XIX съезд КПРФ завершился в подмосковных Снегирях с рекордным уровнем предсказуемости. Как древний ритуал, воспроизведенный по пыльным инструкциям, он прошёл мимо сознания тех, ради кого формально созывался – рабочих, учителей, врачей, всех, кого душат противоречия труда и капитала. Геннадий Зюганов, 80-летний капитан этого корабля-призрака, вновь занял капитанский мостик, произнеся речь, что эхом звучит уже три десятилетия: о великих победах прошлого, о гниении капитализма, о светлом будущем, вечно отодвигаемом за горизонт. Мир за эти годы пережил тектонические сдвиги – рушится ультраимпериализм, заполыхали новые фронты классовых битв, капитализм корчится в конвульсиях системного кризиса. Но в зале съезда время застыло. Та же риторика, те же лица в президиуме, тот же ритуал единогласного одобрения, где дискуссия считается ересью, а мысль – диверсией.
Символом этой каменной неподвижности стало восхождение новой династии. Леонид Зюганов, внук бессменного лидера, занял место в ЦК партии.
Не за громкие победы на рабочем фронте, не за организацию рабочих или глубокие теоретические труды – лишь за факт крови. По крайней мере, именно так это выглядит в глазах трудящихся масс. Большевики знали случаи родственного протекционизма – Крупская в наркомпросе, Жемчужина в легпроме. Но они пробивались силой ума, таланта, годами подполья или заводской работы. Молодой Зюганов отметился лишь проходной кампанией за мэра Москвы, канувшей в лету. Его возвышение – горькая пародия на ленинский принцип выдвижения снизу, знак окончательного перерождения партийных лифтов в семейный лифт.
А ведь момент требовал смелости, а не ритуалов. Когда почва уходит из-под ног старого мира, коммунисты должны быть на гребне волны, предлагать ясный анализ, новую тактику, смелые решения.
Вместо этого съезд погрузился в безопасные воды исторических споров: бичевали Хрущева за развенчание культа, требовали переименовать Волгоград в Сталинград. Важные темы? Для архивистов – да.
Для рабочего, считающего копейки до зарплаты, для врача в разваливающейся поликлинике, для ученого, вынужденного торговать знаниями с Западом, – это шелест сухих листьев прошлого, не дающий ни хлеба, ни ориентиров в сегодняшнем хаосе.
Где анализ новых форм эксплуатации цифрового пролетариата? Где стратегия работы с прекариатом - этой растущей армией неустроенных? Где ответ на вызовы санкционной войны, в которую втянута страна? Только общие предложения, которые, может, и верные в сути своей — в конце концов в программе КПРФ много и правильного, этого нельзя не отметить, — но нет реальных побед на пути реализации этих программ. Партия ежегодно теряет электорат — не ровен час и «главной оппозицией» станет ЛДПР. Это результат «умелого руководства»?
Эта пропасть между громкими словами и немотой дел стала вопиющей. Программа «Победа» больше похожа на список благих пожеланий без малейшего намека реализацию. Партия окончательно превратилась в театр теней, где разыгрываются спектакли былого величия для ностальгирующей части электората, теряющего веру год от года.
Корень трагедии – в отказе от самого сердца марксизма: диалектического метода. КПРФ застыла в догмах позднесоветского застоя, словно муха в янтаре. Она не видит диалектики распада ультраимпериализма, рождающего новые чудовищные формы глобальной эксплуатации. Не понимает трансформации рабочего класса, его дробления, появления новых угнетенных слоев. Она не способна предложить ничего, кроме ритуального поклонения иконам прошлого. Это не партия Ленина, для которого теория была руководством к действию. Это музейный смотритель у мавзолея идей, боящийся сквозняка живой мысли.
Цитата Останиной на съезде «Ни коней, ни всадников на переправе не меняют» стала их негласным девизом. Но их «переправа» длится 30 лет – дольше, чем героический путь РСФСР от революции до Великой Победы под руководством Ленина и Сталина!
Это не переправа, это бесцельное барахтанье в болоте самодовольства. Единственное, что может спасти КПРФ, — серьёзнейшие перемены, смена руководства как в ЦК, так и в местных ячейках на 80-100%, повышение членских взносов, дабы отсеивать случайных попутчиков, серьёзные теоретические экзамены внутри партии для выявления слабо владеющих марксизмом людей. Словом, им нужно перерождение — и механизмы функционирования партии могут дать этот толчок если не сверху, то снизу. Но, видимо, всех всё устраивает — или почти всех.
КПРФ слабеет в момент, когда история кричит о необходимости сильной, умной, смелой коммунистической партии. Говорим это с горечью, не со злорадством. Капитализм столкнулся с серьёзным системным кризисом, крупнейшим за многие годы. Но вместо факела новой надежды мы видим лишь тлеющий фитилёк ритуального свечения, вместо серьёзного научного анализа, который проявлялся бы на Съезде через дискуссии, перемены и реальные дела, тотальное соглашательство, как на позднесоветских съездах за пару лет до полного краха КПСС. Настоящие коммунисты, честные активисты, умные аналитики, ещё остающиеся в рядах КПРФ, заслуживают глубочайшего уважения.
Но их голос тонет в тишине аппарата, их энергия разбивается о бетонную стену номенклатурного конформизма. XIX съезд не был съездом живой политической силы. Это было отпевание проекта, давно потерявшего душу, окончательно похоронившего надежды на обновление. Создание подлинной партии рабочего класса, вооруженной современным марксистским анализом, живущей болью и борьбой трудового народа, – задача уже не этого съезда и не этих вождей. Она ложится на плечи тех, кто услышал не аплодисменты в Снегирях, а гул истории, требующей новых всадников на настоящей переправе. Пока же КПРФ осталась лишь бронзовым памятником самой себя на дороге, которую история уже прошла.
Журнал «Фотон»
https://dzen.ru/a/aHj-p8CTKWAFJDqT
Оценили 10 человек
15 кармы