byakin 12.07.2020
Эпидемии в XI-XVI веках
В 2020 году мы с вами столкнулись с такими, казалось, давно забытыми понятиями, как “карантин”, “изоляция”, “санитарный кордон” и тому подобными. Кажется, что вновь вернулись времена XVI–XIX веков. Давайте же заглянем в глубь времён и посмотрим, какие в России были эпидемии, как с ними боролись, какие наработки потом оставались, как работал вообще механизм борьбы с эпидемиями? И, может быть, что-то стоит почерпнуть из прошлого?
И первое, что мы можем отметить: эпидемии в России происходили с незапамятных времён. Так, ещё Лаврентьевская летопись пишет о событиях 1092 года (здесь и далее язык летописей адаптирован):
Предивное чудо представлялось в Полоцке. Ночью слышался топот, бесы, точно люди, стеная, рыскали по улице. Если кто выходил из дома, желая увидеть, тотчас был невидимо уязвляем бесами ракою и от этого умирал, и никто не осмеливался выходить из дому. Затем бесы начали днём появляться на конях, а не было их видно самих, видны были только коней их копыта. И так они ранили людей в Полоцке и его области. Поэтому люди и говорили, что это навьи бьют полочан.
Сейчас учёные предполагают, что это было отравление спорыньей, отсюда и видения “бесов”. Но далее эта напасть перекинулась на Киев, где с февраля по ноябрь от болезни умерло 7 тысяч человек — а это уже масштабы эпидемии.
В 1128 году несчастье произошло уже в Новгородской земле, там был голод, который вызвал болезни, скорее всего тиф, люди гибли прямо в домах, “от смрада нельзя было выйти”. И новгородские бояре в качестве хоть какой-то борьбы с погибелью решили “нанять особых людей, чтобы возить мертвецов из города”. Это можно считать первой мерой в России для противодействия распространения эпидемии. Вообще болезни и эпидемии приходили на нашу землю с пугающей регулярностью — 1158 год, 1162-й, 1187-й, 1229-й, 1230-й и так далее.
Понятно, что население воспринимало несчастья как божью кару и молилось, либо бежало из мест, поражённых эпидемией. Несмотря на это, инфекционные болезни собирали обильную жатву: так, в Смоленске в 1230–1232 годах умерло от неизвестной болезни (возможно, от тифа или чумы) 32 тысячи человек.
Однако настоящее испытание обрушилось на Русь во времена “Чёрной Смерти”, мировой пандемии чумы 1346–1353 годов. Чума пришла в Европу из Крыма, где в тот момент татары осаждали Кафу (Феодосию). Внезапно в войске татар появилась неизвестная эпидемия, выкашивавшая их ряды. И тогда, по свидетельству Габриеля де Мюсси, хан Джанибек не нашёл ничего лучше, чем перекидывать катапультами трупы за стены осаждённого города. В результате войско хана, начавшее в буквальном смысле слова вымирать, отступило от стен, а генуэзцы, сидевшие в Кафе, покинули город и вернулись в Италию. Инкубационный период чумы может длиться до 37 дней, и, судя по всему, Чёрная Смерть была лёгочной, а не бубонной формой чумы, и передавалась воздушно-капельным путем. В результате в 1347 году чума ударила по Италии, а далее перекинулась на страны Европы. Воскресенская летопись сообщает, что в 1346 году “бысть мор силён на бессермены, и на татары, и на ормены, и на обезы, и на жиды, и на фрязы, и на черкасы, и на всех тамо живущих, яко не бе кому их погребати”.
И именно в годы Чёрной Смерти для борьбы с пандемией была применена новая мера, доселе в Европе не применявшаяся. Венеция в 1347 году ввела карантинную стоянку для судов, пребывающих из регионов, поражённых чумой. Слово карантин переводится просто — “сорок дней”. То есть судно, прибывшее в Венецию, должно пробыть на специальной стоянке 40 дней, дабы венецианцы убедились, что на корабле нет заражённых чумой. С учётом того, что инкубационный период у лёгочной формы чумы не превышает 37 дней — мера более чем полезная, позволяющая с высокой степенью вероятности выявить заболевших.
Сами ли венецианцы додумались до этой идеи, или позаимствовали её у кого-то — споры идут до сих пор. Вполне возможно, они творчески переработали опыт, накопленный в еврейских гетто, либо вычитали подобную меру в сочинениях древнеримского врача Галена, который рекомендовал так бороться с чумой.
В адриатической республике Рагуза (Дубровник) организовали “третин” — корабли должны были отстаиваться перед входом в порт 30 дней.
В Россию же чума пришла в 1351 году. Первой жертвой болезни стал Псков. Слово новгородскому летописцу: “Того же лета бысть мор зол в граде Пскове и по селам, смерти належащи многи; мроша бо люди, мужи и жены, старый и младыи, и дети, и попове, и чернци и черници”.
В городе началась паника. Жители обратились к новгородскому архиепископу Василию спасти их, отслужив молебен в Псковском соборе и благословив горожан. Василий прибыл в Псков, отслужил молебен, но заразился и по дороге домой скончался. В Новгороде большая толпа пришла на прощание с Василием, и естественно теперь уже эпидемия чумы началась и в Новгороде.
Поскольку о карантине в русских землях не слышали, а о требованиях гигиены представление у наших предков было своеобразное, мор распространялся со страшной скоростью. Не зная, что делать, псковитяне и новгородцы решили, что их так наказывает Бог, и организовали охоту на ведьм. Состоялось несколько “аутодафе” обвинённых в чёрной магии горожанок. Однако это, как ни странно, не помогло.
В 1352 году чума добралась до Киева, Смоленска, Чернигова, в 1353-м от чумы умер московский князь Симеон Гордый.
Осложнялось всё тем, что по России ударило сразу два штамма чумы — и лёгочный, и бубонный. С небольшими перерывами чума терзала Русь до 1364 года. Количество жертв неизвестно, но их было очень много — только в Москве и окрестностях умирало от 70 до 150 человек в день.
В 1387 году чума буквально уничтожила Смоленск — в живых осталось только 5 человек. Летопись беспристрастно свидетельствует: “Только выидоша из города пять человек, да город затвориша”.
Из многочисленных эпидемий чумы были сделаны определённые выводы. Во-первых, стало понятно, что чума — это “прилипчивая” (заразная) болезнь, и что человек, контактировавший с больным, или взявший его вещи, с большой степенью вероятности умирает.
Поэтому вещи умерших чаще всего сжигали на костре. Именно костры стали первой “пробой пера” в череде противоэпидемиологических мероприятий. На пути движения заразы разводились гигантские огни, поскольку бытовало мнение, что огонь убивает носящуюся в воздухе инфекцию. Костры на тот момент не были заставами или кордонами, их задачей было просто “очистить воздух” от возможной заразы.
Понятно, что мера эта хоть и была в определённой степени логичной, но всё же неэффективной и ошибочной. В одном она только помогала — человек, видевший костры, понимал, что где-то там началась эпидемия, и в том направлении двигаться не стоит.
Второй мерой, столь же неэффективной, стала охота на ведьм. Если в Европе в чуме обвинили евреев, после чего начались масштабные еврейские погромы, то на Руси евреев было мало, и относились к ним равнодушно. Поэтому на Русской равнине в эпидемии стали виноваты ведьмы, колдуны, и… татары. К последним претензий накопилось и помимо чумы.
Пожалуй, ещё одной мерой, появившейся, правда, чуть позже, в XV–XVI веке, и оказавшейся эффективной в профилактике болезней (в том числе и инфекционных), стало большое распространение бань. В банях мылись с мылом (“от мытия мыльного тело чистое живет”), кроме того — после бани обязательно надевали чистое белье: “чистое мытие и частое переменение платия вшам множиться не дает”.
В 1581 году была открыта первая царская аптека, а с 1672 года аптечная отрасль была монополизирована государством. И со второй половины XVI века (1550–70-е годы) во время эпидемий в России появились первые карантины. Так, во время эпидемии оспы в Пскове на заставах стояли сторожа, чтоб “стерещи от мору”. Летопись сообщает, что самовольно обходивших заставы нещадно били батогами, чтоб другим неповадно было. В поражённых мором городах устраивались и внутренние карантины, дома, где была эпидемия, опечатывали, и “улицу заперети с обеих концов”. Священникам теперь запрещалось посещать и отпевать больных. Единственное, что можно поставить в укор власти — то, что не отменялись крестные ходы и молебны, которые позволяли заразе распространяться с большой быстротою.
Таким образом, бани, улучшившееся медицинское обслуживание и карантины сыграли заметную роль в борьбе с эпидемиями, однако явно недостаточную.
Нередко из городов и местностей, поражённых болезнью, народ часто в ужасе бежал, но попадал из огня да в полымя, причём в прямом смысле слова — “а которые люди побегаша из града тех беглецов хватать и жечь”. Жгли их не из-за нарушения, а как потенциальных источников и переносчиков заразы.
Особняком стоит великий мор начала XVII века. С 1601 по 1603 год на Руси свирепствовал ужасный голод, вызванный извержением далёкого перуанского вулкана Вайнапутина (“Молодой вулкан” на кечуа). Массы вулканических выбросов проследовали на северо-запад, накрыли собой Китай, Сибирь, Россию, Польшу и Литву. Небо стало менее проницаемым для солнечных лучей, где-то прошли сернокислые дожди, температура упала на 1–2 градуса по Цельсию.
В результате возник природный катаклизм, который для России оказался ужасным по своим последствиям. Как писал хронист:
… Бысть же глад великай. Прежде были дожди великие, во всё лето. Всякому сеемому хлебу не удалось достичь зрелости. В день же Успения Пресвятой Богородицы (конец августа) к хлебу, который ещё был зелен и к полности не пришёл, упал мороз великий, и замерзло всякое хлебное, и все погибе…
Природная аномалия наложилась на неправильные действия русского правительства — Борис Годунов вместо секвестирования и учёта всех хлебных запасов решило раздавать голодающим деньги. Естественно, проблемы голода это не решило, а только вызвало большую инфляцию. Цены на хлеб подскочили в 4 раза, а после неурожая 1602 года государство вообще начало разваливаться. В том же 1602 году лиха добавила ещё эпидемия чумы. Только в Москве погибло 127 тысяч жителей.
Умерших, дабы как-то остановить заразу, хоронили без отпеваний в “убогих домах” (братских могилах), однако эпидемия прошла лишь с наступлением холодов.
Эпидемия чумы в Москве 1654 года
Тиф сыпной и брюшной, чума, оспа, сибирская язва — вот неполный список болезней, охватывавший Московское царство в XVII веке. Если же сюда добавить цингу и регулярные недороды, вызывавшие голод — то возникнет вопрос, как вообще выживали русские люди.
Такое разнообразие болезней и эпидемий должно было отразиться на медицинской службе, которая к концу XVIII века имела большой набор мер для борьбы с болезнями. Однако меры эти, конечно же, были недостаточными, а власти на местах часто допускали ошибки и проявляли полную некомпетентность. Вот как, например, боролось правительство с эпидемией чумы 1654 года.
Чума, начавшаяся в Астрахани, в конце июня 1654 года попала в Москву. В июле люди начали умирать с пугающей регулярностью, и 24 июля патриарх Никон и царица покинули Москву (царь Алексей Михайлович находился при действующей армии в районе Смоленска), и оставили в столице своих наместников — князей Пронского и братьев Хилковых. В августе началось лавинообразное увеличение больных. А дальше произошло повальное бегство из Москвы стрелецких полков, при этом ни Пронский, ни Хилковы не смогли этому помешать. Более того, Пронский в начале августа дал официальное разрешение москвичам и жителям слобод покинуть город и переселиться в окрестности. Сам Пронский умер от чумы 11 сентября, Федор Андреевич Хилков — по одним данным, 12 сентября, по другим — просто лежал при смерти, и умер позже, в 1657 году. В один час Москва лишилась и управления, и войск, и начальства. Даже арестантов сторожить было некому. В городе начались грабежи и разбои.
… А воровство де на Москве объявилась. В Белом городе разграбили Филонов двор Оничкова, да Алексеев двор Луговского, да за городом разграбили Осипов двор Костяева, иные выморочные пустые дворы многие грабят, а воров унять некому. Да по вашему государеву указу для малолюдства велели запереть ворота, а у тех ворот стрельцов поставить некого, стоят без перемены 3 или 4 человека и те больны…
По оценкам Павла Аллепского, от эпидемии умерло до 300–350 тысяч человек, “Москва, прежде битком набитая народом, сделалась безлюдною. Собаки и свиньи пожирали мёртвых и бесились, поэтому никто не осмеливался ходить в одиночку, ибо если одолевают одинокого прохожего, то загрызают его до смерти”.
Все приказы на Москве были закрыты, дьяки и подьячие разбежались, ворота были открыты настежь за отсутствием сторожей и стрельцов, в Москве остались лишь те, кто не мог бежать.
А теперь вернёмся в начало августа и вспомним разрешение Пронского жителям покидать Москву. 10 августа эпидемия чумы началась в Звенигороде, 15-го — в Калуге, Тула и Торжок запылали ещё раньше, 26 августа развели карантинные костры Ржев и Суздаль, 5 сентября — Дедилов и Малоярославец.
К октябрю эпидемия охватила местности, которые позже стали Тверской, Рязанской, Нижегородской, Владимирской, Тульской, Тамбовской, Орловской, Черниговской, Ярославской губерниями. А всё из-за глупейшего разрешения покидать Москву, данного Пронским в попытке умаслить стрельцов. Именно бежавшие тогда из столицы стрельцы и принесли заразу в регионы.
В самой Москве также не были проведены решительные карантинные мероприятия, не закрывались церкви, не разгонялись скопления людей. Хотя власти знали о свирепствовавшей в Астрахани и Смоленске чуме, прибывшие оттуда не проходили ни санитарного осмотра на кордонах, ни карантинного задержания.
В итоге от чумы вымерли почти все сёла в радиусе 700 верст от столицы. Чума свирепствовала с августа до конца декабря, когда бактерию Yersinia pestis убили зимние морозы.
Главными выгодоприобретателями оказались выжившие священники, которые “приобрели огромные богатства, ибо, не успевая отпевать всех поодиночке, отпевали многих за раз, и брали за это сколько хотели. Обедня доходила до трёх рублей и больше, да и за эту цену их не всегда можно было иметь”.
За время чумы 1654–1655 годов Россия потеряла, по разным данным, до половины своего населения. Система кордонов не сработала, а противопоставить эпидемии жители могли лишь крестные ходы, молебны да святую воду.
Чума 1654 года настолько напугала Москву, что в 1665-м, узнав, что в Лондоне вспыхнула эпидемия “чёрной смерти”, Россия прервала все торговые отношения с Англией, а архангельская гавань была закрыта. В 1684 году в Москве отказались принимать посла от запорожцев, а в 1692-м — представителя от Донских казаков. Основание простое — ехали через “моровые” земли.
Вообще, к концу XVII века русские научились эффективно сдерживать распространение эпидемий, однако всё ещё не умели их лечить. При этом врачи и лекари вполне отличали корь от оспы, чуму от тифа и т. д., но действенных мер лечения и профилактики этих болезней не было. Справедливости ради, не было их и у врачей Западной Европы. Кроме того, система кордонов и карантинных мероприятий наносила большой вред торговле, а также вызывала голод.
Борьба с эпидемиями в 18 веке: первые санитарные службы
Первые санитарные службы, призванные улучшить санитарную обстановку в городах, ввёл Пётр I, повелев, чтобы “навозу и мертвечины, и всякого помету нигде по городам не метали”. Чтобы было понятно, до этого указа Петра даже в Москве “падаль и нечистоты сваливались тут же, подле домов”, а “воды Яузы и речек, в нее впадавших, озер, болот и скопление нечистот от заведений и свозу заражали воздух”. Кроме того, Пётр приказал мостить улицы в главных городах страны, что помогало как логистике, так и санитарной обстановке в городе (по мощеным улицам меньше разносилась грязь).
Пётр Великий жёг глаголом, когда боролся за гигиену и санитарную обстановку. Инструкция от 10 декабря 1722 года среди всего прочего требовала:
Понеже многой помет и мертвечина валяется по улицам, того ради каждому жителю против своего двора, такожде в рядах и в рынках и в прочих местах велеть иметь чистоту, и сор чистить и возить за город и за слободы, в поля и ямы, и в бояраки, которые от жилых мест были б в отдалении, кому куда податнее, и о том в публикациях показать места; а на реках на Неглинной и Яузе никакого помету и сору бросать не велеть и того смотреть накрепко, и чтоб на улицах никакого помету и мертвечины не было, и не валялось, для чего каждому жителю против своего двора по утрам рано, покамест люди по улицам не будут ходить, или ввечеру, когда люди не будут ездить и ходить, с мостов всякой сор приказать счищать, и каменье, которое из своего места выломится, починивать, дабы по улицам отнюдь никакого сору не было, и мосты были починены. А ежели кто против своего двора и в прочих местах, где надлежит, чистоты иметь, и мостов починивать не будет, а надзиратель той улицы по утру то усмотрит, и за то на тех жителях имать штраф с двороваго места, коликое число будет в ширину его двора сажень, с каждой сажани по 2 деньги, и записывать оныя в приход. А ежели кто впредь будет на реки всякой сор и помет, какого б звания ни был, возить и метать и с тем пометом пойманы будут, и за то чинить наказание, бить батоги.
Вообще борьба за чистоту и гигиену, хоть и велась с переменным успехом, стала новым этапом в сражении с болезнями и эпидемиями. В 1742 году в Петербурге приказывалось замостить улицы и ежедневно вычищать их от сора. При этом сор должен был не сметаться в Неву, а вывозиться за город. Наконец в 1782 году Екатерина II в “Указе благочиния” создала стройную систему, которой должны были придерживаться губернские и уездные города. Приставы, квартальные надзиратели и квартальные поручики следили не только за порядком в городе, но и за чистотой, а также за санитарным состоянием рынков и продовольственных складов.
К этому времени система борьбы с эпидемиями выглядела следующим образом: поражённые болезнями города или местности изолировались заставами и кордонами; население по возможности выводилось из заражённых мест; были созданы медицинские кордоны на путях возможного распространения инфекций, появились “пограничные доктора” и “пограничные лекари”. Производилась дезинфекция строений и одежды, больше частью уксусом и окуриванием дымом можжевельника или ели. А в 1800 году впервые в России появились врачи, которые могут с некоторым допущением считаться специализированными докторами-эпидемиологами.
Надо сказать, что эти усилия оказались не напрасными. Ещё во время чумы в Прибалтике в 1711 году, где шли активные военные действия, русская армия потеряла от моровой язвы сравнительно немного — примерно четверть численности (7–10 тысяч человек). Для сравнения — в осаждённой Риге из 15-тысячного гарнизона к концу осады осталось в живых 250 человек. В Ревеле умерло 9/10 населения. В самом Стокгольме — 21 тысяча человек, в Копенгагене — 20 тысяч. Такие сравнительно небольшие потери (пусть не пугает это слово читателя, поскольку ранее при подобных обстоятельствах русские теряли до половины, а то и до двух третей армии) вызваны грамотными распоряжениями Петра, который передислоцировал войска, чтобы одна дивизия отстояла от второй за несколько километров, а каждый полк отстоял от другого за версту. В армию были срочно затребованы большое количество лекарей и медикаментов, а от России войска были ограждены санитарными кордонами и заставами.
В 1770 году в России началась новая эпидемия чумы, занесённая из Польши. В Киеве всего за два месяца погибло 6 000 человек. Весь магистрат бежал из города, Киев остался без управления. Порядок навёл прибывший из Петербурга майор Шипов. Он прибыл в Киев в октябре, сразу же ввёл строжайший карантин, оцепил караулами заражённые селения, а дома с заразой просто сжёг. У купцов, приезжавших из Польши и Турции, отбирались и сжигались все товары и одежда, все путешественники выдерживали строгий сорокадневный карантин в пригородах Киева. К ноябрю эпидемия резко сошла на убыль, а декабре просто исчезла.
Как раз в это время чума появилась в Москве. В феврале 1771 года она затихла, но вновь появилась в марте, а в июне последовал её взрывной рост — всего за месяц умерло 994 человека. В июле стало умирать по 100 человек в день, при этом большинство врачей города, страшась гнева начальства, избегали называть чуму чумой, и поэтому карантинные предписания не применялись или спускались на тормозах (не правда ли, знакомая история?). В августе количество больных достигало 400–500 в день. 6 сентября в Москве был создан первый “санэпидотряд” — его задачей было смотреть, не выбрасывает ли кто-нибудь из окон больных или умерших, и очищать от них город.
Меж тем эпидемия только росла, за сентябрь умерло 19 760 человек, а 15 сентября охваченный паникой губернатор Москвы генерал-фельдмаршал Салтыков бежал из города. За главного остался генерал-прокурор Еропкин. В тот же день в Москве начался Чумной бунт — толпа разгромила Чудов монастырь, убила московского архиепископа Амвросия, были разгромлены два карантинных дома, а содержащиеся там люди отпущены. Кремль, где засел Еропкин, был осажен, и прокурору пришлось отбиваться с помощью пушек.
Чтобы справиться с надвигающейся катастрофой, 26 сентября в Москву прибыли фаворит императрицы Григорий Орлов, доктор Орреус и штаб-лекарь Тодде. Также в бывшую столицу послали часть гвардейских полков. К этому времени в Москве от чумы умирали уже до 1 000 человек в день. На первом же своём совете граф Орлов задал самые простые вопросы, исходя из которых можно было бы выстроить стратегию по борьбе с чумой:
Каким образом здешняя болезнь распространяется?
Какие признаки заражения имеют люди?
Имеет ли болезнь какие-то этапы?
Какие лекарства являются действенными?
Какие правила больные должны соблюдать, чтобы выздороветь?
Есть ли какие-то средства, чтобы вообще покончить с этой заразой раз и навсегда?
Как видим, Орлов исходил из нормальной человеческой логики, и за этот список вопросов ему можно только поаплодировать.
Также интересны были ответы врачей, особенно по поводу того, как не заразиться чумой. Лекари Померанский и Самойлович, а так же доктор Зыбелин: чистота в домах, омовение тела водой и уксусом, “рубашки, окунув в уксусе, носить и слюну часто сплевывать”. Доктор Шафонский: сжечь всё, что больной с начала заразы при себе имел, а сам дом несколько недель проветривать и окуривать можжевельником.
На вопрос — как лечить? — врачи выдали следующий комплекс мер:
На самом первом этапе дать пациенту пропотеть, дав ему горячую воду с уксусом и клюквенным соком на тощий желудок. Закутать на долгое время.
Если появилась рвота — усилить её, заставив выпить постного масла с тёплой водой.
Если несмотря на это пациенту не полегчает — “привязать к голове больного ржаного хлеба с кислым уксусом или квасом” и пить холодную воду с уксусом или клюквенным соком.
При появлении бубонов — стараться, что быстрее прорвались, для этого накладывать на них смесь из печёного лука, хлебных крошек и патоки.
Когда прорвутся — прикладывать к этим местам хлебную лепешку.
Также стоило прикладывать чистый дёготь с калачом, и обрабатывать поверхность вокруг патокой. Вместо дёгтя можно так же употреблять творог или толчёный чеснок.
Под этим лечением подписались по настоянию Орлова 24 врача, то есть теперь, имея эту бумагу, князь мог размножить её и спустить порядок рекомендованного лечения по всем госпиталям и лазаретам. Что он и сделал, конечно же.
В тот же день Орлов провел новое совещание, на котором поставил перед врачами ещё три вопроса:
Достаточно ли существующих карантинов?
Достаточно ли больниц и госпиталей?
Правильно ли они устроены, или надо что-то поменять?
Все врачи единогласно высказались за увеличение числа карантинов и больниц.
По результатам было создано две комиссии — “Комиссия по предохранению и врачеванию от моровой заразительной язвы” и “Комиссия исполнительная”. Как следует из названия — на первой комиссии лежал весь комплекс санитарных, медицинских и профилактических мер для борьбы с эпидемией, а вторая взяла на себя функции администрации и суда.
Прежде всего занялись просвещением. На каждом углу висели листки, где писалось: “яд оныя не находится в воздухе, а единственно от прикосновения и сообщения заражает. Надобно беречься всякого прикосновения и сообщения с зараженными больными и мертвыми людьми, их вещами”.
Кроме того, доктором Орреусом была выпущена памятка для врачей “Краткое уведомление, каким образом познавать моровую язву, так же врачевать и предохранять от оной”.
Поскольку заболевшие люди предпочитали скрываться от представителей власти, Орлов пошёл на хитрость: он объявил, что вылечившиеся по выходу из больниц и карантинных домов получат новую одежду и денежное пособие, женатые — по 10 рублей, холостые по 5. Узнав об этом, народ просто побежал в больницы, и в краткий период была проведена проверка почти всех жителей города на предмет заражения чумой. Были созданы продовольственные склады и оказывалась материальная помощь малоимущим.
Таким образом, Григорий Орлов в кратчайшие сроки нашёл административные и медицинские способы борьбы с заразой и провёл тотальную проверку населения. Уже к 31 октября, всего через месяц после прибытия Орлова в Москву, чума отступила. 15 ноября граф вернулся в Петербург, где был встречен с триумфом.
Мы подробно остановились на экспедиции графа Орлова, чтобы дать читателю возможность сравнить принятые им меры с действиями властей во время эпидемии чумы в Москве в 1654 года. Как видно, за сто с небольшим лет мало что изменилось, и не будь Орлова — катастрофа была бы неминуема. Тем не менее, можно отметить, что центральная власть продемонстрировала большой набор как административных, так и медицинских мер, которые позволяли сначала остановить, а потом и прекратить эпидемию. И эти меры применялись с достойной восхищения решительностью и без лишних раздумий.
В январе 1772 года чума в Москве исчезла совсем. Остро встал вопрос дезинфекции домов и особенно одежды. Врачи предложили обрабатывать их “курительным порошком”, в состав которого входили сера, ладан, можжевельник и селитра. Доказывая, что одежда после этого безопасна, доктор Самойлович сначала окуренную одежду одел на себя, а потом на семерых, присужденных к казни преступников. Естественно, все не заболели и остались живы.
Для окуривания домов и мануфактур была создана компания “частных курильщиков”. Каждый курильщик получал жалования по 15 рублей в месяц и 6 рублей порционных. Под началом курильщика находились 9 рабочих, получавших 5 рублей в месяц, а также некоторое количество каторжан, чья зарплата составляла 5 копеек в день кормовых. Было высчитано, что в Москве имелось примерно 7 000 зараженных домов, дезинфекция их проводилась одновременно, не исключая купеческие амбары и даже церкви.
Чума обошлась Москве в 60–70 тысяч умерших из 300-тысячного населения города.
Говоря о царствовании Екатерины II, стоит упомянуть ещё и о борьбе с оспой. В 1768 году из Англии был вызван врач Димсдаль, который сделал прививку от оспы самому наследнику престола Павлу Петровичу. К 1780 году было привито от оспы 20 090 человек, причём это далеко не только дворяне, но и крестьяне, и инородцы (например, буряты, которые от эпидемий оспы сильно страдали).
И всё же главной проблемой в борьбе с эпидемиями было плохое санитарное состояние городов России.
Сенатор Лихачев писал: “Самым большим злом было во всех поселениях Поволжья и особенно в городах отсутствие надлежащей организации удаления нечистот, хозяйственных и других отбросов, которые вывозятся из селений не более десятой части. Вследствие этого население буквально тонет в собственных нечистотах, отравляя ими воздух, безжалостно загрязняя городскую почву и воды, или более-менее открыто спускает их в Волгу и её притоки”.
Водопровод был только в одном городе — Санкт-Петербурге, да и там поступающая в трубы вода обычно не очищалась.
Врач М.Л. Гамалея отмечал: “Испражнения столицы России, Петербурга, изливаются в протекающие по городу реки и каналы, а из них в Неву, откуда водопроводные трубы доставляют воду для снабжения населения. Неудивительно, что каждый приезжий в Петербург заболевал кишечной инфекцией, а нередко и брюшным тифом”.
Эпидемии холеры в России в 19 веке
Понятно, что новая напасть — холера — пришла именно с этой стороны. От последних лет правления Александра I до конца царствования Николая I в России произошло шесть крупных эпидемий холеры — в 1823 году, 1829-м, 1830-м, 1837-м, 1847-м и 1852 году.
К тому же оказалось, что старые испытанные способы — карантин, санитарный кордон, отделение здоровых от больных — при холере не слишком эффективны. Резолюция императора Николая I 23 августа 1830 года:
Я уже прежде заметил, что вовсе не принимать карантинных мер я не могу согласиться: ибо нет никакого сомнения, что болезнь сия сообщается через заражённый воздух; поэтому пропуск больных людей или имеющих в себе зародыш сей болезни, хотя ещё не открывшейся в нем, опасен не чрез соприкосновение к нему, но чрез дыхание при разговорах… Стало, оцеплять заражённые места или прекращать с ними сообщение необходимо…
Однако совершенно другой тип возбудителя и эпидемии сделал бесполезными старые инструменты борьбы. Поэтому первая пандемия (1826–1837 годы), обошедшаяся России в почти 300 тысяч жизней, вообще не получила противодействия со стороны врачей. Вернее, принятые ими меры были нерезультативными, да и сами врачи гибли в большом количестве. Однако первая эпидемия дала массу наработок, которые попытались реализовать во время второй пандемии (1846–1862 годы). Тем не менее, вторая пандемия была самой тяжёлой, от холеры умерло более миллиона человек.
Современник тех далеких событий описывал симптомы недуга и способы его лечения следующим образом: “Болезнь начинается головокружением, потом делается сильная рвота и понос, кровь обращается в воду, человек истлевает и умирает в короткое время. Болезнь, как сказывают, не сообщается прикосновением, но в поветрии. При самом начале можно избавиться от оной одним скорым кровопусканием; действие её уменьшается разными предохранительными средствами”.
Первый правильный вывод, сделанный русским правительством — карантин от холеры не помогает. Главное тут — отделить больных от здоровых и иметь под рукой необходимые медикаменты, поскольку болезнь развивается стремительно.
Первую связь между водой и распространением холеры обнаружил британский медик Джон Сноу в 1854 году. В своих опытах на Брод-стрит Сноу убедительно доказал, что холера распространяется по местности вместе с водой.
В этом смысле предпринимавшиеся русскими за несколько десятков лет до опытов Сноу попытки обеззаразить воду во время пандемии 1826–1837 годов вызывают уважение. В воду добавляли хлорную известь, которая эффективно обеззараживала поверхность. Проблема была только в том, что так можно было обеззаразить колодец или небольшое озеро, а вот проточную воду — реку, ручей и т. п. — нельзя.
В 1866 году немецкий медик Макс Петтенкофер высказал предположение, что микроб холеры распространяется с помощью почвенных вод. Ну а в 1880-х было найдено самое действенное средство в борьбе с этой болезнью — это система водопровода, где вода, поступавшая из рек, предварительно в отстойниках обеззараживалась хлором или соляной кислотой. После этого эпидемии резко пошли на убыль.
В заключение мы можем сказать, что борьба с эпидемиями и болезнями ведётся на нескольких направлениях, самое главное из которых — это соблюдение гигиены и чистоты. Как ни странно, даже инфекционная болезнь не любит этих мер и часто пасует перед ними. Чистое помещение, выстиранная одежда, вымытые тело и волосы, продезинфицированные руки не дают возможности болезни зацепиться за человека.
Вторым действенным способом является отделение больных от здоровых, что служит локализации болезни, её затуханию.
И лишь на третьем месте стоят карантины и санитарные кордоны, поскольку они помогают запереть болезнь в границах какой-то местности, не дать ей распространиться дальше. Хотя, как показывает история с холерой, это срабатывает не всегда.
Волшебные вакцины и прививки играют роль лишь при профилактике заболеваний, как видно из случая с оспой, однако саму эпидемию они остановить не могут.
Думаю, все эти правила применимы и к нынешней коронавирусной инфекции, ибо набор мер по борьбе с различными заболеваниями и инфекциями нарабатывался человечеством веками и оплачен миллионами жизней как больных, так и врачей.
источник: https://fitzroymag.com/istorija/vojna-s-nevidimym-vragom/
Оценил 1 человек
3 кармы