Часть VI. Заботы о безопасности страны: кадры и финансы
Жуков, Малиновский и другие военачальники
Вспоминается мне одно очень дельное предложение Жукова. Жуков стремился не допускать к руководству армией людей престарелого возраста. Что такое престарелый возраст? Это понятие не абсолютное. Но это и не трагедия. Следовало определить предельный возраст. У нас он определен не был. Тогда Жуков предложил, что командующими военными округами могут быть лица не старше 55 лет. Он мотивировал тем, что, если начнется война, то потребуется физическое здоровье. Я с ним согласился. Необходимо, чтобы командир и физически был здоровым, и находились в трезвом и здравом состоянии его мышление, его мозговая деятельность. В случае войны требуется большое напряжение: надо расставить кадры, правильно обеспечить их работоспособность. На этом основании мы тогда произвели большие перестановки в высшем командовании армии и флота.
Затем заболел начальник Генерального штаба маршал Соколовский[996]. Я ценил его как штабного офицера гораздо выше других. Это было человек трезвого ума и со способностью теоретических обобщений, деятельно занимавшийся строительством армии. Но он уже болел, и пришлось его заменить. Дошла очередь и до маршала Конева, тоже очень сильно болевшего, причем со времен войны. Правда, сейчас он еще где-то работает, точнее не работает, а живет. Как говорится, скрипит еще.
Начальником Генерального штаба назначили Захарова[997]. Он отвечал этому назначению и по уровню подготовки, и по человеческим качествам. Но, к сожалению, на мой взгляд, как раз подходил под ту категорию лиц, о которой говорил Жуков: раньше своих лет состарился, дремал на военных совещаниях и засыпал на заседаниях Совета Министров СССР. И мы с Малиновским решили, что нельзя держать начальником Генерального штаба человека, который постоянно дремлет, лучше подобрать голову посвежее. Выдвинули Бирюзова[998]. После того, как он погиб при авиакатастрофе, вернули на прежний пост Захарова. У меня лично против Захарова абсолютно ничего нет. Просто вижу, что он стар и не столько по возрасту, сколько по физическому состоянию.
Может быть, состоянием Захарова и некоторых других военных деятелей СССР нужно объяснить неудачи Египта в шестидневной войне 1967 г. с Израилем, раз наши военные имели там со стороны Египта решающий голос? Они вместо того, чтобы удержать Насера от войны, видимо, убедили наше руководство в правоте его позиции.
Я до сих пор не могу понять, как могли допустить до полного разгрома египтян. Советский Союз несет свою и очень большую долю ответственности за происшедшее. Мы могли бы удержать Насера от неподготовленной войны, могли бы правильнее оценить обстановку уже после начала военных действий. Вообще следовало не добиваться ликвидации существования государства Израиль, а иными средствами стремиться к равноправию арабов Палестины. Недоучли и силы Израиля. Тут вина и разведчиков, и дипломатов, но все же в основном военных, потому что за ними остается последнее слово.
Досаднее всего, что было продемонстрировано отставание советского обычного неядерного оружия. Все знают мощь нашей ракетной техники и ядерного оружия. А вот средства войны, позволяющие вести ее без применения ядерного оружия, оказались не на должном уровне. Доктрина Макнамары[999] оправдала себя. Израильская армия использовала американское оружие и продемонстрировала его эффективность. Мы же, если можно так выразиться, потерпели поражение. Вышел такой конфуз.
Видимо, наши силы обычного типа, особенно авиации, недостаточны, раз мы не смогли обеспечить господство в воздухе. В противном случае арабы сами смогли бы наносить удары по израильским войскам, и сложилась бы иная картина событий. Прошло уже несколько лет, а арабы не смогли переломить ситуацию. Господство в воздухе сохраняется за Израилем, их самолеты практически безнаказанно летают над территорией Египта.
Сокращение армии
Как известно, мы провели сокращение численного состава советских Вооруженных Сил. Это был тоже один из самых болезненных вопросов[1000]. В свое время Сталин считал, что мы находимся накануне возможного нападения со стороны США. Все было приведено в боевую готовность. И армию мы содержали огромную, в пять с лишним миллионов человек. (На 1 марта 1953 г. в Советской Армии служило 5 396 000 человек. – С.Х.). Очень накладно в мирное время содержать такую армию. С ней можно без всякой войны надорвать экономику страны, самим осуществив то, чего именно и добивается наш противник. Он достигнет своей цели без войны. А бороться за разоружение или хотя бы сокращение вооружений, когда имеешь огромную армию, невозможно. Никто нам на слово не поверит. И скрыть такую армию нельзя, разведки и тогда знали, и сейчас знают состав армий двух сторон. Американцы основные цифры вообще не держат в секрете, публикуя их в печати. Мы скрываем, но результат тот же. Когда я читал сводки из зарубежной прессы или материалы закрытого характера, то видел, что американцам точно известны и состав нашей армии, и ее вооружение, и даже новые виды оружия. Я как-то спросил Малиновского: «Что же это такое? Их агенты имеются в нашем Генеральном штабе? Как противник столь быстро узнает все наши новости?» Малиновский пожал плечами: «Видимо, тут заслуга его воздушной разведки и других технических средств».
Мы честно хотели убедить своих бывших союзников в том, что нужно отказаться от войны как средства политического нажима и вмешательства во внутренние дела других стран, призывали пойти на сокращение вооруженных сил, а потом и на полное разоружение. Решили продемонстрировать свои мирные намерения, ликвидировав военно-морскую базу в Финляндии[1001] и выведя наши войска из Китая. Потом стали думать о численном сокращении вооруженных сил[1002]. Мы накопили некоторое количество единиц ядерного оружия и его носителей, наша огневая мощь возросла во много раз. А ведь сила армии определяется в настоящее время не количеством солдат, именно огневая мощь определяет возможность поражения противника. Поэтому мы считали, что ничем не рискуем.
Наоборот, сокращая армию, обогащаем бюджет и обретаем возможность переключить ресурсы на развитие средств производства и средств потребления ради повышения жизненного уровня граждан. Особенно остро стояла жилищная проблема. Требовались крупные средства на жилищное строительство, чтобы ликвидировать «голод» на жилье и те нечеловеческие условия, в которых жили наши люди.
Придя к выводу, что можем сократить наши Вооруженные Силы, мы уменьшили даже воинский контингент, расположенный в ГДР. Восточные немцы имели тогда небольшую армию. В целом мы опустили численность нашей армии до двух с половиной миллионов человек. Армия США в то время примерно была такой же, ФРГ обладала сначала малыми силами, потом расширила их и ныне имеет у себя все виды вооружения, кроме ядерного. Несмотря на наш добрый пример, наши бывшие союзники не последовали за нами и отказались от честного соглашения.
Американцы настаивали на параллельном разоружению авиационном контроле, охватывающем всю нашу страну. Мы в то время пойти на это не могли, так как были вооружены слабее, чем США с их союзниками, и не хотели выявить это. Допустить к себе контролеров означало позволить потенциальному противнику разведать, чем мы располагаем, и взвесить соотношение сил двух сторон, что могло бы подтолкнуть агрессоров к войне. Мы согласились лишь на уступки, допуская контролеров на определенную часть нашей пограничной территории. Если на границах установить на какую-то глубину контроль, он позволит предотвратить внезапное нападение обычных вооруженных сил. Во всяком случае, при таком контроле внезапное нападение на территорию соседнего государства исключается. За исключением межконтинентальных ракет. Но межконтинентальные ракеты могут разрушить страну – это не главная цель в войне. Главным считался и считается захват территории.
Мы соглашались на установление взаимного контроля на аэродромах, которые допускают быстрое сосредоточение войск в нужном направлении. Но и это не нашло понимания, соглашения не достигли.
У нас остался единственный выход: продолжать укрепление обороноспособности и наращивать вооружения, но разумно наращивать, не поддаваясь панике или запугиванию, которое нередко проводится разведками с целью вынудить противную сторону затратить лишние средства. Вооружение быстро стареет, потом его выбрасывают, тратят новые средства, и так без конца. Непрерывная гонка вооружений ведет к истощению страны и гибельно отражается на жизненном уровне народа.
Я и сейчас стою на тех же позициях: нельзя идти на поводу у противника. Надо исходить из собственной огневой мощи. А огневая мощь, я считаю, у Советского Союза достаточна. У нас есть главное – межконтинентальные ракеты и другие стратегические ракеты дальнего действия плюс подводный флот, вооруженный атомными и неатомными зарядами. Если бы я мог сейчас влиять на принятие решений, я бы армию еще больше сократил.
Не надо расходовать зря деньги, нельзя дать противнику запугать себя, вынудить расходовать на оборону больше, чем необходимо. Нужен разумный подход к обороне. Это было бы большим козырем в нашей политической деятельности. Мы бы могли демонстрировать добрые намерения, не угрожая никому. Это было бы убедительно для рабочего класса капиталистических стран, давало бы возможность сторонникам мира с большим успехом проводить работу среди народа, оказывать большее давление на правительства, на военные агрессивные силы, которые стоят за «холодную» войну и каждую минуту могут сорваться с «холодной» войны на «горячую». В мое время возникало много вопросов в связи с поставленными мною задачами перевооружения нашей армии и ее сокращением. Что касается перевооружения, здесь военные всегда «за». Дело политиков – определить пределы разумного, установить границы.
О мире и войне
Идет соревнование: кто лучше будет подготовлен для уничтожения войск противника. И это в наше просвещенное время, век взлета человеческой мысли, науки, культуры, литературы и искусства! Человечество тратит свою энергию в большей степени, чем когда бы то ни было на собственное уничтожение. Один готовится уничтожить другого. Это и есть классовая сущность общества, когда существуют государства с различным социально-политическим устройством. В обществе действуют антагонистические силы, и мы не можем договориться о мирном сосуществовании, о том, чтобы вопросы социально-политического строя каждой страны решались бы без войн, народами каждой страны по своему усмотрению. Необходимо взять и выполнять каждой стороной обязательства не вмешиваться во внутренние дела другого государства. Революция не экспортируется. И контрреволюция также не должна экспортироваться.
Конечно, глупо делать вывод, что мы стоим на позициях мирного сосуществования в вопросах идеологической борьбы – это вопрос воздействия на умы. Здесь договориться невозможно, и я высмеивал западных журналистов, когда они спрашивали: «Господин Хрущев, а нельзя ли мирное сосуществование распространить и на идеологические вопросы?» Нет. Это невозможно.
Но я считаю, и Ленин так считал, что мирное сосуществование необходимо между государствами с различным социально-политическим устройством.
Я сейчас не буду говорить, возможно оно или нет. Пока жизнь подтвердила, что возможно. После 1945 года мы живем в условиях мирного сосуществования, хотя отдельные войны местного характера ведутся уже сколько лет. Сразу после окончания Второй мировой войны начались военные столкновения в разных точках земного шара. Хотя следовало бы и тут придерживаться доктрины, что контрреволюция не экспортируется, как не экспортируется революция. Следовательно, невмешательство должно быть обязательным для каждого государства. Должна быть предоставлена возможность каждому народу, большому и малому, решать внутренние вопросы социально-политического устройства так, как выскажется сам народ.
В нынешних условиях международной напряженности возникает очень большой соблазн для военных. Если их не контролировать, дать им возможность решать, что требуется для безопасности страны, то они своими непомерными запросами могут разорить страну, несмотря на то, что они коммунисты и патриоты. Я уже не говорю, что порой безответственное фантазерство и хвастовство поражают даже самых лучших военных, и правительство должно всегда иметь узду для этих людей, не отдавать военным на откуп вопросы безопасности. Здесь может начаться растрата народных средств, совершенно неоправданное истощение бюджета. А все ложится на плечи нашего народа.
Одно дело – защита от войны. Народ, переживший такую войну, все отдаст, ничего не пожалеет для того, чтобы создать средства обороны. Но здесь легко столкнуться со спекуляцией. Сегодня правильный выбор – это ракеты, это ядерное оружие, это подводный флот. К другим средствам ведения войны надо подходить очень сдержанно и очень глубоко продумывать, оправдаются ли затраты на них. Какая цель преследуется, как решаются поставленные задачи средствами, на которые затрачиваются деньги.
Это очень важный вопрос. Его трудно решать. Трудно потому, что, к примеру, моряки сейчас хитрее стали. Они стараются запугать правительство силами противника. Смотрите, мол, Соединенные Штаты имеют авианосцев столько-то, а в Англии – столько-то, у Франции есть авианосцы и прочее, и прочее. Почему мы, великая держава, не имеем их? И нам надо! Они могут пустить пыль в глаза и затуманить мозги, и доказать обратное, и вырвать у правительства деньги.
Да, нам все надо… Но только зачем они нам нужны? Главное ли это? Защищают ли они нашу страну и сдерживают ли нашего противника от нападения на Советский Союз и на наших союзников – социалистические страны? Нет. Главное, что сдерживает агрессора – это ядерное оружие и ракеты.
В этой связи я снова вспоминаю слова Эйзенхауэра, а он человек был неглупый, я верю ему. Он боялся войны, настоящей войны. Он мне тогда в личной беседе говорил: «Я, господин Хрущев, очень боюсь и не хочу войны».
Он не успокаивал меня, а понимал как военный человек, что значит война. Он видел воочию Вторую мировую войну, где служил главнокомандующим вооруженными силами наших союзников. Он конкретно представлял, что такое война будущего – третья мировая война. Он правильно боялся этой войны и хотел с нами договориться.
Скажут: «Хвалишь Эйзенхауэра, сам с ним вел переговоры. Хотел, искренне хотел договориться, а не договорился».
Да, не договорились. Хотя этого и мы хотели, и он хотел. Но у нас разные позиции. Время тогда еще не созрело. С Эйзенхауэром я имел беседу, когда был в Америке. Мы вдвоем разговаривали в Кэмп-Дэвиде. Конечно, не буквально вдвоем. По-моему, я с ним никогда один на один не оставался, всегда со мной был товарищ Громыко[1003], которого я уважаю и который соответствовал своему назначению – хороший министр иностранных дел. Я его уважал за скромность, за трезвость ума и за выдержку. Эйзенхауэр тогда сказал, улыбаясь:
– Я хотел бы Вас спросить, как Вы решаете вопрос военных ассигнований? Но прежде, чем Вы ответите, я Вам скажу, как это происходит у нас. Как военные вырывают у Правительства Соединенных Штатов деньги на вооружение. Приходят военные и говорят: надо столько-то денег на такое-то мероприятие. Я говорю: нет денег. Деньги все расписаны, и свободных денег нет. Если Вы не дадите, говорят, русские работают над этой проблемой, и они решат эту проблему раньше, чем мы. Тогда у нас не будет оружия, которое будут иметь русские. Я соглашаюсь и даю деньги.
Он, конечно, образно говорил «я», имея в виду Правительство Соединенных Штатов Америки.
– А у Вас как эти вопросы решаются? – повторил Эйзенхауэр.
– Господин президент, – говорю я, – точно так же. И у нас приходят военные, требуют деньги на вооружение. Мы говорим, что денег у нас нет. Нам тоже наши военные повторяют то, что Ваши говорят Вам: если Вы не дадите, а Америка работает над этой проблемой, она близка к решению, и если мы сейчас не получим деньги, то окажемся в худшем положении. И мы тоже даем деньги, другого выхода нет.
– Вот хорошо бы нам договориться, – пошутил президент.
– Собственно, за этим я приехал, – сказал я. – Это наша давняя мечта – договориться.
Долго мы вели разговоры, но договориться все-таки не смогли. Американцы тогда еще не были готовы к восприятию равноправного мирного сосуществования, и они навязывали миру сохранение старой системы. Я говорил тогда Эйзенхауэру, а потом и Кеннеди, что времена «священных союзов» [1004], которые когда-то создавались для сохранения монархических режимов, сохранения статус-кво, прошли. В наш век это повторить невозможно. Это наша позиция, а они придерживаются другого мнения. Богатые расходуют средства без контроля масс, дерут шкуру в виде налогов и проводят свою агрессивную политику.
По некоторым вопросам мы все же договорились. Мы договорились – уже, правда, с Кеннеди – о прекращении испытаний ядерного оружия в воздухе, под водой и на земле, в трех сферах. Мы не договорились о подземных испытаниях и по другим вопросам. Тут сильно сказывалось соотношение сил: в количественном отношении мы уступали в ядерном вооружении. Это, видимо, подхлестывало американцев, возбуждало желание оказать давление на нас с тем, чтобы вырвать лучшие условия в соглашении о разоружении, получить перевес. Мы правильно понимали свое положение, правильно оценивали свои возможности и шли на ограниченное соглашение. Для соглашения, которое бы удовлетворило обе стороны ни условия, ни время еще не созрели.
Ядерные и неядерные войны
Существует мнение, что могут вестись войны без применения ядерного оружия. Это мнение подтверждается практикой. Прошла война в Корее. Америка «влезла» в эту войну, вмешалась во внутренние дела корейского народа. Несмотря на то, что армия США потерпела поражение от северокорейской армии, вернее, от китайской армии, военные заправилы Америки не рискнули применить ядерного оружия, хотя раздавались голоса, что его надо применить.
Уже сколько лет ведется война во Вьетнаме. А прошедшая и незаконченная война на Ближнем Востоке, война Израиля против Египта. Здесь стороны не имели ядерного оружия, хотя союзники им обладали. У нас нет военного союза с Египтом, но наши симпатии всегда были на стороне египетского народа, египетского государства. Израиль тоже имеет за плечами союзника, располагающего ядерным оружием любого калибра – Соединенные Штаты. Все-таки пока ядерное оружие не применяли. Правда, здесь нужно внести поправку: Израилю не требовалось применять ядерное оружие, он нормальным классическим вооружением добился разгрома египетской армии и армий союзников Египта: Сирии, Иордании.
Но возможна ли мировая война без применения ядерного оружия? Это вопрос, который мы постоянно задавали себе, когда я занимал ответственный пост в советском государстве. Я думаю, что невозможна.
Предположим, начнется война, даже не ядерным ударом, а с применением классических видов оружия. Затем произойдет перелом, и будут подорваны силы одного из противников, владеющих ядерным оружием. И что, он не применит его против своего противника? Я в это не верю! Не верю. Утопающий, как говорится, хватается за соломинку. А здесь военная катастрофа… Я убежден, что будут нажаты кнопки, ядерными взрывами закончится такая война. Поэтому надо все делать для того, чтобы не допустить войны. Не допустить катастрофы, которая неизбежно разразится, если начнется война и будет пущено в дело ракетно-ядерное оружие.
Мы испытали подобный накал, когда оказались на грани использования ядерного оружия во время Карибского кризиса. Я уже высказывался по этому поводу и публично, и в своих воспоминаниях. К счастью, мы смогли договориться. Почему? Боялись взаимного ядерного удара. В этой связи очень примечательно сделанное в Вене в июне 1961 года на нашей встрече с президентом Кеннеди публичное заявление президента, что Соединенные Штаты могут дважды уничтожить Советский Союз, но Советский Союз может один раз уничтожить США. Казалось бы, Соединенные Штаты Америки сильнее Советского Союза. Но это лишь арифметическое сравнение. Каждый здравомыслящий человек понимает, что уничтоженного человека второй раз подвергать уничтожению смысла нет. Главное в этом заявлении – признание силы Советского Союза, и этого нам достаточно.
Журналистам на вопрос «Как вы относитесь к словам президента?» я отвечал: «Мы не кровожадные, уничтоженного раз второй раз убивать не собираемся».
Да, это было признание равных возможностей в вопросах войны. Это историческое признание со стороны такой могущественной державы, как Соединенные Штаты Америки. Признание силы первого в мире социалистического государства, советского государства. Мы и сейчас существуем, опираясь на собственную силу, на собственное вооружение.
Продолжение следует.
Предыдущая глава 38 здесь
Оценил 1 человек
3 кармы