Драконьи бега

Начавшаяся в пятницу, 13 июня, атака Израиля на Иран венчает почти четверть века военно-политического развития Западной Азии. Уроки из этого периода извлечь не получится: слишком разные происходили события, и очень часто результаты противоречили намерениям. Но это не отменяет логичность и того, что происходило, и наблюдаемого сегодня следствия этих перемен.

Исчезновение рамки

Понятия «стабильность» и «Ближний Восток» всегда не очень гармонично смотрелись рядом. И всё же ХХ век (после краха колониальных империй) способствовал установлению на Ближнем Востоке некоего баланса. Его фундаментом служили холодная война и патронат сверхдержав, определявшие рамочные правила игры. Не незыблемые, но довольно стабильные.

Упразднение СССР и окончание холодной войны эти правила отменили. Далее на протяжении почти 25 лет первую скрипку играли Соединённые Штаты. С их мощью соперничать не мог никто. Одновременно актуальность утратили прежде конкурировавшие идеологические категории – «социалистический выбор» и «свободный мир». Образовавшееся на их месте пустое пространство начали заполнять другие сущности.

На универсальность претендовали принципы западной либеральной демократии – считалось, что она должна быть станцией назначения для всех государств Ближнего Востока. Параллельно возникли две другие тенденции – политический ислам (от умеренного до экстремистского) и ставка на жёсткую секулярную власть как гарантию от архаизации и государственного осыпания. Исламизация, как ни парадоксально, структурно больше соответствовала либеральным предписаниям, поскольку противостояла авторитарным режимам. Последние при этом настаивали, что только они могут сдержать исламских радикалов.

Исчезновение баланса

Лавину с горы столкнули теракты 11 сентября 2001 года. Реакцией США на ошеломляющее нападение, помимо операции возмездия против приютившего террористов Афганистана, стало решение преобразовать Ближний Восток. «Продвижение демократии», а её повсеместное установление неоконсерваторы сочли наиболее действенной мерой обеспечения всеобщей безопасности, привело к борьбе с авторитарными лидерами и де-факто поддержке политического ислама, хотя цели такой и не ставили.

Главным структурным потрясением стало вторжение в Ирак и уничтожение там прежней формы государственности. Это не только дало мощный импульс религиозным экстремистам, в том числе породив феномен запрещённого «Исламского государства» [1], но и разрушило региональный геополитический баланс, важнейшим элементом которого был Ирак. Резкое усиление Ирана, новые амбиции Турции, более уверенное позиционирование держав Залива сформировали на Ближнем Востоке другую атмосферу. Тем более что Соединённые Штаты, затеявшие эти перемены, завязли в двух нескончаемых и непонятно зачем нужных им военных кампаниях.

Дальнейшие события – раскол Палестины, спровоцированный навязанными ей выборами, «арабская весна», взлёт ИГИЛ [2], кровавые гражданские войны в Ливии и Сирии, сопровождавшиеся активным внешним вмешательством, междоусобицы в Йемене и Судане, проблемы в созданном под нажимом внешнего мира Южном Судане – стали следствием утраты того самого регионального баланса.

Исчезновение грани

Предельно упрощая, можно сказать: разрушение авторитарных систем на Ближнем Востоке сделало политический ислам единственной доступной формой демократии.

Исламизация, в свою очередь, повлекла за собой попытки вернуть жёсткие системы, которые на её фоне начали казаться меньшим злом. В Египте и Тунисе это произошло, в Ливии и Ираке – нет, и там государственность носит теперь несколько условный характер. Самый свежий пример – Сирия. Российское военное вмешательство в 2015 г. смогло стабилизировать ситуацию, но лишь на время. Сейчас Сирия ускоренно проходит все фазы – от свержения авторитарного лидера и прихода «демократии» в версии радикальных исламистов до попытки (возможно, тщетной) установить там новую форму автократии теми же исламистами, которым надо как-то управлять страной.

Есть основания полагать, что вскоре Сирия станет ещё одним государством с невнятным суверенитетом и неопределёнными границами.

Хаотические процессы привели ещё и к тому, что в регионе с преимущественно арабским населением ключевыми игроками стали неарабские страны Иран, Турция и Израиль (возможно, потому что арабские, охотно делая всякие заявления, изо всех сил стараются избегать рисков, выжидают). Примечательно, что Иран, Турция и Израиль представляют три модели общественно-политического устройства, которые сформировались сами собой и были в наименьшей степени подвержены новациям последних пары десятилетий: исламская теократическая республика с элементами плюрализма, демократия с сильным военно-политическим центром и либеральная демократия западного типа.

Различия очевидны, но есть одна общая черта: во всех трёх странах внутренние процессы неразрывно связаны с их внешнеполитическим поведением, прежде всего в региональных вопросах.

Грань между внешней и внутренней политикой просто отсутствует.

Для Ирана, получившего благодаря действиям американцев возможность обширной экспансии, участие в «Оси сопротивления» стало не только идейно-политическим, но и экономическим фактором, учитывая роль Корпуса стражей исламской революции в национальной экономике. Турция при Эрдогане прочно переплела внешние темы (Сирия, Ливия, Африка, Кавказ, Украина) с внутренними (курдский вопрос, расширение экономических возможностей, противостояние с оппозицией). Наконец, Израиль с начала нулевых годов старается укрепить свою безопасность за счёт трансформации всего региона (неслучайно Джорджа Буша – младшего на подвиги вдохновила подаренная Нетаньяху книга Натана Щаранского о демократии). К сегодняшнему дню эта самая трансформация приобрела чисто силовые формы. Удары по Ирану – попытка завершить изменение обстановки вокруг Израиля, начавшееся с разгрома союзных Тегерану организаций (ХАМАС, «Хизбалла»).

Исчезновение смысла

Вернёмся к отправной точке рассуждений. Либеральный мировой порядок, к началу XXI века достигший зенита, стимулировал демонтаж прежнего Ближнего Востока. Считалось, что «либеральная демократия» принесёт, наконец, мир и стабильность в беспокойный регион. Не вышло. Потом желание возиться с Ближним Востоком у «носителей прогресса» стало сходить на нет, а вскоре и сам либеральный порядок начал скукоживаться в мировом масштабе. В итоге на Ближнем Востоке начался распад вообще всякого порядка, сопровождавшийся всплеском борьбы самых разных игроков – от правительств до сект, от религиозных общин до этнических групп. Внешние силы продолжали играть заметную роль, но становилось очевидно, что им приходится всё больше и больше приспосабливаться к меняющимся помимо их воли обстоятельствам.

Сегодня мы наблюдаем схватку двух мощных держав, откровенное противостояние которых во многом определяло ход сюжета в последние годы (Турция пусть не обижается: её роль бесспорна, но она вела себя более изворотливо и на совсем уж прямое продавливание своих интересов не шла). Исход сражения не предрешён, Иран пропустил очень серьёзный удар, но в нокаут не отправлен. Тем не менее есть последствие, которое уже заметно. И оно символично.

Метафора – «победитель дракона, который сам становится драконом» – кажется слишком литературной, да и довольно избитой. Но политические системы на фоне происходящих коллизий как будто сближаются.

Израиль сегодня идейно и политически непохож на Израиль 20–25-летней давности, когда это был форпост Запада среди анахроничных и в основном жёстко авторитарных режимов региона. Сейчас по части управляемости политический системой Израиль может посоперничать с Турцией. А в идеологическом плане либеральная демократия в Израиле неуклонно замещается военизированным, религиозно и националистически ориентированным сознанием. Его воплощением служит действующее правительство во главе с Нетаньяху.

Здесь, конечно, можно возразить, что в условиях острого военного кризиса, начавшегося в октябре 2023-го с нападения ХАМАС, требовать либерализма и демократичности невозможно. Но, во-первых, упомянутые тенденции наметились ещё до той трагедии. Во-вторых, речь не о причинах, а о самом процессе: начавшись в военную годину, он способен продолжиться и дальше. Тем более что голосов, возражающих против официальных установок, слышно всё меньше. Мейнстрим изменился.

Исчезновение утопии

Ближний Восток будет меняться. Мечта и Дональда Трампа, и израильских правых – физически устранить все угрозы, перелопатить страны, которые были их носителями (в первую очередь Иран), и начать, наконец, обустраивать регион на основе взаимной выгоды. «Соглашения Авраама» всем в помощь.

На смену утопии всеобщего демократического слияния, которой тешились в начале нулевых, идёт утопия рационализированного меркантилизма с опорой на силу. Сила была и тогда, чтобы помочь в демократизации тем, кто почему-то не торопился оказаться на правильной стороне истории. К чему всё это привело, мы наблюдаем прямо сейчас. Чем закончатся сегодняшние преобразования, мы увидим завтра. Но есть подозрения, что их итог будет тем же.

Автор: Фёдор Лукьянов, главный редактор журнала «Россия в глобальной политике»

Источник: globalaffairs.ru