Втайне горько плакал, когда представлял себя распростертым на земле со смертельной раной на груди, просто рыдал

Ролан Быков и его стихи

В предисловии к сборнику своих стихотворений Ролан Быков писал:

«Стихи пишу с раннего детства — лет в десять я был уверен, что стану поэтом, и это вовсе не мешало мечте скакать на лошади с развевающейся сзади буркой и, совершив подвиг, умереть героем. Втайне горько плакал, когда представлял себя распростертым на земле со смертельной раной на груди, просто рыдал — и тогда чудом все-таки оставался в живых. Мечтал стать артистом, педагогом, ученым и музыкантом (меня однажды поразил звук флейты — я его до сих пор слышу). Как это ни странно, но все мои мечты так или иначе сбылись — не все в виде профессии, но это не важно. Очевидно, немного задержался в детстве — люблю все, особенно все вместе.    https://emosurff.com/post/8213...

Стихи с годами вошли в жизнь, стали необходимостью. Пишу везде: на съемках, в поезде, в ресторане, в письмах, на салфетках, иногда импровизирую, не записывая. Они помогают в трудную минуту подняться над суетой, сохранить в себе себя. Поэт — конечно, тот, кто открыл свой язык, создал свою художественную материю — это возможно лишь ценой всей жизни без остатка. Там, где звучат Марина Цветаева, Осип Мандельштам, Борис Пастернак, Белла Ахмадулина, Андрей Вознесенский, Давид Самойлов, Иосиф Бродский — я влюбленный поклонник.

Поэтому я и не написал „Ролан Быков. Стихи“, а „Стихи Ролана Быкова“ — это совсем другое. Просто многие люди — поэты, и живут в стихах, независимо от того, пишут они или нет — я один из них. Может быть, я и мог стать поэтом, но я все-таки лицедей — мне это нравится больше, хотя стихи играют огромную роль в моей жизни.

Если б не стихи, я не смог бы, например, снять и защитить фильм „Чучело“. Меня обвиняли Бог весть в чем, предлагали посадить, требовали запрещения фильма. Каждый день возвращался я домой раздавленным, убитым, желая только одного — чтобы все это кончилось. По старой привычке к дневнику я писал стихи, и они спасли меня — я выдержал».

Спаси меня, великий Боже,

От доброты.

Она меня дробит и множит

До срамоты.

Она давно уж не подходит

Под времена

И, как коня, меня подводит

Под стремена.

Вокруг друзья с большой дороги,

Как в страшном сне,

И редко кто не вытрет ноги

О душу мне.

***

Я у Бога моего прошу

Простить меня за то,

Что радость я свою ношу

Отдельно, как пальто.

Ее приходится снимать

На время иногда,

Чтоб не испачкать и не смять,

Когда придет беда.

Но чтоб не стать мне дураком,

Пусть даже счастье, пусть,

Ношу под радостью тайком,

Как душегрейку — грусть.

***

Ничего не прошу,

Я прошу у тебя только ясности,

Я хотел бы без фальши

Прожить свой оставшийся срок,

Я весьма сомневаюсь

В своей абсолютной прекрасности,

Но, какой бы я ни был,

Я так же, как ты, одинок.

Мы бываем с тобой

И чужими, и искренне близкими,

Может, маятник этот

И есть средь людей маята,

И высокие мысли

Бродят рядышком с самыми низкими,

И за проблеском чувства-

Привычка, тоска, суета.

Может, это и так, только всё-таки,

Как ни убийственны

Эти смены сомнений и веры,

А правда проста —

Без тебя не нужны

Ни победы, ни слава, ни истины,

Без тебя даже самая

Полная чашка пуста.

Без улыбки твоей

Я теряю к себе уважение,

Свет мой — свет твоих глаз,

Радость в милом до боли лице.

Остальное, поверь,

Это суетной жизни движение,

Это было и будет

И в самом начале, и в самом конце.

Может, это всё факт

Одного моего самомнения,

Может быть, я, как многие,

Просто набитый дурак,

Я люблю тебя очень

И плыву среди моря сомнения,

И не верь, что бывало

Иль нынче бывает не так.

***

Отчего трагичны лики,

Мудрецы зачем так грустны,

Так печальны все святые?

В их глазах страданий блики,

Их сомненья безыскусны,

В них живые, без покрова

Истины глядят простые.

На печальной этой тризне

Нету большего страданья,

Чем простое пониманье

Нашей жизни.