к искусству в Советском Союзе. «Какое искусство предписывается и премируется, а какое бывает поруганным и запрещенным? Вот по радио посылается «Евгений Онегин» Чайковского; зачем? – чтобы выдать Советию за Россию? И наглядно показать всему миру «свободу советского художества»… Зачем комиссариаты переименовали в Министерства? Зачем в советской пропаганде появились драгоценные русские имена – Александра Невского, Петра Великого, Суворова? Зачем была выдвинута кощунственная декорация «патриаршей церкви»? … В Советии пролгано всё вплоть до денег, которые не стоят своей собственной валюты; вплоть до тракторов, которые служат не труду, а порабощению…».

В другой статье («Ненавистники России») «великий мыслитель» критикует продажных русских писателей-эмигрантов, в том числе русско-шведского католика Александра фон Шельтинга, издавшего в 1948 году клеветническую книгу по истории России, и называвшего своим духовным вождем Чаадаева. Ильин предъявляет ему обвинения в «невежестве, ненависти или развязности» за слова о том, что «спасти Россию от бед мог только римский католицизм, который равнозначен для автора европейской культуре и цивилизации», что Петр Великий «ненавидел, преследовал и разрушал все русское», за то, что Шельтинг называл большевиков последователями славянофилов, «перенявших у них социализм и панславизм» (Иван Ильин. «Наши задачи». Т.2. М. «Айрис-пресс». 2008. С.250, 255).

Ну, разве не кретинизм? То Ильин борется с нерусями, клевещущими на нашу историю, и тут же сам клевещет на советскую власть, присвоившую, по его мнению, право на пропаганду славных страниц истории России.

В аннотации к данному изданию сказано, что цель «посланий» философа – «формирование ведущего национального слоя, способного обеспечить реализацию творческих возможностей всего народа». А я думаю: чем Ильин отличается от барона Нольде и фон Шельтинга? По его словам – эмиграция, о которой с презрением отзывается он сам, и многие его товарищи по зарубежью, имеют исключительное право на русскую историю, включая историю русской Церкви. Не будь Ильин выслан из России, что бы он делал со своим патологическим непринятием советского строя? И чем его правда отличается ото лжи? По его мнению, кучка эмигрантов, разбросанная по планете, способна лишить – не большевиков, а многомиллионный народ его истории.

Чужой среди чужих

Для Ильина западная демократия не является идеалом, а некоторые ее экономические и социальные принципы вызывают у него резкую критику. В силу обстоятельств он часто оценивает отношение Запада к России и к русским: «Мы живем чужие среди чужих народов. Эти народы не знают России, не уважают ее и не любят ее. Они привыкли бояться ее размеров и ее мощи и от страха и зависти – то и дело думают о ней неподобное и произносят о ней печатно всякую глупость и гадость» (там же, с.82); «мы должны помнить, что другие народы нас не знают и не понимают, что они боятся России, не сочувствуют ей и готовы радоваться всякому ее ослаблению» (там же, с.86).

Но неужели он думал, что своей тридцатилетней клеветой и злопыхательством он укрепляет Россию? Конечно, нет! Он вообще не считал Советский Союз Россией, и настаивал никогда их не отождествлять. Он призывал к экономической и культурной блокаде Советского Союза. Его крайне возмущала позиция Запада, что «торговать можно даже с людоедами», что ни одна западная страна «не может и не хочет примириться с временным пассивным балансом и временным снижением уровня жизни, чтобы не помогать коммунистам в их завоевании мира…» (Иван Ильин. «Наши задачи». Т.2. М. «Айрис-пресс». 2008. С.327). Таким образом он настойчиво призывает Европу к экономической блокаде Советского Союза, даже путем снижения уровня жизни европейцев, не говоря уже о своих соотечественниках. Разве это не психология людоеда?

Ильин даже не считал СССР победителем во Второй мировой войне. «Европейские победители двух войн (Франция и Англия) – не то не могут, не то не хотят, а может быть, и не могут, и не хотят – списать убытки и встать на ноги, вооружиться и заговорить с коммунистами подобающим языком. Они утомлены, больны социализмом, синдикализмом и робко оглядываются на Соединенные Штаты. А военные руководители Соединенных Штатов начинают верно понимать, что невооруженная Германия, лишенная армии и штаба, являет собою нечто вроде триумфальной арки для Советов с надписью «Добро пожаловать» (там же, с.57).

Надо иметь особую психику, чтобы, сидя в Швейцарии, писать: «Интересы России требуют, чтобы её не смешивали с Советским государством»! Через три года после окончания Второй мировой войны он учил: «Это новое, в корне не русское и враждебное национальной России, псевдогосударство явилось невиданным в истории человечества революционным и военным агрессором – и мир трепещет в ожидании новой разрушительной войны» (там же, с.144); «ни одно достижение Советского государства (если таковые в действительности имеются!) – не есть достижение русского народа» (там же, с.50). Интересно, доживи он совсем немного до запуска первого в мире искусственного спутника Земли и полета Гагарина, кому бы он приписал эти достижения?

О русском народе Ильин отзывается так же, как и все его предшественники, начиная с Чаадаева. Русский народ по его словам «должен понять, что именно дурные страсти подготовили его порабощение, ибо они ожесточили его сердце, разложили его ум, подорвали его государственную волю и обессилили его инстинкт государственного самосохранения. Ожесточившись он пошел за безбожием, бессовестностью и бесправием, а они только и могли привести его к вящей несправедливости» (там же, с.253).

Хотя, по мнению Ильина, революция была проведена в стране, «которая культурно цвела, хозяйственно богатела и прогрессивно реформировалась», но «русские революционеры… хотели только использовать для своих целей накопившиеся в народе утомление, горечь и протест» (там же, с.151, 153), и поэтому «русский народ пошел за большевиками в смутных и беспомощных поисках новой справедливости. «Старое» – казалось ему несправедливым; «новое» манило его «справедливостью». К этому присоединились, конечно, и не благие побуждения: жадность, мстительность, злоба, честолюбие и т. д.» (там же, с.253). Нелогично, непоследовательно и непристойно.

Но где же тогда у Ильина русские патриоты? Русская национальная интеллигенция, по его мнению, «не понимала своего народа, не разумела его монархического правосознания, не умела верно вести его и отвернулась от своих Государей» (там же, с.219); «русское зарубежье превратилось в жалкий сброд хвастунов – полупредателей, полуобманщиков» (там же, с.453); а эмигрантская пресса – продажная; и «чтобы делать карьеру за границей, русскому эмигранту необходима бессовестная «гибкость» и пролазливая двусмысленность», поэтому некоторые патриоты-эмигранты, по мнению Ильина, к которым он причислил и своего коллегу по «философскому пароходу» Николая Бердяева, исполняют предательскую роль, держат нос по ветру, действуют с одобрения международной «закулисы», даже ведут советскую пропаганду, нарочно смешивают Россию с Советским Союзом (там же, с.80–83).

Первая статья Ильина в двухтомнике «Наши задачи» озаглавлена «Один в поле и тот воин». Думаю, так он и прошел по жизни одиноким воином: честным, неподкупным, патриотом и врагом России – одновременно.

О справедливости неравенства

Ссылаясь на то, что люди не равны от природы не только физиологически, но умственно и духовно, Ильин считает несправедливым требовать, чтобы «с неодинаковыми людьми обходились одинаково» (там же, с.254) и насмехается над большевиками, что те стремятся «сделать всех одинаково образованными, хорошо одетыми, богатыми и здоровыми». Но это «уравнение», по его мнению, можно сделать только двигаясь вниз, «делая всех одинаково необразованными, плохо одетыми, бедными или больными»; чтобы не было капиталистов и «кулаков», чтобы не было профессиональной касты ученых.

Во-первых. Научный и технический прогресс Советского Союза в 50-е и 60-е годы XX века настолько протряс весь мир, что на Западе вполне реально складывалось мнение, что капитализм проиграл экономическое соревнование с коммунизмом. Разве могли это сделать «невежественные коммунисты и ослепшие от классовой ненависти революционеры»?

Во-вторых. Если бы не последствия Великой Отечественной войны – экономические и демографические, то наверняка бытовые стороны жизни советских людей немногим отличались бы от западных. Хотя для Ильина – это не аргумент. Ведь он опустился до измышлений, что мировую войн «удачно спровоцировал» Сталин (там же, с.301), и вряд ли он воспринял бы мнение многих серьезных экономистов и политологов, что значительное повышение жизненного уровня в послевоенный период в западных странах, во многом связано с существованием альтернативной «привлекательной социальной системы» Советского Союза. Поэтому «все достижения буржуазного мира стали результатом панической боязни последствий Октябрьской революции… Октябрьская революция – это величайшее событие в истории человечества. В 1917 году впервые в мире произошла революция, которая отвечала чаяниям подавляющего большинства населения». (Евгений Спицын).

И последнее. Сегодня мы лучше Ильина, причем, на своем опыте, знаем о капитализме и «кулаках». О потере Россией суверенитета, о полуколониальной зависимости от Запада, об открытом разграблении национального достояния, о двадцати миллионах бедных, миллионах безработных, бездомных и беспризорных, о деревнях без почты и аптек… Такому неравенству учил нас эмигрант из Швейцарии? Сегодня он, конечно, сказал бы, что опять не те к власти пришли. Ведь в «Наших задачах» он рисовал Россию без большевиков, как сказку: с совестливой и патриотической властью, с национально ориентированными предпринимателями, с «жизненно-верным предметным неравенством» и «царством справедливости». Да и откуда швейцарский сиделец видел описанное им советское равенство? Разве были равны в комфортности жизни знаменитый писатель и рядовой журналист, народный артист и театральный гример, академик и лаборант?

«Справедливость есть живое и чуткое правосознание, которое готово поступиться своим и отстаивать чужое, – пишет Ильин, – справедливость есть чувство меры в размежевании людских притязаний и интересов. Справедливость есть искусство искать и находить «для каждого свое» (формула римского права)» (там же, с.259).

Формула римского права, на которую ссылается Ильин, была выбита на воротах одного из фашистских концлагерей.

Ильин – политэконом

Рассуждая об «изживании социализма», Ильин пишет: «Мы, русские христиане, по-прежнему будем искать в России социального строя. Однако на основе частной инициативы и частной собственности, требуя от частно-инициативного хозяйства, чтобы оно блюло русские национальные интересы и действительно вело к изобилию и щедрости, а от частных собственников – справедливого и братского хозяйствования» (там же, с.63).

Ему бы только не советское, да и кто бы ему дал «требовать»? Он представлял российский капитализм, не как социальный расизм, а как «социальный строй», как что-то сугубо национальное, как сказку, где частные собственники блюдут национальные интересы, хозяйствуют по-братски и справедливо. Хотя он наверняка знал, что в годы его жизни в России большая часть промышленности находилась в руках иностранцев, что «кулаки» во время Первой мировой войны сократили посевные площади и утроили цену продажи зерна государству, в то время как общинное крестьянство продавало хлеб по стабильным ценам и даже увеличило посевные площади.

Частная собственность хороша, когда она служит обществу, а не кучке избранных. Доктор экономических наук Михаил Делягин в своей книге «Выживет ли Россия в нерусской смуте», пишет: «… ко всей частной собственности пора применить принцип социализации из конституции Германии: она священна лишь в той степени, в которой служит обществу. Если же она используется во вред ему, она преступна: поступать с её владельцами надо как с преступниками, а с ней – как с орудием преступления».

Хорошо бы, и не только в конституции, и не только с наступлением на земле царства Божьего. А сегодня – посмотрел бы Ильин на российских кулаков-патриотов. Они, как и он: кто в Австрии, кто в Швейцарии…

Где граница между сектой и Церковью?

Ильин: «Христианство вносило в душу дух миролюбия и братства, дух не формальной, не всеуравнивающей справедливости» («Почему мы верим в Россию». М. ЭКСМО. 2006. с.310).

Это когда речь идет об учении апостолов, о Евангелие. А в жизни? Самые кровавые войны в докапиталистической и раннекапиталистической Европе – это религиозные войны. Карл Великий, насаждая христианство в западной и центральной Европе, истребил целые народы, исповедовавшие народные религии. А протестантское «человек человеку волк» – это разве христианское? А принцип «предопределения», которым был заложен социальный расизм, утверждающий, что люди с момента рождения делятся на «высших» и «низших»? Но ведь философы, богословы и проповедники руководствовались христианским учением. Можно ли в истории Европы назвать христианином хоть одного философа, учение которого получило всеобщее признание и реализуются на практике: Томас Гоббс, Рене Декарт, Адам Смит, Томас Мальтус, Чарльз Дарвин…?

Вот что писал сам Ильин в «Наших задачах» (статья «Протокол допроса»): «В 1489 году в Кёльне появилась книга «Молот Ведьм», написанная двумя католическими инквизиторами, Инститором и Шпренгером, в которой на основании Ветхого Завета и папских булл (а разве Ветхий Завет – это христианство?) доказывалось существование ведьм и правомерность их истребления; затем устанавливался порядок тех нечеловеческих пыток, которым женщина должна быть подвергнута для вынуждения у нее желанного признания. Папа Иннокентий Восьмой, Юлий Второй и Адриан Шестой всеми силами поощряли эти преследования и процессы. По всей Европе шли доносы и сыск; всюду происходили пытки и казни; имущество казнимых поступало в пользу судей. Жертвы гибли в лютых муках десятками и сотнями тысяч (в Италии, Испании, Франции, Швейцарии, Германии, Швеции, Англии и т. д.). Это европейское варварство продолжалось и после реформации, в шестнадцатом, семнадцатом и даже в восемнадцатом веках» (Иван Ильин. «Наши задачи». Т.1. М. Айрис-пресс». 2008. С.84).

И в другой работе: «… крестовые походы против еретиков, костры, пытки, истребление целых городов…; в 1568 году все жители Нидерландов, кроме названных поименно, были приговорены к смерти, как еретики. В Испании Инквизиция исчезла окончательно лишь в 1834 году» (там же, с.410).

И как приговор религии «миролюбия и братства» звучат слова Ильина о христианских проповедниках, поучающих свою паству от имени Христа: «Так у иезуита Петра Алагоны (также и у Бузенбаума) читаем: «по повелению Божию можно убивать невинного, красть, развратничать, ибо он есть Господин жизни и смерти, и потому должно исполнять его повеление (там же, с.412).

Православные философы говорят, что католицизм и православие – несовместимые религии. Это не вызывает сомнения. Но ведь Бог – один, и получается, что истину определяют толкователи Библии. И, видно, даже у священников есть основание сомневаться в «истине». Протодиакон Андрей Кураев считает, что «граница секты и церкви – не ясна», а «Библия учит только тому, как ваша секта понимает Библию».

В мире много по-настоящему человеколюбивых идеологий, но ценность их не в словах, а в делах, в которых выясняется: цель ли человек или только средство.

Христианство: всякая власть от Бога

Ильин: «Христианство приучало человека не видеть в подчиненности ненавистного бремени и в то же время воспринимать власть как великое бремя ответственности. Христианство давало людям мерило совершенства и этим научило их отличать лучших людей от худших. Оно указывало людям, чему должен служить правитель, какова высшая цель государства, и тем самым определяло, кто именно призван стать во главе государства» («Почему мы верим в Россию». М. ЭКСМО. 2006. С.310).

Разве только христианство научило отличать лучших от худших? Религиозный философ Николай Бердяев писал: «Если брать учение Христа и отвергнуть самого Христа, то в христианстве нельзя найти ничего абсолютно нового и оригинального. В Ветхом Завете, в Индии у Сократа и стоиков были уже даны почти все элементы христианской морали. Аморальное учение Канта некоторые находят даже более возвышенным, чем христианское» (Николай Бердяев. «Судьба России». «ЭКСМО-ПРЕСС». Москва. «ФОЛИО». Харьков. 1999 С.170). Христос был учителем, и учил лучшему из открытого и усвоенного человечеством. Но неравенству учил не он, а его толкователи, работы которых, ставшие сегодня основными догматами христианства, появились по мнению специалистов не при жизни Христа, и не в первые столетия христианства, а в XIII–XIV веках. Возможно, и слова «всякая власть от Бога» появились с зарождением капитализма. Многие философы и богословы признают, что евангелиевское – «всякая власть от Бога», нанесло христианскому учению тяжелый урон. Разве это христианство, когда кучка епископов, собравшись, объявляют папу наместником Бога на земле?

Может, христианство и дало людям мерило высшей цели государства и правителей, но как это изменило мир? Во время одного политического шоу на петербургском телеканале обсуждали проблему «Страхи народа», и на вопрос: кого они боятся, 93% опрошенных ответили, что больше всего боятся государства. Не воров, бандитов, мошенников, и не террористов, а Государство!

И такая власть, наверняка, не от Бога.

Двойное гражданство есть измена Родине

Наши поводыри любят цитировать Ивана Ильина, но они выклевывают из его работ приятные для себя вещи, как изюм из булки. А, может, и не читали Ильина, а пользуются услугами референтов. Но как бы они не восхваляли Ильина, они никогда не позволят, чтобы его работы, например, «О русском национализме», «Сопротивление злу силою» и некоторые другие, изучались в русских школах. Кто же им сегодня позволит? «Солженицыны» оккупировали все зачищенные в течение последних тридцати лет места по манипуляции сознанием русских людей.

В статье об основных законах «будущей» России без коммунистов Ильин пишет: «Двойное подданство недопустимо; оно воспрещается и наказуется, как измена. Также воспрещается всякая принадлежность граждан к каким бы то ни было международным (интернациональным) объединениям» (Иван Ильин. «Наши задачи». Т.1. М. «Айрис-пресс». 2008. С.83).

В другой статье о своей «конституции» он касается иностранцев, пребывающих в России, и определяет ограничения их прав: «В особенности им запрещается под страхом высылки из страны публичное произнесение, письменное распространение или печатное опубликование суждений о России, о ее внутренних и внешних делах» (там же, с.90).

А что мы имеем сегодня? Миллионы граждан России имеют двойное и даже тройное гражданство. И правительство поощряет это, не требуя, например, от принимающих гражданство России отказа от своего прежнего гражданства. Миллионы граждан Советского Союза: армяне, грузины и граждане других национальностей, после разрушения страны поменяли свои советские паспорта на российские, но спустя некоторое время, многие их них, стали получать второе гражданство бывших советских республик, ставшими самостоятельными государствами. Это ничто иное как бегство от российского паспорта. Это потеря Россией государственного суверенитета. Правительство вынуждено было обязать чиновников сообщать о наличии у них двойного гражданства! Руководителями даже государственных СМИ России являются подданные других государств, не говоря уже о журналистах рангом пониже! В стране работают бесплатные общедоступные иностранные телеканалы, даже детские, а на деньги врагов России, на зарубежные гранты, работает масса общественных организаций, в том числе как филиалы иностранных компаний.

Ильин не принял советскую власть, думаю, он бы не ужился и с нынешней российской властью. Если бы этот «пророк», как его называют антисоветчики, мог увидеть, что творится сегодня в России, он бы не возражал, чтобы «изменников», если и не поставили к стенке, то отправить бы на стройки народного хозяйства.

Ильин о зависти как тяжком грехе бедных

Ильин в статье «Зависть как источник бедствий»: «Различие между богатыми и бедными было всегда и будет всегда. Но развитие машинной техники капиталистического производства – резко противопоставило друг другу всё возрастающее богатство одних и всё возрастающую зависть других, бедных. Производственная беспомощность бедной массы населения – является первым источником обостренной зависти; именно – не просто бедность (с нею люди всегда справлялись), а полная хозяйственная беспомощность, безработица, абсолютная зависимость неимущего от имущего. Этого не должно быть никогда и нигде; об этом должна быть постоянная забота государства» (Иван Ильин. «Наши задачи». Т.2. М. Айрис-пресс». 2008. С.75).

То есть, человека превратили в безмолвную и беспомощную скотину, а он, тварь, еще имеет наглость завидовать. Когда руководитель государственной корпорации, нанятый правительством управлять народным достоянием имеет зарплату равную средней зарплате 46 тысячам работающих – это неравенство от Бога? Если это справедливо по Ильину, то разве «божественная власть» будет возражать против такой религии? Где он, проживший более тридцати лет Германии, а потом в Швейцарии, увидел иное неравенство – «христианское», как в хорошей сказке? Разве он видел там заботу государства о бедных? В Европе такое встречается, но только потому, что на одного европейца приходятся десятки бедных в их бывших колониях.

Богатому всегда хочется видеть причины неравенства в своей особой миссии, нежелании и неспособности других людей трудиться. Но сам же Ильин в своих работах о русской аристократии и эмигрантах убедительно показывает, что именно богатые физически и морально вырождаются, теряя национальное и человеческое достоинство.

История показывает, что с бедностью люди не всегда справляются, и тогда появлялась не зависть, а ненависть, а за ней – революции, после которых ненавистники меняются местами.

Диктатура нужна, но не пролетарская

Когда читаешь Ильина, его статьи о возрождении России, его комментарии к событиям в Советском Союзе, оценку деятельности органов власти, партийных и хозяйственных кадров, то может возникнуть ощущение, что эти слова о современной России. «Страна, кишащая политически-малолетними и несовершеннолетними, государственно слабоумными, патриотически-с-ума-сошедшими, морально слепыми, социально глухонемыми, партийно-пьяными и национальными расточителями – пытается строить свое государство при обязательном участии всех этих заведомо-безответственных и невменяемых лиц» (там же, с.15).

Ильин не знает, когда Россия освободится от большевиков, и станет ли она той Россией, о которой он мечтает и за которую борется, но от «твердо знает, чего следует желать для спасения России». Надо «изъять право образования государственной власти из рук толпы, улицы, черни и передать в руки лучших, государственно и национально мыслящих граждан» (таких, видно, как фашист Иван Александрович), потому как в странах «формальной» демократии обыкновенный человек, идя на выборы, несет в себе – и нравственную личность, и обывателя; и патриота, и шкурника; и гражданина, и карьериста; и государственно мыслящего избирателя, и ненасытного классового требователя. Поэтому в возрожденной России надо провести чистку граждан (по Ильину – «всенародный перебор граждан») и лишить права голоса: несовершеннолетних мужчин до 25 лет, а женщин до 30 лет; слабоумных, сумасшедших, глухонемых, заведомых пьяниц и кокаинистов, а интернационалистов – навсегда; рядовых коммунистов – на 20 лет, членов Совнаркома, Политбюро, ЧК, ГПУ, НКВД, МВД – навсегда; изобличенных политических доносчиков – на 20 лет; воров – на 10 лет; лиц «порочных профессий – на все время их промысла и еще на 30 лет после прекращения такового» (там же, с.18).

Я думаю, Ильин рассчитывал на возрождение России в обозримом будущем, а так как страну, кишащую «малолетними, сумасшедшими, пьяницами и кокаинистами», за 20–30 лет не вылечишь, то получалось по Ильину, что после «революции возрождения» право выбора органов власти должно достаться немногим, даже единицам, а такая форма правления есть конституционная монархия с тоталитарным политическим режимом.

Мечтая о новой России, Ильин высказывал опасение: «Мы не знаем, как сложится государственная власть в России после большевиков. Но знаем, что если она будет антинациональной и противогосударственной, угодливой по отношению к иностранцам, расчленяющей страну и патриотически-безыдейной, то революция не прекратится, а вступит в фазу новой гибели; и тогда все предлагаемое будет отсрочено».

Кто-то может назвать эти слова пророчеством, но они являются бредом умного, но отчаявшегося человека, потерявшего чувство реальности и меру ответственности перед своими читателями и народом своей далекой от Швейцарии родины.

Ильин, в борьбе с мировым коммунизмом, призывает страны Запада к политической чистке у себя дома и, касаясь «охоты на ведьм» в США, возмущенно предупреждает, что «клеветники Маккарти хотят вообще погасить всякую политическую чистку в стране», что демократическая партия США за двадцать лет своего правления играла на руку Советам, и тут же, в подтверждение такой «игры», приводит слова «доблестного американского генерала Клэрка» на заседании сенатской комиссии, где он показал, что будучи командующим всеми силами НАТО в Корее, он предложил послать атомные бомбардировщики на Дальний Восток, но получил из Вашингтона категорический запрет (Иван Ильин. «Наши задачи». Т.2. М. «Айрис-пресс». 2008. С.336).

Ильин не против диктатуры, но у него своё, «правильное», понимание власти: «Демократическая диктатура» может иметь еще одно значение, а именно: во главе становится единоличный диктатор, делающий ставку на духовную силу и на качество спасаемого им народа», и «национальный диктатор» должен сократить и остановить хаос; немедленно начать качественный отбор людей; наладить трудовой и производственный порядок; если нужно будет, оборонить Россию от врагов и расхитителей; поставить Россию на ту дорогу, которая ведет к свободе, росту правосознания, к государственному самоуправлению; величию и расцвету национальной культуры» (Иван Ильин. «Наши задачи». Т.1. М. «Айрис-пресс». 2008. С.477¸478).

Я думаю, данное представление о власти ничем не отличается от подхода к государственному строительству большевиков, а в требованиях к личности «национального диктатора» видится Сталин. Но Ильин и здесь лицемерит, вкладывая в понятия особый смысл. Он возмущен, что в мире «свободны все мнения без исключения: не только консервативные, но и революционные и анархистские» и называет Сакко и Ванцетти, – американских борцов за свои права, расстрелянных в 1927 году, – проходимцами (Иван Ильин. «Наши задачи». Т.2. М. «Айрис-пресс». 2008. С.332).

По убеждению Ильина власти дозволено многое: «В политике бывают необходимы и хитрость, и насилие, и подчас жестокость. Но народ чует чутьем реальную меру необходимости таких компромиссов и прощает мудрому политику многое во имя главного и основного» (Иван Ильин. «Наши задачи». Т.1. М. «Айрис-пресс». 2008. С.74).

Так и хочется заметить, что свое представление о возрожденной России Ильин писал с советского народа и со Сталина.

Ильин о мировом религиозном кризисе

Ильин: «Свобода стала разнузданностью в нравах, бесформенностью в искусстве, тоталитарностью в политике… Все это привело к величайшему религиозному кризису, известному в человеческой истории. Люди не «утратили Бога», как было в эпоху падения язычества, а ополчились на саму идею Бога; они стремятся скомпрометировать и разложить религиозный акт души; они готовы искоренить на земле всех верующих» (там же, с.79).

Читая эмигрантов, да и сегодняшних антисоветчиков, постоянно приходится сталкиваться с их двуличием, когда они, подобно Ильину, говорят об упадке мировой цивилизации и тут же обрушиваются на свою родину, обвиняя ее в безбожии, тоталитаризме и других преступлениях против человека.

О каком безбожии коммунистов они говорят, если задолго до коммунистов, как в Европе, так и в России, атеизм стал преобладающим мировоззрением? Если весь мир «ополчился» и готов искоренить всех верующих, то почему же большевики стали «мировым злом»?

Корень данной проблемы не в том, что большевики декларировали государственный атеизм, но в ликвидации советской властью частной собственности и отделении Церкви от государства, с лишением ее статуса государственной религии и финансовой поддержки казны. А трагические последствия такой государственной политики вызваны открытым противостоянием сторон.

Во времена Французской революции священников топили в баржах, убивали и закапывали живыми в землю, насиловали монахинь, рушили церковные здания, лишали Церковь имущества, но там происходил передел собственности, и когда он закончился, всё вернулось на круги своя: Церковь там нужна была как институт государственной идеологии, так как «религия – прекрасный инструмент для удержания бедных людей в покорности» (Наполеон Бонапарт).

В России же отменили частную собственность, и такого удара мировое Зло не могло вынести. Церковь – один из крупнейших корпоративных собственников во многих христианских странах, и ее отношение к советской власти объясняется именно интересами собственника, которого не только лишили государственной финансовой поддержки, но и отдалили от народа как одного из источников доходов.

В Европейских государствах, противостояния Церкви и государства не могло произойти, так как государственное устройство там основано на частной собственности. Там: думай и верь во что хочешь, только не трогай мою собственность. Предшественники и современники Ильина растили человека-атеиста. И в начале прошлого века верующих в России было не больше, чем атеистической Европе.

И в подтверждение этого, весьма неожиданно, услышал мнение участника передачи на радиостанции «Вести FM» 07.01.2020: «По-настоящему верующих, что сегодня, что в СССР – одинаковое».

Каким Иван Ильин видел нового человека

Работа Ильина «Путь духовного обновления» («Почему мы верим в Россию». М. ЭКСМО. 2006) написана в начале 30-х годов прошлого века, когда писатель жил и работал в Германии, уже в фашистской Германии. Книга написана для русского читателя, и целью ее, по словам автора – указать сомневающимся путь духовного возрождения. Не просто указать, а доказать, что этот путь единственно верный.

Человечество, замечает он в предисловии книги, «переживает глубокий кризис – религиозный, духовный и национальный», но более всего он свирепствует в безбожном, тоталитарном Советском Союзе, где нет, ни веры, ни свободы, ни патриотизма, ни национального единства. Такая позиция вполне понятна для человека более десяти лет живущего в эмиграции.

В работе автор размышляет, о построении идеального общества, основанного на христианских, православных ценностях, очищенных от искажений и отступлений в религии, накопившихся за два тысячелетия.

В первой главе о вере, Ильин пишет, что верят и имеют цель в жизни все люди – сознательно или бессознательно, но веруют немногие, а большинство людей «живут и верят очень часто в слепоте и беспомощности» (с.134), что всё заслуживает веры, что «жить стоит только тем, за что стоит бороться и умереть, …ибо, то, что не стоит смерти, то не стоит ни жизни, ни веры!» (с.139). И эта мысль философа не вызывает возражения, также, как и слова о духовном опыте – главном источнике любви как основы веры. И рассуждения о духовной любви, которая определяется, как «вкус к совершенству», как непременный «путь к вере» – убеждают своей искренностью и логикой. Иван Александрович пишет, что «ни один человек из живших или живущих на земле не может считать свою веру совершенной и законченной – ни по глубине и объему ее, ни по ее содержанию» (с.169). И тут же заканчивает свою мысль: «… без веры в Бога жизнь человека становится бесплодной, пошлой, разрушительной – мнимой жизнью, ведущей к бесчисленным страданиям и всеобщему разложению» (с.175).

Но ведь перед этим философ рассуждал о духовном кризисе человечества, о недоступности современному человеку духовной любви и «истинной веры», о том, что «веруют далеко не все». И почему же два тысячелетия жизни с Богом довели человечество до такого состояния?

Правовед Ильин квалифицированно трактует понятие свободы, как необходимого условия веры, не как возможность делать все, что захочется, а ненасилия в той сфере человеческой жизни, куда государство и другие люди не могли бы вторгаться. Но это только внешняя свобода, тогда как внутренняя, духовная свобода, свобода духа человека («самоопределение к лучшему») зависит от него самого и «обращает свои требования не к другим людям, а к самому – вот уже внешне нестесненному – человеку» (с.182). И далее Ильин говорит, что люди «не постигшие внутреннего смысла духовной свободы» не могут требовать внешней свободы и заслуживают того, чтобы их сослали на отдаленный остров для создания общества «формально-разнузданных и погибающих людей на вечное поучение потомству» (с.185).

По данному тезису Ильина хочется заметить, что в его оценках политических режимов и принципах устройства современных государств, трудно отличить демократию от диктатуры и тоталитаризма. Он практически отказывает Европе в демократии, в человечности капиталистического производства, но при этом призывает Запад к уничтожению советской власти.

Размышляя в данной работе о творческом правосознании, как необходимом элементе духовного обновления на пути веры, любви, свободы, совести и других человеческих ценностей, Ильин пишет: «Человек со здоровым правосознанием старается прежде всего отодвинуть в сторону свой личный интерес и понять смысл закона так, как он предносился мысли и воле самого законодателя» (с.319); и ниже уточняет свой тезис: «частный и личный интерес граждан может лишь постольку приниматься в расчет, поскольку он, именно в силу своей духовной верности и справедливости, может быть воспринят и истолкован как интерес общий и всенародный» (с.339).

Почему же вызывает у него такое неприятие советский принцип преобладания общественных интересов над личными? Ведь то правосознание, которому учит Ильин, – по его же признанию, – нигде в мире не существует, «новое правосознание становится все менее христианским, все менее религиозным, все более безбожным» (с.311), что современной юриспруденции соответствует пренебреженное и разлагающее правосознание; в большинстве случаев люди стараются перетолковать закон в свою пользу, а иногда и прямо извратить его смысл» (с.319).

Творческое, духовное правосознание по Ильину станет доступным человеку только тогда, когда он постигнет «великую тайну свободы», внутренне самоосвободиться «не от закона, а в законе, который свободно признает его правосознание», в законе, который человек должен «верно и терпеливо реформировать».

Я думаю, основные «пути духовного обновления» Ильина, основанные на Любви, Свободе, Совести, Семье, Родине, Национализме, Правосознании, Государстве – вполне соответствовали теории (идеологии) и практике советского строя в формировании национального единства народа, правовой системы государства, развитию национальной культуры, образования, науки, воспитания молодежи. Проблема только в том, что за 65 мирных лет Советский Союз не мог сформировать такого человека будущего, а «не созревший» человек был не в состоянии «реформировать» советское законодательство.

Книга была написана почти сто лет тому назад, в первой половине 30-х годов и сегодня особенно ясно: насколько расходится философия нравственности Ильина и реальная жизнь. Что изменилось к лучшему в правосознании человечества? Нынешняя деградация международного права, человеческой личности, манипулирование пресловутыми правами человека и падение нравственности в мире, отчетливо показывают, что тотальная, целенаправленная, спланированная, лживая критика Советского Союза, его политического, экономического, социального и идеологического устройства – была и есть только инструмент в многовековой борьбе за уничтожение России. И к этой войне приложили руку обиженные русские эмигранты.

Христианин, духовный учитель и колонизатор

В одной из своих статей Ильин делает странное заявление, что при попустительстве Запада большевики лишили его колоний!

«План лишить западные государства их колониальных владений и полуколониальных рынков был формулирован Лениным 32 года тому назад. Этот план, как и весь замысел мировой революции, состоит из двух частей: из большевистского разложения и коммунистического порабощения».

По его мнению, большевизм манит колониальных рабов свободой, политической и национальной самостоятельностью, но при этом «будит разнузданную слепую страсть, зависть, ненависть, жажду мщения; он указывает «виновников», требует их ликвидации, добивается анархии и кровопролития» (там же, с.127). И далее совсем невразумительное в критике ленинского «плана»: «Колонии и полуколонии были нарасхват. Они стали источником европейского богатства, как бы хозяйственным фундаментом европейского процветания. Вырвать этот фундамент значило ввергнуть Европу в тягчайший и длительный экономический кризис, с производственным застоем, безработицей и революционным брожением» (там же, с.128).

Обращаясь к «освобождающимся народам и народцам» он предупреждает их, что те не разумеют той опасности, которая им грозит: «Ибо каждому из этих народов предстоит финансовая беспомощность, промышленная немощь и военная беззащитность перед лицом организованных и вооруженных коммунистических сил… Народы не учатся на чужом опыте. Не учатся и культурные народы; еще менее того умнеют от чужого опыта примитивные народы. Колонии хотят стать сами себе метрополиями и не понимают, что им грозит одна-единая коммунистически-тоталитарная метрополия, готовящаяся поглотить их» (там же, с.129). И в качестве примера он приводит Японию: «И кто сравнит эти две Японии, тот сразу и навсегда поймет, сколь драгоценны были дары европейской цивилизации, излившейся в колонии и полуколонии» (там же, с.130).

С одной стороны Ильин не отрицает, что многовековое ограбление Западом колоний и истребление коренного населения, стало основой благополучия и процветания Европы, и тут же пинает примитивные народы и народцы, что им лучше оставаться в рабстве и нищете, чем стремиться к национальной самостоятельности. Со своим примером о Японии, он умалчивает, что колониями и полуколониями были Индия и Китай с общим населением чуть ли не в половину земного шара.

Заканчивая комментарии работ Ивана Ильина, хочу заметить, что по моему мнению он как человек и философ не соответствует образу патриота и мыслителя, который создает официальная пропаганда в России. Думаю, вторая половина жизни Ильина, это жизнь не вполне психически здорового человека, озлобившегося на покинутую родину до такой степени, что в своих работах призывал к ее уничтожению, и фактически, к истреблению русского народа. Сегодня Ильин является одним из идолов правящего класса, и это говорит о том, каким наши поводыри видят Россию и её народ.

Философ, писатель или актер?

В 2013 году была утверждена премия имени Александра Моисеевича Пятигорского, русского философа, востоковеда и филолога, того самого, что «скончался в Лондоне». Кто-нибудь, кроме востоковедов и филологов, знает такого русского философа?

Александр Моисеевич родился в Москве в 1929 году, Великую Отечественную войну провел в эвакуации в Нижнем Тагиле, учился на философском факультете МГУ, только в 33 года защитил кандидатскую диссертацию, а уже в 1973 году эмигрировал в ФРГ.

Кто учредил эту «единственную награду в мире по данному направлению» для авторов пишущих на русском языке? Премию не имени Соловьёва, Бердяева, Ильина, – на худой конец – Чаадаева, – а «философа», научившегося в России только-только писать по-русски?

Социальный заказ

Забавно было читать рассуждения Бердяева об иерархии ценностей, где он говорит, что свобода есть состояние духа, и власть не может даровать свободу, а только признать ее в человеке. Здесь он задается вопросом: может ли творец выполнять социальный заказ без свободы, и отвечает на него: «Можно было бы сказать, что Вергилий исполнял социальный заказ цезаря Августа, но он исполнял его свободно, изнутри, подчиняясь творческому порыву» (Николай Бердяев. «Царство Духа и царство Кесаря». YMGA – PRESS. Париж. 1951. С.83).

И чего полез во тьму веков? Почему не мог привести пример Маяковского или Шолохова? Или они, по его мнению, творили не «изнутри», а «снаружи», или творческий порыв у них выглядел по-другому? Думаю, просто неприязнь к советской России не позволяла «певцу свободы» разумно изъясняться. Свобода, по его мнению, есть проявление Духа, духовной силы человека, и она не даруется властью. Поэтому нельзя человеку отказать в свободе, если не отрицаешь наличие Духа. Но почему тогда Бердяев и его собратья по эмиграции (и не только) добрую половину своей жизни положили на выдумывание интеллектуальных вывертов об отсутствии в Советском Союзе не только свободы у человека, но и свободы у творческого человека?

И чем советская литература уступает произведениям русского «ренессанса» начала XX века, о представителях которого брезгливо говорил Иван Ильин?

Разве творчество большинства известных эмигрантов не социальный заказ, причем заказ врагов России, чему имеется множество примеров? Ведь стоило кому-то из эмигрантов не вписаться в общий политический настрой эмиграции, проявить самостоятельность, как, например, Игорю Северянину, и тот умирал в нищете. Из философии Бердяева можно сделать вывод: когда хочется есть, когда не хватает жизненного комфорта, выполняй социальный заказ, но думай при этом, что выполняешь его свободно, под покровительством Духа.

Да и стоило ли Николаю Александровичу претендовать на звание певца свободы, если в последней своей работе он писал: «В конце концов, в современном мире нет ни справедливости, ни свободы. Борьба за элементарные блага, за самую возможность жизни, вытесняет вопрос о ценностях… свобода, свободная жизнь оказывается самой неосуществимой утопией» (там же, сс.87, 159).

О наших «великих» эмигрантах

Анна Тумаркина (1875–1951), первая женщина – преподаватель философии в мире. Преподавала в Швейцарии. Эмигрировала в семнадцатилетнем возрасте. «Незадолго до ее смерти увидел свет капитальный труд, подытоживший 60-летний труд ученого, – «Сущность и становление швейцарской философии».

Что великого в жизни потерянного для России человека? И память о ней сохраняется только сочувствием к судьбе человека без Отечества.

Игорь Стравинский (1882–1971) в эмиграции с 1914 года. Война застала его в Швейцарии. Многие кружным путем возвращались, но он не приехал, а после вообще решил остаться. Был гражданином Франции и США. В 1962 году по приглашению Министерства культуры был с визитом в СССР, и заявил в интервью: «Я такой же русский, как и вы, и никогда не был эмигрантом». (Вячеслав Бондаренко. «100 великих русских эмигрантов». М. 2012. С.198).

Но если перестать отличать генерала Карбышева от генерала Власова, тогда, конечно, «все мы русские».

Возможно, они и не были русскими?

В статье «Национальный идеал и национальная действительность» академик Дмитрий Лихачёв писал: «Русские люди вроде Мити Карамазова, возможно, и были в русской действительности, но идеалом русского человека для Достоевского был Пушкин».

Я думаю, академик так же мог сказать, а, может, и говорил, что русские люди вроде героев Фонвизина, Гоголя и Островского, возможно, и были в русской действительности, но…

Варлам Шаламов в эссе о литературе писал: «Я думаю, что изучение русской, «славянской» души по Достоевскому для западного человека, над чем смеялись многие наши журналы и политики, привело как раз ко всеобщей мобилизации против нас после второй мировой войны».

Я бы эту мысль вписал в предисловие каждой книги Достоевского.

Как «дух времени» оказался фашизмом

Выдающаяся итальянская танцовщица Евгения Борисенко (1902–1970), дочь белогвардейского офицера, эмигрировала из России в восемнадцать лет, и всю жизнь посвятила танцу. Учитывая ее заслуги в преподавании танца, власти Милана в 1935 году построили специально для нее открытый театр на две тысячи мест. Ее балет с успехом выступал в 1936 году на Олимпиаде в гитлеровской Германии. Она была подданной фашистской Италии, и ее биограф пишет: «Но обвинять хореографа в «культурном сотрудничестве с фашизмом» никаких оснований нет – просто эстетика оркестики во многом совпадала с носившейся в 1930‑х гг. в воздухе идеей создания «нового человека», который в той или иной форме переболели тогда все европейские страны. То, что потом стало восприниматься как «фашистское искусство», было не более чем духом времени, общим для большинства деятелей культуры той поры» (Вячеслав Бондаренко. (100 великих русских эмигрантов». М. 2012. С.148).

Конечно, как можно обвинять деятелей культуры в сотрудничестве с фашизмом, когда в большинстве стран Западной и Восточной Европы, за исключением трех государств, у власти тогда были фашистские режимы, если многие известные мировые политики считали Муссолини «величайшей политической фигурой нашего века», а фашизм – «самой образцовой формой государственности». Творческая интеллигенция, как и в другие времена, делала свою работу – обслуживала власть. И нет оснований винить ее в этом.

Тридцать лет нас стараются примирить с белогвардейцами, эмигрантами, с зарубежной русской церковью, служившей фашистам, еще немного, и генерала Власова возведут в патриоты.

Патриотами стали уже именовать последних подонков. Случись подобное в любой «недружественной» сегодня России стране, обобрали бы таких патриотов до нитки и выкинули бы их из общества.

Не пригодились там, где родились

В биографии знаменитого танцовщика, русского эмигранта, получившего известность в труппе Дягилева, читаю, что он рассчитывал на поражение СССР в войне с фашистами, после чего он сможет вернуться в Киев. Позже, в 60-е годы, «он не раз предлагал советским деятелям культуры поставить в Москве или Киеве один из своих балетов… Но ответа так и не дождался». («Сто великих русских эмигрантов». Москва. «Вече». 2012).

Видно, автор биографической статьи не дружит с логикой. На какой ответ мог рассчитывать иуда? Думаю, артист был дрянь-человек, но чтобы не делать из него идиота, биографу надо было такие детали его жизни не доводить до читателя.

В другой биографии, русской эмигрантки-писательницы, популярной в Европе 30-х годов, получившей известность после премии за «лучший антибольшевистский роман современности», меня позабавила строка, где сказано, что «по горькой иронии судьбы на русский язык ее книги не переводились никогда, не публиковались и русские рукописи писательницы».

Я думаю, она и сама не рассчитывала на гонорары от издания своих книг в России, но биограф сожалеет о судьбе наследия человека, чье личное благополучие строилось на продаже своей родины.

Как после «Окаянных дней» мог повернуться язык у Бунина просить материальной помощи у Сталина?

Умер русский философ

В бегущей строке новостей прочитал, что в Лондоне скончался русский философ. Русский философ! В Англии! Откуда он взялся? Почему Россия не бредила его идеями? Единственно, что вполне понятно – «в Лондоне». Как писал Достоевский, они, начиная с Герцена, так прямо и рождались в Лондоне, называясь почему-то русскими.

Нам пытаются внушить, что русские философы обитают только в Лондоне, Париже, Нью-Йорке, в крайнем случае, в Праге, могут еще, как Иван Ильин, проездом подработать в Берлине. На Западе выходцы из России обращаются к русской философии только с целью прокормиться, выжить, не гнушаясь клеветой и ложью в адрес своей бывшей Родины.

Нам также пытаются внушить, что «основополагающими трудами» по истории русской философии являются написанные и изданные за рубежом книги эмигрантов Зеньковского, Лосского и Левицкого.

Я думаю, было бы разумно и справедливо в аннотациях, вступительных статьях и реклaмных проспектах не употреблять слово «русский» применительно к авторам, когда эти работы написаны за рубежами земли нашей.

От Островского до Кустодиева

В книге Дмитрия Самина «100 великих художников» – в главе, посвященной Кустодиеву, прочитал слова о нем Репина: «богатырь русской живописи», и слова Нестерова: «большой русский художник – и с русской душой». А дальше – комментарии одного из искусствоведов: «Кустодиевские купчихи перекликаются с героинями пьес Островского, рассказов Лескова, ленивыми купчихами народных сказок и картинок. Они олицетворяют сытую, сонную, застывшую в своей косности купеческую Россию».

Ведь о художнике и его работах можно рассказать по-разному. Ничего страшного не случится, если деликатно умолчать о некоторых тонкостях и порассуждать о «русском богатыре и его русской душе». Но наши «искусствоведы» деградировали настолько, что им недоступно подлинное понятия национального и духовного. Воспитанные на «черном квадрате» и инсталляциях с колючей проволокой на половых органах, они могут рассказывать только так, как прочитали у Добролюбова и Писарева.

Сталинский Бармалей

В мае 1943 года детский писатель и «друг детей» Корней Иванович Чуковский направил письмо Сталину с предложением основать «… возможно больше трудколоний с суровым военным режимом» для детей, начиная с семилетнего возраста, и «при наличии этих колоний… произвести тщательную чистку каждой школы: изъять оттуда всех социально-опасных детей». А в конце письма выразил уверенность, что вождь «незамедлительно примет мудрые меры» (Вадим Кожинов. «Россия. Век XX». М. 2008. С.595).

И при этом говорят о зверствах Сталина и его окружения, но с годами мы все больше узнаем о тех, кто входил в то «окружение.

От осинки не родятся апельсинки. Центральные государственные телеканалы сообщили о кончине внучки Чуковского. Главная ее заслуга перед страной, как сообщили – в том, что благодаря ее стараниям, были изданы работы Солженицына и Иосифа Бродского.

В последние десятилетия размыли грань между патриотизмом и предательством. Общество настолько разобщено, и, прежде всего, по классовым признакам, что одна его часть воспринимает человека как патриота, а другая, этого же человека, как предателя. На глазах одного поколения патриотов объявляют предателями, а предателей патриотами. И чтобы в это противостояние внести какую-то ясность, всё чаще стали «награждать» известного человека титулом истинного патриота.

Интересно, за последний месяц много «истинных» и «народных» сбежало в Израиль, Европу и США?

С ними не хочется быть «народом»

Поменяли все советские символы, и не очень понятно для чего оставили почетные звания? Что символизирует, например, звание народного артиста страны? Не очень, думаю, смотрится, как народный артист России поет «я московский пустой бамбук», или когда другого «народного» показывают из израильской психушки. А ежедневная скандальная хроника с их участием, с их непристойностями на обложках журналов, их откровения о разводах, семейных драках, дележе наследства и прочее?

Почему «вся страна скорбит» о кончине народного артиста с двойным гражданством, умершего в Израиле? Она действительно скорбит, или народную скорбь демонстрируют лица, имеющие двойное гражданство? Разве не маразм, когда Андрей Кончаловский – народный артист России, заявил в своей автобиографической книге, что он нерусский режиссер? Также он отозвался и о своем брате – Никите Михалкове.

Я не обсуждаю их талант и не осуждаю их поступки, вполне обычные для их профессионального сообщества, а просто задаюсь вопросом: к чему эта приставка «народный» к титулам творческих людей? Я думаю, им вполне хватило бы орденов и медалей.

В течение многих дней все СМИ, включая Интернет, обсуждали, как народный артист России Филипп Киркоров бил женщину, и не просто бил, а бил ногами. Уголовное дело прекратили в связи с примирением сторон. И я подумал, что последствия для обвиняемого были бы серьезнее, если бы он попинал собаку. Ведь совсем недавно, простому мужику, присудили шесть месяцев принудительных работ за то, что он убил кошку, гадившую перед его дверью!

Через некоторое время эта же «звезда» ответил в своем блоге, рассердившему его чем-то читателю: «Я миллионер, а ты говно!», и СМИ тут же подхватили, – не слова читателя, – а именно звездное: «я миллионер, а ты говно!».

Положительное, я думаю, в той расправе с женщиной то, что чем чаще наши народные артисты будут бить прекрасный пол ногами, тем больше денег будет поступать в детские приюты, как в данной истории, куда «звезда» перечислил свои расходы на «примирение сторон».

«Звания и титулы придуманы для тех, чьи заслуги перед страной бесспорны, но народу этой страны неизвестны» (Бернард Шоу. «Афоризмы»).

Фига в кармане

В передаче о Евгении Урбанском незнакомый мне кинорежиссер и народный артист СССР, вспоминая съемки фильма «Коммунист» и искреннюю, убедительную игру исполнителя роли главного героя, сказал, что его «не шокировало то, что Урбанский верит в коммунизм».

Возможно, этот «народный» артист сжег перед телекамерами свой партийный билет после августа 91‑го и все последующие годы усиленно старался «перекраситься»? Ведь, если «народного артиста» в середине 60‑х годов шокировал общественный строй СССР, то какие же у него были мысли, когда он, дослужившись у коммунистов до высшего профессионального звания, получал удостоверение «заслуженного», а потом и «народного» артиста? Возможно, усмехался в душе, держал фигу в кармане, а, скорее всего, обещал отдать все силы на строительство светлого будущего. Наверняка, если бы довелось, он с удовольствием бы снял в своем фильме Урбанского, мучил бы его дублями, показывая, как живет и чувствует настоящий коммунист.

Судя по его словам, прожил он по Библии, не по Евангелию, а по иудейскому Ветхому Завету, где сказано: «держись одного и не отнимай руки от другого» (Еккл 7:15).

И надо же ему было дожить до преклонных лет, вывернуться наизнанку и показать свое гнилое нутро!

Я – за изгнание

Прочитал книгу Владимира Сергеевича Бушина о Солженицыне, название которой не рассчитано на почитателей таланта «сидельца»: «Неизвестный Солженицын. Гений первого плевка». Книга хорошая и обстоятельная, хотя ничего особенного или необычного для читателя в ней нет. Но меня особо тронуло в книге изложение реакции первой жены Солженицына на один его поступок.

Человек, который считал, что при Сталине «достаточно было назвать имя человека с добавлением в его адрес любого самого абсурдного обвинения, и тот оказывался в лагере», человек, который во время следствия (1945 год) и во время отсидки оклеветал своих друзей и жену (сам сел посади другого), а на одного товарища написал донос на пятидесяти двух страницах (1952 год), – писал знакомым, что «узнал с сожалением» о том, что никто из оклеветанных им не только не был арестован, но даже не был под следствием.

Позже, в «Архипелаге ГУЛАГ» Солженицын, «делал вид, что очень рад»: «Слава богу, избежал кого-нибудь посадить. А близко было» (там же, с.153).

Более конкретно о Солженицыне высказался профессор-историк Евгений Спицын: «Его вклад в литературу ничтожен»; «Это поддонок, негодяй и предатель»; «Солженицын – это квинтэссенция предательства»; «Когда я слышу о Солженицыне у меня возникает рвотный эффект»; «Маршал Чуйков назвал Солженицыне литературным власовцем».

А Николай Губенко, актер и кинорежиссер, выступая в Государственной думе при обсуждении вопроса об установке в Москве памятника Солженицыну, сказал с трибуны: «В 1974 году Солженицын в речи в Гарвардском университете перед американскими сенаторами призвал сбросить на Советский Союз 200 атомных бомб… На памятник Пушкину народ собирал деньги двадцать лет, а памятник Солженицыну собираются ставить за государственные деньги».

Но есть, конечно, и официальная точка зрения на творчество нобелевского лауреата. Ведущий в программе государственного телеканала «Культура» в передаче о Солженицыне, рассказывает, что у писателя при написании «Архипелага» было 257 добровольных помощников, и выдает безапелляционно: «… Архипелаг – точка поворота в нашем сознании», «народная книга», «если мы ее не прочтем до конца, то у нас нет будущего».

Судя по возрасту, ведущий программы и в Советском Союзе произносил те же слова, но не о Солженицыне. Дожил до седых волос, но так и не научился правильно говорить по-русски. Из его слов понимаешь, что будущего у нас и сегодня нет, хотя Солженицына тридцать лет насаждают даже в школах.

Может, оттого и нет будущего. А если и появится, то только тогда, когда Солженицына повторно «изгонят» из страны.

Познер о смелости и духовности

Умер Березовский. В Интернете долго «висел» познеровский заголовок: «Меня шокировало, как поиздевались над мертвым Березовским», и я, пересилив себя, решился открыть и прочитать информацию.

Познер осуждает ведущих и участников телевизионных шоу, которые обсуждали смерть олигарха-эмигранта. «Как бы они себя вели, если бы Березовский не только был жив, но еще был в силе? Как бы они кланялись, как бы они угождали, как бы они целовали в разные места? Это было не трудно себе представить», – пишет Познер, добавляя с иронией, что «требуется невероятная смелость и очень высокая духовность и принципиальность, чтобы топтать мертвого».

А как, по мнению Познера, с духовностью и смелостью в Англии, пригревшей Березовского, где в эти же дни проходили похороны Маргарет Тэтчер, и толпы людей пели: «Динь-дон, ведьма мертва»?

Я бы всех ведущих авторских программ на российском телевидении лишил права голоса, но почему у нас на похоронах, например, горбачёвых и березовских, не может быть, как в Англии?

Я не эксперт по телевизионным работам журналиста Познера, но неоднократно наблюдал, как он со смаком «топтал мертвых». А нужна ли была для этого «невероятная смелость и духовность», или что-то другое, судить не берусь, но мог бы задать вопрос подданному трех государств, академику и кавалеру французского ордена Почетного легиона вопрос: «А как бы заговорили Вы, если бы встал Сталин?». (Апрель 2013).

Не помнящие родства

Читаю в Интернете слова одного белорусского кинорежиссера о том, что ему «впервые стало стыдно за то, что он – белорус». Этому отщепенцу стало стыдно не за себя, даже не за себя с «батькой», а за Белоруссию, за весь белорусский народ.

Такая позиция характерна для отщепенца, ставящего себя над обществом, или поставленного вне общества народом. В позапрошлом веке Николай Страхов в полемике с Владимиром Соловьевым, отвечая на его слова, что «Страхов стыдится за весь русский народ», писал, что он не склонен на подобные чувства и только часто стыдится за себя с Соловьевым, а стыдиться России? сохрани Боже! Такое было бы для него неизмеримо ужаснее, чем если бы он должен был стыдиться своего отца или своей матери (Николай Страхов. «Борьба с Западом». М. 2010. С.439).

Творческая интеллигенция очень чувствительна к знакам внимания со стороны власти, ее почестям и материальным благам, и при устранении от них, начинает у бывших своих покровителей выискивать моральные дефекты, в надежде приобрести новых спонсоров.

На рынке все имеет цену, а стыдливость в форме бесстыдства – особенно.

Иностранец

Известный кинорежиссер Звягинцев в интервью корреспонденту сказал, что он «шире, чем Россия», что есть такая страна «Кино», гражданином которой он себя и считает.

Еще один с двойным гражданством! Интересно, финансирует ли российский бюджет работы таких космополитов? Видно, потому и представлен наш народ в их «венецианских» фильмах непременно в фуфайках и стоптанных сапогах.

Провокация

«Московский комсомолец» со ссылкой на «Эхо Москвы» сообщает, что «в Москве прошла неонацистская акция против мигрантской политики властей, есть задержанные».

Почему решили, что данная акция «неонацистов»? В данной информации газеты не говорится о нацистской символике или лозунгах, а чуть ниже «участников мероприятия» называют националистами. Так кто же все-таки недоволен миграционной политикой властей – русские неонацисты или русские националисты?

Если для наших «филологов» это одно и то же, то почему в современной России не запретят работы русского философа-эмигранта Ивана Ильина, который превозносил русский национализм, называл себя русским националистом, и даже германский фашизм считал «явлением здоровым, необходимым и неизбежным».

Если же эти понятия не равнозначны, то почему подобные СМИ не привлекаются к ответственности за экстремизм и разжигание межнациональной розни? (Апрель 2013).

Агенты влияния

В телерекламе предстоящего экономического форума в Москве помещен портрет Чубайса во весь экран, а внизу текстовое сообщение с фамилиями пяти иностранцев, которые «поделятся своим богатым опытом привлечения инвестиций».

Не организаторы форума и Чубайс будут делиться своим опытом строительства капитализма в России, – а как и тридцать лет тому назад, – высокооплачиваемые российской казной иностранцы станут консультировать на этом сборище Чубайса.

Кажется, уже нет другого мнения в России, что команда Гайдара разрушила экономику страны, но агенты влияния продолжают рулить российской экономикой.

Стервятники

Я думаю, если бы у нас к приватизации подходили, как в Белоруссии: хочешь купить государственную собственность – плати реальные деньги, – то, вряд ли, промышленность страны дошла бы до такой разрухи. У нас же слетаются на объекты приватизации как вороньё на падаль, и конечная цена на аукционе немногим отличается от ее стартовой величины.

Думаю, когда-то найдется специалист, который напишет историю приватизации в России от «Норильского никеля» до завода шампанских вин в Крыму, и книга эта будет не для слабонервных.

Кому нужна твоя … жизнь?

Валерия Новодворская: диссидент, журналист, политический деятель, основатель и председатель ультралиберальной партии «Демократический союз» в октябрьские события 1993 года, когда в Москве было расстреляно из орудий здание Верховного Совета страны, с экрана телевизора сквозь зубы, задыхаясь, рычит: вот если б ей дали автомат, то она бы этих «комуняк – ту-ту-ту-ту…».

Такая вот российская интеллигенция конца двадцатого века.

Новодворская о своем детстве: «Дети со мной просто не общались…, я ни разу не мыла класс, я не дежурила, я не проходила производственную практику…, ни один Онегин или Печорин не был таким лишним человеком, каким росла я. Меня ненавидели пламенно и страстно, но мне это даже нравилось».

И только позже она осознала причину своего отщепенства: «рожденный свободным рождается и чужим». В семнадцать лет она услышала, что живет в такой страшной стране, «что, если бы на нее упала атомная бомба и убила нас всех, но уничтожила и строй, это был бы желанный выход». И через год, после событий в Чехословакии она решила, «что за все эти дела… есть только одна мера наказания – разрушение государства, и «пусть оно нам всем станет братской могилой».

Набравшись опыта революционной борьбы, в самом конце горбачевского правления, она, выступая перед рабочими оружейниками Коврова «призвала их часть оружия портить, как это делали военнопленные в 40‑е годы на заводах Германии, а часть переправлять в Литву или прятать по домам для вооруженного восстания против коммунистов».

Ельцина в те годы она и ее сторонники считали «бесспорным преемником Горбачева и предполагали, что придя к власти, он начнет вешать», но позднее она осудила его за «недостаточно смелую игру»: «Я бы на его месте еще не так сыграла. Под предлогом борьбы с ГКЧП вызвала бы войска НАТО и США и под их прикрытием провела бы реформы, как американцы в Японии и Германии после 1945 года».

Я не общество, которое, по словам Новодворской, «не вправе судить, что есть для личности норма и что есть патология», потому считаю существо, целью жизни которого, с юных лет, было разрушить мою родину, а меня закопать в братской могиле, без сомнения должно сидеть в дурдоме. И диагноз психиатров, в данном случае, меня совсем не интересует. После «исповеди» Новодворской можно не удивляться ее словам «я не люблю свой народ… я отдам за него жизнь, но уважать мне его не за что». Ведь по ее собственному признанию, с двадцатилетнего возраста, она несколько раз собиралась покончить с собой, и даже просила друзей помочь ей в этом. Поэтому, кому нужна ее бредовая жизнь?

Вот такие люди разрушали Советский Союз, создавали «демократические» партии и стояли на вершине политической жизни России, продолжая под вывеской «возрождения» разрушать уже Россию. Что-то изменилось сегодня? По отношению к Отчизне и родине – мало. Вот, например, Владимир Соловьев – один из руководителей государственной телерадиокомпании «Россия», автор ежедневных политических шоу, публично рычит в телекамеру, даже изменяется в лице: «Я ненавижу Советский Союз».

Здесь нужна уже не критика, а клиника.

Новодворская все делала, чтобы разрушить страну, и слова в конце книги, написанной в 1993 году, еще раз подтверждают отклонения в ее психике. Видно, помутнение разума сменилось коротким просветлением, когда она писала: «Что собственно происходит в стране? Разрушение. Безжалостное и неумолимое разрушение всего прежнего Бытия: промышленности, сельского хозяйства, инфраструктуры, быта, традиций, стереотипов, моделей поведения, душ, судеб, понятий о добре и зле» (Валерия Новодворская. «По ту сторону отчаяния»).

Русская тема сегодня

Вячеслав Пьецух в своей книге «Русская тема. О нашей жизни и литературе»: «У Гоголя ни одного привлекательного персонажа, ни одного приятного пейзажа, ни одного опрятного дома». И тут же: «Гоголь открыл целую отрасль нашей литературы». И отрасль эта, по мнению автора, называется «русская тема», где Россия, судя по цитате о Гоголе, не похожа сама на себя.

Пьецух и сам, я думаю, труженик той же отрасли. В своей работе он уделил внимание «большевикам» не меньше, чем Герцену. В советских изданиях необходимы были цитаты вождей и классиков марксизма-ленинизма, а сегодня, видно, без критики «бесчеловечного режима большевиков» нельзя рассчитывать на спонсоров тиража. И в данной книге все отступления и аргументация событий связаны с образом убогой России и «безграмотными большевиками». Но с логикой у автора, похоже, не все в порядке, если он пишет, что сегодня, «как и полтора века тому назад Россия представляет собой квазиевропейскую, бедствующую страну». Видно, в наше смутное время платят за любую грязь о России.

По мнению автора – Горький, воспевал Беломорканал, поэтому он босяк и бездарь, а вот Зощенко, который также воспевал строителей того же канала, несомненно, гений. «Воспевал» талантливее?! В этой же книге статья о Пришвине – с его восхищением культурностью Норвегии и уничижением России.

Хороший слог у автора и тонкое чувство юмора, но при чтении его книги, одновременно, и смешно и противно, как от миниатюр жванецких и петросянов.

Начитался Достоевского

Герой американского боевика: «Я в школе читал Достоевского и думал: эти люди когда-нибудь смеются?»

Конечно, актер говорит по написанному. А сценарист? А режиссер? Говорят, на Западе Достоевского любят больше, чем в России. Видно, они нас и не любят потому, что мы, при встрече с ними, не вписываемся в образы героев писателя. Они хотят, чтобы мы были такими, как в книгах Достоевского, или еще хуже. Но мы лучше! И никогда не были похожи на его героев. Поэтому мы чуть меньше иностранных поклонников писателя любим Федора Михайловича.

Современная философская мысль России

Чтобы познакомиться с русской философской мыслью, решил скачать из Интернета несколько книг современных философов. Авторы были незнакомые, аннотаций не было, и уже из текста я увидел, к своему удивлению, что первые четыре автора оказались эмигранты и даже нерусские. Один после Израиля проживает в Норвегии, а двое других обосновались в Калифорнии.

У первого, книга которого представляет собой размышления о жизненных принципах автора, а один из основных тезисов гласит: «Цель Вселенной – увеличение любви», я прочел: «Я не свободен, у меня постоянно чувство страха, и все, что я делаю, я делаю не по совести, а из страха».

Думаю, надо уточнять, когда речь идет о «русских» писателях, ученых, артистах, спортсменах, которые покинули Россию, и уточнять: «русскоязычный», «этнический русский», «эмигрант из России» или «спортсмен-мигрант из России».

Манипуляторы

Включил телеканал «Культура», когда политолог Сергей Караганов говорил о том, что «коммунисты уничтожали советский народ», уничтожили четверть населения страны.

Власовщина развалилась в креслах перед телекамерами всех центральных телеканалов. Уже не раз специалисты, изучающие эту проблему, доказывали, даже со ссылкой на американских историков, работавших в наших архивах, что подобные утверждения есть ложь, но «пятая колонна» продолжает клеветать. Если этот эксперт-криминалист имеет достоверную информацию о геноциде, как он выразился, то почему он не приведет соответствующие цифры, – например, о количестве заключенных в 1938 году и в 2010, об «уничтоженных» в те времена, и за тридцать лет горбачевско-ельцинских реформ?

Ведь сегодня есть много исследований на эту тему, и, например, Татьяна Грачева в своей работе «Когда власть не от Бога», ссылаясь на исследования И. А. Гундарова, пишет, что «общее количество демографических потерь за 9 лет ельцинского режима практически на 5 миллионов больше, чем за 14 лет «сталинских репрессий», что «нынешний уровень смертности в России аналогичен военному времени».

А ведь работы этого доктора исторических наук «высоко оценены специалистами по всему миру». Чем же российская информационная политика отличается сегодня от политики Украины и других врагов России?

Мусорщики

Побывал на выставке московских художников в Твери. Знакомясь с мастерами, прочитал в буклете, что двое из семи авторов являются основоположниками «постероконцептуализма» и представляют «новое направление» в изобразительном искусстве – «тарарт» (от слов «тара» и «арт»), когда материалом для «картин» служат коробки для упаковки товара.

Познакомился с новым 3D направлением, где большинство из двух десятков коробок были расписаны черными стрелами, похожими на указатели местонахождения общественных туалетов в тихих провинциальных городках. «Такие выставки, – сказано в буклете, – яркое свидетельство того, что сегодня художник больше не выступает как создатель объектов искусства, а провоцирует ситуацию, вовлекающую зрителя в процесс взаимодействия, всегда непредсказуемый, захватывающий».

Вы что-нибудь поняли? Пишут, как «творят», а мы напрягаемся, и когда читаем, и когда смотрим на эти объекты «искусства». Думаю, надо иметь больную голову, чтобы тебя вовлекли в непредсказуемое эти провокаторы.

Сальвадор Дали писал в своей автобиографической книге: «Нынешние молодые современные художники уже вообще ни во что не верят. А когда не верят ни во что, то рано или поздно приходят к тому, что, в сущности, именно это ничто и изображают, как это и случилось со всей современной живописью, включая как абстракционистов и эстетов, так и приверженцев академической манеры…».

Чем развратнее, тем креативнее

Сообщили, что у здания Законодательного собрания Петербурга художник устроил акцию протеста: разделся догола и обмотал себя колючей проволокой.

У меня по этому поводу два предложения. Первое: ведущим информационным компаниям надо постоянно держать группы своих корреспондентов у ближайшего дурдома, и регулярно передавать оттуда репортажи. Второе: надо внести изменения в административный кодекс, которые не считали бы подобные «протесты» нарушениями в том случае, если протестующие будут обматывать колючей проволокой свои половые органы в качестве контрацептива от размножения данной популяции.

А при задержании авторов таких инсталляций, полиции в первую очередь следует устанавливать: сколько художник-авангардист получил за свое произведение, и уплатил ли он с данной суммы налоги. И обязательно, конечно, проверять, не иностранный ли он агент. (Май 2013).

Чем продажнее, тем патриотичнее

Взял у сына полистать справочник для студентов с экзаменационными ответами по философии. В целом – познавательная книга. Но с точки зрения изучения отечественной философской мысли, формирования национального самосознания молодого человека – антирусское пособие.

Всего в сборнике 103 вопроса, и 19 из них, связаны с историей античной, христианской, философией Возрождения, западной и т.п. И только один вопрос из ста трех относится к русской философии и называется «Специфика русской философии». А вслед за этим единственным идут сразу три вопроса по западной философии ХХ века, названия которых отражают ее особенности, новые подходы, а отдельный вопрос посвящен современному постмодернизму.

В названии некоторых вопросов встречаются имена философских школ и направлений, более десяти фамилий философов (даже невразумительный Кьеркегор), и ни одного русского имени. В ответах они, конечно, присутствуют, но в основном те фамилии, которые не определяли дух русской философии: Чаадаев, Соловьёв, Бердяев, Лосский и др.

В двухсотстраничной книжечке, истории русской философии отведено две страницы, и в конце статьи упоминается о философах в «лагерях и застенках», где «многие из них погибли». Без имен и фамилий. Кто эти «многие»? В примитивной клевете всё свалено в кучу: то «изгнали из страны весь цвет русской мысли», то «многие погибли»!

В шпаргалке для студентов в число подвергшихся «травле и гонениям» попал даже Василий Розанов, который тихо скончался в начале 1919 года в Сергиевом Посаде на 63 годку жизни, в смятении духа, но естественной смертью. Это тот Розанов, который осенью 1918 года, убежав от хаоса революционного Питера и «бродя по Москве… громко говорил, обращаясь ко всем встречным: «Покажите мне какого-нибудь настоящего большевика, мне очень интересно»; и который, придя в московский Совет, заявил: «Покажите мне главу большевиков – Ленина или Троцкого. Ужасно интересуюсь. Я монархист Розанов». Но это именно того Розанова, который «то восторгался революцией, то приходил в умиление от монархического строя», – травил царский министр Витте, считавший писателя «ужасным порнографом». Именно при царе арестовывали книгу Розанова «Уединенное», а клерикальные круги и некоторые критики дали ему прозвище «Антихрист». Он даже попал на скамью подсудимых и был осужден за «Уединенное», но было это до 17-го года и никакого отношения к большевикам не имеет.

Вот «религиозному философу» Владимиру Соловьёву, – который, по мнению некоторых философов и историков философии, является едва ли не основателем русской философии, который заявлял, что «никаких действительных задатков самобытной русской философии мы указать не можем: все, что ни выступало в этом качестве, ограничивалось одною пустою претензией», – отведена чуть ли не половина убогой статьи о русской философии. Ни слова в шпаргалке для студентов о классиках русской философии: Иване Киреевском, Апполоне Григорьеве и Николае Страхове.

Под этим, видно, и подразумевается специфика русской философии, которую сводят к философии эмигрантов Бердяева, Франка, Шестова и некоторых других, про которых кто-то сказал: не русские, а писавшие на русском, философы.

Оказалось, что шпаргалка является пятым изданием, переработанным и дополненным, а авторы его – девять докторов философских наук!

Может, все они из Лондона, или кормились на грантах Сороса?

По ком скорбит Россия

Умерла при невыясненных обстоятельствах популярная в Европе 28‑летняя певица, наркоманка и алкоголичка, как ее представили в новостях. И все ведущие российские телеканалы в течение нескольких дней, многократно повторяя, рассказывали об «ужасном событии».

А когда данная трагедия стала подзабываться, передали, что в Амстердаме в продаже появились пакетики с кокаином снабженные портретом певицы.

Вопрос возникает не к журналистскому сообществу с его продажной моралью, а к его хозяевам, так как по некоторым данным правительство России в той или иной степени контролирует 80% информационного пространства страны. Но когда информационное пространство развращает общество, то это уже государственная политика.

Познер как-то сказал, что задача журналистов – говорить плохо о стране, а хорошо о стране пусть говорит власть. Это естественно для Познера, гражданина трех государств, но когда правительственные телеканалы «говорят» плохо о государстве, то, или власть – не государство, или «спикеры» – «агенты под прикрытием».

Падальщикам

Почитал в Интернете интервью с Леонидом Парфеновым, и подумал: по какому недоразумению данные особи относят себя к нашему народу: и то в России не так, и это не как в Европе; и «российскую цивилизацию не построили», а живем в «постсоветском пространстве», и что наш сосед Эстония и в Евросоюзе, и в НАТО, и в Шенгене, и «меньше чем через месяц будет в зоне евро», а Парфенов все не дождется: когда же исчерпает себя «предыдущая система». И тут же со смаком комментирует информацию «WikiLeaks», где на «нашу Рашу»… смотрят примерно как на Нигерию».

Но что он увидел в Эстонии, которая исчерпала свою советскую систему? Ведь треть эстонцев покинули страну в поисках лучшей жизни, а по уровню безработицы Эстония занимает третье место в ЕС (18,6%). И нашему отщепенцу я приведу слова не какой-то старушки, ностальгирующей по советскому прошлому, а человека нового времени, – предпринимателя из Эстонии Керсти Мянник, размещенные в Интернете: «Мне жутко жаль уничтожения своей страны и народа. Я не хочу, чтобы мои внуки росли в таком государстве. Здесь нельзя стать Человеком, так как атмосфера страха и несправедливости душит все хорошее и правильное в нас. В Эстонии правят бал падальщики. Банки, банкротные управляющие и суды создали мафию. Кому нужны простой люд и его заботы?!».

Каким бы хотел Парфенов видеть будущее России? Эстонским? Эстония рядом, поехал бы туда, пожил там лет двадцать, как в свое время Солженицын и Зиновьев, поделился бы потом с нами предложениями, «как обустроить Россию». А если кишка тонка, то надо заткнуться, как советует Андрей Петрович Паршев любителям сравнивать Россию с прелестями Запада.

Не понимаю, как у журналистского сообщества поворачивается язык апеллировать к власти с предложением обеспечить им гарантии личной безопасности, из-за особой социальной значимости их труда, защитить их от проблем, которые, во многом, они и создают.

Пусть защищают себя сами – от своих воспитанников.

Пишут потому что деньги дают

Журналист Леонид Парфенов в интервью «Деловому Петербургу», оценивая качество печатных изданий, сказал, что, по его мнению, «Ведомости» и «Коммерсантъ» делаются без оглядки на кого-либо, кроме собственной информационной политики», а на замечание корреспондента, что аудитория их ничтожна, ответил, что «журналисты занимаются своим делом», и если оно не востребовано, то это проблема аудитории.

Я думаю, в современном мире все занимаются своим делом, и проститутки, и экстремисты… И свои аудитории имеют по всему миру. Но кто же сегодня может позволить себе работать над тем, что невозможно продать? Видно, те, кто «пишет без оглядки», торгуют не результатами труда, а душой и телом?

Если в России «тиражи качественной прессы ниже, чем в Польше», то там, вероятно, нет парфеновых, и газеты пишут о поляках и для поляков. А сванидзы и парфеновы продают только то, что нужно их спонсорам?

Помните у Василия Розанова: «Пишу ли я «для читателя»? Нет, пишу для себя». «Зачем же печатаете?». «Деньги дают…».

Как аукнется…

В книге об известном тележурналисте Листьеве: «Про его убийство написано несколько книг. Про него самого никто не рассказывает».

И что здесь удивительного? Он ведь такую страну и хотел, и свою жизнь положил, чтобы она такою была; с «его» телевидением, с «его» журналистами и «его» культурой, где человек представляет ценность как сенсация и источник прибыли, даже если он во время интервью хрипит в предсмертных судорогах.

Через какое-то время послушал телепередачу о Листьеве. Владислав Листьев: алкоголик, трижды женат, не признал ребенка от первой жены, несколько раз пытался покончить жизнь самоубийством, но – талантливый менеджер, успешный бизнесмен, протеже Березовского в проекте создания «нового» телевидения.

Вот это и есть его телевидение, где человек – мусор.

Офисный планктон

Журналистка телеканала «НТВ» в репортаже о стрелке, расстрелявшем на своем рабочем месте семерых коллег, назвала того «офисным планктоном».

Возможно, потому и появляются такие уголовные элементы, что российское обществ породило прослойку людей, которых не только за глаза, но и в глаза, в фильмах и с экрана телевизора называют «планктоном». А эти «одноклеточные» граждане России, возмутившись своей неполноценностью в глазах окружающих, насмотревшись рекламируемых фильмов об «элите наемных убийц», о «кодексе киллера», берутся доказать свое право на равенство, или даже на превосходство, таким диким, но вполне распространенном в цивилизованном мире способом.

Если стрелка признают психически здоровым, то можно ли поговорить о том, какие возможности были у молодого человека в выборе того или иного жизненного пути, с учетом его общественного статуса «офисного планктона»?

Наверное, многие из этой социальной категории становятся наркоманами и алкоголиками, а кто-то, возмутившись своей судьбой, уготованной ему правящей группой, берется за оружие.

Венечка Ерофеев

Я с удовольствием перечитываю некоторые работы Венедикта Ерофеева (1938–1990), а его литературный язык могу сравнить только с легкой манерой письма Василия Розанова. Хотя Ерофеев преждевременно ушел из жизни, но шесть произведений, одно из которых составлено посмертно из его записок, а другое – скорее статья, чем книга, очень мало для тридцати пяти лет творчества, если считать с «Записок психопата», начатых в семнадцатилетнем возрасте. Будь он более плодотворным, и его некоторые работы, отвратные во всех отношениях, растворились бы в его не родившихся шедеврах.

В своей небольшой работе «Василий Розанов глазами эксцентрика» Ерофеев поделился сокровенным: «Все влитое в меня с отроческих лет плескалось внутри меня, как помои, переполняло чрево и душу и просилось вон…», и подтвердил эти слова в другой работе, определив свое творческое амплуа как «совершение действий, несовместимых с моим статусом».

«А сырники со сметаной я очень люблю. Больше, чем отчизну». И свой статус он, видимо, вынес в названия почти всех своих произведений: «Записки психопата», «Записки сумасшедшего», «Бесполезное ископаемое»…

На юбилейном вечере писателя в 1988 году один, явно невменяемый участник, произнес речь, опубликованную позднее как послесловие к поэме «Москва – Петушки», в которой сказал, что «все наши соотечественники, родившиеся между 30-тыми и 50-тыми годами жили во времена Ерофеева», и это было ерофеевское поколение. Мне трудно вычислить то поколение «между» указанными годами, но я рад, что не попал в ту генерацию. Надо окончательно свихнуться, чтобы в произведениях Ерофеева увидеть «сочетание почти недостижимой элитарности с махровой демократичностью». Но сочетание слов «махровая» и «демократичность» мне очень понравилось, и я, по-возможности, буду его использовать для определения нашей горбачевско-ельцинской истории.

В статье автор заявляет, что сегодня Ерофеева читают все, даже те, «чье знакомство с литературой волею судеб свелось ко вкусовым увечьям, полученным в средней школе – такому читателю не надо гераклитов – ему и литров довольно…». По тому, что фамилия автора статьи взята в рамку, понятно, что к моменту выхода данного издания «Москва – Петушки» (1990 год) он отошел в мир иной, возможно, из-за стремления на практике реализовать свой тезис поисками рифм к гераклитам и литрам, отдав, в конце концов, предпочтение литрам.

Возможно, стремясь подражать своему кумиру, автор статьи несет такую ахинею, смысл которой трудно уловить, даже перечитывая написанное.

Оставив в стороне всенародную славу и мировое признание Ерофеева – «Бог с ней!» – автор статьи приглашает нас осмыслить «тотальное влияние поэтики и умозрения Ерофеева на творчество уже нескольких поколений наших лучших и талантливейших литераторов». И тут же уточняет, что это влияние «всепроникающее – порой оно очевидно, порой подспудно, но всегда неплодотворно», и объясняет эту неплодотворность последователей писателя тем, что «такое явление, как Ерофеев, в силу своей герметичной ограниченности, может усваиваться собратьями по перу лишь поверхностно и неорганично». Слава Богу, что последователи Ерофеева от общения с творчеством писателя, становятся малопродуктивными или даже бесплодными!

Умиляет откровение автора, где он, «будучи скрытым евреем», прощает Ерофееву «оба недостатка», и его юдофобство, и его юдофильство, как когда-то простил такое Василию Розанову. Причем, оба недостатка сразу?! Прямо антисемит какой-то!

Остановившись на достоинствах юбиляра, он говорит, что они «неописуемы и неисчерпаемы», и не будь этих достоинств, он бы «вообще не взялся бы нахвалить писателя здесь – ни негативно, ни позитивно» (Вениамин Ерофеев. «Москва – Петушки». М. 1990).

Все-таки есть что-то неописуемое в стиле изложения неизвестного мне автора: всего три страницы в книге небольшого формата, а комментировать можно долго и с удовольствием. Без сомнения, он хорошо знал Венедикта Васильевича, и, возможно, даже работал под его началом в бригаде монтажников ПТУСа, «играл в сику», после чего разматывал барабан с кабелем, пил вермут или одеколон «Свежесть», после чего ложился спать, а на другой день, снова пил, и сматывал кабель обратно на барабан.

Здесь я хочу привести цитату из предисловия к другой книге Ерофеева: «Но больше всего на творчество Ерофеева повлияли два месяца, проведенных на кабельных работах на участке «Шереметьево – Лобня» в 1970 году. Именно в это время он пишет прославившую его поэму «Москва – Петушки», ставшую едва ли не национальным гимном России второй половины XX века».

Я думаю написать о творчестве писателя такое, могло только, говоря словами самого писателя, – «бесполезное ископаемое».

Еще один «литературовед» в предисловии к «Вальпургиевой ночи» пишет, что Ерофеев «изобразил советское общество таким, каким оно было, ничего не меняя». А выше он пишет, что в Советском Союзе писатели выполняли заказы, а иноверцы, такие как Ерофеев, уходили в подполье. Этому индюку даже не приходит в голову перечитать самим же написанное! Ведь из его слов следует вывод, что творчество Ерофеева есть «записки из подполья» не имеющие никакого отношения к советской действительности.

Все эти предисловия и послесловия картавых «литераторов» не повлияли на мое отношение к Ерофееву, и я продолжаю читать его «поэмы».

Нравственный пример

Варлам Шаламов в эссе о литературе писал: «В любом искусстве можно лгать… Когда Пастернак писал о Сталине, а Пушкин о Николае Первом, не осуждай ни Пушкина, ни Пастернака. Гейне был полицейским провокатором, Салтыков-Щедрин вице-губернатором, Некрасов – богач и картежник. Все это так, однако, бывают такие общественные обстоятельства, когда от поэта требуются не только стихи, когда в понятие поэзии входит и поведение. Для современников почти всегда поэт – нравственный пример…».

С уточняющим «однако» у Шаламова я полностью согласен. Если человек претендует на роль национального писателя, то нельзя одновременно лгать, носить ордена от власти и быть ее жертвой.

Осип Мендельштам в 1937 году написал «Оду» о Сталине, Михаил Булгаков в 1939 году написал пьесу о юности вождя, его тезка Зощенко – воспевал строителей «Беломорканала», а в 1950 году была издана книжечка начинающего поэта Евгения Евтушенко, восхваляющая Сталина.

Чем больше мы узнаем свою историю, тем больше «сообщников» и меньше нравственных примеров.

Георгий Бурков

Георгий Бурков (1933–1990), – талантливый, душевный артист и человек, – считал, что его дневники – это средство самовоспитания и, чтобы понуждать себя к активности, записывал в них свои ближайшие планы и планы на долгие годы: стать главным режиссером театра, создать собственную театральную студию, написать многотомные книги: о русском народе, об искусстве… Он постоянно возвращался к своим планам, убеждал себя в необходимости «все доводить до конца, быть гибким, предельно настойчивым и упрямым в претворении своих замыслов», но так ничего из задуманного и не осуществил, а в дневниковых записях 80-х годов мы уже почти не встречаем у него размышлений о театре, литературе, творческих планах, а больше о власти, о большевиках, коммунистах…

Георгий Иванович писал в эти годы: «Удивительную черту советской интеллигенции наблюдаю в течение долгих лет. Почти вся советская интеллигенция оппозиционно настроена к власти. Но это не мешает устраиваться в жизни именно за счет власти» (Георгий Бурков. «Хроника сердца»).

Я думаю, эти слова можно отнести и к жизненной позиции самого Георгия Ивановича. Называя себя в молодости представителем социалистического реализма, планируя углубление и развитие этого «творческого направления», он с началом горбачевской перестройки писал о «сталинском стаде», о «могильщиках русской духовности», о том, что Сталин «выморил русскую интеллигенцию», и даже утверждал, что «мы помогли фашистам опустошить Европу, а китайцам Азию». Неужели, «сражаясь за Родину», он думал, что герой, которого он играл, помогал фашистам? Георгий Иванович считал, что атомная бомба нужна большевикам, чтобы удержаться у власти, а потому Запад вооружился не зря, и даже сетовал, что «два фашизма (наш и японско-германский) привели к совершенно противоположным результатам».

Интересно, какую бы книгу он написал о русском народе, если считал, что «у рабов нет истории».

На одной из последних страничек его слова: «Странная сейчас ситуация в искусстве. Деньги, звания, ордена и Новодевичье все в тех же руках, что и прежде. Клянчить и вымогать, как раньше на виду у всех, уже опасно. Все это теперь дают за то, что смело ругаешь тех, у кого это в руках. С ума сойти!».

Может отсюда и его ругань?

У человека всегда есть свобода выбора. И у Буркова был выбор, и в поисках его актер спился. Если он говорил о Советском Союзе: «Мы – профессиональные агрессоры, и Запад вооружается не зря», если для него СССР – огромная зона, советский патриотизм – «первобытный патриотизм», а народ в целом – нравственен, но каждый в отдельности – дрянь, то как с такой философией не спиться заслуженному артисту России?

Дневники Буркова были отредактированы и напечатаны после его смерти «с согласия вдовы артиста», но я думаю, было бы лучше для нашей памяти об артисте, если б его откровения так и остались в рукописи.

Василий Белов

Василий Белов – представитель «деревенской прозы», большую часть жизни прожил в родной деревне в Вологодской области, практически с начала своего творчества (первые работы вышли в 1966 году) выступал за признание раскулачивания геноцидом русского народа. «Раскулачивали самых трудолюбивых крестьян», а колхозники, по его мнению, были фактически крепостными. Когда в 90-е годы, освобожденные от колхоза односельчане Белова, разграбили свою церковь, у писателя случился инсульт.

Интересно, что он после случившегося думал о геноциде русского народа, о той правде, которую он всю жизнь стремился говорить?

«Не ты ли так часто тогда говорил: «Хочу сделать вас свободными. Но вот теперь Ты увидел этих «свободных» людей…» (Фёдор Достоевский. «Великий инквизитор»).

Нобелевский профессор

Иосиф Бродский (1940–1996), окончивший в Советском Союзе всего семь классов средней школы, – и это в мирное время, в середине двадцатого века, при здравствовавших родителях, – после эмиграции в 1972 году, в течение двадцати четырех лет был преподавателем шести американских и британских университетов, занимая профессорские должности. Как написано в Википендии его «преподавание» нуждается в пояснениях… Собственного опыта у него в этом деле не было… Как назывался курс, было не так уж важно: все его уроки были уроками медленного чтения поэтического текста…».

Образования и опыта преподавания не было, курсового материала – тоже… Может, у него дикция была неплохая, или акцент приятный? Интересно, что человек, не имевший даже среднего образования, одно из своих стихотворений назвал «Развивая Платона».

«Дежурный по стране»

В телестудии с Михаилом Жванецким ведущий задал ему вопрос: не должно ли было Министерство культуры защитить Любимова от взбунтовавшихся артистов театра на Таганке? И артист очень дипломатично ответил: «Думаю, да!».

Сколько юмористы веселили публику, куражась над Фурцевой, министрами и Кремлем, надзиравшими за богемой страны! Но тогда, если кто-то и страдал от опеки, то хорошие деньги, почести и государственные награды компенсировали этот дискомфорт. А вот сегодня, когда «гром грянул», когда деньги и славу рвут из рук, – взобравшимся на вершину очень хочется, «поглядывая верх», желать, чтобы кто-то там выступил судьей и твоим защитником, даже если за это и придется поступиться своими жизненными принципами.

Я думаю, наша творческая интеллигенция, писатели и сатирики, критикуя власть, всегда работали и работают на нее, следуя словам Екклесиаста, сына Давидова: «Хорошо, если ты будешь держаться одного и не отнимать руки от другого» (Еккл 7:15).

А держаться есть за что. Российские СМИ, делающие свой бизнес на информационных помоях, не раз сообщали о дележе многомиллионного имущества нажитого смехом.

Двуликие

На телеканале «Культура» попал на встречу зрителей с Ильей Глазуновым в момент его ответа на вопрос из зала о «преследовании» властями, и услышал от художника, будто его за какую-то картину «чуть не выслали». Услышав это, я плюнул и выключил телевизор.

Некоторые называют художника не без оснований «придворным живописцем». Он писал портреты Брежнева, Фиделя Кастро, Сальвадора Альенде, политических «друзей» Советского Союза, создал собственный многоэтажный музей в центре Москвы. А сегодня говорят, что «творчество Ильи Глазунова было несовместимо с соцреализмом, и в Советском Союзе он подвергался гонениям».

Нынешняя российская творческая среда, в абсолютном своем большинстве, двуликая. Они «народные» и «герои», лауреаты ленинских, государственных премий, российских званий, орденов и медалей, академики, зацелованные и заласканные коммунистами и нынешними олигархами, но это не мешает им держать камнем за пазухой страничку своей биографии, в которой – ну, хоть разнос начальства, – ну, хоть происки своих же коллег по цеху, – которую в нужный момент можно раздуть до масштаба гонений.

Это о таких «гонимых» писал Александр Зиновьев в своей «Исповеди отщепенца»: «В эти годы значительная часть столичной интеллигенции заняла позицию «как бы расстрелянных». Эти люди прекрасно устраивались в жизни делали успешную карьеру, но вместе с тем стремились выглядеть так, как будто именно они суть жертвы режима. Они стремились урвать для себя всё – и все блага слуг режима, и репутацию борцов против режима». (2015 год).

«Победа» России

Что-то грустное для меня в победе Сокурова с его «Фаустом» на кинофестивале в Венеции: актеры как толпа из тридцати восьми стран, и фильм снят на немецком языке. На церемонии вручения награды, ни России, ни актеров-лауреатов из России, один только Сокуров и продюсер. Нерусское кино. Нерусская культура.

Видно, такие премии, как и Нобелевские, просто так не даются. Сокуров получил высшую награду Японии и на ее вручении предложил российскому правительству «отдать японскому народу прекрасные земли, принадлежавшие ему».

И такое «создание» является народным артистом России! Было бы справедливо не только лишить его звания, но высчитать с него всё до копейки, полученное из государственного бюджета на его творения!

При брезгливом молчании народа одна часть элиты свирепо борется за власть как деньги, а другая – за деньги, лижет власть, даже чужую.

Свалка у Кремля

В центре Москвы, в двух шагах от Кремля, в Манеже – проводится международная выставка художников-инсталляторов, экспонаты которых выполнены из того, что здоровый человек называет мусором. Куратор выставки – бельгийка поведала журналистам: «Я рада, что в России так много молодых, политически активных художников».

Потому и скитается это отребье по миру со своими экскрементами, торгуя хорошо оплачиваемой политической активностью, более внятной, чем их произведения, в которых, по словам журналистов, «без пояснений авторов не разберешься».

Думаю, человеку в здравом уме не только противно смотреть на такое «искусство», но даже на журналистов, которые пытаются там что-то рассмотреть, «восхищаясь своей культурностью». Хочется думать, что на подобной выставке может появиться только случайный прохожий, с бодуна, как Венечка Ерофеев по дороге на Курский вокзал через Красную площадь.

Полонский

Нисколько не злорадствуя, хочу прокомментировать случившееся с олигархом Полонским, который сбежал из России, скрываясь «от сумы и от тюрьмы», и сидел в камбоджийской тюрьме за хулиганские выходки по отношению к гражданам той страны. Откупившись от избитых и выброшенных за борт собственной яхты камбоджийцев, надеясь на освобождение, он продолжал находиться в тюрьме, где по его словам «идет сплошное вымогательство денег, держат в камере без еды и воды», а друзья, которые после ареста навещали его в тюрьме, – улыбались с экранов наших телевизоров: у него всё о΄кей! – бросили его, в стремлении завладеть осиротевшим бизнесом.

Вы можете себе представить, чтобы миллиардер в России попал в кутузку за хулиганство, не причинившее потерпевшим даже телесных повреждений, причем, «попал» с перспективой реально получить два-три года заключения за какую-то шалость – по российским меркам? Можно подумать, что Полонский, жалуясь на азиатское правосудие и условия тюремного содержания, не знаком с тем, от чего сбежал!

Такой богатый, пусть и обедневший миллиардер, и такой наивный! Ведь друзья всегда исчезают, когда на горизонте маячит бедность. Предки Полонского учили, и продолжают учить: «Богатство прибавляет много друзей, а бедный оставляется и другом своим… Бедного ненавидят все братья его, тем паче друзья его удаляются от него… » (Притч 19:4; 19:7).

О Сахарове

Фридрих Ницше писал, что «мораль, в своей основе, враждебна науке потому, что наука придает важное значение таким предметам, которые с «добром» и «злом» не имеют ничего общего и, следовательно, уменьшают значительность чувства «добра» и «зла». Кто-то высказал схожее мнение, что у ученых нет морали, у них есть цель. Это они потом, когда изобретут и сделают что-то античеловеческое, станут оправдываться, что думали только о науке, и будут призывать вождей и президентов использовать атом, лазер или вакцину только в мирных целях.

«Раскаявшегося» ядерщика сделали «совестью человечества», и после десятилетий пребывания в закрытых, изолированных от внешнего мира лабораториях, он стал выступать с безумными проектами – как уничтожить свою родину.

В годы «холодной войны» академик Дмитрий Сахаров предлагал заложить в Тихом и Атлантическом океанах термоядерные заряды, при взрыве которых образовалась километровая волна и смыла бы на пятьсот километров внутрь материка западную и восточную часть территории США. Он был «истинным патриотом» или не совсем здоровым человеком: когда предлагал сделать планетарное цунами, или когда писал проект Конституции, нацеленный на разрушение не только Советского Союза, но и России?

Сахаров «в холодной войне встал на сторону Запада против СССР категорически и открыто. В 1976 году он заявил: «Западный мир несет на себе огромную ответственность в противостоянии тоталитарному миру социалистических стран». Он завалил президентов США требованиями о введении санкций против СССР и даже о бойкоте Олимпийских игр в Москве. В 90-е годы демократы им хвастались, теперь помалкивают, но надо же вспомнить начало большого раскола» (Сергей Кара-Мурза. «Кто такие русские». М. Эксмо. 2010. С.95).

Ницше считал, что великие люди – «это калеки наизнанку, у которых всего слишком мало и только одного чего-нибудь слишком много».

Урок «демократии»

Во время первой или второй войны США с Ираком журналист одного из ведущих телеканалов США взял интервью у Саддама Хусейна. Как только материалы репортажа были переданы в США, журналист сразу же был уволен с работы, а по телевидению передавали его публичное извинение американскому народу. «Оплот мировой демократии» на деле продемонстрировал, где находится грань между свободой слова и аморальностью, граничащей с уголовщиной.

Мы что-нибудь подобное в постсоветской России видели? Во время чеченских войн журналисты брали интервью у людей, объявленных государством в розыск! И ни увольнений, ни извинений за этим не следовало, а некоторые из тех журналистов даже стали руководителями на телевизионных каналах, определяли (а, может, и определяют) информационную политику и этические нормы журналистского сообщества!

Александр Зиновьев, проживший в эмиграции двадцать один год писал, что на Западе «расправляются с неугодными личностями не менее беспощадно, чем поступали с такими в Советском Союзе» (Александр Зиновьев. «Исповедь отщепенца». М. 2008. С.566). Ведь демократию надо тоже защищать, и тут нужна, как пыталась учить Горбачева Маргарет Тэтчер, прежде всего, дисциплина. Вадим Кожинов писал: «Мне хорошо известно, что идеологический тоталитаризм в США, хотя он во многих отношениях совсем не похож на тоталитаризм коммунистического образца, имеет огромную силу и влияние, и никакое даже самое авторитетное сообщество ученых не способно ему противостоять» (Вадим Кожинов. «Россия. Век XX‑й». М. 2008. С.264).

Лишь недавно, когда за санкции Запада начал расплачиваться не только народ, но и олигархи, российские политики и СМИ прозрели и начали рассказывать о «европе своей мечты» такое, что раньше рассказывали только о нашей родине.

Думаю, кто-то когда-то может сказать: в том, что Запад стал таким, виноват Ленин и большевики.

Помойка

В одном телевизионном шоу, при обсуждении распущенности нашего телевидения, кто-то из экспертов сказал, что «политическое, культурное и профессиональное сообщество согласно с тем, что производит телевидение».

Думаю, он и сам не понял, что сказал. Ведь власть – это и есть политическое, культурное и профессиональное сообщество: господствующая группа, правящий класс. А власть, конечно, всегда сама с собой согласна. Средства массовой информации – это не четвертая власть, а власть при власти, и «распущенность», в данном смысле, является одним из принципов господствующей идеологии.

«Настоящий, но испугавшийся патриот»

Когда-то Ургант вёл кулинарную телепередачу, и однажды, шинкуя, выдал в телекамеру: «Я порубил зелень, как красный комиссар – жителей украинской деревни!».

И возмутились не только украинские националисты, но и министерство иностранных дел Украины. А Россия промолчала, и Ургант так и продолжал вести авторскую передачу, и сделал на этом поприще серьезную карьеру.

Что было бы с Ургантом, если бы он в той передаче пошутил, как известный французский кутюрье, за бокалом вина в ресторане оскорбивший евреев? Я думаю, он бы на следующий день был уволен, как та журналистка, задавшая на пресс-конференции Путина вопрос о сванидзе, познерах и доренко.

А через полгода в Киеве начался «Майдан», и прозвучали слова нашего президента, что антироссийские настроения демонстрантов – это результат неинформированности людей. Но ведь на той стороне работают бывшие «наши» журналисты: Шефаревич, Евгений Киселёв, работал покойный Шеремег и другие, а значит, и информационная политика общая.

Прошло еще какое-то время, и появилась информация, что в своей авторской программе Ургант, в интервью с приглашенным в студию «гражданином России» Депардье, «наговорил на статью Уголовного кодекса», оскорбив на этот раз русских православных.

Но, ни русские националисты, ни русские православные, не возмутились. Всем по барабану. Лишь бы двадцать сортов колбасы было на прилавках.

Примечание. Многие годы урганты развращали миллионные аудитории, но вот грянула СВО, и их как Фома х… вымело из России. Но сколько еще осталось их с микрофонами и телекамерами, в депутатских креслах и во властных кабинетах? Судя по тому, что Песков назвал сбежавших «истинными патриотами», а на похоронах Юдашкина целовал руку приехавшей Пугачёвой, – очень много.

Паразит, но нобелевский лауреат

Эмигрант – уже из постсоветской России – поселившийся в Англии и получивший недавно Нобелевскую премию, так объясняет в интервью российскому телевидению свое решение покинуть родину,: «Я уехал по простой причине: на шесть месяцев у меня была стипендия посетить Англию, я понял, что в течение шести месяцев можно сделать то же самое, что в России можно было в 90-е годы сделать только в течение десяти или двадцати лет».

Какие только слова не придумают отщепенцы, чтобы оправдать свою подлую сущность! Умный же человек, но в стремлении скрыть свои мысли, считает других недоумками. Губошлеп ты «наш»! Если за полгода там было сделано столько, сколько в России за двадцать лет, что же ты не вернулся после командировки на родину, чтобы итогами своего «двадцатилетнего» труда поддержать Россию, или вернуть хотя бы долг за обучение и командировку? Что он дал стране, его воспитавшей? Ничего. Прожил паразитом.

Но с другой стороны его слова – гнусная ложь. В худших условиях советские ученые за полгода делали то, на что западным коллегам требовались десять-двадцать лет. Просто тогда четко различали, где тварь, а где патриот.

Кто-то сказал, что нерусские могут любить Россию, но они никогда ее не будут защищать в тяжелые времена, как это делает русский человек.

Не пригодился?

Умер поэт Евгений Евтушенко. Умер, как и все, по ком в таких случаях «скорбит» современная Россия, не на родине, а за бугром, в одном из американских штатов, где жил последние 25 лет. И вот на всех телеканалах демонстрируют народу современные ценности российского истэблишмента: «Он больше, чем поэт»; «Он растопил лед государственной системы»; «Он давал урок гражданственности»…

Как и принято в современной России – намеренно размывают грань между оппозицией и предательством, между гражданином и банальным «джинсовым» эмигрантом, которому, где хорошо, там и родина. Пройдет время, и, возможно, что-то подобное будут говорить, например, о Ходорковском? Он ведь тоже больше, чем банкир, и лед государственной системы топит, и уроки его гражданственности многие посещают.

Как эмигрант может давать уроки гражданственности? Он растопил лед государственной системы? А ведь когда-то восхвалял Сталина! И не понятно, почему слова «скорби» о кончине эмигрантов всё чаще звучат сегодня на государственных телеканалах? Совсем нивелировали когда-то знакомые всем понятия. (11.04.2017).

Русские короли из Бруклина

«Звездами» стали все, и теперь, чтобы облегчить процесс их идентификации, стали писать: «звезда такого-то шоу», «… такого-то сериала» и т.п.

Любу Успенскую называют не иначе как «королевой русского шансона», хотя и родилась-то она не в России, и даже не жила здесь до эмиграции. А по «Авторадио» Михаила Шафутдинского представили как «артиста всех времен и народов», а потом его же на «ТВ-Шансон» – «королем русского шансона».

Вот они – «наши» короли и королевы из нью-йоркских ресторанов.

Месть «одиссеев» земле русской

Орденоносные и непризнанные, обласканные властью и обиженные, добродушные и озлобленные, законопослушные и проворовавшиеся, просто охочие до всего нового – граждане России расползаются по всему свету, и кто-то наслаждается экзотикой и комфортом, а некоторые, как представители всех «волн эмиграции», поливают грязью родину, что недавно сделал заслуженный артист России Алексей Серебряков, эмигрировавший в Канаду.

Надо бы тех, кто рекомендует кандидатов на присвоение званий «народных», «заслуженных» и раздает государственные награды, привлекать к ответственности за дискредитацию «народного» звания и национального достоинства. Ведь бегут за кордон не только спортсмены, а и те, кого власть подаёт обществу как его элиту! Бегут даже представители власти! Сегодня он в Кремле с медалью на груди, а завтра по ту сторону баррикад! Сегодня он олимпийский чемпион, герой России, осыпанный призовыми из государственного бюджета, а завтра – гражданин другой страны. Сегодня он с микрофоном на главном телеканале страны, берет интервью у министров и депутатов, а завтра перед другой телекамерой, на своей купленной, или приобретенной по предъявлению генов, родине, поливает грязью страну, что кормила его до блевотины. Это ротация «пятой колонны». Это люди, опасные для любого государства.

Говорят, что из Советского Союза бежали те, кому там было тесно, душно и чего-то не хватало. А «этим» сегодня чего не хватило? Миллиардные заработки, виллы за бугром, яхты, ордена «За заслуги перед Отечеством». И всё это, во многом, на бюджетные деньги.

Серебряков сказал, что «национальной идеей России является сила, наглость и хамство». А как же официальный лозунг, что в России не может быть никакой другой национальной идеи кроме патриотизма? Кто же прав? Или с такой оравой представителям официальной идеологии уже нет сил справится? Или те, кто должны «справляться», сами являются носителями иной национальной идеи? Где же сто миллионов верующих, о которых говорят иерархи Церкви, которая претендует на роль хранителя «духовных ценностей» русского народа?

Если установленный порядок ведет к серьезным политическим потерям, которые опасны для любой державы, то данный порядок надо срочно менять. Лишать их если уж не гражданства, то хотя бы званий, орденов, медалей, государственных пенсий и пожизненно отстранять от государственных грантов, микрофонов, телекамер и театральных подмостков.

После побега Серебрякова – заголовки в СМИ: «Заслуженный артист России, из Канады, куда он эмигрировал с семьей…»! Нашим поводырям не противно ли от сочетания таких слов? Раз «мы – один народ», то получается, что народ уже становится в очередь за «народными» и «заслуженными»?

Еще сто лет тому назад Иван Ильин, в любви к которому признается руководство страны, писал в эмиграции, что двойное гражданство должно быть приравнено к государственной измене. А у нас, чем выше статус в иерархии общества, тем больше среди них тех, кто имеет два паспорта, две Конституции, два Уголовных кодекса, два министерства иностранных дел, которые готовы защищать «своего» гражданина. У таких «патриотов» бизнес и сверхдоходные должности в России, а недвижимость, банковские счета и дети – в других странах.

Нельзя же, когда в тебя плюют, молча утираться. Их по одной щеке, они подставляют другую: «Мы православные, наш идеал любовь, милосердие и справедливость». Эти идеалы хороши, пока тебя не отправили воевать.

Российских спортсменов фактически отстранили ото всех международных турниров, их унижают и оскорбляют, но спортивные функционеры, не способные защитить интересы и безопасность подданных, даже не думают о выходе России из всех международных спортивных организаций, о прекращении участия в соревнованиях, о возрождении Спартакиады народов России, с приравниванием титула победителя Спартакиады к званию чемпиона мира, с обеспечением победителей соответствующим материальным и моральным вознаграждением. А вместо этого нам чуть ли не ежедневно рассказывают о хоккеисте Овечкине, русском с американским паспортом, или наоборот.

Белорусская спортсменка, ставшая олимпийской чемпионкой, моментально сошла с пьедестала, когда по ошибке, или намеренно, заиграл не белорусский гимн. А наши что творят?! Три олимпиады под чужим флагом и с чужим гимном! Но после чествования их на родине как героев и непомерных призовых, меняют гражданство! Всё это носит настолько массовый характер, что можно говорить об определенной политике в данной сфере.

Сообщили, что чуть ли не вся верхушка «российской культуры»: главные режиссеры и художественные руководители театров, продюсеры, руководители профессиональных обществ подписали документ, осуждающий военную операцию на Украине! Почему министр культуры и некоторые другие чиновники до сих пор на своих местах? Почему государство отрывает триллионы от бедных граждан и тратит их на размножение предателей?

В сети обратил внимание на откровение протоиерея Александра Дягилева (не знаю, кто такой) под названием: «Бог или Родина, что у вас не первом месте?», и его слова: «У нас, у христиан, не должна быть Родина выше Бога». Заметьте, не «у нас, у православных», а «у нас, у христиан», хотя на церковном телеканале «СПАС» профессор Осипов доходчиво объясняет аудитории, что у каждой религии – своё представления о Боге, а многие русские мыслители утверждали и утверждают, что православие и католицизм – это разные религии с противоположными нравственными ценностями.

Что это – голос Церкви или провокация? Видно, это из той же серии, что и давнее выступление митрополита Илариона на государственном телеканале, в канун Дня Победы, с разъяснением: «Грех ли защищать Родину?», в которой, я думаю, сама постановка вопроса должна вызывать возмущение.

Может, такие проповеди уместны перед истинно верующими, но в головы обычных людей, думаю, они ничего, кроме смуты, не создают.

Об «одиссеях». Россия жила и не бедствовала при более жестких санкциях, но такого массового исхода, такого массового предательства, наверно, не было со времен великой смуты начала XVII века. И что поражает? «Одиссеи» после «исхода», создав себе за бугром имидж оппозиционеров, борцов с «агрессорами», «оккупантами» и «тоталитарным режимом», сохранив от американских санкций «свои кровные», возвращаются в Россию и продолжают ее доить. И «режим» их молча принимает.

«Одиссеи» любят повторять; «Мы – русские!». Но русскими были и генерал Карбышев и генерал Власов. Может, на этой почве по России расползается власовщина? (Февраль 2018 – Апрель 2022).

Перевёртыши

Творческая интеллигенция отличается способностью приспосабливаться к историческим обстоятельствам. Яркий пример тому авторы фильма «Ленин в 1918 году»: Каплер, режиссер Ромм, оператор Волчек.

В 1956 году, после XX съезда КПСС, изменившего внутриполитическую обстановку, Михаил Ромм вырезал из своих фильмов шестьсот тридцать метров пленки с эпизодами о Сталине. Он говорил тогда, что «совершенно по-другому поставил бы теперь оба ленинских фильма».

«Не вырезал» он только из своей судьбы ордена, звания, гонорары и премии, полученные от Сталина за свои фильмы.

Эмигранты, потомки патриотов!

На телеканале «Культура» идет передача об известном советском актере, и основной рассказчик – его жена, о которой сообщают, что она живет в Германии, а сын ее «выбрал Ближний Восток».

Правительственный телеканал «Культура»! И что дает русскому телезрителю конкретно данная «чернуха»? Демонстрация отщепенства, безотцовщины и библейского исхода?

«Солнечный клоун»

Передача о клоуне Олеге Попове на государственном телеканале «Звезда». Преподносят жизнь артиста так, будто он и страна были партнерами по совместному бизнесу. На протяжении всей программы не уставали повторять, что артист «35 лет зарабатывал валюту для страны», но она в середине 90‑х кинула его без денег и помощи во время гастролей в Германии. И он так оскорбился, что появился в России только через 24 года, за год до своей смерти.

В 90-е годы «кинули» почти триста миллионов граждан! И ничего удивительного, что клоун не стал исключением. Миллионы стали жертвами государственного переворота. Несколько миллионов сбежали за бугор, два миллиона эмигрировали только в Германию, а умные, обиженные и хищные продолжают бежать и сегодня. Но если власть, в лице своего правительственного телеканала, хочет объединить народ для возрождения России, то зачем в такой форме подавать похождения наших «одиссеев». Ведь в Советском Союзе Олегу Попову были созданы условия работы и жизни, о которых клоуны мира только мечтали, и еще неизвестно, он облагодетельствовал страну или страна его.

И если его «кинули» в 90-е, то ведь уже тогда, у тех, кто его кинул, была другая мораль, другие ценности. «Не вписался в рынок», как говорили тогда птенцы Ельцина, финансово безграмотный, говорят они же про тех, кого «кидают» сегодня.

Олег Попов в Советском Союзе был национальным достоянием, а сегодня у нас «национальное достояние – Газпром», наполовину принадлежащий частному и иностранному капиталу.

Но с другой стороны: Олег Попов поселился в Германии, женился на немке, и выступал под именем «Счастливый Ганс», а в одном интервью сказал: «Где цирк, там моя родина». Такое из уст людей искусства мы слышим постоянно. Им очень легко быть счастливыми: где хорошо, там и родина. Но тогда какие у них могут быть обиды и претензии к чужой власти, к чужой родине?

Неплохо устроились и те, кто остался! Даже лучше, чем в Советском Союзе. Сегодня в России капитализм и у каждого «большого» артиста свой цирк, свой театр, своя студия, свой оркестр…

Но и они бегут! Просто «кидать» сегодня – это один из рыночных инструментов у «деловых людей». Не кинешь ты, кинут тебя. Сегодня ты, завтра я. Война всех против всех.

Кому родина, а кому по Познеру – уродина

Переключился на телеканал, когда актер Пашутин с досадой говорил журналисту, видно, о своем советском прошлом: «Мы как собака на сене: живи здесь в дерьме, но никуда не поедешь».

Кто его держал? Куда не пустили этого «народного» артиста? Семечками торговать в Голливуде?

В исторической передаче о начале эпохи цветного телевидения телеканал «Культура» показывает документального фильма «Цвет жизни», снятый видно давно, о старой советской Москве, и озвучивал его от первого лица артист Дуров, обращаясь к впечатлениям своего детства и молодости, и что ни слово, то гадость о своей жизни и о стране.

О пионерских лагерях: «Хорошее место лагерем не назовут»; это «камеры хранения, куда родители сдавали детей». О существовавшем когда-то раздельном обучении мальчиков и девочек: «Полуказарменная раздельщина». А о середине 50-х годов: «Советский человек впервые начал думать о себе, о своем внешнем виде». Рассказал, как он студентом подрабатывал на стройке, разгружая кирпичи: «Кирпичи выбрасывали из машины, билась половина, но зато укладывались в норматив разгрузки».

Коснулся артист и излюбленной темы антисоветчиков – о дефиците продуктов питания: «Килограмм черной икры стоил 141 рубль при зарплате учителя 150 рублей».

Сколько ему заплатили, чтобы он вывернулся наизнанку? Килограмм черной икры сегодня стоит около 60 тысяч рублей, поэтому вряд ли кто-то из учителей позволит себе сегодня купить даже сто граммов этой икры.

Человек, презревший свою жизнь и страну! При этом народный артист СССР, режиссер и даже педагог, академик нескольких академий. Чему они могут научить современную молодежь? Только неуважению к родине, и поведать о своих затаенных на долгие годы жизненных принципах: бери от жизни всё!

Жаль, всё-таки Дурова. Видно, Штирлиц промахнулся в 45-ом.

Владимир Набоков

В книге «100 великих русских эмигрантов» автор пишет, что творчество Владимира Набокова «сейчас единогласно признано не только русской, но и мировой классикой». И здесь же читаем, что, возможно, Набоков так и остался бы малоизвестным эмигрантским писателем», если бы ни его «Лолита», получившая скандальную славу «эротической» книги.

Скандал, конечно, был вызван не эротикой романа, а описанием сцен, которые читатели и критики оценивали как педофилию. И издана книга была вначале в Европе, в издательстве, которое специализировалось на полупорнографических и близких к ним романах. Только после этого романа, написанного в 56 лет, к писателю пришла «широкая известность». Были переизданы его другие произведения, и на него свалилось финансовое благополучие. Но уже через пять лет, как отмечено в биографической статье, «международная известность Набокова постепенно снижалась», и его новые книги были «очень далеки от коммерческого идеала». Как ни странно, Набоков едва не стал Нобелевским лауреатом, хотя, судя по информации, его можно считать автором одного скандального романа.

Так кто же фальсифицировал «голосование», сделавшее Набокова «классиком», да ещё русской литературы? Классиком чего? Скорее, это второй Солженицын, только в эротике. Человек, эмигрировавший из России в двадцать лет (1919 год), и проживший 78 лет, по какому-то недоразумению представлен в статье, как великий русско-американский писатель. Возьмите его «Лолиту», и, не дочитав, бросите с равнодушием или отвращением.

Вилли Токарев

На телеэкране замелькал Вилли Токарев: биография, сцены семейной жизни, интервью, а внизу выплыл текст: «В. Токарев – российский и американский певец и композитор».

Было б еще понятно, если бы его назвали «советским».

Я этого, то ли русского, то ли американца, слушал в конце 80-х в Лужниках, где он, приехав из США, надрывно гремел со сцены: «Будь здоров, товарищ Горбачев…», и что-то еще о Раисе Максимовне.

Понятно, передача была коммерческой: через несколько дней появилась реклама товара с брендом певца.

Сначала в наших «ящиках» появляются Жерар Депардье, Антонио Бандерас, Вилли Токарев…, а потом их товары и услуги.

У нас один путь, и путь наш во мраке

Пресс-секретарь президента Дмитрий Песков, отвечая на вопрос одного журналиста о «российских олигархах», заявил, что фраза «российские олигархи» неуместна, и «давно прошло то время, когда в России были олигархи, в России нет олигархов». («РИА Новости». 05.04.2018).

Может, в России свое понятие олигархии? Пескову бы надо послушать, что говорит его шеф, например, о картелизации российской экономики. Ведь олигархия – это не клуб по интересам, куда входят Абрамович, Дерипаска, Потанин и некоторые другие. Олигархия – это режим, при котором власть принадлежит узкой группе лиц, – причем, не только представителям крупного капитала, – и обслуживает преимущественно их личные и групповые интересы, а не интересы граждан.

Может, все российские олигархи и казнокрады переехали жить в Англию, Австрию, Израиль, а в России остались только миллиардеры, «равноудаленные от Кремля»? Когда-то Жириновский заявил перед толпой журналистов, что законы в России принимаются только в интересах богатых. Но по-другому и быть не может. Ведь Россия – буржуазное государство, а у любого государства главная цель – защита интересов правящего класса. И парламент у нас буржуазный, и парламентские партии, включая коммунистов, это партии капиталистического государства, опирающиеся на единую идеологическую платформу, какие бы программы они не писали, под какими бы лозунгами они не шли на выборы.

Где-то прочитал, что «Чубайса вполне могут посадить, но только при гарантии, что частный капитал не воспримет это, как пересмотр итогов приватизации 90-х». Если воров планетарного масштаба можно посадить только при согласии «частного капитала», то чем же этот частный капитал отличается от олигархата?

И за что тогда сажать? Нашли «рыжего»! Он всего лишь один из исполнителей, хотя и не последний. Ведь если процесс будет справедливым, то рядом с Чубайсом на скамью подсудимых присядут многие из ныне властвующих. Да, и за что судить? Как Ходорковского за неуплату налогов? Они же со страной сотворили всё по законам, принятым, как сказал Жириновский, для них, а потому невиновны!

Да и кто будет сажать? В газете «Аргументы недели» (сентябрь 2018, №38) читаю: «Вопрос журналиста президенту: зачем он держит правительство, где нет специалистов, а только представители финансово-промышленных групп и олигархов-миллиардеров? Про всех министров так и говорят: это – человек Чемезова, это – человек Дерипаски, это – человек Ковальчуков, это – Ротенбергов, Тимченко…».

Вот, например, Виктора Степановича Черномырдина, который много лет был вторым человеком в государстве, принадлежал к олигархам? Это ведь он говорил: «Мы пытаемся доить…», чем фактически признавал, что не только пытались, но доили и доят. Или, вот, Греф, бывший министр экономики, сегодня руководит крупнейшим банком, а Сечин, бывший заместитель руководителя правительства, возглавляет крупнейшую нефтяную компанию. И такая ротация не исключение, а норма. Но банк и нефтяная компания наполовину принадлежат физическим лицам и иностранцам и по существу являются транснациональными корпорациями. Разве это не срастание бизнеса и государства, причем, на международном уровне?

Поэтому странно слышать, что в России нет олигархов. Можно подумать, что если сегодня Потанин, как в 90-е, не является одновременно и хозяином «Норильского Никеля» и заместителем председателя правительства, то и олигархов нет. Но кем же являются чиновники с годовыми доходами в сотни миллионов рублей, руководители государственных корпораций с миллиардными личными доходами, бывшие министры, переехавшие жить в Европу, имеющие дворцы и доходный бизнес по обе стороны границы? Появилось сообщение, что доход некоторых министров за 2021 год превысил миллиард рублей, а у кого-то составил более двух миллиардов рублей!

Более конкретно по проблеме олигархата высказался в интервью той же газете Президент академии геополитических проблем, генерал-полковник Леонид Ивашов. Он считает, что «государство наше и государственные институты сегодня приватизированы», что не правительство управляет страной, а частные финансово-промышленные корпорации, сросшиеся с государственными корпорациями и являющиеся, по своей сути, частью международных корпораций. Поэтому правительство внутри страны и за рубежом, заметил Ивашов, защищает интересы бизнеса вопреки национальным интересам. Это сказывается и на отношениях с Украиной, и российской политике в Венесуэле.

После того как в России переименовали милицию в полицию стало сложно понимать, где патриот, а где предатель, где казнокрад, а где меценат, где льгота, а где кабала, где стратегический партнёр, а где инвестор-хищник… Всё, наверно, оттого, что не понятно куда нас ведут. Вели сначала в Европу, а на полпути, оказалось, не туда! Но теперь-то куда? За прошедшие годы на Советский Союз вылили столько грязи, что тем, кто сегодня орёт, что «туда» ни ногой, уже как-то неудобно вспоминать о советском опыте жизни во враждебном окружении.

Надо все-таки определиться с названием пути, по которому идет Россия. Не может же пресс-секретарь быть главным идеологом страны?!

Патриоты российского «возрождения»

На государственном телеканале «Матч ТВ» посмотрел документальный фильм о бразильском футболисте, который играет в России за краснодарский клуб. Рассказали, как изменилась жизнь его родителей после фавеллы, показали футбольный стадион и школу-интернат при стадионе, которые он построил в родном городе, на свои «кровные», заработанные в России; показали мальчишек, которые тренируются и живут в этом спортивном комплексе.

Вы что-нибудь подобное слышали о Фетисове, Малкине, Овечкине, Родниной и десятках других «звезд» мирового спорта, которые многие годы работали или продолжают работать за границей? Они получили иностранные гражданства благополучных стран, оставили там своих детей, а в России появляются после завершения спортивной карьеры, пристраиваются на государственные должности, ведут программы на телевидении, рекламируют заморские товары и учат подрастающее поколение патриотизму. Люди, прожившие большую часть сознательной жизни вне родины, подданные других стран, вернувшись в Россию с двумя паспортами в кармане, попадают в высшие органы государственной власти, и занимаются тем, о чем имеют слабое представление, или вообще не имеют такового.

Что они сделали для «возрождения» России? Какой пример они подают молодежи? Им было хорошо в Америке, и она стала для них родиной. А теперь им хорошо в России, и сегодня здесь у них родина. Где хорошо, там и родина?!

Конечно, проблема не только в спортсменах. Сам политический режим, экономическая и социальная политика России ведут к размыванию понятия патриотизма. Высшее образование фактически стимулирует умную молодежь эмигрировать из России. Докатились до того, что в Конституцию страны ввели запрет на двойное гражданство для чиновников высшего уровня. А почему не для всех, кто кормится от общенародного пирога: руководителей государственных корпораций, правительственных средств массовой информации, банков с государственным участием, преподавателей государственных вузов и многих других?

Постоянная либерализация получения российского гражданства, когда от соискателей не требуют отказа от прежнего подданства, ущербное налоговое законодательство, осуждаемое большинством стран мира как «недоразвитость государства», ведут не только к превращению России в оффшорную зону для проходимцев со всего мира, но и к вырождению нации.

Перестаньте красть, святоши!

В телепередаче о русском меценате, фабриканте, владельце мануфактур Хлудове, на предприятиях которого работало 12 тысяч человек: «Прижимистый, не слишком заботящейся о своих работниках, он стал меценатом».

Поборники меценатства, и кормящиеся от оных, не в состоянии понять, что благотворительность, как творение блага, может иметь место только в человечном обществе, свободном от вызывающей роскоши «избранных» и нищеты миллионов. До них никогда не дойдут слова Льва Толстой, который советовал благотворителям сначала перестать красть, а потом становится меценатами.

А Генри Форд сто лет тому назад писал в своей книге, что «основанная на служении промышленность делает излишней всякую благотворительность. Филантропия, несмотря на благороднейшие мотивы, не воспитывает самоуверенности, а без самоуверенности ничего не выходит».

Обирая двенадцать тысяч своих работников, Хлудовы построили богадельни и школы, которые обслуживали несколько десятков обездоленных. Это образец государственного устройства, когда бедные кормятся со стола пресыщенной верхушки. (Апрель 2018).

Идеологическая шпана власовщины

Юрий Пивоваров, историк, профессор МГУ на телеканале «ОТР»: «Я критик советской системы»; «лучше всего русскому человеку жилось в начале 20‑го века, до 1914 года», и в качестве единственного аргумента привел рост вкладов населения в сберкассах в дореволюционной России. А потом продолжил, и вывернулся наизнанку в откровении: «Когда мне было 20–30 лет, мы были всем недовольны…».

Но вот дошел до жизни в нынешней России: «Громадное неравенство, как в Африке и худших странах Латинской Америки… Если бы не я, моя мать умерла бы в 90-е с голоду».

Боже мой, что же за недоумки пробились на верхушку российского общества, в государственные вузы, оккупировали средства массовой информации?! Он – противник советской системы, а при режиме, сменившем советский, его мать не умерла с голоду только потому, что он оказался наверху, тогда как миллионы людей погибли от голода, нищеты и разрушенного здравоохранения.

Как таких «специалистов» допускают на телевидение. Он же историю знает как экономику. Он не только противник советской системы, он, судя по его заявлениям, противник всего русского. Он оклеветал даже Александра Невского, избранного голосованием как «Имя России», о чем пишет в своей книге другой «историк» – Дмитрий Белоусов: «А ведь Невский – одна из спорных, если не сказать смрадных, фигур в русской истории, но его уже не развенчаешь… Ледовое побоище – всего лишь небольшой пограничный конфликт, в котором Невский повел себя как бандит, напав большим числом на горстку пограничников» (Дмитрий Белоусов. «Хозяева Великой евразийской империи». М. 2019.С.357).

И это создание преподает в главном вузе страны! Возникает вопрос: кто же правит в России? Если президент объявил национальной идеей патриотизм, как такие особи попадают наверх, и что они вкладывают в головы людей под понятием патриотизма?

Эти двуликие как зараза проникли во все сферы жизни общества, забрались на самый верх. Им предоставлены средства массовой информации, кресла в государственных общественных советах, аудитории высших учебных заведений, они говорят об уничтожении правительством Академии наук России, но сами приложили к этому немало усилий.

Власовщина расползается по России.

Чей холоп будешь?

В телестудии учёный института РАН рассказывает, как они создали уникальный метод разработки для кабины «Аirbus».

Я понимаю, если бы это был разговор с коллегами «на кухне». Но сидеть перед телекамерой и хвалиться народу страны, в которой разрушили науку и гражданскую авиацию, что работаешь на дядю, который сегодня не скрывает, что Россия – это его враг…

Понятно, что телевидение – сумасшедший дом. Но это не просто рядовая психушка. Это как в телемедицине, когда телекоммуникационные технологии используют при операциях и консультациях для удаленных специалистов. И в данном случае – приводят нездорового человека, сажают перед телекамерой, и такой же нездоровый от многолетней работе в дурдоме «врач», устраивают для миллионов людей сеанс зомбирования.

В продолжение данного сюжета в новостях прозвучало: «В Академии наук назвали равновесный курс рубля».

Боже мой! Во что же превратили когда-то передовую в мире науку?! «Академики» обосновывают деяния паразитов, которых наши далекие предки изгоняли из общества или отправляли на виселицу.

А в Интернете наткнулся совсем на бесовское: «Ученые доказали силу крестного знамения!».

Может, кто-то из них, сторонник левых убеждений, докажет силу пионерского салюта: «Всегда готов!»? (Июнь 2022).

Почём сегодня «интеллигентская душа»?

На государственном телеканале «Культура» в передаче «Беседы о русской культуре выступает Юрий Лотман. «Интеллигенция – это люди интеллигентской души. А они редко бывают в согласии с властью. Человек интеллигентской души, как правило, борец. Ошибочно упрощают, что интеллигенция обслуживает власть. Это люди творческого труда, которые вписаны во властные структуры власти». (02.03.2022).

Я бы не стал об этом писать: таких лотманов на каждом центральном телеканале по паре. Но, во-первых, это не YouTube, а государственный телеканал «Культура». Во-вторых, ведь идет военная спецоперация, а «интеллигенция» рассуждает о несогласных с властью, как бы косвенно оправдывая противников акции. Где же «наш» Никита Михалков и наш Закон?

Российские СМИ, политический бомонд и Церковь все эти годы делили народ на «красных» и «белых», «верующих» и «безбожников», патриотов и фашистов, а сегодня, на фоне последних событий, стали выяснять отношения внутри своего класса, делиться – на пригретых своей властью и продавшихся власти чужой.

Вспомнились известные слова вождя: «Интеллигенция – это говно».

Бунт в сумасшедшем доме

Конечно, российское телевидение – это сумасшедший дом. Но когда весь вечер на государственном телеканале остепененные эксперты обсуждают нанесение ядерного удара по противнику, то это уже не сумасшедший дом, а бунт в сумасшедшем доме. И тут для «постояльцев» дома нужны «санитары» со смирительными рубашками.

Может, темы дискуссий задают те, у кого конфисковали за бугром деньги и недвижимость? Но почему ядерную акцию обсуждают не военные в тиши кабинетов, а «тыловые крысы» перед многомиллионной аудиторией? «Вся военная пропаганда, все крики, ложь и ненависть исходят всегда от людей, которые на эту войну не пойдут» (Джордж Оруэлл).

Прикидывают, как будут выглядеть наши публичные похороны, кремация на открытом воздухе? Не лучше ли «попросить», чтобы они тихонько повесились в своем «доме»?

Об испугавшихся патриотах

Пресс-секретарь президента в интервью о сбежавших из России спасать свои вторые паспорта, банковские вклады и недвижимость: «Когда всё началось, многие испугались, многие не поняли… Ургант большой патриот… Не надо клеветать на людей, записывать в «пятую колонну». Вот те, кто стали нападать на власть…».

Забавно, что по Пескову предатели – это не те, кто сбежали к врагам России, а кто «стали нападать на власть»! А «истинные патриоты» просто испугались, не поняли, что началось, и чем закончится.

Ну а чего «испугались, сбежавшие вице-премьеры, носители высшей государственной тайны? А высшие чины в государственных структурах и заместители руководителей крупнейших государственных корпораций? Они «не понимали», что началось? А ведущие главных государственных телеканалов и политических программ, известные журналисты, награжденные государственными орденами, медалями и премиями за «большой вклад»?

И это началось не вчера, а много лет тому назад. За огромные зарплаты из казны они не только развращали народ, но сбегали, переходили на службу к врагам и клеветали на Россию. Вспомним ведущих телепрограмм: Евгения Киселёв, «телекиллера» Сергея Доренко, Виктора Шендеровича, Савика Шустера, Леонида Парфёнова, пригретого Россией белорусского отщепенца Павла Шеремета, подданного Великобритании Сергея Брилёва (как он враз пропал!), Алексея Пивоварова, Лилию Гильдееву…

Кто оценивал их «большой вклад» в хаос в головах людей и разруху в экономике, кто ходатайствовал о их награждении? Может, тот же Песков?

Сегодня уже открыто признают, что Запад непосредственно участвует в войне на стороне Украины. А как называют тех, кто во время войны сбегает к противнику?

И если официальный представитель Кремля оправдывает предателей, то это наводит на нехорошие мысли. А, может, он не просто оправдывает «пятую колонну», но и подстраховывает потенциальных беглецов? Сколько их ещё сидят на чемоданах с оттопыренными от иностранных паспортов карманами?

Российская реальность всё больше убеждает людей, что в классовом обществе справедливость, совесть, патриотизм, предательство, клевета – есть понятия классовые.

Может, когда-то Песков в своих мемуарах раскроет, кто «тянет его за язык», кто водит его «пером»?

Патриотизм – понятие классовое

Светлана Журова, депутат Госдумы, бывшая спортсменках, коих в высшем законодательном органе страны – одиннадцать, тоже поделилась своим понятием патриотизма: «Как только будет подписано мировое соглашение с Украиной, я уверена, что нам сразу вернут и флаг, и гимн. Поэтому заранее ставить спортсмена в такое положение, проверяя его на патриотизм, не очень правильно. Не надо, они и так патриоты».

Сегодня верхушка общества, то ли запугана, то ли имеет свою какую-то буржуинскую тайну, но ее очень трудно понять, когда она говорит на публику. То ли русский язык деградировал, то ли сказываются последствия разрушения образования? Само выражение «нам вернут» воспринимается как ущербное: нас простят, нас пригласят! Что «нам вернули»? За последние два года, без каких либо последствий со стороны России арестовывали сотни миллиардов долларов, коллекцию скифского золота, имущество «Газпрома», океанографическое судно, самолет «Аэрофлота»… Граждан России, в конце концов.

Во-первых. Может «народная избранница» расскажет нам, когда будет подписано мировое соглашение, будет ли на Украине уничтожен нацизм, где пройдет граница страны, – или Журову устроит любое соглашение?

Во-вторых. Почему «они и так патриоты»». Им что – патриотизм присвоили пожизненно, как звание «заслуженный»? Или они его демонстрируют своими поступками: не являются гражданами других стран? не ходят и не стоят под чужими флагами и гимнами? публично осуждают дискриминацию российского спорта? Причем, осуждают не в протокольных выражениях российского министерства иностранных дел, а, например, в манере Жириновского? Может спортсмены отказываются участвовать в международных соревнованиях, организаторы которых издеваются над Россией?

Ничего этого не наблюдается. А российская власть с высоких трибун растолковывают народу понятие патриотизма, – понятие, которое вообще не нуждается в пояснениях. Никто из российских чиновников и спортивных функционеров, не осудил внятно и доходчиво, например, массовое получение спортсменами второго гражданства или отказ от российского. В спорте прямо или косвенно крутятся огромные государственный деньги и, видно, патриотизм российских спортсменов имеет стоимостную оценку в рублях по курсу ЦБ России.

А кто же тогда мы?

Татьяна Навка заявила, что нельзя называть предателями спортсменов, которые из-за санкций меняют гражданство, а потом ее муж – пресс-секретарь президента Песков, в интервью иностранной журналистке, назвал Урганта «большим патриотом».

И это из офиса президента России! Если урганты патриоты, то кто же тогда мы? Если не ошибаюсь, Путин назвал «пятой колонной» тех, кто зарабатывает здесь, а живет и имеет недвижимость там.

Но тогда, или Песков не там сидит, или нужен кто-то третий, кто бы разъяснил смысл высказываний Пескова и Путина.

«Испуганные патриоты» говорят о демократии

Послушал в Сети интервью с Жанной Агалаковой – бывшей ведущей телеканала «НТВ» и «Первого канала», на которых она отработала более двадцати лет, с 1996 по 2022 годы. Работая собкором в Париже, и после февральских событий она, конечно, должна была уволиться.

В интервью журналистка не раз обращалась к тому, что свобода слова и есть демократия, говорила о том, как было хорошо работать при Ельцине, как потом средствам массовой информации начали закручивать гайки, пока не закрутили до конца.

Проработав столько лет в журналистике, Агалакова видела реальную кухню профессии, но сегодня, ностальгируя по ельцинской демократии, она, видно, забыла о выступлении восемь лет тому назад заместителя министра связи и массовых коммуникаций Алексея Волина на факультете журналистики МГУ. Там он сказал молодым ребятам, будущим журналистам, что «задача журналиста не делать мир лучше, задача журналиста зарабатывать деньги для того, кто его нанял». Студентов надо учить тому, говорил он, «что выйдя из этих стен, они пойдут работать на дядю, и дядя будет им говорить, что писать, что не писать, и как писать. Нравится это или не нравится, но это реальность».

Конечно, журналистское сообщество возмутилось словами чиновника, опубликовало декларацию, в которой говорилось о высокой миссии журналистики и её ценностях, но, думаю, это вызвало улыбку, а, может, и смех, не только у людей знающих работу СМИ.

И вот Жанна, которой более двадцати лет «дядя» указывал, что говорить, что писать, и что не писать, вдруг заговорила о демократии?! Где она ее видела? Неужели на Западе?! Или она теперь просто обслуживает другого «дядю»?

Я писал здесь, что во время Иракской войны американский журналист взял интервью у Саддама Хусейна. Как только материал поступил в редакцию, он сразу был уволен, после чего, размазывая кулаком сопли, он просил прощения у американского народа за нарушение установленных правил.

А у нас Миткова, которая сейчас сидит в руководстве российского телевидения, и некоторые другие журналисты, во время чеченских войн, брали интервью у лиц, объявленных государством в розыск! И никаких последствий. Они сегодня на вершине журналистики и продолжают обслуживать «дядю».

Обществу всегда было понятно, откуда берутся Доренко, Познер, Шендерович, Евгений Киселев, Парфёнов, Шеремет, Брилёв… Они, и сбежавшие, и оставшиеся, – все на одно лицо. Полистайте телеканалы сегодня. Лица у некоторых растерянно-виноватые, и блеска в глазах поубавилось, но риторика не меняется. Я очень редко смотрю политические шоу, но стал замечать, что язык экспертов- и журналистов-иностранцев, я понимаю лучше, чем их российских коллег. У наших какое-то горбачевское словоблудие, перемешанное с агрессивностью и угрозами.

Жанне нравилась свобода слова при Ельцине, когда работодателями были уголовники Березовский, Гусинский, «телекиллер» Доренко… Но если посмотреть на российские СМИ 90-х годов не глазами журналистов, а глазами слушателей и читателей, то это была бессовестная, хамская и даже преступная сфера с убийствами журналистов и их хозяев.

Мало что в ней поменялось за эти годы, и принципы журналистики прежние: пишите, что говорят, и, если судьба будет благосклонна, состаритесь перед телекамерами, как некоторые понимающие суть профессии коллеги.

Всё же, думаю, Жанна понимает, что в стране ничего в сравнении со «святыми» 90-ми не поменялось, просто поменялся работодатель, но метет он всё так же. Вот, например, пресс-секретарь президента недавно заметил, что предатели это не те, кто во время войны бежит к врагам, а те, кто критикует власть. А любая власть никогда не потерпит справедливой и обоснованной критики в свой адрес.

Просто в 90-е власти было не до СМИ. Тогда отстреливали не только журналистов, но и олигархов, депутатов Госдумы и губернаторов, которые иногда не правильно понимали, что такое «демократия».

Для Агалаковой те годы были годами молодости, романтики! Многим тогда всё было в новинку.

Мусоропровод

В одном интервью президент Института Ближнего Востока Евгений Сатановский, отвечая на вопросы зрителей, сказал, что кадровая политика в России – это мусоропровод. И в этой заметке я приведу мнение моего читателя Вячеслава Копалова с моим продолжением.

«А теперь посмотрим, кто, в своих «пламенных» речах лепил этих «предателей» и тиражировал их крылатые выражения

Бывший министр образования Фурсенко, который продавил в стране систему ЕГЭ, долгое время скрывал от общественности, что его дети, как и дети других наших «чинуш-добродетелей», тоже обучались за границей.

Фурсенко: «Задача школы – вырастить грамотного потребителя». Фурсенко «Недостатком советской системы образования была попытка формировать человека-творца, а сейчас задача заключается в том, чтобы взрастить квалифицированного потребителя, способного квалифицированно пользоваться результатами творчества других».

Фурсенко «Кроме того, математика убивает креативность».

Фурсенко «Я не изучал в школе высшую математику, и при этом не дурнее других».

Преемник Фурсенко – Ливанов: «Нужно, чтобы дети были умеренно образованы. Самое главное, чтобы они были ничтожно патриотически воспитаны» («Российская газета», 25 января 2013 года).

Ливанов: «Считаю, ставить оценку за грамотность не нужно. Это сковывает, человек боится сделать ошибку и пишет совсем не так, как мог бы или хотел».

Ливанов: «Готовить надо не разработчиков технологий, а специалистов, которые могут адаптировать заимствованные технологии. Студентов надо учить современным технологиям, а не тем, что используются в России» (25 ноября 2008 года на конференции «Современная модель образования: пути развития»).

Ливанов: «Современная школьная программа лучше советской. Сейчас русский язык является обязательным предметом в старших классах, а в 1984 году его фактически не преподавали» (27 мая 2016 года на первом съезде Общества русской словесности).

Бывший министр Культуры Швыдкой: «Секс – это двигатель культуры».

Бывший заместителя председательства правительства России Чубайс: «Для многих нормальных людей школьные годы – это счастливое детство. А я ненавидел свою школу. Школа была с продвинутым военно-патриотическим воспитанием».

Чубайс: «Если ты доцент, профессор, завкафедрой в профессиональном направлении и у тебя нет своего бизнеса, да на кой чёрт ты мне нужен вообще».

Чубайс: «Что вы волнуетесь за этих людей? Ну, вымрут тридцать миллионов. Они не вписались в рынок. Не думайте об этом – вырастут новые».

Уполномоченный при президенте по правам предпринимателей Титов: «Жилье для молодых» – это антисоциальная программа, это антиэкономическая программа, прежде всего для молодых. Почему молодые должны иметь свое жилье в собственности, ещё и с помощью государства?».

Подобный перечень «больных» откровений можно продолжать до бесконечности. И ведь все они, за исключением тех, кто сбежал, остаются в России на высоких государственных должностях. Судя по сообщениям в информационном пространстве, большинство граждан России убеждены, что данная «элита» страшнее для страны, ее будущего, чем война. Кто-то сказал, что они страшнее для России, чем для Германии Шольц, для Франции Макрон, для Англии Борис Джонсон, над которыми ежедневно по «ящику» издеваются наши пропагандисты.

Всё-таки, сравнение современной кадровой политики с мусоропроводом не совсем точное, но не по содержимому, а по принципу действия системы. Мусоропровод – это система утилизации, тогда как в кадровой политике мы наблюдаем процесс ротации, который иногда сопровождается реинкарнацией «содержимого».

Посмотрим, где сегодня работают люди, занимающие двадцать-тридцать лет тому назад высокие государственные должности? Шохин, Шойгу, Глазьев, Элла Панфилова, Ясин, Матвиенко, Крашенинников, Задорнов, Калашников, Фрадков, Швыдкой, Козак, Кудрин, Греф, Жуков, Лавров, Сергей Иванов, Нарышкин, Потанин, Медведев, Фурсенко, Трутнев, Степашин, Набиулина, Голикова, Левитин, Шувалов, Сечин, Собянин, Мутко, Уринсон, Кириенко, Фортов, Соловьева?

Никита Михалков

Несколько коротких заметок после прочтения книги Никиты Михалкова «Публичное одиночество».

Никита Михалков, в одном из интервью, рассуждая о скотстве Интернета, заканчивает свою мысль вопросом: «Вот сегодня мы вдруг сфокусировались на часах Патриарха. Ну какое наше собачье дело, какие часы носит Патриарх? Почему-то никто не обсуждает, что церковь организовала более двухсот благотворительных фондов, где одевают, кормят, обучают. Мимо этого журналисты проходят. Зато всем есть дело до часов Патриарха. В том, что я говорю, нет желания ввести цензуру. Но если мы не поймем, что это оскотинивание нас, значит, мы достойны быть скотами».

Любители таких обобщений, никогда не относят себя к тем, с кем отождествляют свое «мы». Я думаю, и Никита Сергеевич не видит себя скотиной. И свои возражения ему я хочу начать с того, что благотворительные фонды в современной России появляются только потому, что сегодня почти каждый шестой человек согласно государственной статистике официально причислен к категории бедных, не может себя прокормить, и для власти очень опасно каждого шестого не накормить, не помочь ему в унизительном выживании. Поэтому действительно надо стать скотами: довести человека до нищеты, и ставить себе в заслугу кормежку его баландой?! В чем здесь заслуга Церкви и откуда у нее деньги? Я полагаю, большая часть средств – это деньги государственные и деньги «полугосударственных» корпораций. Сколько сотен миллиардов рублей тратится ежегодно на строительство храмов? Сколько сотен миллиардов рублей государственная корпорация «Роснефть» потратила на реконструкцию монастыря на Онежском озере? Откуда эти триллионы? Почему государство не направляет их нищим и полуголодным? Кроме того, по «ящику» постоянно рассказывают, что благотворительные фонды все чаще прибираются к рукам мошенниками.

Почему стяжательство стало многовековой проблемой Православной Церкви? «Элитные» часы у Патриарха, гараж сверхдорогих автомашин у православных священников, яхты, недвижимость священников за рубежом... А когда у верующих и общества возникает вопрос о допустимости мирского у духовенства, то иерархи нам разъясняют, что вся эта роскошь есть результат «спонсорской помощи». Не пожертвования, а спонсорская помощь! И Церковь приветствует такую «помощь». «Не укради» – сегодня уже не заповедь, а лозунг. «Помог» Церкви, значит, раскаялся. А раз раскаялся, то прощен, и можешь снова идти грешить. Это как у католиков во времена Мартина Лютера, когда продавали индульгенции даже за убийства.

По Михалкову «не наше «собачье дело», интересоваться тем, как живут наши поводыри. Но священники и чиновники, живут на наши налоги, причем, налоги не только прямые, но и косвенные, куда входит и «спонсорская помощь». Ведь если миллиардер финансирует строительство храма в Екатеринбурге, то эти средства получены от работы металлургических гигантов, построенных в Советском Союзе. Если пока ещё государственная корпорация «Роснефть» пять лет восстанавливала все объекты мужского монастыря на Ладожском озере, то эти огромные деньги – деньги государственные, тогда как Церковь по Конституции отделена от государства. Может, поэтому десять академиков, в том числе и Жорес Алфёров, написали Путину письмо, что российское общество клирикализуется?

Но если кто-то поинтересовался – откуда у Церкви такая роскошь, то он для Михалкова – уже скотина.

Никита о Вере

Никита Михалков уверяет, что причиной всех бед является неверие, и понимается оно им как безбожие, антихристианство, антиправославие. Но атеизм – это не безверие. Если, к примеру, человек живет по Кодексу строителя коммунизма, то он такой же верующий, да и вера с христианами у него во многом схожа. Да, «строители» были разные, но ведь и многие христиане веками, помолившись, шли убивать и грабить. Некоторые делают это и сегодня. И тридцатилетняя история новой России убедила всех, что новый режим ничуть не человечнее, чем режим безбожный коммунистический. А если без демагогии начать разбираться, то окажется, что уничтожили единственную реальную силу, вполне жизнеспособную, сдерживающую хищный Запад.

Никита Сергеевич говорит, что Кодекс строителя коммунизма переписан с Евангелие, а двух Евангелий быть не может? В христианском мире, я думаю, наберется с десяток канонических Евангелий, как и Библий. Если мы, например, переведем французское Евангелие на русский язык, то некоторые тексты будут иметь различный смысл. И хотя заповеди на всех языках звучат одинаково, но ведь и само Евангелие есть не что иное как сосредоточение духовных ценностей дохристианского мира. А хорошее и перенять не грех, стерпев от церковников обвинение в плагиате.

Никита Сергеевич и монархическая идея

Любая власть пишет свою историю. Сама пишет, сама и отвечает за написанное. Хуже, когда русская императрица заплатила Вольтеру за написание истории России. Вольтеру, который считал Россию дикой страной. Также переписывает историю нынешняя власть, также будет вести себя и власть, пришедшая ей на смену. Почему на Западе преемственность власти? Просто там власть решает только то, что ей позволяют, или даже поручают, делать «хозяева денег». Да и в России, судя по мнению определенной части экспертного сообщества, механизм формирования власти немногим отличается от современной западной практики.

Михалков – один из летописцев современной России. Он как потомок феодалов пытается убедить аудиторию: «Поймите, что колхозное крестьянство было гораздо более изощренным злом, чем крепостничество». Почему? Может, у Михалкова сохранились семейные архивы его предков – помещиков-крепостников? Но может почитать наших классиков, писавших о жизни крепостных? Или он судит о крепостничестве по тому, что крестьяне в Советском Союзе какое-то время не имели паспортов?

О беспаспортных крестьянах – гнусная ложь антисоветчиков. Просто нельзя было в короткое время выдать паспорта всему населению Советского Союза, и начали выдавать с городов. При этом паспорт тогда, в отличие от сегодняшнего дня, практически ничего не решал и не ограничивал передвижение сельского населения по стране. Мой дед в начале 30-х годов уехал из деревни работать на Путиловский завод, потом вернулся на родину, а его дочери в 40‑е годы, покинув деревню, поступили в институты, одна стала педагогом, а другая врачом.

Сегодня паспорта имеют все, но бегут из деревни, как из ада, и ежегодно с лица земли исчезает около одной тысячи русских деревень, а «население примерно четверти российских сёл составляет до 10 человек, и продолжает уменьшаться (Владимир Путин на заседании Госсовета 21.04.2014).

Кто же уничтожил русское крестьянство? Если у кого-то есть желание поговорить об эффективности колхозов, то почитайте Вадима Кожинова, человека завидного ума и мужества, одного из немногих честных русских интеллигентов, который в самые мрачные годы горбачевской перестройки и ельцинские бандитские 90-е, спокойно, убедительно и аргументировано рассуждал о Российской империи, Советском Союзе и постсоветском периоде страны. Он на цифрах доказывает, что общинное земледелие и колхозное хозяйство было эффективнее западного фермерства. К такому же выводу пришли и западные специалисты. А Столыпина, решившего превратить русских крестьян в западных фермеров, сегодня превозносят либералы-демагоги только как противопоставление ненавистному советскому прошлому.

Оборотень

Михалков с иронией: «А коммунистический человек – это то, что нужно. Мы его почти получили. И сейчас расплачиваемся за это».

Кто это «мы»? Ведь отец Михалкова, да и он сам, непосредственно участвовали в создании советского человека! Зачем оплевывать себя и свое прошлое? А сегодня Никита ведет авторскую передачу на государственном телеканале, клеймит всех интеллигентных русофобов, предателей, воров и хамов. Но разве это не он – сподвижник Ельцина, руководитель российского кино и член многочисленных правительственных и общественных организаций – несет ответственность за воспитание «нового» человека?

Создали нечеловеческое государство, где процветает бандитизм, воровство, наркомания, проституция; ввели законы, по которым незначительное большинство, присвоив национальное достояние, паразитирует на теле страны – и уверяют, что это расплата за коммунистическое прошлое. Советского Союза нет уже тридцать лет, растет второе не советское поколение граждан, но за истекшие годы криминал и антисоциальные явления только разрастаются. Если большевики за 70 лет «почти» создали коммунистического человека, то когда же будет создан новый, горбачевско-ельцинский человек? Или то, что мы видим, и есть харя «нового» человека? Может, коммунистам не хватило времени перевоспитать человека Достоевского, Островского и Чехова, а нынешние реформаторы возродили чичиковых, пытаясь придать им европейскую благопристойность?

Ряженый монархист

Михалков: «Трагедия этого периода нашей истории в искажении чувства прекрасного и подмене здоровой монархической идеи большевистским китчем…».

Кто-то сказал: «Человек, бьющий по щекам другого, вызывает негодование, а человек, бьющий по щекам себя, вызывает омерзение». Такое чувство у меня вызывают откровения Никиты Михалкова.

Ущербная позиция – считать «здоровой» идею, которая никогда уже не будет реализована. Обращение нынешнего правящего класса к монархическому прошлому России, усиливающаяся пропаганда того периода в средствах массовой информации, думаю, вызваны не желанием показать достижения русской империи, а стремлением замарать советское прошлое, которое как бельмо на глазу у нынешних поводырей, вытравить его из памяти людей и извратить его в умах молодого поколения.

Российская империя конца XIX – начала XXвека в экономической сфере фактически была промышленной и финансовой колонией Запада. Может это привлекает современный правящий класс России к царскому прошлому?

Но что пришло на смену «большевистскому китчу»? Разрушили национальное образование, о чем Никита Сергеевич в своей авторской передаче предъявляет обвинение не понятно кому; уничтожили науку, в фильмах и спектаклях мат, герои справляют нужду на сцене, кинотеатры переоборудовали под ярмарки, детские дома творчества и библиотеки выкинули из якобы бывшей собственности Церкви, дома культуры и дома пионеров отдали торгашам; ансамбль российской армии им. Александрова в фуражках, в погонах, в офицерской одежде, с медалями на груди поёт со сцены «Гоп-стоп», а священники освящают казино и однажды показали, как они освещают даже клетку с бобрами… Есть картина Николая Орлова (1904 год), на которой священники освящают водочный магазин.

Подобные примеры из нашей современной жизни можно приводить бесконечно, и только удивляешься, как, наблюдая тотальное разрушение национальной культуры, распущенность телевидения, современного театра, кинематографа, можно клеветать на «искажение чувства прекрасного» в советский период?

Инстинкт и патриотизм Михалкова

В одном из своих интервью Никита Михалков гордится тем, что издал работу Ивана Ильина «О России» миллионным тиражом, и, помогая Ельцину в предвыборной компании 1996 года, раздавал книгу электорату. Но если бы он издал не меленькую книжечку писателя-эмигранта, в которой дается краткий анализ причин революций и смут в России, а его двухтомник «Наши задачи», где в большей части статей Ильин требует не отождествлять Советский Союз с Россией, призывает к блокаде, уничтожению Советского Союза и применению против него атомного оружия, то, возможно, даже фальсификация результатов голосования не помогла бы Ельцину «победить». Михалков восхищается «предсказанием» безумца, который в 1950 году писал о гибели СССР, насмехается, что «советская номенклатура подобных книг не читала», ибо они были запрещены, и отмечает, что сегодня, когда уже «можно», их «предпочитают не замечать».

Ну, разве может человек, называющий себя патриотом России, восхищаться такими мерзостями? Никита Сергеевич говорит, что его главный жизненный принцип – любовь. Но Ильин проповедует ненависть, и если прочитать всего Ильина, то станет понятно, что этого «патриота», который называл свою родину «мировой язвой, грозящей всем народам», могут почитать только «расчленители России». И я уверен – сегодня, когда Запад вернулся к масштабной борьбе с Россией, как и в конце 40-х и начале 50-х годов прошлого века с Советским Союзом, статьи Ильина, написанные в те годы, будут особенно популярны у наших врагов. В заключение следует уточнить: если Ильина запрещали, то все-таки читали, читают и сегодня, и понимают, кто и для чего цитирует мысли писателя.

О расизме

Михалков: «Советская власть… озабочена была одной проблемой – самовоспроизводством. В течение долгих десятилетий шла селекция. Для того чтобы занять пост у власти, нужно было доказать доподлинно: что ты в поколениях ничтожество, и чем ниже твое происхождение, чем меньше в тебе генов, которые так или иначе устремляли бы тебя к свету, к знаниям, к науке, тем больше ты имеешь прав руководить другими».

Безобразная и непристойная мысль, оскорбительная для самого Михалкова. Видимо, он сам не понял, что ляпнул. Прочитав это, хочется спросить Никиту Сергеевича о его отце: как тот доказывал свое ничтожество, чтобы пробиться наверх и в течение почти 20 лет быть депутатом Верховного Совета СССР, более 40 лет бессменно руководить писательской организацией Москвы, Советского Союза и России? Да и сам Никита был тогда при власти, поэтому должен признать, что не только принадлежит к «поколению ничтожеств», но и не раз вынужден был это доказывать.

Михалкову, в роду которого, как он любит говорить, были родственники близкие к царям Романовым, претит появление «наверху» всякой черни. Но ряженные аристократы, чтобы их не обвиняли в расизме, говорят, что под аристократизмом они понимают не происхождение, а врожденную культуру человека, чувство такта и соответствующее поведение; что аристократом может быть тёмный и необразованный человек. А Михалков определяет аристократизм, как «знать свое место», – место не униженного и испуганного человека, а личности, пребывающей в гармонии с окружающим миром, когда даже неграмотный крестьянин, никогда не читавший Пушкина, Ницше и не слушавший Мусоргского или Моцарта, знает свое место, воспринимает свой труд и свою жизнь достойными и гордится этим. Это один из главных постулатов Церкви: «Вся власть от Бога, мы можем тебя признать даже аристократом, только знай свое место и почитай власть».

О такой «аристократке» – горничной в немецкой гостинице, писал Достоевский в своих воспоминаниях о путешествии по Европе. Но если посмотреть на «потомственных» аристократов, то увидим на лицах многих членов возрожденного в постсоветской России «Дворянского общества» следы вырождения, о чем говорит и Михалков. Разве дворяне, оклеветавшие Россию: Чаадаев, Радищев, Герцен, Бакунин, Кропоткин и многие другие, боровшиеся с монархией и Россией, не «руководили другими»? Какое ничтожество получила русская армия в лице дворян-офицеров, разворовавших военное имущество во время Крымской войны, что стало одной из причин позорного поражения России в той компании.

Возвращаясь к интервью, хочется спросить Никиту Сергеевича: чем же должна быть озабочена любая власть – самоуничтожением? И чем плох был советский процесс воспроизводства кадров, создавший за тридцать мирных лет, при двух разрушительных войнах, экономическую и культурную державу мира? Чем гены и деяния Серго Орджоникидзе, Ивана Лихачёва, Юрия Билибина, Авраамия Завенягина, Игоря Курчатова, Сергея Королева, Михаила Шолохова, Сергея Бондарчука были хуже генов их предшественников дворян-руководителей?

Может, Михалков относит издержки советской «селекции» к руководителям-политикам, но ведь по воспоминаниям многих современников у членов последней императорской семьи наблюдались признаки физического вырождения. Да и о нынешних политиках говорят в этом смысле не очень приятное. «Кризис управления в настоящий момент во многом связан с тем, что биологически неспособные и не творческие люди оказались у кормила власти не только в нашей стране, но и в мировом масштабе. Стали экономической и политической элитой мира, и отдельных национальных образований» (д.э.н. Михаил Делягин). Об этой проблеме писал и Иван Ильин, который не любил демократию также как и коммунистов: «Демократия принципиально и систематически работает над тем, чтобы в политике не было сильных и самостоятельных людей; чтобы они не появлялись; чтобы отбить у них охоту вмешиваться в государственные дела. Она предпочитает покорных закулисе глупцов». (Иван Ильин. «Наши задачи»).

А в газете «Завтра» за сентябрь 2018 года №38 я прочитал о российской партии власти: «В партии назрели перемены. Партия тяготится своей неподвижностью, своей одномерной функциональностью – воспроизводить власть из года в год, придавая ей легитимность и парламентское обоснование».

То есть, процесс воспроизводство власти идет и сегодня, но, видно, генетический материал не очень, так как результаты селекции налицо, или на лице.

Удобная вера

Михалков: «Да, я пришел тогда (в августе 1991 года) в Белый дом, но отнюдь не для того, чтобы защищать так называемую «демократию», ибо не верил в те дни и не верю сейчас искренности большинства нынешних демократов».

Во-первых. Если не верил, чего попёрся? Видно, пошел потому, что у веры и совести – разные источники.

Во-вторых. Надо распутать словоблудие автора о неверии в демократию, и наличии во власти «большинства неискренних демократов». Из слов Никиты можно понять, что как тогда, так и сейчас, среди поводырей много неискренних демократов. Но есть и искренние. Какая связь между искренностью и демократией тут непонятно, но, возможно, что искренние строят искреннюю демократию, и не важно, что она иногда выглядит диктатурой, тоталитаризмом или фашизмом.

Креститься надо, когда кажется

Михалков: «Сегодня имя Ивана Александровича Ильина кажется нам давно и хорошо знакомым. Его цитирует в своих посланиях президент России. Его книги лежат на столах политиков и ученых, о его творчестве пишутся научные статьи, о нем защищаются диссертации…».

Оглянитесь, что творится сегодня в России?! Ведь с восхваления Столыпина, Деникина, Колчака, Ильина и началось наступление на Россию власовщины.

Просто только дети родятся

Никита Михалков на вопрос: в чем причина поражения «Белого движения», ответил: «Они очень просты. Белые не обещали того, чего не могли дать, а красные обещали. А что дали? Колхозы – новую форму закрепощения людей».

Не вызывает сомнения, что Никита Сергеевич – высокообразованный человек. Но иногда думаешь, а зачем человеку образование? Чтобы умело упрощать события и извращать историю?

Если не читать воспоминания участников Белого движения, работы философов-эмигрантов, в том числе Ивана Ильина, то Михалкова можно воспринимать. Свержение монархии, духовное разложение общества и безбожие готовила целое столетие русская интеллигенция, а завершило их труды масонское Временное правительство и Белое движение, – руководители которого предали царя, изменили воинской присяге, присягнув Временному правительству, а впоследствии стали сателлитами иностранных интервентов. Многие царские офицеры поняли, что белогвардейцы и интервенты действуют заодно, и их победа приведет к потере национальной независимости и расчленению России. И это было решающей причиной поражения Белого движения.

А что дали большевики России надо читать не у Ильина, а у современных авторов, которые всё чаще пишут о том, что большевики создали великую державу, реальное гражданское общество, по-настоящему социальное государство с передовыми в мире образованием, здравоохранением и наукой.

Сегодня рапорты о достижениях «возрожденной» России закончились, и нам сообщают, как о чем-то обыденном, что по темпам распространения СПИДа Россия уступает только ЮАР и Нигерии, что в стране эпидемия туберкулеза – болезни, которая признана социальным недугом неблагополучного государства, что растет смертность, падает рождаемость и нация вымирает уже более двадцати лет невиданными в мирное время темпами.

Вот какой увидел современную русскую деревню Никита Михалков: «Через шестьдесят лет после окончания войны, когда проезжаешь по русским деревням, создается ощущение, что только окончилась Гражданская война. Как можно жить в том месте, которое ты не любишь настолько, что у тебя нет силы и воли привести его в порядок? Мы не народ – мы электорат, мы не страна – мы территория».

Он почти дословно повторил написанное когда-то Чаадаевым. Проходят века, но отношение русской интеллигенции к России и русскому народу не меняется. И сказано это было не в «Бесогоне», где Никита клеймит позором «пятую колонну», а на пленарном заседании XIII Международных Рождественских чтений. Разодрать на себе одежды, посыпать голову пеплом – любимое занятие «патриота», дорвавшегося до микрофона. «Мы – быдло», но подразумевается здесь, конечно, что «я» – не быдло, а ум, честь и совесть этой «территории».

«Мы живем в грязной стране, в омерзительно грязной стране, с заваленными бутылками, бумагами, мерзостью лесами, стране с кошмарными дорогами и пустыми глазницами окон в заброшенных, умерших деревнях, где нет ни одного живого человека и все поля заросли бурьяном и подлеском. Мы живем в этой стране, и мы ничего не делаем для того, чтобы что-то изменить…».

Страна в разрухе, как и русская деревня, сибирские леса подчистую вырубаются китайцами, но виною тому не деяния нынешней власти, а как и у «западников» XIX века – русские люди: ленивые, безвольные и равнодушные к себе и судьбе своей родины.

Задайте вопрос этому «патриоту» на окладе: «Кто же создал великую державу?». И он будет только невразумительно мычать, или напыщенно ляпнет: «Бог и православие!».

Больная страна, больной народ?

Михалков: «Лень, страх, неловкость, незнание, комплекс неполноценности, что, по сути, и является препятствием для прихода в церковь…».

Вот уже и первые лица государства осеняют себя крестом на богослужениях, и церковные купола все чаще перекрывают знакомые с детства виды городов, но из этих слов Никиты Сергеевича следует: больная страна и больной народ, если через тридцать лет после падения «безбожного режима» 97–98 процентов населения не ходят в церковь?

Для кого строят по три храма в день?!

Страх как инструмент демократии

В интервью в 2012 году Никита Михалков отвечает на вопрос о письме молодых кинематографистов (письмо анонимное), протестующих против безнравственности и пошлости, царящих в кино и околокиношной политике. Письмо вызвало бурную реакцию, но не в обществе, а тех, по мнению Михалкова, у чьего «корытца кормится помоями» творческая интеллигенция. Остановившись на причинах анонимности письма, Михалков говорит: «Они боялись подписывать. Сегодня люди, которые хотят делать что-то здоровое, боятся подписывать письмо, потому что их охватывает ужас: они могут стать изгоями только за то, что не хотят снимать кино, которое сегодня модно. Этих молодых людей шельмуют, лишают права иметь свою точку зрения… Они становятся планктоном для тех, кто письмо осуждает. Почему-то письмо называют доносом. Мы видим зеркальное повторение того, что происходило в тоталитарном Советском Союзе».

И чему Никита Сергеевич удивляется? Организуйте забастовку, и завтра вас выкинут с работы. Соберитесь на митинг протеста против закрытия школы в деревне, и попадете под уголовную статью о терроризме. Журналистка из провинции задала на пресс-конференции Владимиру Путину откровенный вопрос, упомянув в нем и имя своего хозяина (возможно, она и не знала, что он ее хозяин), и была сразу же уволена. Похожий случай был на встрече Дмитрия Медведева с активом «Единой России».

Это свидетельствует о том, что демократия если и отличается чем-то от тоталитаризма, то только тем, как ее понимает правящий режим и его говорящие головы. Михалков, конечно, не либерал, а скорее ряженый монархист, поэтому в какую бы гадость он не вцепился, всегда утверждает, что она родом из советского прошлого.

Михалков о репрессиях

В одном из интервью Михалков заговорил словами Василия Розанова, что «русская литература погубила Россию», и когда журналист попросил привести пример, Никита Сергеевич обратился к православию: «Ну, в какой стране можно было в течение двух-трех лет лишить огромную страну с почти двухтысячелетней историей – православия, заставить взрывать собственные храмы, разграбливать их, сжигать иконы и закапывать живьем священников? В каком страшном сне?». А когда журналист заметил, что такое происходило во время Французской революции, то Михалков, удивившись вопросу, отмел такое возражение и начал философствовать о том, что религия во Франции и в России – это разные вещи, что «православие намного ближе к исламу, чем к католикам», и «Россия – это мост между Востоком и Западом».

Не понравился Михалкову пример просвещенной Европы, когда в 1572 году, «во имя единства церкви Франции», только за одну ночь было вырезано около 30 тысяч гугенотов: женщин, детей, стариков. А через двести лет в той же Франции «жгли и грабили монастыри и церкви, вспарывали животы провинциальным священникам, топили их в Сене и Луаре сотнями, насиловали монахинь» (Станислав Куняев. «Возвращенцы. Где хорошо, там и родина»). Там не только объявили о конфискации всей церковной собственности, но в 1793 году провозгласили дехристианизацию страны и введение «культ Разума».

И такое творилось по всей Европе многие века. Можно, например, обратиться к современной Испании середины XX века. В книге Светланы Пожарской «Франсиско Франко и его время» читаем, что в 1931 году (задолго до Франко) в Мадриде были сожжены главная резиденция ордена иезуитов, иезуитский Университет искусств и ремесел, церкви и монастыри в провинциях, главным образом в Андалусии. В 1936 году (время Республики) это повторилось. За пять месяцев было разрушено полностью 169 церквей, частично повреждено – 257. И это не при фашистах и не при коммунистах. Поэтому не надо лягать Россию, как это делали великие русские классики, погубившие монархию.

Что же касается «двухтысячелетней истории страны», то некоторые историки (Евгений Спицын) считают, что этой истории всего несколько сот лет. После принятия христианства как государственной религии в России были уничтожены все исторические документы о тысячелетиях жизни наших предков, а сопротивление христианизации продолжалось многие века после официального «крещения Руси».

В одном интервью Михалков восхищался Китаем, где он побывал как председатель жюри кинофестиваля. Главную причину поразительных китайских перемен он видел в том, что «они не отказались ни от чего в прошлом …они не плюнули в прошлое, они не стали обвинять предыдущие поколения, они не стали терзать память и традиции, топтать историю свою».

Это михалковское лицемерие как крайняя форма лжи: когда говорят одно, а делают другое.

Равенство – от большевиков, а равноправие от Бога

Никита Михалков, почитатель Ивана Ильина, повторяет его слова, что равенства не должно быть, что равенство и равноправие – это противоположные вещи: при равноправии все имеют равные права, а равенство – это когда ни у кого нет прав.

Всё это – попытка определить моральные понятия внеморальными ценностями, придать книжным, философским, идеалистическим категориям видимость реальных человеческих отношений. Вряд ли кто будет утверждать, что люди рождаются равными по полу, физическим данным и умственным способностям, но «учения» о неравенстве привели к тому, что целые народы, государства и континенты объявлены неполноценными.

А ильины и михалковы забалтывают суть проблемы. Что под равенством понимает русский человек? Не равенство в материальном положении и доступности к жизненным благам. Наше равенство – это не всем поровну, а когда нет паразитов, когда никто не живет за счет других.

У Ильина и его почитателей и патриотизм абстрактный. Можно быть «патриотом» и призывать интервентов к войне с Россией, к атомной бомбардировке русских городов, к экономической блокаде страны. Главное для этих двуликих, заявлять, что Советский Союз – это не Россия, и с ним, и с советским народом, можно поступать, как поступали нацисты.

Если обратиться к русским мыслителям, которых часто упоминает Михалков, то надо признать, что Россия и Запад – это разные культуры, что православие и католицизм – это разные по духу религии, что у русских своё, отличное от западного, национальное понятие демократии, свободы, прав человека и прочих «общечеловеческих ценностей». Надо это признать и не жонглировать словами.

Всё познается в сравнении. Какие примеры мог бы привести Михалков в защиту своего политизированного тезиса? Какое на враждебном России Западе равноправие, когда во многих «цивилизованных» европейских странах (Греция, Италия, Испания, Португалия) каждый третий-четвертый – безработный. Право там одно – опустить бюллетень в урну и лечь помирать с голоду. И это притом, что экономическая база Европы веками создавалась на ограблении народов мира, и этот грабеж продолжается сегодня, когда ВВП, например, Англии и Франции (также как и США) на 80% формируется из результатов финансовых операций, спекуляций и прочих услуг.

Европа – это 5% населения планеты. А как живут другие страны, где реализован капиталистический принцип прав и свобод? Ужасающая нищета (Бразилия, Индия и др.), непрекращающиеся страшные эпидемии и массовый исход населения – дармовой рабочей силы для «золотого миллиарда».

Трактуя понятие «равенство», Михалков, конечно, имеет в виду Советский Союз. Но оглянувшись на свою прошлую жизнь и свое окружение, может ли он сказать, что в советское время было равенство? Он родился и жил в семье Героя Социалистического Труда, лауреата Ленинской и трех Сталинских премий, Государственной премии СССР, академика, чуть ли не пожизненного депутата Верховного Совета СССР и кавалера многих орденов. Равен ли он был при коммунистах в потреблении благ и стартовых возможностях со своими сверстниками? Русские эмигранты, нищенствуя в Европе, с завистью и злобой смотрели, как живут в Советском Союзе их коллеги: Горький, Алексей Толстой, Прокофьев и некоторые другие. Поэтому я настоятельно предлагаю, если кто-то повторит слова Ивана Ильина, что равенство при большевиках, это когда все живут одинаково плохо – плюньте тому в лицо.

Никита Сергеевич учит, что «тот, кто больше работает, кто больше может и хочет, кто больше тратит сил и энергии, должен лучше жить, чем тот, кто этого не умеет или не хочет». Но может ли он привести пример из современной российской жизни, кто сегодня из российского правящего класса, кроме самого Михалкова, честным трудом заработал на свою лучшую жизнь? Если за Никиту кто-то не будет загибать пальцы, то, думаю, ему хватит и своих рук. Да, богатых, по российским меркам стало довольно много, но выделяются они на фоне нищеты. Разве двадцать миллиона бедных граждан России не умеют или не хотят работать? Чтобы одному из них, отнесенных правительством к категории «бедных», купить сумочку, которую украли из внедорожника у уборщицы «Газпрома» в Москве, надо 26 лет ни пить, ни есть. Только одну сумочку! У уборщицы! Разве можно назвать «равноправием», когда бессменный в течение 22 лет лидер парламентской фракции Жириновский, заявляет журналистам, что все законы Дума принимает в интересах богатых, что все выборы были фальсифицированы? И этот расизм, по своей сути, воспринимается как хохма. Никаких комментариев, никакого возмущения. Разве это равные права для всех, когда сегодня миллионы людей бросают свои родные места в поисках работы, когда молодые ребята из провинции становятся «невыездными», не имеют возможности поступать в вузы, найти себе дело по душе?

По Михалкову должно быть равноправие, «а дальше – как учился, как крестился, что тебе Бог дал. У нас же нередко представление о равенстве такое: если что-то у тебя есть, а у меня нет – а ну-ка, иди сюда, поделись!». Не надо унижать русский народ. Он делить начинает только тогда, когда его грабители теряют всякую совесть и меру в своей алчности. Также поступают и другие народы, например, недавний эпизод с уличными грабежами в США и слова по этому поводу простых американцев: «Мы забираем то, что у нас украли». Русский народ никогда не зарился на чужое, и от власти требовал только одного: чтобы вор сидел в тюрьме. И в этом подходе к проблеме равноправия советская власть может служить примером.

Сегодня антисоветчики критикуют заодно и современную власть как наследницу большевиков. Поэтому они всегда правы, у них всегда под рукой аргументы солженицыных, они утверждают, что кликушество Ильина и некоторых других эмигрантов есть Предвидение патриотов и гениев, что уничтожение советской власти – закономерный процесс, но они же говорят, что в «демократической» России сегодня рулит мафия, беззаконие и преступность, как наследие тоталитарного прошлого, и чтобы изжить последствия «порочного государственного режима», народ должен еще несколько десятилетий помучиться, пока «возродится» Россия Ильина, Бердяева, Деникина и Колчака. А разрушители СССР, разграбив национальное достояние страны, живут в Париже и Лондоне, как и их предшественники – эмигранты-патриоты.

Какое у отщепенцев может быть «пророчество» или «предвидение»? Их «предсказания» питают поломанная личная жизнь, злоба и ненависть. За последние десять лет я прочитал массу не только высказываний, но и книг, о близком и неизбежном крушении США. Кто знает и помнит этих «пророков»?

Как относилась к Ильину русская эмиграция, и кто бы его вспоминал сегодня, если бы не сделали из него, для нынешнего поколения русских людей, борца с советским прошлым? Вот что писали о нем в эмигрантской прессе после его смерти: «Прошло уже много дней со дня смерти Ивана Александровича Ильина. Как же откликнулась Российская эмиграция на смерть этого замечательного Русского человека? – Гробовым молчанием… Какой-то заговор молчания… Какой позор!». (Иван Ильин. «Наши задачи». М. Т.1. «АЙРИС-пресс». 2008. С.391).

Жить надо «по-разному хорошо»

Михалков: «Лучше жить по-разному хорошо, чем всем одинаково плохо».

Для него «по-разному хорошо» – это когда в течение года после начала тяжелейшего кризиса количество миллионеров в России за год выросло на 22%, в то время как каждый шестой житель имеет доход ниже прожиточного минимума, уровень оплаты труда различается в восемьдесят-сто раз; когда в стране растет смертность, падает уровень жизни, когда люди экономят на самом необходимом.

Поэтому в сегодняшней России жить «по-разному хорошо» можно только при условии, когда десятки миллионов людей живут бедно и очень бедно. Когда российские нефте- и газопроводы опутали треть земного шара, а в стране миллионы безработных, бездомных и беспризорных, восемь миллионов наркоманов, то некоторым живется неплохо: с личной охраной, в особняках и поместьях, охраняемых, как блокпосты в горячих точках, и на заграничных виллах, доступных только для киллеров.

Вот чему их учил Ильин из Европы: жить – хорошо, но только «по-разному хорошо».

За шашлыком о патриотизме

Журналист Михалкову задал вопрос: «Чем отличается патриотизм от национализма?», и Никита Сергеевич пустился в рассуждения: «Национализм – это когда в своем самоутверждении отжимаешься на ком-то другом и любишь свое за счет другого. Патриотизм – это когда свое любишь и не мешаешь другим любить свое. У меня щи, а у вас чебуреки. А у вас что – маца? А у вас шашлык?».

Именно извращение понятия «национализм» сделало это великое слово ругательным, поставив его в один ряд с нацизмом и экстремизмом, и мы уже в криминальных сводках слышим о «националистах» на скамье подсудимых. Это глубоко продуманная акция внутренней политики, направленная на денационализацию России.

Патриотизм – это любовь к Родине и Отечеству, готовность отдать жизнь, защищая свою страну и свой народ. И точка! Никакие домыслы, в виде «не мешать другим любить своё», здесь неуместны. Чувство патриотизма человек несет в себе, проявляя его в своих деяниях, а как массовое национальное проявление патриотизм имеет место при внешней угрозе Отечеству. Поэтому участников русской Гражданской войны желательно не называть патриотами. Так будет правильнее и честнее. А если заниматься демагогией, то патриотизм сведется к чебурекам, шашлыку и меце.

Иван Ильин в работе «Наши задачи» писал: «Национализм есть положительное благо и ценность, как творческое утверждение, раскрытие и развитие индивидуального народного бытия… национализм есть любовь к историческому облику и творческому акту своего народа во всем его своеобразии. Национализм есть вера в инстинктивную и духовную силу своего народа, вера в его духовное призвание. Национализм есть воля к тому, чтобы мой народ творчески и свободно цвел в Божьем саду; …Национализм проявляется, прежде всего, в инстинкте национального самосохранения; и этот инстинкт есть состояние верное и оправданное».

Не потому ли национализм поднимается на волнах общественной жизни, когда народ осознает надвигающую гибель нации? Не по этой ли причине космополиты не без успеха отождествляют национализм и фашизм с целью подавления духовных сил народа?

Михалков публично гордится тем, что издал миллионным тиражом работу Ивана Ильина «О России». Но он, видно, плохо читал, что издавал, или намеренно искажает мысли своего кумира. В главе «О русском национализме» Ильин писал: «В противоположность всякому интернационализму, как сентиментальному, так и свирепому, в противовес всякой денационализации – бытовой и политической мы утверждаем русский национализм инстинктивный и духовный, исповедуем его и возводим к Богу».

Я повторю, что некоторые работы Ивана Ильина надо включить в школьную программу. Но разве у нас позволят это сделать? У Ильина поводыри восхищаются его кликушеством о крушении Советского Союза.

О «достойном» и «честном»

В 1992 году Михалков рассуждал об ответственности, что «жизнь призывает людей брать и заниматься делом и отвечать за себя», а люди оказались не готовы к этой, свалившейся на них, благодати. И причиной тому – всё та же проблема, когда семьдесят лет людей отучали от собственности, от «дела», и «люди, лишенные десятилетиями возможности… достойно и честно заработать на свою семью, униженные в своем праве быть уважаемыми семьей и самими собой», просто не могли «сразу обнаружить в себе дар предпринимательства»?

Национальные особенности построения капитализма в России совершенно отбивают у людей, и у Никиты тоже, способность мыслить разумно. Психологи утверждают, что в мире, а не только в России, способностью к предпринимательству обладают не более 15% людей. А Михалков с реформаторами хотят весь народ сделать предпринимателями! Вот и «сделали». Сегодня у всех свой бизнес: одни разворовывают казну, другие природные ресурсы, третьи – не платят налоги, остальные спрятались от государства и подворовывают, занимаясь неизвестно чем.

Ну, какое «дело» могло быть у людей в царской России, когда крепостное право отменили всего за 56 лет до Великой Октябрьской революции? От какого дела могли отучить народ большевики? Да, какое-то «дело» тогда было. Но в монархической России при общинном земледелии и преимущественно артельном характере труда не могло быть среди русских людей развитого «своего» дела. Самые знаменитые купеческие династии были из староверов. Они не были собственниками, а вели свое дело на деньги общины. Основные промышленные предприятия принадлежали «нобелям» и «путилоффым», а торговля «зингерам». В чьих руках был тогда алкогольный бизнес, аптекарское дело? Кто контролировал газеты, журналы и издательскую деятельность?

«По величине внешнего государственного долга перед мировой войной 1914 года на первом месте находилась Российская империя. Соединенные штаты были крупнейшим чистым должником по величине совокупного внешнего долга, включающего не только государственную, но и частную задолженность» (Валентин Катасонов. «Империализм как высшая стадия капитализма»).

Большевики были антиимпериалистами, чтобы приучать к такому «делу». Они перед собою ставили совершенно другие задачи, главная из которых: чтобы в обществе не было паразитов. А Иван Ильин в эмиграции, видел экономику «будущей» России, – данную человечеству Богом и Библией, – основанной на частной собственности. И Михалков говорит его словами, что «хозяин в России тот, кто сначала кормит тех, кто рядом и за кого он отвечает, а потом ест сам». Но где он видел такого хозяина? Возможно был один за всю историю капитализма – Генри Форд, но и того окрестили антисемитом, а его известную книгу невозможно сегодня купить в Америке.

Что имеет в виду Михалков, когда говорит, что в Советском Союзе нельзя было «достойно и честно заработать на свою семью»? Заработать или наворовать? Что понимает Никита Сергеевич под достойным заработком и достойной жизнью? Разве его отец – «недостойно»? Или всё зависит от того – какая «семья»? Нельзя же свое личное понимание моральных категорий предлагать как духовные ценности. Было ли «достойно» до большевиков или после коммунистов? Было ли «достойно», когда в ельцинской России работники годами не получали зарплату? Когда обожравшиеся до блевотины «хозяева» до сих пор сбегают за бугор, бросая своих работников голодать? Полемизировать на эту тему с Михалковым бесполезно, ибо он уже крупный землевладелец, предприниматель, производитель вина в Италии, торгующий по пять тысяч за бутылку.

Это такие как он вложили слова в уста протестантского проповедника: «Богу всё равно: бедный ты или богатый, ибо все мы божьи дети».

Скажи: кто твой друг…

Михалков: «Мой замечательный продюсер Мишель Сейду очень честно сказал: «Моя родина там, где меньше налоги». Цинично, но очень похоже на правду. Можно относиться к этому как угодно, но найдется много людей, которые под этим подпишутся и не будут при этом предателями, изменниками Родины».

Удивили меня слова русского патриота! Недавно поэт Евтушенко, уехавший жить в США, на государственном телеканале «Культура», учил русских людей что «ничего в искусстве нет антипатриотичного» (08.04.2015 года). Конечно, они не предатели и не изменники, просто у них не было Родины, а потому никакие они не патриоты, как бы они себя не называли. Если Никита Сергеевич не согласен со мной, то пусть почитает Ивана Ильина «Путь духовного обновления», где тот пишет о жизненно-бытовой пользе патриотизма, и таких «патриотах», для которых, где хорошо – там и родина, называя их паразитами или приживальщиками. Вот такие паразиты, для своего удобства, и трактуют по-своему патриотизм и национализм.

Их много среди тех, кого навязывают нам как «элиту». Жерар Депардье, убежавший от французских налогов, заработал и зарабатывает на российском гражданстве кучу бабок, а недавно я прочитал в Интернете его слова о русских: «Не понимаю, как они могут жить в этой стране?». Правда потом его показали в теленовостях, где он «признался в любви к Путину» и сказал, что многие народы хотели бы, чтобы их президентом был Путин. Презрение к России и любовь к Путину у них как пропуск в офшор. Это не люди, это пыль человечества, а с точки зрения нравственности – просто мошенники, которые богатеют, обкрадывая свою родину.

О греховности Церкви

В одном из интервью, журналист спросил Никиту Сергеевича, не кажется ли тому, «что Церковь превратилась в нечто не интимное, построенное на огромных деньгах и совершенно нецерковных поступках», что за многими священниками – «тяжелейшие мирские грехи», и Михалков не нашел ничего лучшего, как сказать, что и в Советском Союзе Церковь была такая же, «не интимная», но тогда о ней не было слышно, так как «церковных иерархов по телевизору не показывали». А потом добавил в оправдание нынешнего духовенства: «Дело все в том, что вернуться к тому состоянию, в котором Церковь была до того, как государство стало ее топить и в асфальт закатывать, тихонько не получается».

Никита Сергеевич! Ну, зачем же вы так похабно уходите от ответа, искажаете известные факты? Какая Церковь была – нам известно из трудов Карамзина, Ключевского, Карташёва (министра по делам религии Временного правительства). То, что христианская Церковь уже в первые века своего существования как государственная религия отошла от заветов Христа, можно прочитать в многочисленных работах философов и богословов. Почитайте письмо Священному Синоду иеромонаха Илиодора о нравах, царящих в монастырях («Житие блудного старца Гришки Распутина». М. 1990. С.183). Посмотрите картины великих русских художников, и станет ясно, что Церковь почти не меняется при смене эпох и правящих режимов.

О Первой мировой

Сегодня, и особенно к столетнему юбилею начала Первой мировой войны, в сознание русского человека усиленно внедряется мысль, что если бы не большевистская революция, то Россия была бы победителем в той войне. Даже Никита Михалков присоединился к этому хору: «Вообще не хочу серьезно вдаваться в историю, но войну-то мы выигрывали, и по большому счету, если бы не произошла революция, то мог бы быть совершенно другой исход мировой истории».

Все антисоветчики не хотят вдаваться в историю только потому, что им хотелось бы «другого исхода» в устройстве России. Какого? Монархию духовно разложили и уничтожили не большевики. Может, кому-то виделась Россия с болтуном масоном Керенским и его масонским правительством, которые развалили русскую армию, спровоцировали компанию по уничтожению русского офицерства и развязали гражданскую войну? Или они хотели бы видеть правителями России Деникина с Колчаком и Врангелем, которые совместно с Милюковым призвали интервентов 14 стран мира задушить развязанную ими же революцию, ограбить и расчленить Россию? Почитайте воспоминания генералов Михаил Дмитриевич Бонч-Бруевича, Антон Иванович Деникина, других современников и участников тех событий, «красных» и «белых», и станет ясно, что само вступление в мировую войну было провокацией против России, которая была совершенно не готова к войне. И временные успехи на фронте были только следствием неисчислимых жертв и потерь.

Недавно услышал на государственном телеканале «Россия»: «Октябрьская революция сломала эволюционное развитие России». Попросить бы этих «эволюционистов» назвать хоть одну страну в мире, которая развивалась эволюционно. Их не осталось сегодня даже в Африке.

Во-вторых. Государственный переворот 1991 года сломал вторую экономику мира, самодостаточную во всех отношениях, с передовой наукой, образованием, здравоохранением. 

Минуло 30 лет, но российским капиталистам-реформаторам только и остается говорить о каком-то «возрождении» России. Когда оно состоится – неизвестно. Ведь почти по всем показателям современная Россия находится на уровне 70‑х–80‑х годов советской России (а по некоторым даже на уровне царской России), и в пятых-шестых десятках мировых рейтингов.

Что касается михалковского «войну-то мы выигрывали», то сегодня Запад не только не почитает Россию как потерявшую семь миллионов жизней в Первой мировой войне, но почти исключил её из числа победителей во Второй мировой войне, и даже обвинил в развязывании войны наравне с Гитлером.

Мерзость, но зато какая!

В 2004 году Михалков, комментируя обстановку в современной России, обращается в далекое прошлое: «Когда у Антона Павловича Чехова попросили одним словом объяснить, что происходит в государстве Российском, он ответил: «Пошлость». И Никита Сергеевич восхищается точностью чеховского слова, «мерзкой звуковой ассоциацией», которую вызывает произношение этого слова. А в интервью в 1990 году он говорил о герое-купце одной пьесы Островского, называя представителей купечества двигателем русского общества, и пенял свою «советскую» жизнь: «В наше сознание годами вдалбливалось стереотипное представление о купечестве, как о темном, невежественном, злобном, как, впрочем, и о кулаке».

И вдалбливали в голову Михалкова, надо понимать – коммунисты? Но ведь еще до Октябрьской революции Василий Розанов писал: «После того как были прокляты помещики у Гоголя и Гончарова, администрация у Щедрина, купцы у Островского, духовенство у Лескова и, наконец, вот та самая семья у Тургенева, русскому человеку не осталось ничего любить, кроме прибауток, песенок и сказочек. Отсюда и произошла революция».

О чем мог писать Чехов, если вся жизнь России представлялась ему сплошной пошлостью? а «источник безбожия и главный враг духовности – пошлость» (Иван Ильин). Если писатели, современники монархии, видели окружавшую их жизнь пошлой и живописали ее, то разве не они были в первых рядах ниспровергателей самодержавия? И чем же плохи большевики, прекратившие ту пошлую жизнь? Если они что-то и «вдалбливали» в оловянные головы, то любовь к произведениям «великих классиков», пошлостью которых восхищается Михалков.

Я думаю, та сволочь, которая задала Чехову вопрос, наверняка знала, какой будет ответ, чтобы записать его, и оставить в истории для унижения писателя и потомков.

Где хорошо, там и родина?

В одном из интервью Никиты Михалкова, где речь идет о «дармовых деньгах», полученных режиссером на производство фильма «Сибирский цирюльник», Никита Сергеевич «справедливости ради» напоминает, что Сергею Бондарчуку «Войну и мир» помогала снимать вся страна, а в «Цирюльнике» Михалков «всё заплатили сполна, ничего не получив даром». Но когда журналист заметил, что Никита Сергеевич, «наверное, работал не бесплатно», себя не забыл и гонорар получил, Михалков ответил, что он был нанят французской стороной, а на просьбу настырного журналиста уточнить, дорого ли режиссер стоит, ответил: «Это тебя не касается!». И ниже: «Я горжусь тем, что дорого стою. И еще более горжусь тем, что платят мне не здесь, где нечем платить, а там».

Комфортно быть патриотом, когда платят «и здесь и там». Для современной России вполне нормально, когда партнеры Михалкова вкладывают свои деньги в русские проекты. Но они их вкладывает в свою «налоговую родину», где олигархи и малоимущие имеют одинаковый подоходный налог в 13%, в отличие от дифференцированной ставки во Франции, которая доходит до 75%. А отсюда следует, что иностранные инвестиции в Россию оплачивает русский народ своим прожиточным минимумом в 160 евро в месяц и средней зарплатой немногим большей прожиточного минимума.

Да, снимать «Войну и мир» помогала вся страна, от армии до сотрудников музеев. Более 40 предприятий создавали экипировку, 58 музеев страны предоставили реквизиты. Но ведь сборы от проката этого фильма в шесть раз превысили сборы от «Аватара»! Вся страна своими руками, из своих материалов, за свои рубли, делала фильмы, вся страна сидела в кинотеатрах, наслаждалась и гордилась картинами, которые до сих пор с удовольствием смотрит народ. А за годы «возрождения» уничтожили «самое главное искусство» страны. Доля отечественных фильмов в российском прокате едва дотягивает до 20%, а о нынешних бондарчуках только и слышно, когда их картины, которые трудно назвать русскими, отправляют на оскары. Все они – «народные», но народ в их картинах – американский.

Если, по словам Михалкова, «раньше кино кормило, было третьим в СССР делом после водки и табака, приносившим в бюджет страны гигантские деньги», то разве страна не могла себе позволить помощь Бондарчуку? Тогда люди жили со страной одной жизнью и делали общее дело. Сегодня нет не только возможностей и средств для таких проектов, нет даже людей способных сотворить подобное.

Государственную идеологию объявили вне закона, и втихаря, под красивыми лозунгами, насаждают порочное: где хорошо, там и родина.

Мы-то знаем!

Давая оценку СМИ, Никита Михалков говорит: «Вы же знаете, как о нас в средствах массовой информации информируют мир. Если бы я жил за границей, если бы я долго не был в России, если бы я не ездил по нашей стране, а смотрел бы только CNN, BBC и так далее, то я бы никогда не захотел в Россию вернуться. Потому что образ, создаваемый там, это образ страны, для которой действительно нет никакого исхода».

Эти слова Михалкова я бы хотел в первую очередь отнести к эмигранту Ивану Ильину. С 1922 года и до своей кончины в 1954 году он не был на Родине, «не ездил по России», а новости черпал из эмигрантских изданий и западной прессы. Поэтому «они» не только не возвращались сами, начитавшись и наслушавшись «голосов», но и других удерживали своей ложью и клеветой с чужого голоса.

Но к сказанному Михалковым, я добавлю, что проблема с российскими СМИ не меньше, чем с иностранными «голосами». Я думаю, у некоторых наших граждан, которые читают российскую прессу и смотрят российское телевидение, даже государственные телеканалы, возникает желание бежать из России. Вы посмотрите передачи Эдуарда Петрова на государственном телеканале «Россия» и подобные программы на других телеканалах! Круглые сутки и помногу часов показывают и рассказывают, как разворовывают страну, как убивают и грабят, даже стариков и детей! Как заметил Виктор Ефимов в своей работе «Курс эпохи Водолея»: «Телевидение подняло ремесло растления духа до уровня крупной индустрии».

Сергей Иванов в 2004 году, будучи министром обороны, сказал, что СМИ «способствуют дебилизации населения», а позже, в должности главы президентской администрации, встречаясь с доверенными лицами Владимира Путина, повторил, что некоторые российские СМИ занимаются «дебилизацией» молодого поколения, и высказал мысль, что «за молодежь нужно бороться», так как она через 20–30 лет придет к власти.

Но с этой же встречи приводят слова пресс-секретаря президента Дмитрия Пескова: «Давайте не будем диктовать СМИ, что показывать. Что нельзя показывать по закону, запретим, а что не запретим, пусть показывают».

Как понимать заявления руководителей аппарата президента? Законы страны способствуют дебилизации населения?

Выразил свое отношение к СМИ и вице-премьер Дмитрий Рогозин, заявив, что «наше телевидение любит поножовщину и США». Владимир Мединский в своей книге «О русском воровстве, особом пути и долготерпении», изданной до вступления автора в должность министра культуры России, писал: «Из наших граждан, из нашей молодежи путем безумного глянца в прессе и телеоболванивания мы делаем собачек, выросших на субпродуктах. Выросшие на этом корме андроиды не способны ни к какому нормальному процессу, ни мыслительному, ни пищеварительному». Депутат Госдумы и будущий министр знает, что говорит, и можно даже не удивляться, что он о гражданах, о нашей молодежи, говорит как о собачках и андроидах, не способных к какому-либо нормальному процессу, ибо с другой личной философией он бы и не попал в министры. Естественно, что ничего не изменилось и после того, как Мединский стал министром культуры. И хотя правительство заявляет, что не влияет на редакционную политику, но по некоторым данным «не менее 80% СМИ контролируются властью» («Агентство РиФ»). Кто же будет платить, если «не влияет»?

Переход на цифровое телевидение превратили в нелепое шоу всероссийского масштаба: фестивали, митинги, реклaмные ролики, волонтеры-тимуровцы, предложения банков о выдаче кредита на приобретение телевизионных приставок людям, у которых, видно, нет денег даже на такую мелочь.

Конечно, плохо, когда 85% жителей страны могли смотреть только два или четыре телеканала, но что поменяется для них, когда они станут смотреть двадцать? Почти всё телевизионное время занимают бесконечные политические шоу, выпуски криминальных новостей и сериалы, которые непрерывно продолжаются сутками. Там нет России, а то, что показывают и говорят о России, лучше бы не видеть и не слышать. Практически на всех центральных телеканалах: «Первом», «Россия», «НТВ», «РенТВ», «Звезда» идут ежедневные, многократно повторяющиеся в течение суток, политические шоу, куда приглашают болтунов со всего мира, где невозможно разобрать что-то в шуме-гаме, где годами обсуждают американские выборы, украинскую неразбериху, европейскую «катастрофу», недееспособность президентов и премьеров и бесконечные «провокации» против России. При этом Россия выглядит ребенком для битья, обиженного и безответного. То здесь ее бездоказательно обвинили, то там ее оболгали, то опять готовят против нее очередную провокацию. Никакого адекватного ответа, никакой агрессивной пропаганды, никакой наступательной информационной политики. Лезет она как кролик в пасть удава со своими газовыми «потоками», инвестиционной привлекательностью, кредитно-финансовой политикой и «волатильностью рубля».

Но разве кто-то может ответить врагам достойно, организовать и вести агрессивную пропаганду на международной арене, когда, например, один из руководителей государственного телеканала «Россия» – Брилёв, является подданным Великобритании? Разве он осмелится что-то произнести неугодное в адрес откровенного врага России? А сколько таких брилёвых в наших средствах массовой информации и федеральных структурах?

Докатились до того, что в Конституцию страны внесли поправку, запрещающую чиновникам иметь второе гражданство. А потом появилось совершенно невразумительное: «Правительство согласилось, что послы России не должны иметь второго гражданства»?! Кто же там наверху в последние тридцать лет?

На телеканале «ОТР» обсуждаются проблемы российского кино и эксперт – киновед и историк кино, говорит: «Я пессимист. Мы прошли точку невозврата. Думаю, российское телевидение умерло навсегда. Мы обречены жить в помойном информационном море». А его коллега добавил: «Я не вижу признаков возрождения кино. Коммерчески успешные фильмы – это фильмы на американском материале». И это говорят доктора наук, посвятившие всю жизнь истории российской культуры!

А там где иногда обсуждают реальные проблемы России, оптимистов практически нет. Посмотрите передачи телеканала «ОТР» и волосы встанут дыбом: ужасающая нищета, отсутствие работы, убогая зарплата, разрушенная промышленность, инфраструктура и социальная сфера. И безысходность, как на экране у экспертов, так и в словах телезрителей.

Поэтому не надо Михалкову демонизировать CNN и BBC. Российские СМИ мало чем отличаются от «голосов америки». (05.06.2019).

Об идеологии

Никита Михалков о русском народе: «Сейчас целые поколения людей, изуродованных советской идеологией, вообще не понимают, что происходит. И кроме ненависти к тому, что происходит, у них нет ничего».

Во-первых. Никита Сергеевич сам активно участвовал в формировании советской идеологии. Если он будет это отрицать, значит, он двуликий. Во-вторых. Из его книги и авторской передачи «Бесогон» видно, что ненависти к тому, что происходит, у Михалкова не меньше, чем у многих русских людей. Только объекты ненависти у него другие, потому как «понятия» у Никиты и народа – разные.

Можно подискутировать, как советская идеология «уродовала» людей. Разве поколение Михалкова не учили любить Родину, гордится ею, любить русскую культуру, трудиться, не быть паразитом? Может советская идеология призывала молодежь убивать своих граждан в Чечне, «косить» от армии, «брать от жизни всё»? Может советская власть позволяла выбрасывать человека на улицу, оставлять его без работы, голодать его семье? Может она разрешала маленькой кучке безнаказанно грабить национальное достояние, травить народ палёной водкой и фальсифицированными продуктами?

Русский народ умнее, добрее и порядочнее Михалкова. Народ понимает, что происходит. И ненависть исходит от инстинкта, а инстинкт у русского человека – здоровый.

Михалков о генетике

В другом интервью у Никиты Сергеевича другие слова о тех, кто «наверху»: «Отсутствие достойных руководителей – прямой результат селекции, проводившейся на протяжении десятилетий: надо было показать ничтожность генетического происхождения, чтобы рассчитывать на успешную карьеру. Вот и добились, что наверху оказывались посредственности».

То «умнейшие», «искренние», «интеллигентные» и даже чуть ли не европейские социал-демократы эпохи развитого капитализма, а то – «посредственности».

Показал ли «ничтожность генетического происхождения» отец Михалкова, чтобы занимать в Советском Союзе высокие государственные должности? Может, Никита Сергеевич и есть продукт советской селекции?

Всем польстил, всех расцеловал

Михалков: «Нельзя отождествлять Россию с людьми типа Гайдара или Чубайса. Этих конкретных господ вы не обязаны любить, но менять из-за них отношение к России – преступление».

У Михалкова все просто. Но в его списке современных «имен России» – никакой логики. Гайдар у него – «умнейший человек, говорил без бумажки, но люди не понимали, что он говорит». А чтобы русский человек понимал, с ним, по мнению Никиты Сергеевича, надо «общаться на фольклорном уровне… объяснить ему, ради чего ему нужно затянуть пояса, что его ждет впереди, ради чего это нужно делать».

Чубайс, по его мнению, «один из самых талантливых администраторов, которых знала Россия. Правда, он не раз оказывался в ситуации, когда превращался в торпеду, пущенную мимо цели»… Но кто для этой «торпеды» определял «не ту цель» – Михалков умалчивает?

Во время правления Черномырдина (1995 год) Михалков говорил, что «мало кто может быть доволен сегодня работой правительства», но у главы кабинета видно «искреннее желание что-то делать, да к тому же «за битого двух небитых дают». Видно, для Михалкова искреннего желания вполне достаточно, чтобы быть руководителем мировой державы, а одним из достоинств Черномырдина, Михалков видел, наверное, умение премьера разговаривать с народом на фольклорном уровне.

В интервью о Зюганове в год президентских выборов 1996 года он сказал, что руководитель компартии – интеллигентный человек, доктор философских наук, «говорит серьезно, с точки зрения здравого смысла, он не похож на большевика, он, скорее всего, социал-демократ». Конечно – социал-демократ и еврокоммунист! Ведь его партия – парламентская партия капиталистического государства.

Голодные у власти

Михалков предостерегает от самого страшного в нашей сегодняшней жизни: «Самое страшное, что может быть в России, – это голодные и обиженные у власти. Да, нынешняя власть – уже не голодная, как это ни цинично звучит, и значит, она может заняться делами государства, а не только своими собственными».

Видно, Гайдар и его команда были обиженные и очень голодные. Теперь они сытые, но в делах государственных ничего не поменялось. Говорят, Владимир Якунин, бывший руководитель «РЖД», как-то заявил, что «жадность является двигателем прогресса». После ухода с поста главы корпорации, он уехал жить в Европу.

Михалков как опора Власти

В другом месте Никита Сергеевич поучает аудиторию, как несмышленышей: «Пребывать в вечной оппозиции к власти, просто потому, что это власть – очень глупо и это чистое безбожие»; и далее: «Если власть недостойна нас, то это наша вина, и только наша. Мы должны сами отвечать за нее».

Вы, Никита Сергеевич, на многих примерах показали, что «власть не достойна нас», хотя всегда, как ни странно, Вы при власти. Не пора бы перейти от слов к делу? Не хотели бы Вы ответить за Власть: получить лет двадцать колонии строгого режима, например, за чиновника, укравшего целый грузовик рублей?

Служить, конечно, надо не власти, а Отечеству, но ведь власть решает: является ли твой фильм «произведением национального масштаба», а потому не любить желательно только некоторых представителей власти, а к самой власти, как в Евангелие: «Всякая власть от Бога», кроме, конечно, безбожной власти.

Думаю, во все века и у всех народов власть никогда не пользовалась любовью. Михаил Пришвин писал в своих «Дневниках», что ему тоже не нравится власть, но он пытался примириться с неизбежным: «В прежние времена, бывало, презираешь правительство и втайне думаешь: вот если бы я там был, все было бы иначе в стране. Теперь презираешь по-прежнему, но думаешь: и я управлял бы не лучше».

Интеллигенция голландского воспитания

Михалков говорит, что русская интеллигенция «не выходец из народа» она – «условно, говоря, голландская», а когда ему задают вопрос: кто же тогда Пушкин, Достоевский, Толстой, да и он сам, – Никита Сергеевич отвечает извернувшись: не интеллигенты, а аристократы.

И чего мудрить? Есть национальная интеллигенция, а есть «колбасно-джинсовая» (определение Михалкова); есть «одиссеи земли русской», для которых нет родины, как понимал чувство родины Иван Ильин, для которых патриотизм имеет бытовую ценность; «где хорошо – там и родина», а хорошо им, где меньше налоги, дешевле колбаса и вкуснее калачи.

Если «интеллигенция» для Никиты Сергеевича – ругательное слово, то ведь и аристократ по крови нередко является дегенератом по сути, что нередко бывало в истории.

Почитайте отзывы великих русских писателей и философов друг о друге, и вы признаете, что аристократизм здесь не к месту.

Строитель капитализма о коммунизме

Михалков, обращается к современной жизни, – жизни без цели, – когда люди не в состоянии поставить перед собой вопрос: для чего жить? Он вспоминает свои школьные годы, когда дети знали – зачем живут: строить коммунизм, а все остальное у них уже было – «и лучшее мороженное, и армия, и балет…». «Мы знали – зачем живем, …другой разговор, что цель была ложной, …нам заменили одно другим… исконное желание верить – это необходимость для русского человека», – говорит Никита Сергеевич.

Почему цель была ложной? Разве цель: сделать родину могучей, а человека духовно богатым и материально обеспеченным – может быть ложной? И эту цель власть громогласно называла коммунизмом. При этом никакой закулисной власти финансовых магнатов, промышленного капитала и армии паразитов.

Особенность советской идеологии, пожалуй, в одном: она исключала эксплуатацию человека человеком, и все остальное вытекало из этого. Сегодня власть не говорит, что она «строит», как называется ее «светлое будущее». Перед народом не поставлены цели, а его национальное сознание, – путем манипуляций, реформами образования, здравоохранения, науки, армии, аморальной деятельностью СМИ, кинематографа, театра, – пытаются переломить в западное – чуждое и торгашеское.

И не надо Михалкову путать веру и верование. Вера не только необходима, но и присуща каждому человеку, и безверие именно тогда становится жизнью без веры, когда власть насаждает чуждый человеку образ жизни.

Может ли Михалков, восхищенный успехами Китая, сказать, что цель, поставленная китайскими коммунистами перед народом – ложная? Безусловно, единению китайской нации способствует их национальная философия и религия, но это вопрос к русской Церкви, а не к русскому народу.

Цель необходима, но цель, поставленная перед нацией, никогда не должна достигаться, чтобы не остановилось развитие. Здесь главное – путь к цели, и какое место в достижении цели и развитии страны отведено человеку. Не надо отказываться ни от чего национального, что, по словам Михалкова, и стало основой успеха китайцев. Возможно, многие будут с пеной у рта доказывать, что Китай построит не коммунизм. Но, возможно, через несколько десятков лет в мире будет доминировать китайская идеология. И не важно, как ее окрестят американцы и новые русские. Основа эволюционного развития Китая в том, что «китайцы ни от чего не отказались, не плюнули в свое прошлое», не развалили страну, тогда как русская нация вымирает, а михалковы, забравшись на самый верх и устроившись у микрофонов, ищут виновных в советском прошлом.

О Сталине

В неоднократных интервью о своем отношении к Сталину Никита Михалков всегда говорил, что «Сталин – величайшая фигура в истории, но в своих рассуждениях делал это с какими-то оговорками, будто опасаясь быть причисленным к сталинистам. «Нельзя же сказать, что его не было или он был никто и никем. Можно как угодно его обвинять, называть его злодеем, мерзавцем, кровопийцей, чудовищем…».

И тут же предлагает разобраться: почему переоценивается сегодня роль Сталина в истории?

Но ведь человек великий! Чего же тут переоценивать? Получается, величайшую личность можно называть последними словами и обвинять в чем угодно, только потому, что «нельзя же сказать, что его не было». А если говорить, будто его не было, то «куда девать людей, которые в это не верят, которые свою жизнь при сталинистах, строили города, фабрики, заводы, выиграли Великую войну? Куда девать этих людей?!». Следуя логике Никиты, он и его единомышленники, хотели бы «задевать» десятки миллионов людей, только бы не слышать о Сталине? Хотели бы задевать, но не знают, пока, «куда»?

В качестве аргумента, объясняющего самоотверженный труд и оптимизм людей при тоталитарном режиме, Михалков обращается к татарскому игу, когда «в течение трехсот лет люди рождались, умирали, но, может быть, даже не знали, что это иго когда-то закончится». Получается, жили советские люди как бы сами по себе, не интересуясь и не ведая о своем будущем, и вопреки той самой власти отстояли великую державу и прирастили ее мощь до небывалой в истории силы – культурной, экономической и военной?!

А из другого интервью режиссера о Сталине, становится ясно: кто обеспокоен ростом популярности вождя и «переоценкой его личности в истории». Никита Сергеевич рассказал, что во время голосования за «Имя России» только благодаря «огромным усилиям» его, предлагавшего имя Столыпина, – и нынешнего Патриарха, тогда митрополита Кирилла, – защищавшего Александра Невского, имя Сталина не победило. Думаю, «усилия» дуэта хорошо известны российскому электорату. Ведь прошло немого времени и 26.06.2017 газета «Известия» сообщила, что социологи «Левада-центра» предложили жителям России выбрать наиболее влиятельную личность, и первое место в рейтинге занял Иосиф Сталин. Самым выдающимся человеком его считают 38% опрошенных. Задаваясь вопросом: почему же люди голосуют за Сталина, Михалков отвечает: «Люди голосуют за гигантскую страну, за порядок, «наше счастливое детство», за некую формулу, которая является гарантией стабильности и защиты».

А за что же люди должны голосовать? За непредсказуемое будущее? за хаос в экономике и социальной сфере? за вымирание нации?

Бог с ним, с Никитой, что он свое счастливое детство взял в кавычки, но завершил он свою мысль не по-христиански: «Так это на самом деле или нет, другой разговор. Может быть, они просто и не знают ничего иного…».

Видно, «барин» о народе по-другому и не думает. И в меру своего понимания народного здравомыслия он предлагает исследовать вопрос нынешней популярности Сталина, поговорив с людьми, задавая им вопросы, и так представляет ожидаемый диалог: «Хочешь в тюрьму?» – «Нет» – «А почему ты за Сталина?» – «А вот потому…».

Дурь, конечно, несусветная. Но если сподобиться Никите, то можно предложить ему такие вопросы о популярности нынешней власти: «Хочешь стать безработным?» – «Нет» – «Хочешь жить на продовольственные карточки?» – «Нет» – «Хочешь, чтоб вор сидел в тюрьме?» – «Хочу» – «А почему ж ты не ходишь на выборы?».

Думаю, усилия Никиты Сергеевича и Патриарха были напрасны. Уходит время, и жизнь ежедневно подтверждает, что народ лучше относится к советской власти, чем к нынешней. Проводившие очередной опрос просили респондентов составить рейтинг лидеров России и СССР. Первое место разделили Ленин и Сталин, на втором месте – Брежнев, а за ним Андропов. Ни одного из нынешних кормчих!

Но радости в этом мало, это скорее беда. Беда опустилась на Россию.

Михалков о Церкви

В интервью, собранных в книгу «Публичное одиночество», Никита Михалков не раз обращается к проблемам Русской Православной церкви в советский период, когда «в течение двух-трех лет страну лишили православия», а Церковь «закатывали в асфальт». Я думаю, правды здесь не следует искать, ибо ее нет, и не надо бы Никите «давить на психику», как это делают последние тридцать лет, стирая из памяти людей советский период жизни. Разве можно в мировой истории последних веков найти пример, когда национальная церковь открыто становилась в оппозицию к государственной власти? Русская Православная церковь сделала это с первых дней Октября. Да, декретом Церковь была отделена от государства. Но это сделало Временное правительство Керенского, а не большевики. Сегодня так почти во всем мире. Зачем Патриарх Тихон публично, письменно восстал против заключения Брестского мира? Зачем предавать государственную власть анафеме и призывать паству к неповиновению? Сколько рядовых партийных функционеров, простых исполнителей, погибли в результате церковных беспорядков: тысячи, десятки тысяч? Какая власть, даже сегодня, может допустить подобное? Разве священники в Гражданскую войну не благословляли убивать русских?

В Интернете случайно прочитал обращение митрополита Сергия Литовского и Виленского, Патриаршего Экзарха Латвии и Эстонии (так подписано его заявление), которое он сделал 14 мая 1943 года в оккупированной фашистами Риге. Митрополит, по его словам, до 1941 года, до его назначения в Ригу, «жил в Москве и принимал самое близкое участие в трудах патриархии, неся общий крест» с собратьями-архиереями. В своем обращении он призывает всех объединиться (с фашистами!) для борьбы с большевизмом, и начинает свое обращение с того, что «Россия ждала войны», что наступил страшный час расплаты, Россия взывает к возмездию, и «для победы над большевизмом мы, русские, готовы на всё». Он пишет, что хотела войны и Церковь, «потому что только в военном крушении большевизма видела Она путь к освобождению». По его словам, он и его трехмиллионная паства, теперь свободны, и эту свободу принесла им «германская армия, прогнавшая большевиков», что всё, чего лишили их большевики, вернули им германцы.

Сколько же таких «митрополитов» было по ту сторону фронта? А, может, и по эту? Был ли суд над ними «божьим» или они тоже проходят у современных правозащитников как жертвы сталинских репрессий?

Если бы не подпись митрополита, я вполне мог принять текст обращения за написанное Иваном Александровичем Ильиным. Схожая риторика. В моей библиотеке есть «весь» Ильин, но в книгах нет ни одной его работы времен Второй мировой войны? Ведь не молчал же он все эти годы? И если Ильин в первые послевоенные годы призывал уничтожить Советский Союз, к кому и к чему взывал он во время войны? Может, нынешние издатели опасаются публиковать его работы военных лет?

Вот уже тридцать лет нас окучивают антисоветчики. Всё хорошее втоптали в грязь, и на этой унавоженной почве лучше всего чувствуют себя сорняки.

Об Иване Сергеевиче Шмелёве

Сегодня много говорят о буниных, ильиных, шмелёвых и многих других, покинувших родину; называют их русскими патриотами, великими художниками, пророками, предсказавшими крушение СССР, но никто из тех, кто видит их изгнанниками, пострадавшими от власти, не сподобится дать ответ: насколько их патриотизм граничил с предательством и ненавистью к своей родине, к своему народу.

Никита Михалков несколько раз упоминает в своих интервью о трагедии русского писателя Ивана Шмелёва. Да, это, действительно, без какой-либо иронии – трагедия. Но чем этот ужас для отца и писателя отличается от ужаса русских людей, у которых сыновей расстреляли Деникин, Колчак и Врангель? Да, был произвол, когда без суда и следствия расстреливали фактически сдавшихся в плен… А «красных» как расстреливали?

Михалков неоднократно давит на читателя бесчеловечностью большевиков, обещавших жизнь и свободу сдавшимся белогвардейским офицерам, – в числе которых был и сын Шмелёва, – но утопивших сдавшихся в Черном море. Это ложь! «Расхожий миф о казни через потопление на барже, якобы применявшейся и при белом и при красном терроре 1918–1920-х годов, не подтверждается фактами или источниками». Поэтому миф, в котором топили не только «белых», но и «красных» не имеет под собой оснований.

Может страдания эмигрантов времен революции, иностранной интервенции и гражданской войны воспринимаются так близко потому, что они талантливо изложены авторами? Ведь практически все «великие» покинули Россию добровольно. И грязная ложь, когда говорят, что если бы не уехали, то их расстреляли. Русский поэт Фёдор Тютчев после 22 летней работы в Германии, вернувшись на родину в 41 год, дослужился до чина тайного советника (третья ступень в государственной иерархии), его дочери были фрейлинами при дворе, а сын гофмейстером двора, что соответствовало чину тайного советника. Внук поэта был церемониймейстером двора (чин статского советника), а внучки поэта также были фрейлинами двора, причем одна была воспитательницей дочерей Николая Второго, убитых в 1918 году. «Однако внук Тютчева Николай Иванович, бывший церемониймейстер высочайшего двора, стал заслуженным деятелем искусств РСФСР и кавалером ордена Трудового Красного Знамени». Тютчевский правнук Кирилл получил за свою книгу о Суворове (1943) хороший отзыв Сталина, а затем также звание заслуженного деятеля искусств и степень доктора наук; его сестра Ольга была школьной учительницей детей Сталина Василия и Светланы.

Граф Алексей Николаевич Толстой, вернувшийся из эмиграции, был одним из наиболее чтимых советских писателей, лауреатом Сталинских премий, депутатом Верховного Совета СССР и академиком. А полковник Генерального штаба царской России Борис Михайлович Шапошников стал маршалом Советского Союза. Ложью является и обвинение в репрессиях военнопленных советской армии в годы Великой Отечественной войны. «Многие генералы, которые в начале войны попали в плен, после проверки были возвращены в армию и награждены орденами и медалями» (Евгений Спицын). Поэтому не надо всех отщепенцев и откровенных борцов с советской властью причислять к невинно пострадавшим патриотам.

Большинство эмигрантов, кроме белогвардейцев, по классификации Михалкова относятся к «колбасно-джинсовой эмиграции». Шмелёв с восторгом принял Февральскую революцию и свержение царя. Шмелёв­-эмигрант ликовал в день нападение фашистской Германии на Советский Союз: «Я так озарен событием 22.VI, великим подвигом Рыцаря, поднявшего меч на Дьявола. Верю крепко, что крепкие узы братства отныне свяжут оба великих народа. Великие страдания очищают и возносят. Господи, как бьется сердце мое, радостью несказанной» (Из письма к Ольге Александровне Бредиус-Субботиной от 30.06.1941 года). Гитлер ему явился в образе Рыцаря! А через несколько месяцев он писал, что «моя Алушта свободна от большевиков. Уеду... скоро». Рвался в оккупированную фашистами Россию! И, думаю, если бы он после войны вернулся в Россию, то его вполне могли расстрелять, как в любом другом государстве.

Михалков может сказать, что ненависть писателя вызвана расстрелом большевиками его единственного, невинного сына. А у Ильина, который люто ненавидел Советский Союз, кого расстреляли большевики? В годы войны Шмелёв не раз высказывался о желаемом, даже необходимом, поражении СССР в той войне, унизился до участия в профашистских газетах, и гитлеровская пропаганда использовала его работы в своих целях.

Литературоведы говорят, что «не было подобного языка до Шмелёва в русской литературе». Но потому и признает народ писателей великими, что до них чего-то не было в национальной культуре. Хотя для писателя важен не столько литературный язык, сколько образы и их отношение к жизни, мысли самого писателя, которые он вкладывает в своих героев. Вот Илья – главный герой повести «Неупиваемая Чаша» – талантливый деревенский юноша, крепостной, отправленный помещиком за границу, в Германию и Италию, учиться иконописи. Четыре года учебы «прошли, и были эти четыре года, как сон светлый: затерялась в нем далекая Ляпуновка». В Риме Илью, определенного учеником к католику – ватиканскому мастеру, товарищи «насильно водили в трактиры и на танцы, где собирались красивые черноглазые девушки», и за все четыре года «все радостное и светлое было в теплом краю, где он жил. Грубого слова, ни окрика не услыхал он… Ни одной слезы не видал и думал – счастливая сторона какая. Песен веселых много послушал он: пели на улицах и площадях, и на деревенских дорогах, и по садам, и в полях. Везде пели. А были дни праздников – тогда и пели, и кидались цветами. А за крестным ходом, – видел Илья не раз, – выпускали голубей чистых и жгли огни с выстрелами: радовались». А в родной деревне только нищета, разврат и пьянство.

Читал я это и вспоминал письма Дениса Ивановича Фонвизина из Германии, Италии и Франции, который незадолго до шмелёвского Ильи путешествовал по Европе. Два противоположных взгляда на свою и чужую жизнь двух талантливых русских людей.

По дороге на родину Илья неожиданно в стамбульском портовом грузчике узнал своего земляка, сбежавшего от хозяина, и тот уговаривал его остаться в Турции. И задумался Илья: «Все лучше, чем в господской власти. И по-ихнему говорить умеет, и белого хлеба вволю… И стало ему горько: совсем черной показалась ему жизнь, на которую добровольно едет».

Дома Илья расписал новую церковь, но никому это не было нужным, и «в тоске думал Илья», вспоминал Турцию: «Выправил бы себе настоящий турецкий паспорт, …там бы и жил, и работал». «И пожалел, зачем не остался там: там светлее». Коротка была жизнь на родине: «умер Илья – и забыли его».

Я вполне понимаю эмигрантов, которые читали Шмелёва и плакали. Это их детство, молодость, привычный образ жизни, родной язык и природа. И здесь речь не о красоте языка и образов, а об отношении к России, отношению многих русских писателей и мыслителей девятнадцатого – начала двадцатого веков, у которых Россия – такая, как Бог дал, а там, за бугром – все как в сказке.

После разрушения Советского Союза стали говорить, что Шмелёв и его произведения вернулись в Россию. Ну, на кого рассчитаны данные инсинуации? Ведь в 1923–1928 годов в СССР были изданы пять книг из дореволюционных работ писателя, и продолжали его издавать в 1960, 1966 и 1983 годах, не говоря уже о конце 80-х, когда его работы печатали миллионными тиражами. Но шум, вокруг великих покойников, их образы, включая Петра Столыпина, были призваны для участия в разрушении Советского Союза.

Поэтому когда нынешняя власть говорит о том, что нам не нужна никакая идеология, кроме патриотизма, то вряд ли этот тезис станет национальной идеей. Если русские патриоты не раз в истории убивали, – даже истребляли, – друг друга, то какая же это идеология? Если у Ивана Ильина генерал-предатель Власов и его офицеры – патриоты, то является ли сам Ильин патриотом? Такая идеология только раскалывает народ. И аргумент о том, что патриотизм надо воспитывать, не выдерживает никакой критики. Получается, патриотизма, объединяющего нацию – нет, или пока нет, но его надо воспитывать. Конечно, надо воспитывать! Но кто будет отвечать сегодня за это «надо»? Кого воспитали за 30 лет после Горбачева и Ельцина? Вон они – в Лондоне, Париже, Австрии, ведущими на украинских телеканалах… И многие из них, не только были должны, но и обязаны воспитывать.

Когда в шести тысячах населенных пунктов России нет школ, когда многие дети до школы не посещают детские сады, кто будет обучать их русскому языку, русской истории, русской культуре и патриотизму? Когда родители безуспешно бьются против сокращения в школьных программах русского языка и литературы, а десантников Рязанского училища раз в неделю обязали говорить и слушать только на английском – разве это не денационализация? Разве это не вызывающая демонстрация того, что реформаторы России по-своему понимаю и русский патриотизм, и его воспитание.

О Ельцине

Михалков о Ельцине: «И не так-то просто понять своих современников, не так все однозначно. Вспомним Бориса Николаевича Ельцина, Царство ему Небесное. Когда грозила опасность, он возбуждался, был деятелен, мощен, он стучал кулаком по столу, наслаждался этим выбросом адреналина, принимал ответственные решения, громил своих противников. А потом уходил точно в тину, угасал, и выплывали тут же другие «деятели». И поди его пойми…».

Ну, так это власть или не власть? откуда ему грозила опасность? от своих вчерашних соратников, разрушавших и грабивших когда-то великую державу? от Березовского и Абрамовича? какие ответственные решения он принимал? раздать кучке проходимцев национальное достояние страны? кого он громил? российский парламент? русскую армию?

Прошло не так много времени, и Михалков в своем «Бесогоне» требует ликвидации Ельцин-центра. То ли понял «его», то ли политические ветры в стране поменялись.

Свой вешатель

Михалков: «Столыпин – это абсолютно величайший политик в нашей стране. Человек, который реформы понимал не как изменения, а как развитие душевных и духовных качеств в условиях совершенно нового времени».

Но есть и другие мнения о Столыпине, в том числе и у его современников, основанные не на эмоциях, а на цифрах и фактах. Столыпин был мужественный и порядочный человек, блестящий оратор, но он плохо знал Россию, и решил свои реформы проводить «через колено», чем ускорил падение русской монархии.

Последствия земельной реформы Столыпина подтверждает и сам Михалков, не подозревая или не признаваясь, когда в этом же интервью говорит о современной России: «Вы можете проехать по сегодняшним деревням, отъехать от Москвы на сто километров, а еще лучше подальше, и посмотреть, во что превратились когда-то пахотные земли и заливные луга».

Но ведь эти «пахотные» земли были не при Столыпине, а в советской России! И заросли они бурьяном после того, как «в совершенно новом времени» стали делать по-столыпински: продавать землю, даже иностранцам, и устраивать сельское хозяйство на русской земле по образцу западного фермерства.

Никита Сергеевич продолжает: «Не верю, что Столыпин наслаждался тем, что кого-то вешал. Это была вынужденная мера…». А на замечание журналиста, что Столыпин «прижимал» малые народы, Никита Сергеевич заявил, что прижимать можно, но при этом надо исходить из интересов страны: «Когда мы говорим: прижал одних, прижал других – с точки зрения тех, кого прижали, или тех, кто живет в другом месте? Когда тебе говорят: надо принять лекарство – ну что делать, если оно очень горькое. Здесь мы упираемся в тот же самый вопрос: веришь ты человеку или нет? …Величие России заключается не в том, чтобы кого-то придавить и на их плечах отжаться. А именно в том, чтобы, думая наперед, всю политику выстраивать исходя из будущего страны…».

Очень разумно и справедливо оценивать проблему со всех позиций. Но когда поднимали пенсионный возраст, то Дмитрий Медведев и другие «величайшие политики нашей страны» тоже говорили нам как неразумным детям про горькое лекарство.

Русскоязычные

Михалков: «Не может настоящий русский художник потерять свои корни, где бы он ни находился…».

Всё это словоблудие. Надо сначала договориться о понятии «настоящий русский художник». Корни он может и не потерять, только человека, как и дерево, судят не по корням, и даже не по кроне. Кто-то сказал, что «русский» клен прекрасно смотрится и в Канаде.

От любви к ненависти

Михалков: «Для меня любой человек русский, кто чувствует и любит так, как Ильин».

Коллега Ильина по «философскому пароходу» делил людей на людей Достоевского и чуждых его духу», другой коллекционер, правда, нерусский – делил людей на тех, кто читал «Братьев Карамазовых», кто прочтет, и кто никогда не прочтет».

Но для меня те, кто чувствуют и любят, как Ильин – нерусские. Кто же тогда из нас русский? Может, наши «делители» людей и добиваются того, чтобы русские перестали себя чувствовать русскими?

У нас или у вас?

Михалков: «У нас в лицо говорят одно, за спиной другое, мы не можем чувствовать себя единой нацией, мы все время: «два пишем, три в уме».

Да, окружение Михалкова всегда, при любом режиме, «говорит одно, за спиной другое». Не «у нас», а «у них» жизнь такая – двуликая. Будешь там откровенным – затопчут, уберут от кормушки. А вот народ говорит не таясь, не скрывая, то что думает. Конечно, в народе много и молчунов. Но это не из-за боязни ляпнуть лишнее. Послушайте, что говорят в дружеских компаниях, на улицах, в Интернете… Уберите из телестудий Соловьёва, Киселёва, Попова, Норкина и других оккупантов телеэфира, и поставьте на их место Катасонова, Платошкина, Спицина, Пыжикова, и они расскажут об «арифметике» Михалкова.

Залезли «по трупам» наверх, разрушили созданное отцами и дедами, и рассуждают о единстве нации «с тысячами в кармане, с сёмгой – целыми блюдами за столом».

Кого обобрал?

Михалков: «В России успехи других не стимулируют, не пробуждают желание работать, а лишь будят стремление напакостить более талантливому, удачливому и преуспевающему».

Кто может напакостить человеку, сидящему так высоко? Только такие же, как он, люди его круга. Но мне нравятся другие слова одного хорошего человека: «Русский народ, конечно, хреновый, но лучше его нет. И страны лучше России – нет».

Русские люди хорошо разбираются в таланте, успехе и влиянии их на благополучие. Помните, Никита Сергеевич, у любимого Вами Василия Розанова: «В России вся собственность выросла из «выпросил», или «подарил», или кого-нибудь обобрал»?

Михалков об эмиграции

В 1991 году, в интервью об эмиграции, Никита Михалков подразделяет ее на духовную, вынужденную и джинсово-колбасную. Духовная – это, видимо, когда уезжали бороться с монархией и Россией (Герцен, Бакунин, Кропоткин), или когда дворяне покидали родину, чтобы стать католиками (князь Голицын); или как поэт и философ Вячеслав Иванов: эмигрировал в Италию, стал католиком и вступил в фашистскую партию. Вынужденные эмигранты – это, конечно, проигравшие в гражданской войне, кого вынудили уехать большевики, или имевшие основания не возвращаться на родину из-за кордона после Великой Отечественной войны. Ну, а презренные – «колбасно-джинсовые», кто они? Шаляпин, Ходасевич, Берберова, Зворыкин, Сикорский, Владимир Набоков, Барышников, Нуреев, Савелий Крамаров и многие другие «великие русские эмигранты», которые не подпадают ни под «духовных», ни под «вынужденных»? Получается, они-то и сбежали за колбасой?

В сборнике интервью, что давал Михалков в течение тридцати лет, он много раз говорил о любви к Родине, патриотизме, что «никогда и ни за что не хотел бы покинуть» свое Отечество. Но примеряя на себя «одёжку» эмигранта, Никита Сергеевич в одном интервью сказал: «Если я почувствую, что моим детям угрожает опасность, неужели я буду думать о патриотизме? Уж их-то я отправлю за границу. Это продолжение рода, естественный инстинкт…».

Но сколько «русских патриотов» за последние 25 лет, учуяв опасность, отправили своих детей за кордон, а иногда и сбежали сами? Поэтому не надо патриотизм объявлять национальной идеей России.

У Никиты Сергеевича патриотизм эволюционирует в рамках инстинкта самосохранения: в СССР у него был один патриотизм, в августе 1991 года, когда он пришел в Дом правительства – другой, а сегодня – третий. Конечно, он будет утверждать, что его патриотизм не перерождается. Но я и не спорю. Я думаю, он у всех разный, глубоко личный, и не надо о нем кричать.

В другом разговоре Никита Сергеевич рассказал об эпизоде своей жизни, когда его решение остаться в России или покинуть родину, было основано уже не на беспокойстве за будущее своих детей, а на конфликте с киноначальниками: «Я не жалуюсь на сопротивление. И никогда не жаловался. Когда все стали кричать, что их притесняли, я не говорил, что «Родню» три года держали на полке. А выпустили только потому, что я отправил на «Мосфильм» телеграмму, что не вернусь из Америки, если мне выставят еще сто поправок!».

Здесь инстинкт проявился не в опасении за детей, а в холодном расчете, или даже в продуманном шантаже. Когда забрался высоко, то вариантов много, и уже сам можешь определять долларовый эквивалент своему патриотизму.

Порадовался за Голливуд!

Михалков: «То, что сегодня кинотеатры растут, как грибы, это очень отрадно. Проблема только в том, что в этих кинотеатрах не показывают наших фильмов».

Чего же в этом отрадного? Это все равно, что Никите Сергеевичу, одному из авторов общепитовского проекта «Едим дома», радоваться появлению новых объектов «Макдональдса» в расчете на то, что там когда-то начнут кормить русскими национальными блюдами. Надо огорчаться тем, что от растущих, как грибы, кинотеатров зараза расползается по стране.

Барин о крепостных

Михалков: «Едешь по русской провинции – тысячи пустых деревень, заросшие сорняками поля. Казалось бы, есть все – земля, возможности. Бери, делай! Колхозы отменили, никто не заставляет. Однако повсюду – пустые глазницы окон, нищета и мерзость запустения. У русского крестьянина нет воли жить».

То есть, деревня разрушена не нынешними последователями Столыпина, а мерзость запустения вызвана не уничтожением колхозов, – русского общинного хозяйства, – а тем, что у нашего крестьянина нет воли к жизни.

Если бы у русского мужика не было воли к жизни, то Россия, в бандитские 90-е, вымерла бы с голоду.

Кремлевский мечтатель

На главном государственном телеканале «Россия» Никита Михалков в авторской передаче «Бесогон» критикует члена Совета Федерации Нарусову за ее отождествление сталинизма и гитлеризма, за ее намерение выступить с законопроектом об уголовной ответственности за «оправдание сталинизма», и делает заключение: «Конечно дело не в Нарусовой, дело в принципе», после чего начинает витиевато разъяснять свою мысль, но в рассуждениях невозможно уловить сущность его принципа.

Во всей «бесогонии» есть что-то полезное и здравое, но по своей сути – это элемент манипуляции сознанием зрителя. Ведь «дело не в принципе», а именно в идеологии правящего класса и официальной информационной политике, при которой в высших государственных органах страны десятилетиями сидят люди, которые не должны там находиться ни одного дня.

Михалков таких проблем не касается. Ему дозволено – поменьше конкретики, побольше эмоций. Народ должен видеть зло, но он не должен знать причины и пути избавления от зла. В этом и есть миссия «Бесогона».

Никита подает себя как «гонитель бесов», хотя сам стоял у истоков этой бесовщины вместе с Ельциным. Поэтому в своей программе он предпочитает не «изгонять» сатанистов, а критиковать их деяния. Вот он приглашает на очередную программы «Бесогон ТВ»: «СССР распался, что дальше?». (Апрель 2016). Двадцать пять лет прошло после ухода Советского Союза, и Михалков, который приветствовал его разрушение, задает нам вопрос: а что дальше? Вы можете себе представить, чтобы спустя 25 лет после Великой Октябрьской социалистической революции какой-нибудь плачущий большевик вопрошал с трибуны: «Монархия пала, что дальше?».

В другой раз «Бесогон» сетует об «упразднении образования» в России, говорит, что в концепции реформы образования ни слова не сказано, ни об образованности, ни о патриотизме, а поставлена задача сделать образование конкурентным на мировом рынке. Ну и что? Где это бесовское логово, в котором «варятся» российские реформы? Кто сделал гражданское образование в стране одним из самых дорогих в мире? Почему человек, оплативший свою учебу и чувствующий свои конкурентные преимущества, выталкивается российской действительностью в эмиграцию? А работа ребят в многочисленных иностранных компаниях и представительствах на территории России есть по сути выращивание внутренней эмиграции, которая уже спокойно воспринимает экономическую оккупацию страны и становится потенциальным борцом с русской цивилизацией.

В очередной серии «Бесогона», под названием «Если не мы, то нас», Михалков долго говорит о том, что многие товары на прилавках российских магазинов, которые воспринимаются как наши, на самом деле поставляют предприятия, принадлежащие американцам, англичанам, швейцарцам и прочим «инвесторам», после чего он бросает зрителям вопрос – почему такое творится? и сам же на него отвечает: «Потому что разучились работать!».

Ну, это же гнусная ложь и подлость барина, допущенного покровителями на главный телеканал страны! Эту гадость, оскорбляющую русский народ, «патриот» повторяет уже тридцать лет! Это все равно, что обвинять обворованного – в грабеже самого себя. По Михалкову получается, что при коммунистах, когда страна производила пятую часть мировой продукции, работать умели, а при капиталистах разучились? Если сегодня на один рубль заработной платы российский рабочий производит продукции в три раза больше рабочего европейца (академик Сергей Глазьев), то кто же не может работать. Зачем «говорящая голова Кремля», с тридцатилетним стажем, манипулирует своей аудиторией? Ведь реформаторы, апологетом которых тридцать лет выступает Михалков, обещали построить более эффективное и справедливое общество?! Чего не хватило? Мозгов, или кишка тонка?

Если правительство не знает, чем занимаются миллионы людей трудоспособного возраста (а, может, его это и не интересует), то по Михалкову получается, что народ просто не хочет работать? В пятнадцати тысячах населенных пунктах России нет никакой работы, к десяти тысячам населенных пунктов нет дорог, а у имеющих работу – нищенская зарплата, и всё это оттого, что люди разучились работать?! Думаю, поэтому не решились принять закон о тунеядстве, чтобы вывести работающих «из тени», так как закон обязывал бы власть всех неработающих трудоустроить, а из-за разрухи в хозяйстве страны и отсутствия рабочих мест «тунеядцам» просто нечего предложить. Поэтому часть безработных граждан поставлены вне общества и выживают подсобным хозяйством, браконьерством и мошенничеством. А некоторые «тунеядцы» – это паразиты, рантье, присосавшиеся к государству и бизнесу и неплохо устроившиеся в экономическом хаосе.

Миллионы работающих граждан страны не делают взносы в Пенсионный фонд, но правительство повышает возраст выхода на пенсию! Маразм?! При этом пенсионный возраст мужчин уравнивают со средней продолжительностью их жизни. «Больной организм хотят вылечить забором у него крови»! Увеличивают человеку пенсионный возраст без каких-либо гарантий в защите его права на труд! Ведь понятно, что в условиях России повышению срока выхода на пенсию, должен предшествовать пакет законов об изменениях в налоговом кодексе, о тунеядстве, об общественных работах, о прогрессивной шкале налогообложения доходов физических лиц, о государственном нормативе превышения зарплаты руководителя над зарплатой его подчиненных… Ничего этого нет, но сразу приняли решение об очередном повышении налогов (НДС до 20%), акцизов, госпошлин, и это говорит о том, что декларируемый «скачок», который вряд ли состоится, оплатит население снижением своего уровня жизни.

Вернемся к передаче Михалкова. Полтора века тому назад Достоевский писал, что его поколение «двести лет отучали от всякого дела». Но Никита Сергеевич считает, что сегодня народ сам отучился. Что же он предлагает, чтобы «приучить»? «Нам нужно общее дело!». «Нужна центростремительная сила, двинуться внутрь страны». «Надо прибраться в стране!». «Надо придумать систему!». «Пригласите тех, кто умеет создавать такую систему». И реализация некоторых его воззваний (или всех, я не понял) должна быть под контролем, например, той же Росгвардии, то есть – полиции! Если попробовать разобраться в этом словоблудии, то Михалков предлагает пригласить в Россию тех, кто придумает, создаст и организует контроль по наведению порядка в стране. Кого позвать? Лукашенко, Алиева-младшего или китайцев? Кому наводить порядок на седьмой части планеты, если вице-премьер Голикова заявила недавно, что почти треть людей умирают в трудоспособном возрасте, 80% из которых – мужчины? Ответ невозможно усмотреть за красноречием очередного автора проекта по обустройству России.

От заключительных слов Михалкова можно даже потеряться. Описав весь российский хаос, он говорит: «Президента, который занимается вопросами выживания человечества (!), внутри страны надо освободить от таких вопросов: нет лекарства, течет крыша…». Но ведь если освободить президента от ответственности за положение внутри страны, то это уже не президент, а министр иностранных дел?!

Круг замкнулся. И в чем суть михалковского агитпропа? Тридцать лет центробежные силы не исчезают, а Никита ищет центростремительные силы по обустройству России.

Чужой среди своих?

Никита Михалков в «Бесогоне» на телеканале «СПАС» (17.02.2023) говорил о «госпоже Галкиной» и, противопоставляя менталитету «крысиной стаи» идейность эмигрантов из революционной России, сказал, что от большевиков бежали не несогласные с властью, а бежали от тюрьмы и смерти, и при этом на экране вывели фото Бердяева, Ильина, Рахманинова, Шаляпина...

Барин опять облажался, как про него говорит Валентин Спицын. Кто бежал от смерти – Шаляпин (первый народный артист России), Рахманинов, Стравинский, Прокофьев, Ходасевич? Они, и тысячи других «несогласных», бежали за гонорарами и спокойной жизнью.

Потом Михалков перешёл на критику либералов, говорил, что «подготовка управленческих кадров в России происходит на западные деньги», и показал интервью экономиста Хазина, который говорил, что «сегодня российские банки банкротят оборонные заводы, что либералы российской верхушке имеют счета и недвижимость за рубежом, там живут их дети, первые и вторые любовницы, поэтому в России они исполняют то, что им приказывает Запад».

Вспомнил бы Никита Сергеевич себя в 90-х, свои высказывания об эмиграции, свой вклад в победу главного либерала – Ельцина на выборах 1996 года, и поубавил бы свой пыл обличителя. Понятно, что если советскую власть не будешь поливать грязью, то и на телевидение пускать не будут, но нельзя же «отжиматься» на тех, с кем «возрождал» Россию. С одной стороны показывает, что у власти в России либералы, губящие страну, и в то же время пинает «госпожу Галкину», что та убежала от своих.

Большой артист

Михалков в «Бесогоне» на телеканале «СПАС» (17.02.2023) говорил о «госпоже Галкиной» и, противопоставляя менталитету «крысиной стаи» идейность эмигрантов из революционной России, сказал, что от большевиков бежали не несогласные с властью, а бежали от тюрьмы и смерти, и при этом на экране вывели фото Бердяева, Ильина, Рахманинова, Шаляпина...

«Говорящая голова власти» продолжает свою аудиторию запутывать. Кто бежал от смерти – Рахманинов, Шаляпин (первый народный артист России), Стравинский, Прокофьев, Ходасевич? Они, и тысячи других, бежали за гонорарами и спокойной жизнью.

Для Никиты главное не убедить зрителя, а как артисту впечатлить. И все его несуразицы вылезают наружу. Критикуя либералов, когда-то своих идейных попутчиков, за то, что «подготовка управленческих кадров в России происходит на западные деньги», он к чему-то показал интервью экономиста Хазина, который говорил, что «сегодня российские банки банкротят оборонные заводы, что либералы российской верхушке имеют счета и недвижимость за рубежом, там живут их дети, первые и вторые любовницы, поэтому в России они исполняют то, что им приказывает Запад».

Так кто же бежит из России, и от чего, если сбежавшие из России и оставшиеся здесь отличаются как овцы и волки?

Собрал Никита Сергеевич всё в кучу. С одной стороны показывает, что у власти в России либералы, губящие Россию, и в то же время пинает «госпожу Галкину», что убежала от своих. Русское кино

Андрей Кончаловский в «Заметочках о кино в России» делится мыслями о национальном кино, считая, что его не было (за исключением некоторых фильмов и режиссеров) и нет; что ни он, ни его брат – тоже нерусские режиссеры, а национальное кино появится тогда, когда такой режиссер, как, например, Евгений Матвеев станет миллионером и будет ездить на «Роллс-Ройсе».

«Никиту я тоже не могу назвать русским режиссером. Он режиссер для элиты, он, как и я, слишком насмотрелся Бергмана и Бертолуччи. Вкус у народа иной, чем его или мои фильмы».

«Если бы Гайдай и Матвеев родились в Америке или Индии, у них давно были дворцы и виллы, миллионы на банковских счетах».

По мнению Кончаловского, как только Матвеев и его соратники заработают первый миллион, это станет «убийственным примером», и все, «кто работают под Тарковского, под нынешнюю фестивальную моду или под Тарантино, сильно почешут затылок».

Я не считаю слова Андрея Сергеевича бредом, отчего он сам предостерегает читателя. Это философия умного, талантливого человека и иностранного режиссера об ущербности национальной творческой интеллигенции, о русском кинематографе, которым руководит много лет «нерусский» режиссер – брат Кончаловского – Никита Михалков.

Но я сильно сомневаюсь в прогнозе Кончаловского о будущем национального кино. Первые миллионеры-режиссеры уже появились, но русского кино, которое делали Евгений Матвеев и Сергей Бондарчук – не видать. Нынешние бондарчуки делают не кино, а деньги. Как у Кончаловского с Михалковым – вкус у них с народом – разный.

Со сцены перед большой аудиторией выступает Андрей Кончаловский – нерусский кинорежиссер, как он сам себя называет, и также как и его брат Никита, рассуждает как «нам» следует обустраивать Россию. И выход он видит в конвергенции (взаимопроникновении) России с Европой и США. «Россия не развивалась, потому что в ней не было буржуазии. Буржуазные ценности спасают в период катастроф». «Диктатор не всегда злодей. Нам нужен на пятнадцать лет проамериканский диктатор, другого США не примут». «В Европе 300 лет пытали каленым железом, делая из человека гражданина. В России 300 лет каленым железом пытали тех, кто хотел стать гражданином». «Человека можно сделать животным в течение четырех часов».

В книге «100 великих русских эмигрантов» есть статья и о Кончаловском, который, как указано в книге, эмигрировал в начале 80-х годов. Судя по написанному, Кончаловский, видно, не только нерусский режиссер, но и эмигрант, с чем он, похоже, согласен. Хотя из этой книги не ясно, как он эмигрировал, и когда вернулся из эмиграции. Наверно, и вернулся потому, что здесь стало возможным зарабатывать миллионы на кино, которое не поворачивается язык назвать национальным…

Ну, если ты нерусский, чего ты «мыкаешь» и учишь нас русских, как нам жить, с кем дружить и во что верить? Разве тебя пытали каленым железом, когда ты пытался стать гражданином? Если человека за четыре часа можно сделать животным, то в чем же заключается положительный опыт применения «каленого железа»? Что изменится в России с проамериканским диктатором, если сегодня открыто обсуждают, что Россией правят США?

Само появления Кончаловского перед миллионной аудиторией говорит о том, что очень влиятельные силы в России задействованы в проекте конвергенции, и, может, мы действительно когда-то станем европейцами, как, например, молдаване и грузины, латыши и литовцы?

О России из Америки

Андрей Кончаловский в своей книге «Возвышающий обман», постоянно сравнивает Россию и Европу, как делали наши «западники» в XIX веке, а рассуждая о свободе человека и крепостном праве, отмечает, что в Европе уже с XI века не принято было покупать-продавать людей своей нации.

Вначале хочу заметить, что покупать и продавать крепостных на Руси стали только после восхождения на трон проевропейской династии Романовых. Во-вторых, о европейском крепостничестве Иван Ильин, – философ, писатель, публицист, проживший в эмиграции 32 года, думаю, лучше знал, чем Кончаловский. В статье «Ненавистникам России» Иван Ильин пишет, что «крепостное право существовало в Европе, везде, кроме Швеции. Европейское крепостное право со всем его бесправием и уродливостью начало угасать в 1788 году (Дания), и процесс этот завершился в Австрии в 1850 году». Таким образом, Россия «отстала» здесь от свободной Европы всего на несколько лет. А то, что «не принято», так ведь где-то, говорят, не принято воровать, но так воруют, что, например, в Нидерландах сегодня стараются не покупать дорогие велосипеды.

Я уверен, что если чем-то европейское крепостное право и отличалось от российского, то только нечеловеческим зверством. С развитием капитализма, например, в Англии (начало XVI века) – крестьян стали сгонять с земли. За 28 лет правления английского короля Генриха Восьмого были казнены только за бродяжничество 72 тысячи человек. Их не продавали, а поначалу просто убивали, и только когда выяснилось, что это дорого из-за содержания огромной репрессивной машины – согнанных с земли стали приучать к ремесленному делу. (Михаил Делягин. «Выживет ли Россия в нерусской смуте?». М. 2010. С.291).

И всего каких-то 120–150 лет тому назад простые скотоводы-горцы в Англии (Шотландия) жили в глинобитных лачугах без окон, и не могли позволить себе есть мяса, использовать для освещения жилища свечи (животный жир), так как всё выращенное вынуждены были отдавать за аренду когда-то своей земли, и низведенные до нищеты, выселялись с использованием армии и полиции из домов как неплательщики.

И право на покупку земли шотландцы получили только в новом – двадцать первом веке, в 2003 году! В недавней телепередаче о Шотландии один шотландец сказал нашему корреспонденту: «Мой дед даже не думал, что можно владеть землей, которую обрабатываешь».

Так в Европе обращались со своими одноплеменниками, воспитывая в них столетиями свободу и права человека. Их не покупали и не продавали, а приучили продаваться, убивая несогласных.

Der Arbeit macht frei.

Патриоты из Рая

Андрей Кончаловский снял фильм «Рай», где в главной роли – жена кинорежиссера, играющая русскую эмигрантку, а главный герой – француз-коллаборационист, офицер СС. И этот фильм, разрекламированный российским телевидением, получил первую премию Московского кинофестиваля, его даже собирались отправить в Голливуд на «Оскара». Конечно, творческому процессу нельзя навязывать патриотизм, но объявлять такие фильмы лучшими в национальном кинематографе могут только нерусские члены жюри и те, кто стоит за ними. Ведь 80–90% фильмов в российском прокате – это иностранные фильмы, в основном американские. А чей этот «Рай»?

Это фильм не для России. Он для философствования развалившегося в кресле Кончаловского, с Европой его мечты и проамериканским диктатором в России.

Будни страны

Идет война. А страна веселится. Программы телеканалов совсем не поменялись. Сегодня на НТВ в передаче о «звёздах»: «С кем кувыркается в постели Стас Пьеха». На следующий день показывают сына Талькова, алкоголика и наркомана.

Одни и те же лица, одни и те же сюжеты. За прошедший год число наркоманов в стране выросло на 38%. Сообщили цифру: в России 8 миллионов наркоманов, и 18 миллионов иногда употребляют наркотики. Причем уточнили, что это люди 18–36 лет, и есть еще препараты которые пока не отнесены к категории наркотических. Что же представляет собой та часть населения страны, которая по природе должна быть более здоровой, которая формирует нашу армию?

И образ жизни этой молодежи рекламируют обществу. Причем рекламируют какую-то шушеру.

Один из руководителей высшего законодательного органа страны Пушков в своей программе «Постскриптум» рассказывает о Моргенштерне, которому несколько лет дозволяли развращать российскую молодежь, пропагандой сатанизма и наркомании... Пушков рассказывает, как «сатанист» живет сегодня в Эмиратах, какие у него появились проблемы после признания его «иностранным агентом», как упали его доходы…

Зачем это зрителю серьезной программы? Это критика или реклама разврата? (Июнь 2023).

Священная война и священная собственность

Даже на одиозных политических шоу не раз эксперты высказывали мнение о необходимости в условиях войны провести национализацию предприятий, связанных с обороной. И вот Украина национализировала несколько предприятий, в том числе, предприятие, производящее авиационные двигатели и нефтяную компанию, и подчинила их министерству обороны. Российские СМИ встретили эту новость если не в штыки, то с сарказмом и иронией, сведя всё к криминальным разборкам Зеленского и Коломойского. А в Сети появилось: «В угрозах войны это ничего не стоит (в смысле стоимости национализированного имущества)»; «… не имеет смысла держаться за всякое старьё»; «олигархам выгоднее такое сбрасывать (из-за долгов и прочего)».

То, что «старьё» не работает на страну, но приносит миллиардные доходы олигархам, критики игнорируют. То, что присвоенное за копейки национальное достояние зачастую доведено до ручки, хорошо известно и по России, где самый большой износ основных фондов в добывающей отрасли (вспомним экологическую катастрофу в Норильске).

Но что забавно. Оказывается, Китай имеет долю в национализированном авиационном предприятии, и назвал решение правительства Украины по национализации завода – воровством. И это коммунистическая держава!

Может, поэтому на Украине до сих пор не бомбят крупные предприятия, связанные с оборонкой. Эту мысль, не раз, высказывал политолог Сергей Михеев. Ведь капитализм, он же не имеет национальности.

«Странная война» – сказал в интервью президент института Ближнего востока Евгений Сатановский. И странно, что именно сегодня в России сообщают о новой крупной волне предстоящей приватизации. И не скрывают, что это для пополнения дефицита бюджета. Приватизировать будут, конечно, самые прибыльные корпорации.

Мечта идиота

На телеканале «Евроньюс» сообщили о смерти китайского правозащитника, лауреата Нобелевской премии мира, выпущенного по состоянию здоровья из тюрьмы, и привели его слова: «Измениться бы Китаю помогли триста лет колонизации».

Правозащитник, получивший международную премию мира, мечтает о колонизации своей родины! Надо бы Нобелевскому комитету отобрать у него медаль. Хотя, возможно, за эти слова ему ее и присудили.

Ничего удивительно нет с этой премией. В 1935 году ее едва не получил Бенито Муссолини. Недавно премию Мира получил президент США Обама, а спустя несколько лет, говорили о возможной номинации на нее президента Трампа.

Видно у них «мир» – это не «перекуем мечи на орало», а мир как передышка между войнами, когда лауреаты копят силу и злобу для очередной «миссии мира».

О Валерии Ободзинском

На главном антисоветском, как я считаю, телеканале ТВЦ 04 сентября 2023 года прошла передача, посвященная памяти эстрадного певца Валерия Ободзинского. Такие передачи идут регулярно, и я, когда натыкаюсь, смотрю их недолго, но тут меня задела пошлая грязь о Советском Союзе.

Кто стоит за этой «порнографией»? Знаешь и думаешь о человеке хорошее, а тут посмотришь государственный телеканал, и блевать хочется. Материалы таких трансляций основаны на демонстрации алкоголиков, наркоманов, развратников, их родственников, коллег и знакомых, делящих наследство в судах и обливающих друг друга грязью перед телекамерами и микрофонами. На скандалах и интимных сценах строятся все такие работы, и редакторов не смущает, что комментарии одних сцен, противоречат другим откровениям авторов.

Можно подумать, что данные программы воздают должное известным деятелям культуры, их былой популярности, но на самом деле в них обливаются грязью ушедшие из жизни люди, о которых в памяти миллионов людей сохраняются теплые воспоминания.

Возможно, для демонстрации таких передач необходимо согласие родственников «героев», но тогда возникает вопрос об их реакции на своё отражение в этом публичном позорище.

В фильме показаны отрывки из интервью Ободзинского, возможно даже не из интервью, а из частной записи на камеру, и его высказывания, или выдержки из дневниковых записей. «Если бы не советская система, я бы переплюнул Магомаева и Кобзона», и тут же сообщают, что он не имел музыкального образования, не знал нот, называют его «самородком из Одессы», выходцем из «портовой шпаны», который «попробовал водку в первом классе, к десятому классу стал алкоголиком, и в девятнадцать лет обратился в больницу с просьбой лечения от алкоголизма». Рассказывают, что в этом возрасте он уже уходил в запои, а позже несколько раз лежал в психиатрической больнице.

«В молодости он подражал Элвису Пресли». Подражать мог, видно, только в одежде, так как за этим следовало: «мы ходили почти в лаптях, а он был стиляга». Откуда алкоголик и наркоман, сын обычных родителей мог позволить себе красиво одеваться, авторы не уточняют, хотя из дальнейшего повествования можно догадаться.

«На Ободзинском государство зарабатывать миллионы». И тут же: «Артист давал левые концерты, дарил жене дорогие подарки…».

Но все-таки целю передачи, думаю, было не оставить добрую память об известном артисте, а замарать советское прошлое страны. Как обычно в подобных измышлениях прошлись по министру культуры СССР Екатерине Фурцевой, по ее личной жизни, постоянно возвращались к ее контролю над советской богемой. Не обошли стороной и Сергея Лапина – руководителя Гостелерадио СССР – «антисемита, не терпевшего засилия евреев на верхушке эстрады». Поведали, как Фурцева лишила заграничных концертов Ларису Мондрус, а Лапин «зачистил» Вадима Мулермана. Эти государственные деятели, как мусолили авторы передачи, гнобили Ободзинского, отменяли его концерты, не допускали на престижные телепередачи.

Но как должны были реагировать руководители культуры страны на похождения Ободзинского, если рассказали об одном эпизоде, как в конце 80-х годов на концерте в Сочи, где «в первых двух рядах сидела партноменклатура», Ободзинский вышел на сцену, еле держась на ногах? Почему «запрещали» артиста, если по его собственному признанию он «принимал по сто таблеток в день», а на его концерты и домой вызывали наркологов и ставили капельницы. Какое отношение власти должно быть к алкоголику и наркоману, который не раз лечился в психушке?

Фурцева и Лапин развивали и охраняли национальную культуру, и это в очередном противоречии самим себе подтвердили авторы фильма: «В 90-е на эстраде появились безголосые исполнители и полураздетые девочки, которых в советское время не пустили бы даже на сцену сельского клуба».

Господа, у вас с головой всё в порядке? Ведь чтобы на больших сценах и стадионах появились «полураздетые девочки», на вершину власти должны были взобраться «министры культуры России» в пиджаках и галстуках, как например, Швыдкой, который лично выяснял перед миллионными аудиториями: «нужна ли нам проституция? нужна ли нам порнография? разрушает ли телевидение национальную культуру? (Станислав Куняев. «Возвращенцы. Где хорошо, там и родина»). В его передачах выясняли: что лучше – немецкий или русский фашизм?» (Никита Михалков). А Людмила Рябиченко в передаче Бориса Костенко на телеканале «СПАС» 03 января 2016 года сказала, что «Швыдкой жизнь положил на то, что нецензурная брань – это наша жизнь».

Поэтому нас и пытаются убедить, что – какие мы, такие и министры, какие мы, такие и священники…

Нет, господа, вы – выкидыши, вы – жертвы советского аборта.

Дневник "красного директора"