Think Tanks, «фабрики мысли», «мозговые центры» или попросту научно-исследовательские организации США на сегодняшний день являются важнейшим элементом американской системы внешней политики. Начав свое бурное развитие после Второй мировой войны они немало поспособствовали развалу Советского Союза, а позже взяли на себя и ответственность за то, чтобы сохранить на планете однополярный мир.
Изначально американская империя мозговых центров задумывалась как инструмент для выхода из кризисов. В результате именно она предложила план, нацеленный на длительную историческую перспективу. Из тотальных проблем 1960-х годов, вьетнамской войны, фактической утраты долларом позиций мировой валюты и внутренней нестабильности Вашингтону было предложено выйти через глобалистский проект.
Фабриками мысли был сформирован концепт о том, какой должна стать политика Соединенных Штатов в будущем, а тезисы нового подхода в своей работе «Между двумя эпохами» изложил главный американский инсайдер Збигнев Бжезинский. Первым ориентиром он назвал «замену демократии господством элиты», вторым — «формирование наднациональной власти за счет сплочения капитала», а третьим — «создание элитарного клуба из ведущих держав».
Иными словами, в конце XX — начале XXI века фабрикам мысли предписывалась роль проводников данной концепции, а главным инструментом предлагалось использовать социокультурное моделирование. То есть уже тогда США планировали двигать однополярный мир не от настоящего к будущему, а от будущего к настоящему — популяризировать для обществ заранее написанный «новый мир», а затем осуществлять изменение реальности под выбранные шаблоны.
Учитывая масштабность задач и самое деятельно участие в них Think Tanks, Вашингтон заранее озаботился созданием для них ореола независимости. Так, годами выставляя напоказ идею о «свободе» четырех основных систем власти — законодательной, исполнительной, судебной и медийной (СМИ), Белый дом создал нечто подобное и для фабрик мысли, тем более что они к моменту распада СССР сами стали представлять собой «пятую власть».
В итоге к 2000-м годам инструментарий принятия решений в Америке тесно включал в себя развитую подсистему из подобных центров, состоящих, как правило, из узкоспециализированных работников от науки, публицистов, общественных деятелей и прочих экспертов, тесно соприкасающихся в своей деятельности с областями, интересующими внешнюю политику США. При этом, дабы сокрыть их роль в действиях государственной машины, мозговые центры позиционировались как некоммерческие и негосударственные, а пресса создавала для них ореол непартийных систем.
Именно статус «частных» структур не раз позволял Вашингтону отрицать свое участие в той или иной революции, дестабилизации или хаотизации регионов, ссылаясь на «юридическую» дистанцию между Белым домом и его институтами мысли. На практике большинство подобных НПО, даже нося статус международных, всегда имели куда большую привязку к стране пребывания (США), нежели к остальному миру.
Для сокрытия финансовой взаимосвязи мозговые центры, как правило, спонсировались с частной стороны. Однако даже при отсутствии прямой финансовой поддержки из Белого дома основными эмитентами Think Tanks всё равно выступают благотворительные фонды, деятельность которых практически всегда связана с изучением и выработкой рекомендаций для федерального правительства. А значит, конечным бенефициаром схемы выступают государственные ведомства США.
Аналогичным образом выдает себя и «беспартийность» НКО Америки. Так, основным каналом влияния фабрик мысли на Белый дом и Конгресс служит практика выступлений их экспертов. Однако вопрос того, эксперты из каких структур будут приглашены в комитеты, почти всегда определяется текущим партийным большинством. Если большинство в Конгрессе имеет Республиканская партия, то чаще всего к дискуссии приглашаются эксперты тех мозговых центров, которые разделяют видение этой политической силы, если же в правительстве наблюдается демократическое большинство, картина является обратной.
Другими словами, фабрики мысли не только не являются в полной мере независимыми, но и не могут называться беспартийными, являясь встроенной частью государственного механизма. Более того, Think Tanks занимают в системе принятия решений США почётное место.
Получая от верховной власти, элит и различных ведомств конкретные задачи, они генерируют для руководства глобальные внешнеполитические концепты, обучают экспертов, продолжающих позже свою деятельность во властных структурах, используют публикации в средствах массовой информации для формирования общественного мнения и создают образ врага. То есть играют роль посредников во взаимодействии США с внутренним полем и остальным миром.
Помимо этого, мозговые центры являются временными «аэродромами» для американской элиты. Например, каденция сенатора в США составляет 6 лет, однако раз в два года треть Сената вынуждена проходить ротацию кадров. Палата представителей также предполагает возможность переизбрания каждые 2 года, но вновь имеет ограничения на очередность сроков
Другими словами, между перевыборами каждому функционеру в США необходимо провести несколько лет на другом месте, однако из практики мы знаем, что Белый дом делит между собой «аристократия без монарха», то есть пул семей, состоящий из 30−40 основных кланов. Следовательно, даже уходя из большой политики, представители этих кругов неизменно возвращаются в нее позже. И именно это время политические долгожители проводят в той или иной фабрике мысли.
С точки зрения ротации элит Think Tanks представляют из себя «полигон» для будущих высокопоставленных чиновников американской администрации, в котором истеблишмент проходит дообработку и согласование перед переизбранием. И пока одна партия или пул находится у власти, члены другой когорты работают в «мозговых центрах». В случае смены старых кругов многие из тех, кто работал аналитиками, получают назначения в правительственные учреждения, и примером тому является нынешний советник президента США по национальной безопасности Джон Болтон.
До того, как стать заместителем государственного секретаря по вопросам вооружений в администрации Джорджа Буша-младшего, Болтон был членом неправительственной политической организации «Новый американский век» (PNAC), по окончанию срока замгоссекретаря в 2007 году Болтон перешел в «Американский институт предпринимательства» (AE), то есть в НПО, финансируемое Microsoft, American Express, ExxonMobil, Chevron, AT&T и другими. Затем снова вернулся в большую политику с приходом Дональда Трампа.
Помимо этого, Джон Болтон был заместителем министра юстиции в администрации Рональда Рейгана, помощником государственного секретаря по делам международных организаций в администрации Джорджа Буша-старшего и послом США при ООН, и между всеми тремя этими назначениями брал паузу в виде членства в трех различных фабриках мысли — Еврейском Институте национальной безопасности Америки (JINSA), Институте перспективных стратегических и политических исследований (IASPS) и Совете по международным отношениям (CFR).
Так, несмотря на отсутствие прямой юридической связи между внешней политикой США и «частными» экспертно-аналитическими центрами Америки, их влияние на курс Вашингтона и его методы огромно, аналогично высока и роль «мозговых центров» в нынешней политике «сдерживания» Москвы.
Более того, в период президентства Трампа, являющегося ставленником национальных (индустриальных) элит, возможности мозговых центров, за которыми, как правило, стоят интересы транснационального капитала, были продемонстрированы еще шире. В частности, выяснилось, что когда президент США не согласен с позицией подобных организаций, мозговые центры попросту начинают влиять на общественное мнение. И уже затем, изменяя запрос граждан, заставляют Белый дом принять их политику.
В классической теории капитализма спрос рождает предложение, а значит, мозговые центры должны ограничиваться адаптацией своих исследовательских программ под потребности Конгресса. Но на практике «предложение» нередко начинает формировать спрос, поскольку в гонке за внимание спонсоров ключевую роль для Think Tanks давно играет их связь со СМИ, интернет-платформами и обществом.
Торгуя идеями как товаром, фабрики мысли пожертвовали достоверностью, а потому если Россию выгодно сделать продуктом исследований, надуманность предлога и обоснованность создания из страны образа врага никого не интересует. Институты мысли торгуют задачами социальной инженерии, и им совершенно не важно, кого придется перекроить, если за это будут платить.
Доказательством этого служит то, что с 2014 года и начала новой холодной войны против России, а затем и торгово-экономического конфликта против КНР, мы видим бесконечный поток докладов, авторских статей и пресс-релизов, рассматривающих эту борьбу с наиболее ликвидных позиций.
Для мозговых центров США, как и для всего, что делается в современной Америке, генерация идей стала бизнесом. Но в отличие от времен холодной войны, целью этого бизнеса является не превосходство Вашингтона, а голый рост частной прибыли. Даже рейтинг Университета Пенсильвании, составляющего ежегодные списки крупнейших фабрик мысли, главным критерием оценки ставит «доходы», «число публикаций центра на страницах рецензируемых изданий» и «КПД между усилиями организации в определённой сфере и изменениями в этой сфере в целевом обществе».
Другими словами, сегодня главное, чтобы о центрах мысли говорили, а их методики успешно подрывали ту или иную страну. Чем лучше их методы дестабилизируют внутреннюю ситуацию в целевом государстве, тем больше средств они смогут привлечь от инвесторов. Поэтому видя, что антироссийская политика сегодня актуальна, даже такие колоссы отрасли, как RAND Corporation, выходят с 354-х страничными докладами о том, как «наилучшим» образом покорить Москву.
Тем более угрозу данных центров по отношению к России не стоит преуменьшать ввиду их количества. К концу 2018 года в США насчитывалась 1871 фабрика мысли. При этом данная цифра превышает численность мозговых центров в пяти следующих за Америкой государствах мира, вместе взятых, в том числе Индии (509), Китае (507), Британии (321), Аргентине (227) и Германии (218). Для сравнения, по всей нашей стране насчитывается всего 215 попавших в список аналитических организаций, при том, что в одном только округе Колумбия (городе Вашингтон) их 407.
С 2014 года по текущий период исследованиями России в той или степени успели заняться все 10 ведущих фабрик мысли в США: Брукингский институт (Brookings Institution), Центр стратегических и международных исследований (CSIS), Фонд Карнеги за международный мир (Carnegie Endowment for International Peace), Фонд «Наследие» (Heritage Foundation), Международный центр поддержки ученых Вудро Вильсона (Wilson Center), Центр научно-исследовательских разработок (RAND Corporation), Институт мировой экономики Петерсона (PIIE), Центр американского прогресса (CAP), Институт урбанистики в Вашингтоне (Urban Institute) и Атлантический Совет (Atlantic Council).
То есть фактически к нынешнему витку очередной холодной войны и международной напряжённости Think Tanks ЕС и США стали выступать её базовыми элементами, а их число достигло таких пределов, что стало распределяться по целевым областям.
Некоторые НПО (малая часть от общего количества) известны широкой публике, другие работают как малозаметные подрядчики, но в целом эта система обладает колоссальным авторитетом и влиянием на общество и мир. На государственную и мировую политику Запада, на антироссийскую информационно-психологическую войну и давление, а значит, и мы должны знать, что она из себя представляет.
Руслан Хубиев [RoSsi BaRBeRa], специально для ИА REGNUM
Оценили 46 человек
69 кармы