В скобках указываются номера документов архивов ФСБ и СВР из сборника “Русская военная эмиграция 20-х – 40-х годов. Документы и материалы”, Т.1, кн. 1, М., 1998 или названия газет того времени. Ссылки на отдельные постановления ВЦИК и ВЧК не указываю – есть в сети.
С февраля 1921 года началось массовое возвращение врангелевских солдат и офицеров на родину.
Первыми прибыли 22 февраля на турецком судне “Решид-паша” в Новороссийск 3.600 солдат и офицеров (81 (в доке цифра 3.500, но “Известия Одесского губревкома и губкома КП(б)У” от 14.04.1921 уточняют ее).
Бегство на родину носило как “официальный” характер (открыто прибывали в советские порты и заявляли о себе), так и “нелегальный” характер (скрытые переходы границы, выдача себя за гражданских и т.п.). Все это вызывало дикий головняк и у Врангеля (тает армия), и у Совпра (кадров для приемки нет, жратвы нет, пропускная способность ж/д плачевная).
Отдельный геморр был с “нелегалами”. Для Совпра они по определению шпионы или, как минимум, нарушители границы – их надо прессовать, допрашивать, сажать, выдворять или ставить к стенке. А кадров, опять же, мало. А с марта пошел наплыв нелегалов: Врангель завалил зарубежную прессу и правительства “свидетельствами” о зверствах большевиков над возвращенцами (см. например 91, но их там море). Но народу жрать нечего, для большинства в армии Петр Николаич есть авантюрист, кидала и проходимец (постановления казачьих кругов на Лемносе, в Галлиполи и т.д.) – люди пробираются через границу и шифруются среди пассажиров с целью раствориться на родине.
Совпра приходится разворачивать целую кампанию по разоблачению прямой лжи Врангеля и разъяснять порядок приемки возвращенцев. Французское правительство встает целиком на сторону большевиков, дает втык Врангелю (письмо Верховного комиссара Франции в Константинополе М. Пеллё генералу П.Н. Врангелю с требованием прекратить фигню – 88) и пропускает в прессу “Обращение Советского правительства к руководителям Советов, правительствам зарубежных стран, редакциям газет в связи с возвращением на Родину репатриантов из Константинополя” от 5 апреля 1921 года (95). Эти меры дают эффект и с конца апреля поток “нелегалов” снижается. Зато увеличивает сам поток возвращенцев. Врангель и различные боевые и шпионские эмигрантские организации, естественным образом, решили использовать этот поток для заброски в “Совдепию” своих агентов.
Как и на основании каких документов советские власти на местах принимали врангелевцев, как фильтровали, кого сажали, куда отправляли и кому делали атата.
Всех прибывших врангелевцев переправляли в Севастополь и Одессу, где органами ЧК были созданы фильтрационные и концентрационные лагеря.
Самые крупные партии, прибывшие только в начале весны, составляли:
22.02 – 3.600 чел. (направлены в Севастополь);
31.03 – в Одессу прибыло 3.624 чел. (500 офицеров);
05.04 – в Одессу прибыло 2.614 чел. (93);
12.04 – в Одессу прибыло 4000 чел. (98).
Органам ЧК в Одессе и Севастополе пришлось объявить мобилизацию всех сотрудников по прилегающим уездам, чтобы создать аппарат по приемке врангелевцев и их фильтрации.
Как фильтровали.
Сначала проводили установление личности и звания. Солдат и офицеров сразу разводили.
Солдаты попадали сразу под несколько амнистий, хотя общая амнистия по “врангелевцам” (по настоятельному требованию Михаила Фрунзе) была объявлена только 3 ноября 1921 г. (протокол № 74 заседания Президиума ВЦИК РСФСР). В Севастополе и Одессе чекисты либерально считали строку в Обращении от 05.04.1921 с обещанием “прощения” для “обманутых” казаков и солдат основанием для отправки их на родину. Но в губерниях на местах их, иногда, щемили, потому и пришлось издавать отдельное постановление.
Солдат, прошедших фильтрацию, собирали в большие группы, выдавали справки от ЧК, проездные документы и эшелонами отправляли в родные губернии, главным образом на Кубань и Дон (99).
С офицерами, понятное дело, было сложнее.
Как известно любому человеку, хоть мало-мальски знакомому с историей Первой мировой и Гражданской войн, офицерский корпус был крайне неоднороден, кадровое “довоенное” офицерство среднего и низшего звена в массе своей было либо выпилено (убито, покалечено, в плену), либо свалило в иностранные армии и просто. Кадровый офицерский голод испытывали все противоборствующие армии в гражданскую войну. Многие офицеры успели повоевать чуть не за все стороны конфликта (сторон было больше двух – пояснение для школоты).
Советское правительство и руководство РККА издавали несколько приказов и распоряжений о порядке фильтрации пленных или добровольно перешедших офицеров. На момент прибытия врангелевцев действовали два приказа РВС о фильтрации офицеров: № 1728/326 от 04.09.1920 г. и, частично отменявший предыдущий, приказ № 101/18 от 11.01.1921. Согласно этим приказам офицеры фильтровались следующим образом:
высококвалифицированные кадры, слушатели Академии Генштаба и т.д. направлялись в службу кадров РККА в Москву, а с 9 января 1921 года их полагалось централизованно распределять на службу в гражданские учреждения;
добровольно изъявившие согласие на службу в РККА направлялись в крупные центры на месячные курсы политической подготовки (промывали мозги и выявляли неблагонадежных, шпионов и т.д.) и ставились на учет в органах ВЧК (через год службы в РККА они снимались с учета, дела по ним сдавались в архив);
всех отказавшихся от борьбы, но не пожелавших служить далее, ставили на учет в органах ВЧК и отпускали домой (только не в прифронтовые районы) с требованием устройства на работу, либо сразу направляли в какое-либо учреждение. Снятие их с учета производилось только в случае ходатайства учреждения, где они работали, или вступления бывших офицеров в Партию.
убежденных противников Соввласти, но не совершивших никаких преступлений над мирным населением и совслужащими, оставляли в концлагерях “до победы мировой революции”. Приказом ВЧК № 425 от 16 декабря 1921 года их всех освободили с обязательным оставлением на строгом учете (оставляли в лагерях только совсем упоротых, отказавшихся давать слово не воевать против Советской власти);
все офицеры, служившие в отрядах Корнилова, Каппеля, Алексеева, Краснова, а также перебежчики-красноармейцы, подлежали обязательному заключению на срок до 2-х лет, после чего их выпускали с оставлением на строгом учете;
офицеры и чиновники, по отношению к которым была установлена их служба в контрразведке, подлежали “специальным суровым мерам наказания” (читай длительные сроки заключения или вышка в зависимости от совершенных лично преступлений).
Естественно, что перед выпуском из фильтрационных лагерей, офицеров проверяли на предмет участия в расправах над мирным населением, казнях красноармейцев, коммунистов, сочувствующих и совслужащих. Выявленные преступники получали различные сроки наказания или заслуженную стенку.
Так вооот.. Это все и обрушилось на чекистов Одессы и Севастополя.
Людей было мало (несколько десятков), а работы много.
Труднее всего пришлось с первой партией, затем работу наладили. Та, первая, партия, напомним, состояла из 3.600 человек. Снимали их с парохода малыми группами, чтобы удобней было работать, обыскивали и опрашивали. Сразу выявили 300 военнопленных из бригады Жлобы и 50 солдат нашего корпуса во Франции – их немедленно отправили по домам. 200 офицеров с женами (160 и 40 чел.) и нескольких священников отправили в концлагерь в Одессе (84).
Остальные были казаками с Кубани и Дона и их очень долго и бестолково отправляли домой.
Следующий пароход встречали более организовано. Прибыл он сразу в Одессу и на нем было 3.624 врангелевца. Первым этапом вывели в фильтрационный лагерь 2.826 рядовых казаков, поставили их на довольствие и дезинфекцию в Губэваке и запросили Центр выслать эшелоны для отправки их на Кубань.
Осталось 816 офицеров. Из них, организованная группа в 15 человек прямо заявила о себе как об отделе контрразведки и потребовала над собой народного суда (99). Всех до одного опознали. Группу отделили, стали проводить допросы в Одесском ЧК и решать, что с ними делать.
801 человек офицеров были отправлены в концентрационный лагерь для ожидания ответов на запросы об их участии в расправах и т.д. Снабжение лагеря стало большим геморроем – никто его на баланс брать не хотел. Кормили сами чекисты и местные жители. Иногда получалось заставлять Военный округ или губисполком. Офицерам было разрешено закупать продукты на рынке. Но жилось, конечно, несладко. Здесь, как ни странно, повезло самым твердым и честным противникам Советской власти – те, кто сразу заявляли, что служили у Каппеля, Краснова, Корнилова и т.д., немедленно ехали в исправительные дома центральной России (скорее с баланса лишний рот снять), проходили проверку там, отсиживали на казенных харчах свои год-два и выходили на волю.
Прохождение “фильтрации” задерживала одна неясность: что делать с “чистыми” офицерами среднего и нижнего, которые хотят служить Советской власти, но в РККА (которую уже надо демобилизовывать) не нужны? По ним разъяснения в приказах не было. Дело исправили только в мае приказом РВСР № 1128/202, по которому они все ставились на учет и сроком на год и отправлялись по домам.
С остальными прибывающими группами поступали по тому же сценарию, “разгружая” пароходы в трое суток.
И тут чекисты стали получать звоночки от заграничной агентуры о заброске шпионов и диверсантов под видом возвращенцев. Стали всех офицеров проверять по второму кругу, и жизнь в лагерях стала невыносимой из-за большой скученности. Жить в скотских условиях никому не хочется, и офицеры сами пришли на помощь чекистам, указывая места закладки на кораблях тайников и подозрительных лиц. А сдавшиеся контрразведчики четко указывали засылаемую агентуру. Когда 12 апреля в Одессу прибыл очередной пароход из Константинополя с 4.000 врангелевцами, чекисты сразу арестовали 40 человек, у которых были найдены шифры, явки, и пироксилиновые шашки. (Телеграмма председателя Всеукраинской ЧК В.Н. Манцева Ф.Э. Дзержинскому с информацией о результатах фильтрации пассажиров “Решид-паша” от 13.04.1921, № 1610/с 240 – док № 98). Несколько из них были неприятно удивлены встречей с коллегами. За границей осознали и отказались от такого способа заброски агентов (ну почти – единично продолжали отлавливать по показаниям самих офицеров).
Фильтрационные лагеря и концлагерь работали до декабря 1921 года, когда приказом ВЧК № 425 они были закрыты, а весь элемент “в отношении которого была установлена незначительная роль в вооруженной борьбе против Советской власти и пребывание коих не может причинить вреда и ущерба Рабоче-Крестьянскому правительству” был освобожден с постановкой на учет. Упыри и вурдалаки, которые не тянули на “вышку”, разъехались по трудовым лагерям и исправительным домам.
Оценили 26 человек
66 кармы