26 декабря народному артисту РСФСР и «мушкетеру» Михаилу Боярскому исполняется 75!
Михаил Боярский. Фото из открытых источников
О Михаиле Боярском о самом давно пора написать роман и снять по нему фильм. Чем не сюжет его бурная, полная сумасшедших приключений жизнь, о которой давно ходят легенды?! Плюс его уникальная способность дружить, крайне редкая для актеров.
С Боярским меня познакомил его близкий друг – знаменитый мастер фехтования, постановщик трюков в «Трех мушкетерах» и других фильмах Владимир Балон. Вернее, даже не познакомил, а позвонил Михаилу Сергеевичу, дал надежную рекомендацию и сам договорился насчет встречи.
М. Боярский. Фото из открытых источников
Вот так появилось это довольно откровенное интервью. Грех не опубликовать его к юбилею Михаила Боярского.
ПРОВЕРЯЛИ, НЕ ПРОНЕС ЛИ ВИНТОВКУ
— Михаил Сергеевич, это правда, что главная реликвия в вашем домашнем музее — афиша «Битлз» с автографом сэра Пола Маккартни?
— О да! (С гордостью показывает.) Вот его роспись: «Майкл. Виз лав». «С любовью. Пол». Хочу большую сделать рамку и повесить как картину. Только все руки не доходят.
— Какие еще реликвии храните?
— Вот Ринго Старр расписался на своем фото, когда выступал в «Октябрьском». Ну а Джон и Джордж… Уже на другом свете мы с ними встретимся. Не успел, да и возможности у меня такой не было. А с Полом Маккартни встречался я в Петербурге и был на обоих концертах — в Москве и Питере.
Мы с ним встретились в кабинете ректора Санкт-Петербургской консерватории, куда меня специально пригласили по случаю его приезда. Там были только Валентина Матвиенко, ректор, ваш покорный слуга, Пол и его супруга. Я припер с собой эту огромных размеров афишу, свернул в трубочку, охрана тщательно проверила, не пронес ли я в ней винтовку. Но автографов Пол не давал, и фотографироваться с ним было нельзя. Для меня Маккартни сделал исключение.
— Почему – был наслышан об актере Михаиле Боярском?
— Получилось очень смешно. Пока я стоял около кабинета ректора и не знал, попаду туда или нет, с одного бока меня толкала наша охрана, крича «Это наша «стар», пустите его!», а с другого меня толкали его охранники. Дескать, никаких звезд, вон отсюда! Между ними даже по этому поводу легкая потасовка завязалась. Я отошел в сторону и ждал, когда они разберутся. Вдруг: «Сэр Боярский, войдите!» Наверно, Валентина Ивановна замолвила словечко. Как только я вошел, Пол улыбнулся: «Ну, если ты такой крутой, дай мне автограф!»
— Дали?
— Конечно, нет. Он же человек с хорошим юмором.
ПОСТИГАЛ АЗЫ ГИТАРНОГО МАСТЕРСТВА В ТУАЛЕТЕ
— Вы так вкусно с телеэкрана рассказываете о своем детском счастье, о родителях, о первом велосипеде… Что чаще всего из детства вспоминаете?
— Я плохо помню, что было вчера и месяц назад, но все, что было до школы, помню идеально. Там все яркое – папа, мама рядом, это самое главное. Двор, ребята, игры всякие, пистолеты. В каждом дворе был свой атаман, все друг друга знали. Если дрались, то только до первой крови. Играли в «штандор», «казаки-разбойники», «колдунчики», в «чижа», «ножички» и еще черт-те во что.
Я помню все свои игрушки, мяч первый — кожаный, который подарил мне дядя Леша. Это было такое событие для всего двора. Первая клюшка, первые коньки, первый КВН-49 с линзой, когда домой принесли, это было «у-у-у!». Все впервые и каждый подарок был равноценен тому, как мне бы сейчас подарили, например, самолет. Я бы обрадовался ни меньше и ни больше.
— Вы как-то заявили, что в роду Боярских вы — самый бездарный. Это из скромности?
— Нет, это означает правду. Учитывая талант моих родителей, дядьев и брата с их эрудицией, знанием языков, я мизинца их не стою. Я только мельком увидел образование, которое могут иметь люди. Даже мой брат, который был на десять лет старше меня, и то знал французский, латышский, читал Экзюпери в подлиннике. Но Михаил Боярский работал во времена, когда бурно развивались средства массовой информации… Мои родители не имели всесоюзной славы исключительно потому, что не было такого количества кино и ТВ. А то, что они в несколько раз талантливее, грамотнее, образованнее, мудрее, профессиональнее меня, — это бесспорно. Ими сыграны сотни ролей в театре.
Я просто от безвыходности стал актером. Не знал, куда пойти. Думал: “Вся родня — артисты. Наверное, я тоже пойду в театральный”. На сцене, как я полагал, практически ничего делать не надо — выучил текст и играй себе на здоровье.
Лишь с возрастом понял, насколько тяжела, коварна и, в общем-то, неблагодарна актерская профессия.
Миша в детстве. Фото из открытых источников
В молодости. Фото из открытых источников
— На вопрос, как он начал петь, Александр Градский ответил: “В десять лет, но хреново”. А вы как начинали?
— Как только появились “Битлз”, другая музыка для меня закончилась! Эти ребята перевернули весь земной шар и мою жизнь в том числе… Я учился в музыкальной школе при консерватории (как говорили в народе, для “одуренных детей”), играл на фортепиано. Впервые на школьном вечере я услышал песни Пола и Джона, и через день или через два их звуки неслись уже из каждого класса. Школа-то музыкальная, все слухачи фантастические.
Примерно в это время мне одноклассник подарил семиструнную гитару на день рождения. Помню, в школьном туалете — а там хорошая акустика — я познавал азы гитарного мастерства. Вскоре я уже играл в школьной группе “Кочевники”, очень популярной тогда в Ленинграде. Мы играли на танцах, на сейшенах, в “Белых ночах”, но чаще — в Невской Дубровке под Ленинградом… Было очень страшно — потому что гоняли нас за милую душу, стригли. Я играл на органе и ритм-гитаре.
— Пели?
— И пел, да… Петь я начал в школе — в хоре, но никогда не считался вокалистом. Петь нефальшиво — это уже неплохо. А потом – к концу своей карьеры битломана — мы создали группу «Сильвер» (и даже выпустили пластинку), которую я до сих пор считаю идеальной по своему подбору, чего мне не удавалось долгие годы. В нее входили солист группы «Поющие гитары» бас-гитарист Саша Федоров, Ярмолин Володя, ваш покорный слуга и ударник. Вот там с вокалом было все в порядке.
М. Боярский и группа «Силвер»
1980 год. Фото из открытых источников
АРТИСТУ НЕЛЬЗЯ ДОВЕРЯТЬ ОРУЖИЕ
— В вашей биографии есть такой яркий эпизод, как служба в армии. Причем попали вы туда, уже будучи довольно известным актером…
— Дело в том, что я армии не боялся — боялся потерять работу в театре. У меня только-только большие роли появились, премьеры. Вот мне и давали отсрочки. Но как раз в это время Сергей Владимирович Михалков стал просить за Никиту, чтобы его освободили от “почетного долга”. Говорят, как министр обороны Гречко узнал об этом, заорал: “Всех этих артистов… Забрить — и в армию!”
Михаил Барышников успел уехать в Штаты, да там и остался. По списку на “Б” следующим после него шел я. Как меня ни скрывали в театре — и так и сяк… Главный режиссер Театра имени Ленсовета Владимиров сказал: “Миша, сейчас ты пойдешь к ТЮЗу на сбор новобранцев, там тебя встретит начальник военного ансамбля Ленинградского военного округа дядя Коля Кунаев. Будешь служить недалеко от театра…”
А “дядя Коля” проспал и не пришел. Меня отправили в пулеметно-артиллерийский полк. Приезжаю в часть, спрашивают: «Что умеешь?» Говорю, мол, артист, на рояле играю. «Ты что же – рояль толкать в строю будешь?! Га-га-га!!!» Подошел такой майор Пшишляк: «У нас мобилизуется «большой барабан». Будешь на барабане играть!» Нормально! В общем, в армии мне все было по барабану! Меня зачислили в роту почетного караула. Примерно раз в месяц мы выезжали на Пискаревское кладбище и во время возложения траурных венков играли похоронные марши. Похороны высших военных чинов были нашей основной армейской работой.
— Значит, пострелять так и не удалось?
— Пострелять? Не-е-ет, упаси Бог. Мне автомат не дали, даже когда я присягу принимал. Артисту доверять боевое оружие? Да упаси Бог…
Молодой М. Боярский
М. Боярский. 1970-е годы. Фото из открытых источников
«МЫ БЫЛИ АБСОЛЮТНО БЕЗ ЦАРЯ В ГОЛОВЕ»
— Правда, что характер у вас чересчур вспыльчивый?
— Разве? Только на экранах, я полагаю.
— А на самом деле?
— Мерзкий. Я очень принципиальный, дотошный, придирчивый, своих у меня привычек много дурацких, я педантичен очень. Характер не самый легкий, мягко говоря.
— И в 20 лет вы были таким?
— Наверное, нет. В 20 лет я был «вольный пират» и не хотел никакой пристани. Моя шхуна моталась там, где мне хотелось. Нравилось просыпаться там, где не ожидал. Только с появлением семьи появились новые взгляды на жизнь, на работу — много прибавляется всего. То есть тяжелая работа — семья.
— На какие сумасбродные поступки был способен 20-летний Боярский?
— Да это касается любого молодого человека, мне кажется. Мы были абсолютно без царя в голове, могли начинать выпивать в одном городе, заканчивать в другом. Сегодня мне стыдно об этом говорить, но я из тех нормальных людей, которые использовали свои молодые силы на 100, 200 процентов.
— Неужели?
— Конечно! Все приключения обязательно были связаны с выпивкой. Правда, мы тогда были здоровы как быки — сколько ни пей, ты трезв как стекло, поэтому и не было таких уж безобразий страшных. Но по полной оттягивались. Спать — достаточно было одного часа, чтобы сутки быть в полной форме. Есть можно было все, что угодно, хоть железо — переваривалось все. Я все время тогда питался одними пирожками… Самое главное — сэкономить деньги на гульбу.
Понимаете, все-таки студенты театрального института отличаются юмором, с ними всегда легко и интересно. Все наши гулянки были связаны с гусарством, розыгрышами, с какими-то добрыми встречами, знакомствами. Молодые люди знакомятся мгновенно, это уже в возрасте сложно познакомиться. А тогда все было общее, все великолепно, ни у кого ничего нет — вот что самое главное! Все были достаточно бедны и счастливы.
С А. Фрейндлих в спектакле «Трубадур и его друзья», 1970-е годы. Фото из открытых источников
М. Боярский и Л. Луппиан в спектакле «Трубадур и его друзья». Фото из открытых источников
— В тот период вы играли в спектакле «Трубадур и его друзья», где собралась яркая творческая компания – Василий Ливанов, Геннадий Гладков. Весело было?
— Вот с Васей я вообще трезвый не встречался в тот период. Он тоже один из романтиков – он мог всю ночь читать стихи, и так оно и было. Мы с Васькой и с Геннадием Игоревичем Гладковым круглосуточно были вместе, и шампанское лилось рекой – откуда только деньги брались, не знаю. Из одной компании в другую, из третьей — в четвертую, и всю ночь напролет. И так далее.
Помню, однажды Василий Борисович забрался к Игорю Петровичу Владимирову домой, а у того была коллекция виски. Он заперся там и начал ее опустошать… Его с трудом выперли оттуда, купили билет на поезд и попросили меня его проводить. Стоим мы с Ливановым на платформе, вот-вот должен тронуться московский поезд… Вдруг он порвал билет со словами: «Вот послушаю Глиэра и тогда поеду!» Глиэра послушал и остался в Питере. Я принимал в этом участие, но, повторяю, что, сколько бы ни пил, был трезв как стекло. Более того, у меня же были репетиции – я главную роль играл тогда.
— Молва вам приписывает нечеловеческие возможности. Будто бы вы могли выпить несусветное количество спиртного, параллельно отыграть свою роль в спектакле, потом по простыням залезть на третий этаж общежития, поскольку через дверь вас не пускали… Все это было реально?
— Конечно, реально! Кроме одного. Никогда в жизни на сцену драматического театра я не выходил и не выйду подшофе! Это можно было, когда мы играли концерты с Дунаевским, когда их было по пять-шесть в день. Это было на съемках, но вне театра. Понимаете, тогда для меня запить бутылкой коньяка бутерброд ничего не стоило. И действительно, мой рекорд, по-моему, 11 бутылок в день. Но я не был пьющим как сумасшедший, я выпивал наравне со всеми и на рассвете со спокойной совестью, помахивая своими кудрями, пешком приходил домой. Спал час, потом выпивал чашку чая и легко шел на работу.
А забраться по простыням? Да! Но я, правда, забирался необязательно к женщинам. Помню, в Твери, где снимали “Гардемаринов”, Светлана Дружинина спрятала от Харатьяна, Жигунова, меня и Балона водку. Вот там я совершил невероятный поступок… Мы выпили, нам, как всегда, показалось мало, а больше негде было достать. Поэтому я в темноте по каким-то веревкам перелез с одного балкона на другой, залез в номер к Дружининой, в кромешной тьме нашел и вытащил у нее из сумки все, что нам надо, так, что она даже не проснулась. Вот чутье алкоголика! И точно так же (но уже с добычей!) вернулся обратно. Наутро, когда посмотрел свой маршрут, ужаснулся. До сих пор диву даюсь: как не переломал себе ноги-руки?!
— А к женщинам залезали?
— Не могу сказать, что я большой специалист, но были случаи. По трубе сначала, потом в окно. Но чаще в обратную сторону… Ха-ха-ха!!! Иногда приходилось быстро ретироваться.
В фильме «Гардемарины, вперед», 1988 год
С Л. Гурченко в мюзикле «Мама», 1976 год
НЕ ХОТЕЛ ИГРАТЬ В «ТРЕХ МУШКЕТЕРАХ»
— По словам режиссера Юнгвальд-Хилькевича, на киностудии были против, чтобы в роли Д`Артаньяна снимался Боярский, и ему пришлось идти “на жертвы”. Например, брать на некоторые главные роли актеров, которых он не хотел снимать…
— Не знаю, насколько это правдоподобно, не посвящен в эти кулуарные проблемы. Он поэтизировал уже это так, что в книге написал: “Когда я увидел Боярского, сразу понял, что это Д`Артаньян вошел!” Не знаю, насколько я был похож в то время, — я действительно был молодой, волосатый, усатый…
Но я не собирался сниматься в “Трех мушкетерах”. Я отпробовался, уехал, через полтора месяца узнал, что утвержден. И даже тогда все равно знал, что не смогу, потому что роль центральная, а у меня – театр и 18 спектаклей, в которых “артист Боярский не подлежал замене”. Да и не хотел, если честно. Мне было интереснее играть в театре с Алисой Фрейндлих, Анатолием Солоницыным, Алексеем Петренко, Анатолием Равиковичем…
М. Боярский. Фото из открытых источников
По материалам Ⓒ Фильмошная
Оценили 7 человек
10 кармы