автор Юрий ПОЧТАМЦЕВ.
Штурман. Разведчик. Художник
Таковы главные вехи в биографии Александра БЕЛЯКОВА, капитана первого ранга, ветерана военной разведки. А. Беляков родился в 1953 году в городе Петропавловске-Камчатском. Когда Александру было шесть лет, семья Беляковых переехала в город Балтийск Калининградской области. Здесь Александр закончил школу. Поступил в Калининградское высшее военно-морское училище на факультет инженера-штурмана. По окончании КВВМУ служил на различных кораблях Балтийского флота. В 1980 году А. Белякову предложили учёбу в Военной академии Советской армии. Получив диплом ВАСА, Александр Борисович в течение одного года продолжает службу в Главном управлении ГШ ВС СССР. Его первая длительная загранкомандировка как военного разведчика проходила в Народной Республике Конго, вторая – в Югославии, обе в должности военно-морского атташе. Также краткосрочные оперативные задачи выполнялись во многих странах: Франции, Чаде, Заире, Габоне и других. В 1994 году Александр Беляков вышел на пенсию по ранениям.
Новый трудовой путь Александра Борисовича «на гражданке» начинается со строительного бизнеса в Москве. Несколько позже он перевёл фирму в Калининград. Дела шли успешно. Например, начало «строительному клондайку» в районе калининградской Сельмы, где тогда была ещё огромная пустошь, заложила руководимая им компания. Со временем этот бизнес он оставил, сосредоточившись на живописи и общественной деятельности. Знаковым событием данного периода является создание по инициативе А. Белякова калининградского представительства Некоммерческого партнёрства «Союз ветеранов военной разведки», председателем которого он и был назначен. По его примеру подобные представительства СВВР стали формироваться и в других регионах России. Говоря о художественном творчестве Александра Борисовича, необходимо вернуться в 1985 год - период его работы в Генеральном штабе.
Тогда неожиданно для себя и окружающих он увлёкся живописью. Но это «занятие походя» оказалось взрывным открытием таланта, непонятным ни для кого. Первая и последующие картины сразу же явили мастера высокого уровня, по отзывам профессиональных специалистов. Сообщество художников России приняло его в свой неформальный цех безоговорочно, а в дальнейшем А. Беляков был принят в Международный союз художников. Его творческим наставником становится сам Сергей Присекин - художник с мировым именем, академик, одно из полотен которого («Кто с мечом к нам придет – от меча и погибнет») размещено при входе в Георгиевский зал Большого Кремлевского дворца. В дальнейшем состоялось несколько персональных выставок А. Белякова (две – в России, четыре – в Югославии), получивших очень хорошие отзывы публики и прессы. Темы его картин в основном посвящены морю. Все работы созданы в классической манере русского реализма. По благословению старца отца Иоанна (Крестьянкина) Псково-Печерского монастыря А. Беляков начинает писать также иконы. А по благословению Патриарха Московского и Всея Руси Алексия II приступает к храмовой живописи. Такой стремительный взлёт, широта жанров и стилей не укладываются в привычные понятия о развитии таланта, этого никто не может объяснить.
Сам Александр Борисович относится к своему «художественному чуду» по-православному смиренно. Поначалу А. Беляков занимается живописью урывками и в основном по ночам. А в течение последующих четырёх лет конголезского периода вовсе пришлось о рисовании «забыть». Во второй командировке творчество приобрело уже некоторый систематический характер, при выходе же на пенсию получило максимальный размах.
Но главным его делом становится восстановление храмов, за что Александр Беляков удостаивается двумя высокими наградами Русской православной церкви: медалью ордена Святого благоверного князя Даниила Московского (1996 г., за участие в восстановлении Сретенского монастыря) и Международной премией Фонда Андрея Первозванного «Вера и Верность» (2012 г., за восстановление в черногорском городе Герцег-Нови русского кладбища и строительство там же храма имени Святого Фёдора Ушакова). Сегодня китель капитана 1 ранга Александра Белякова украшают двадцать пять государственных наград, из них орден «За службу Родине» вручен за работу в Конго и орден Красной Звезды – за успешное выполнение оперативных заданий в Югославии. Как видим, каждому периоду биографии в судьбе Александра Белякова можно посвятить большой рассказ. В нашей публикации мы ограничимся лишь отдельными эпизодами. Перед началом интервью мой собеседник сделал следующую ремарку:
- Если главный интерес газеты вызывает моя разведывательная деятельность, то здесь я должен вас огорчить: именно по этой теме рассказывать не о чем. Времени прошло очень мало после моих заграничных командировок, поэтому с оперативных дел не снят гриф секретности. Могу лишь немного намекнуть. Устроит? Всё остальное – без ограничений, насколько хватит у вас времени. Меня устроило само согласие побеседовать «без ограничения времени».
На крейсер «по блату»
Напомним, что в 1959 году семья Беляковых переехала с крайнего востока Советского Союза на его крайний запад. Глава семейства Борис Владимирович Беляков служил офицером Тихоокеанского флота. Он и получил приказ о переводе на крейсер «Свердлов» Балтийского флота. Этот корабль был одним из лучших крейсеров XX века, его боевая мощь превосходила все заграничные аналоги.
- В Петропавловске-Камчатском отец меня с малых лет водил на корабль, - вспоминает Александр Борисович. - Мне там очень нравилось, и я всегда знал, что буду моряком. Но никогда не думал, что в точности пойду по стопам отца: начну службу на том же крейсере, на котором он работал. После окончания военно-морского училища меня распределили на крейсер «Свердлов» в должности командира электронавигационной группы. Но вся пикантность этого факта состояла в следующем: в офицерской среде бытовало устойчивое мнение, что попасть на «Свердлов» считалось не престижно, хотя он и был флагманским кораблём. Такое мнение сложилось потому, что здесь на дисциплину обращали повышенное внимание. За это крейсер получил нелестное прозвище «плавучая комендатура». Когда сокурсники узнали, что меня направляют на «Свердлов», то были очень сильно удивлены. Ни для кого не секрет, что мой папа к тому времени занимал высокую должность – флагманского штурмана Балтийского флота. Он мог бы меня «засунуть» на самое лучшее место. А престижным считалось оказаться на каком-нибудь гидрографическом корабле – «белом пароходе». Это постоянные «кругосветки», заходы в иностранные порты, в общем - верх счастья. Меня спрашивают: «Саш, а почему отец не посодействовал?» Отвечаю: «Он как раз и посодействовал, чтобы я попал на «Свердлов». - «И ты не попросил его о другом месте?» - «Бесполезно. Лучше не портить нервы ни ему, ни себе. Как он как скажет, так и будет». Внутренний протест у меня, конечно, был, но пришлось «проглотить пилюлю». А ведь нескольких моих однокашников распределили на эти самые «белые пароходы». Они рассказывали, «как там всё здорово».
- Вы не жалеете об этом «не престижном» периоде службы?
- Ну что вы! Нисколько! Я позже понял, насколько отец поступил очень мудро. На крейсере «Свердлов» я получил настоящую флотскую закалку, не в обиду будет сказано никому. Да, там на высочайшем уровне поставлены были дисциплина, но также и профессионализм, и уважение к флотским традициям. Это истинная школа, после которой выходишь специалистом очень высокого класса.
Но всё продиктовано необходимостью. Экипаж крейсера – 1200 человек; и чтобы все они работали как часы, необходима жёсткая дисциплина. По-другому нельзя. Сначала, действительно, тяжело было. Но потом привыкаешь, и ничто уже не в тягость. Однако это пустяки по сравнению с тем, как нам приходилось учить полное строение крейсера вплоть до каждой заклёпки. Нам, молодым офицерам, хотелось ведь погулять по городу. Но первый выход на берег разрешался не раньше, чем через три месяца, да и то после строжайшего экзамена по знанию устройства корабля. Вот уж тут мы попотели. Никто с первого раза не сдал. Только после двух дополнительных заходов, между которыми был разрыв целый месяц, старпом дал «добро» на первое увольнение. После крейсера «Свердлов» штурман Александр Беляков служил ещё на двух кораблях Балтийского флота: большом противолодочном корабле «Бдительный» и крейсере «Октябрьская революция».
Дипломат
- Вы думать не думали, я полагаю, о разведдеятельности?
- Конечно, даже в мыслях никогда не было. Передо мною виделась абсолютно понятная, скажем так, дорога на флоте аж до самой пенсии. Судьба отца была самым ярким тому подтверждением. - И вдруг…- И вдруг - да. После шести лет службы мне предложили поступить в Военную академию Советской армии. Не секрет, что в этом заведении готовят разведчиков. Но сначала нужно было пройти тесты. И уже после этого кандидатов распределяли по конкретным направлениям. А тесты, надо сказать, отсеивают добрую половину из приглашённых изначально. Это очень серьёзный экзамен по различным показателям, где многие «горят» на психологическом факторе: душевной неуравновешенности. Не буду кокетничать и говорить «задним» умом, но я реально оценивал свои способности на «троечку с минусом». Поэтому крайне удивился, когда все тесты прошёл успешно. Не я один был с Балтийского флота. И меня очень обрадовало, что почти всех наших офицеров по итогам тестов зачислили в академию. Мы этим гордились.
- К чему вас начали готовить?
- Сначала никого ни к чему не готовят. Полное обучение идёт четыре года, из них первые два слушателям дают общие для всех знания. Разумеется, большое внимание уделяется изучению языков. Я был в группе, где преподавали два языка: английский и французский. С третьего курса уже начинается специализация. Меня направили на факультет военных атташе. Там нас интенсивно обучали дипломатической работе.- С каким знанием языков вы окончили академию?- Языки мне давались легко, и обоими я владел очень хорошо. Но для военного атташе не требовалось знание языка в таком совершенстве, как нелегальному разведчику. Главное – это умение свободно разговаривать на любые темы, пусть даже с небольшим акцентом. - Александр Борисович, французский язык и Конго – здесь всё понятно: республика являлась бывшей французской колонией.
Но ведь вас командировали ещё и в Югославию. Сербского языка вы не изучали. Как там работали военным атташе?
- Знаете, и в Конго по части языка оказалось не так просто. Там ведь только в столице владеют французским, а в селениях люди разговаривают на своём языке – лингала. Для успешной дипломатической (и разведывательной) работы мне необходимо было общаться со всеми слоями населения. Пришлось выучить местный язык. Нанял учителя и довольно быстро овладел языком лингала. Он оказался нетрудным. В Югославии тоже учил язык «на ходу». Но там я поступил в университет, и в течение одного года на ускоренных курсах освоил сербский язык. Даже диплом защищал на этом языке. В общем, на пенсию вышел со знанием четырёх языков (смеётся. – Прим. Ю. П.): английского, французского, лингала и сербского. - Какие впечатления у вас остались от народов обеих стран?- Только пожив четыре года в Африке, я понял, насколько разнится менталитет каждого народа на этом континенте. И среди всех резко отличаются конголезцы. Это очень терпеливые, внимательные, доброжелательные, корректные, аккуратные люди. Среди конголезцев почти никогда не бывает конфликтов. Откуда у них это – непонятно, но ещё с давних времён работорговли особо отличали конголезцев. Когда привозили в Америку рабов, то только конголезцев покупали в качестве нянек. Чужих детей они любят с такой же нежностью, как своих собственных. У них бескорыстное чувство любви вообще к людям. Мы это постоянно наблюдали в тот период, когда Советский Союз помогал НРК. На нашу поддержку они отвечали взаимной любовью в любых обстоятельствах: от личных бытовых отношений до крупных государственных вопросов. На каждого русского они смотрели с нескрываемой симпатией. На советское посольство в Браззавиле конголезцы чуть ли не молились как на культовое сооружение.
Впечатления от Югославии остались примерно в таком же духе, как и от Африки: в каждой федеративной республике свои ментальные особенности – у хорватов, сербов, македонцев, словенцев и других. Но на фоне всех выделяются сербы. Они очень близки нам по духу. Славянофил Константин Аксаков на основе жизненного опыта сказал: «Для русского человека самые надёжные друзья – это чечен и серб». История, действительно, неоднократно подтверждала это мнение. А знаменитое древнее изречение сербов: «На небе - Бог, а на земле – Россия»! Этим сказано всё.
Знаменитые персоны
- Александр Борисович, по роду деятельности вам приходилось общаться со многими известными личностями. Расскажите о наиболее ярких встречах.
- Так сложилось, что Африка не дала мне ярких встреч с известными личностями. В конголезский период, конечно, могу назвать тесное общение только с одним выдающимся человеком – президентом Народной Республики Конго Дени Сассу-Нгесо. Он выпускник Рязанского воздушно-десантного училища, имел звание полковника. Хорошо говорит по-русски. Кстати, многие государственные деятели в Конго владеют русским языком. В школах там обязательно преподавали русский язык. Президент искренне пытался строить коммунизм в Конго по советской модели. Нужно отдать должное, у него это довольно неплохо получалось. Ему удалось создать республику, которую можно назвать как «африканская ГДР». Страна, действительно, очень комфортная для проживания. После развала СССР отношения между Конго и Россией утратили прежний характер, мы свернули всю поддержку НРК. Однако Дени Сассу-Нгесо продолжал вести республику по дороге социализма, но запустил и механизмы рыночной экономики. Этого человека по идеологическому настрою можно назвать конголезским Фиделем Кастро, конечно, без тех масштабных размахов, которые свойственны были кубинскому лидеру.
В плане моих встреч с выдающимися людьми богатой оказалась Черногория, где я находился уже как свободный художник будучи на пенсии. Вот тут было очень много интереснейших знакомств и длительных деловых взаимоотношений. Среди них местные высокопоставленные политики и священнослужители, депутаты Госдумы России. Неоднократно и подолгу общался с Патриархом Московским и Всея Руси Алексием Вторым. Но хотелось бы остановиться на знакомстве с директором Службы внешней разведки Евгением Максимовичем Примаковым. Мы встречались с ним часто, а в черногорский период - каждый год. Начало нашему знакомству положила моя вторая загранкомандировка - в Югославию. Я был направлен в эту страну за неделю до начала там войны. И пробыл там с девяносто первого по девяносто четвёртый годы, то есть весь период основных военных конфликтов. Как военно-морской атташе в самих боевых действиях я не принимал участия, но всегда находился в гуще событий. Потому и был дважды ранен осколками от разрыва мин, последний раз – очень тяжело. Предпосылки для этой войны созданы американцами искусственно, наша разведка о них знала, но всё же имелась надежда, что США не начнут бомбардировки. Увы, они оказались последовательны в своих агрессивных планах.
Примаков изучал развитие событий на Балканах из первых рук, многое видел лично. Это профессионал высочайшей «пробы». Он предвидел геополитическое развитие на удивление точно. Судьбу Косово Евгений Максимович определил за два года до её драматического отделения. И делал всё возможное, чтобы этого не случилось. Точнее - всё равно бы случилось, но с минимальными потерями. - Что он мог изменить?- Если бы президент Государственного союза Сербии и Черногории Светозар Марович поступил именно так, как советовал Примаков, судьба Косово была бы совершенно иной. Это уже не секрет – Евгений Максимович вёл переговоры со Светозаром Маровичем по Косово. Я переводил. Тогда ещё статус Косово был не определён, и его судьбу можно было бы решить, как я уже сказал, с минимальными потерями. Евгений Максимович предлагает парадоксальную, на первый взгляд, идею: «Светозар! Косово у вас заберут. Однозначно. Что бы ты ни делал. Но есть блестящий компромиссный шаг. Если ты выступишь и скажешь: «Да, Албания имеет право на Косово!» Светозар парирует: «Да меня тут же убьют!» Примаков: «Не убьют. Ты скажи: «Половину Косово – Албании, половину – Сербии». Тебя поддержат все: Европа, американцы, и ты сохранишь половину Косово. Будешь сопротивляться – отберут всё. Сейчас ещё можно что-то сохранить. А потом – нет». Марович категорически отказался от данного плана: «Нет, Косово – это исконно территория Сербии. Делить его не будем». В результате Евгений Максимович оказался полностью прав.
- Александр Борисович, какое место в вашей судьбе занимал знаменитый старец отец Иоанн (Крестьянкин)?- О, это был мой духовный наставник! С того момента, как нас свела судьба, без его благословения я не предпринимал ни одного серьёзного дела. И если он благословлял, то самые сложные и на первый взгляд несбыточные планы осуществлялись обязательно. Он меня благословил на восстановление заброшенного русского кладбища в Черногории, где упокоены многие русские эмигранты первой послереволюционной волны. Это место являло в прямом смысле слова помойку. Благословил и на строительство церкви имени Святого Фёдора Ушакова. Поэтому в 2005 году я оставил все дела в Калининграде и, руководствуясь наставлением отца Иоанна, поехал в Черногорию. С Божьей помощью и при материальной поддержке очень многих неравнодушных людей нам удалось осуществить, казалось бы, невозможное. Буквально на пустом месте. Я прожил в Черногории одиннадцать лет, был директором восстановленного кладбища и старостой построенной церкви.
- Вы уехали из Черногории по настоянию местных властей. Что случилось?
- Как известно, Черногория подала заявку на вступление в блок НАТО. Конечно, очень странное желание, поскольку страна не имеет собственных вооружённых сил. Тем не менее эту заявку в Брюсселе удовлетворили. Сейчас идёт процесс вхождения страны в военный блок. Вместе с этим Черногория получила доступ ко всем архивным документам по линии НАТО. Очень скоро контрразведчики обнаружили там досье на меня, где я представлен как сотрудник ГРУ. В досье была такая натовская резолюция: «Нежелателен для нахождения в стране». Меня тут же вызвали в полицию и предложили в течение двух недель покинуть Черногорию. С большим сожалением, но мне пришлось подчиниться.
На фото А.Б. Беляков.
Оценили 0 человек
0 кармы