Исключение, возможно, составляет Индия. Там относительно неудачная попытка «выпускания пара» с Пакистаном только еще запустила процесс осознания уязвимости, а главное, того, что стратегический союз с США (вернее, - личный союз Моди и Трампа) конкретно сейчас может дать гораздо меньше, чем все думали. Ожидать от индийцев неких «быстрых решений» не стоит, особенно учитывая явную выигрышность их стратегической линии: стать наследниками сетевой Британской империи после ликвидации Ост-Индской компании, совместив преимущества мощного государства, находящегося на фазе третьей промышленной модернизации (при поглощении Ост-Индской компании Британия находилась в начале второй фазы) и сетевых финансово-инвестиционных структур, а также «серого» сектора мировой торговли.
С другими крупнейшими игроками ситуация выглядит следующим образом:
Россия практически преодолела главную слабость, проявившуюся с началом СВО - относительную слабость военного потенциала для ведения среднесрочного конфликта. Россия имела неплохие вооруженные силы для краткосрочных военных операций, это не стоит отрицать. Но новая «Тридцатилетняя война» требовала совершенно иных вооруженных сил и совершенно иного уровня комплексности в политико-стратегическом планировании. Последнее пока еще находится в зоне нерешенных задач. Отмечу, впрочем, следующее: то, что С.К.Шойгу оказался «министром для парадов», не означает, что А.Э.Сердюков (кстати, а где он сейчас?) был хорошим министром. И попытки отмыть его «эпоху» приписыванием ему решений, в реальности принимавшихся В.В.Путиным, выглядят, по меньшей мере - неэтично. Здесь я из деликатности поставлю точку. Но главное ограничение российской политики сейчас - совершенно не военно-политическое. Это ограничение связано с внутренними процессами, в том числе, потенциальным кризисом социально- политической связности государства и общества. Об этом, как и обещал, напишу в посте в воскресенье, если все получится.
Для США главное ограничение заключается в неуверенности даже наиболее радикальных элементов команды Трампа в способности ограничить масштабы внутренней бюрократическо-гражданской войны. Окружение Трампа поняло (не факт, что он лично), что в условиях весьма вероятного (я, пожалуй, соглашусь с М.Л.Хазиным - неизбежного) глубокого кризиса долларовых финансов нарастание политико-идеологической борьбы в элите будет тождественно уже полноценному политическому кризису, способному при определенных внешних условиях (а их сейчас создать довольно просто) перерасти в кризис власти. Поэтому, создав все предпосылки для начала зачистки клана Клинтонов «по делу Байдена», даже Трамп действует весьма осторожно, намеками. Эти намеки фактически являются предложением оппонентам «сдать» самим наиболее агрессивные антитрампистские элементы, отмежеваться от них. А его оппоненты тянут время. Мое предположение: они ждут кризиса, считая, что он сыграет в их пользу.
Американские глобалисты, считавшие, что у них легко получится переждать полтора года до начала осени 2026 года, и в ходе выборов сделать Трампа «полумертвой уткой», имеют два ключевых ограничения: крайнюю узость идеологической базы. Радикал-глобализм не дает уже возможность в США доминировать в политических процессах. Американские глобалисты поняли (похоже впервые), что им в США нужны союзники и попутчики. Но они слишком привыкли к монополии на власть и деньги. Денег, к слову, несмотря на все старания «коллективного Сороса» (очень большая тема, кто и что это структурно; ей надо заниматься), тоже становится меньше, несмотря на сохранение контроля над финансовой системой. Но есть и второе ограничение: зависимость от европейских глобалистов с точки зрения «платформы» для операций против Трампа. Что потенциально (если осенний кризис все не изменит) превращает европейцев в «старших партнеров». Что очень американским глобалистам некомфортно.
С европейцами все понятно: в условиях формирования одновременно четырех центров консолидации и управления (Брюссель, НАТО, «банда четырех», Лондон), и, имея всего один актуальный геополитический и геоэкономический проект («Украина-анти-Россия»), невозможно проводить эффективную геополитику. Оттого и мозаизация действий, и нарастание внутренней конкуренции. Должно остаться два центра максимум и появиться еще один, а лучше два новых объекта приложения усилий. Явно под первый из объектов готовятся Балканы. Но этого будет явно маловато. И еще одно наблюдение: все обозначившие себя центры консолидации в Европе, слабы, а главное, - не готовы в силу внутренних структурных проблем идти до конца. Самый слабый - Брюссель. Усиление и конкуренция, думаю, будут вестись за его счет. Самый сильный - НАТО, но американские глобалисты еще должны победить.
Для китайцев ограничения в политике оказались самими трудными. Пекин явно не ожидал, что ему придется действовать в столь сложных условия. Именно поэтому китайцам пришлось согласиться на «ничью», правда, немного в свою пользу в первой фазе тарифной войны с американцами. Но наиболее интересное ограничение следующее: во всех своих геополитических проектах (союз с ЕС, Чимерика, рывок в Латинскую Америку, плацдарм в Канаде и т.п.), реализовывавшихся различными лоббистскими группами, китайцы рискуют оказаться младшими партнерами. Напишу как-нибудь об этом феномене, и о его историко-политических истоках подробно. Единственный проект, который для них с этой точки зрения остается условно «равноправным - взаимодействие с Россией. Проект, где Китай менее всего был склонен соглашаться с равноправием, и где успел проявить максимум заносчивости. Новое сближение с Россией возможно, но потребует не только ломки устоявшегося восприятия России как деградирующей силы, но и замены людей на этом направлении.
Но есть и хорошие новости: вижу со стороны китайцев несколько намеков о готовности к партнерству с нами на более здоровой основе. Но пока этих признаков для окончательных выводов явно недостаточно.
Ⓒ Профессор открывает глаза. (Д.Евстафьев)
Оценили 3 человека
3 кармы