Моя 17-летняя дочь выросла дурой. Никакой клиники, и в целом она не глупее других своих сверстниц, но она настроена антирусски. Нет, нет, а ввернет какую-нибудь гадость... И вот опять. Едем на вокзал и видим огромный плакат, растянутый на весь торец пятиэтажки. Какие-то солдаты, куда-то бегут с автоматами, а ветеран в орденах и медалях благословляет их на бой с врагами. Снизу приписано что-то незапоминающееся в поддержку спецоперации.
И тут дочь изрекла: "Они бомбят кварталы с мирными жителями". Они - это русские, то есть мы...
Я слежу за новостями и как раз я был под впечатлением сообщения о том, что Кировский район в Донецке засыпали "лепестками" и что на проспекте Семашко какой-то парень 15-ти лет подорвался на таком противопехотном лепестке. В Кировском районе на проспекте Семашко прошли мои школьные годы, вся эта география для меня живая, я каждый угол там знаю... И как раз об этом я вспомнил, когда дочь сказала эту дурь.
Не прекращая следить за дорогой, я начал очень громко разъяснять разницу между неизбежными потерями этой войны и целенаправленным дистанционным минированием жилых кварталов. Повзрослев, я разучился плакать. Когда мне хочется плакать от каких-то гадких слов и дел, я могу дать в морду или еще что-нибудь сделать, но если в морду дать некому и поделать ничего нельзя, то остается только орать. Во всех подробностях и очень громко я разъяснил как действует противопехотный лепесток на человека, на что он похож, что потом от человека остается. Так же я разъяснил, что будет если легковая наедет на такую мину и предложил всем представить, что прямо сейчас лепестки рассыпаны по этой улице. Кстати, если лепесток рванет под бензобаком, то за жизнь пассажиров в легковой я не ручаюсь...
Так мы доехали до вокзала. Россошанский вокзал, площадь Танкистов, названная так в память о дерзком танковом рейде через Россошь на полях операции "Сатурн", площадь плотно запаркована и только с краю было местечко рядом с военным Уралом. Трехосный высоко поднятый, расчереченный запыленными зетами и сам весь пыльный Урал довольно дико смотрелся среди легковушек. В целом Россошь живет достаточно мирно для того, что бы не то что танк, а даже армейский Урал выглядел на ее площади нездешним. А рядом с Уралом были они, те самые, которые по мнению моей глупой дочери, специально "ради зла" воюют в городах. Несколько человек в выгоревших потертых хабешках, даже скорее одетые как придется, в чем-то таком и колхозники в полях работают, но машина военная "мои драгоценные" даже автоматы где-то там под тентом разглядели. Я автоматов не видел, но вне всякого сомнения это были они. Загорелые, худые и жилистые, они старались поменьше смотреть вокруг, между ними и тыловым городом чувствовалось отчуждение. Не мудрено, они приехали оттуда, где города лежат в руинах или вот-вот превратятся в них, а на улицах уцелевших городов рассыпаны лепестки.
Я припарковался и мы пошли на вокзал, на вокзале все также вперемешку с мирными жителями, все также не сливаясь с ними, тоже повсюду были они. Точно такие же как на подбор худые, точно такие же жилистые мужчины лет около тридцати, примерно так же одетые, но уже не совсем как придется, а все же в расчете на то, что придется ехать в общем поезде и даже некоторые слегка шеголовато, как на дембель, то там, то здесь на выгоревших х/б мелькали свежие красные и черные шевроны, один шеврон у парня с костями и черепом, с надписью, которую я не успел прочитать... Все абсолютно трезвые. Наверное в этот день через Россошь шла какая-то ротация, наверное кончились их контракты или еще что-то там. Поезда приходили и уходили, военные прощались друг с другом, как прощаются недавние, но уже съевшие вместе по пуду соли друзья. Я посадил моих "девочек" на поезд и, довольно сухо с ними попрощавшись, пошел к машине. На обратном пути на вокзале встретился молодой майор, совсем не худой и не жилистый, довольно крупный, он сильно отличался от остальных бродивших кругом военных. Штабной или представитель местного военкомата, я боюсь ошибиться, но он не выглядел их командиром и смотрелся вполне в контексте этого мирного городка. Действительно невозможно было понять по делу он здесь или просто мимо идет.
Мимо памятника танкистам по запаркованной площади я дошел до своей машины, Урал стоял все там же. И вдруг на парковку, обогнув Урал, подъехала очередная маршрутка. Из маршрутки выскочил водитель, довольно потрепанный жизнью россошанец с тремя нездоровыми подбородками вместо шеи. И тут же: "Кто у вас водитель! Мне как парковаться! Я тут должен выкручиваться!".
Тебя-то мне и надо! Вскрикнуло мое огорченное сердце. И я довольно громко, глядя прямо на этого дядьку, хорошо выговаривая каждое слово, заорал: "Ты как разговариваешь?! Ты кто такой, что уже водителем здесь командуешь!? Подойди потихоньку спроси, кто старший и что надо порешай. И! Ты должен этим людям ботинки целовать!"
Мужик осекся, переключился на меня и даже подошел ко мне: "Ты сейчас будешь у меня ботинки целовать!"
- Да? - Я закрыл дверь машины, в которую уже собирался сесть и замер в выжидательной позе. Не думаю, что была бы драка, с одной стороны я довольно злой на вид и совсем не слабый дядя, с другой стороны, средь бела дня на людной площади начнешь драться, а потом кто-то побои снимет... Малореальный сценарий, на мой взгляд. Но вдруг я почувствовал их присутствие сзади и рядом, оглянувшись я увидел, что эти парни уже стоят возле меня.
О, Господи! Какое счастье хотя бы вот так постоять с ними рядом, вместо того, чтобы обеспечивать бессмысленную и сытую жизнь своих баб, ну и так далее...
- Не надо ругаться, все на нервах. - Сказал один из них, похожий на старшего.
Мужик, разумеется, отошел в сторонку, ну и мне незачем было задерживаться. Я сел в машину и поехал домой, размышляя о своей глупой несдержанности.
Парни, простите, не надо было внимания обращать. Мужик, ты тоже прости, это не тебе одному предназначалось, на счет того, чтобы ботинки целовать.
Дочь, ты дура.
Оценили 169 человек
224 кармы