Это такой ветер

         Когда клёв идёт тихий, под облака, чирикание и журчащую воду, начинают в голову лезть всякие разные мысли..

- Слышь, Дядь Миш, а чего тебе в жизни больше всего жалко?

- Честно? Жалею, поздно понял, что ветер это всё. Просто ветер. И мы сами его дуем.

Чёрные его болотные сапоги висели вниз голяшками на тростинах, воткнутых в бережок, а он, сидя на травяном холмике, неторопливо выстругивал для поддержки удилища ловкую небольшую рогатинку. Берёзовые стружки падали меж его больших незагорелых босых ступней.

- Что за ветер, Дядя Миша?

- О! Превращаешь рыбалку в мероприятие? Ну, слушай. Долго ли, коротко, в шестьдесят втором я закончил школу. А пока учился, ходил, знаешь, на шахматы. Было это тогда как само собой. Во дворах, в парках сидели. По радио даже передавали шахматные партии, многие этим увлекались.

- Разряды, вроде, даже какие-то были?..

- Какие-то! От темнотища… Секции, школы шахматные, это был спорт настоящий! Первенства района, города, области. Страны! Чемпионов знали все наперечёт даже в совхозе в самом крайнем! Алёхин, Таль, Смыслов… Ботвиник - национальный герой. Не слыхал?

- Да не заморачивался как то… А ветер тут причём?

- А видишь, не знаю, толи в связи с этим, толи ещё как, тока у меня, да и у многих высвечивалась в голове эдакая Шахматная Картина Мира: Вот сидят где-то гроссмейстеры, этот – наш, этот не наш, а мы все на этой мировой доске исполняем свою задачу. Мы все как те полированные фигурки.

- Шахматные?

- Вот. Вроде, как шахматные. А уж эти гроссмейстеры думают! Держут в голове план на выигрыш, сидят мозгами трещат! А наше дело чётко выполнить поставленную задачу. У слона – ходить вдоль- поперёк, у пешки – делать своё назначенное дело по другому. И если все ходят как надо, - в перспективе к светлому будущему точно придём. Гроссмейстер знает!

Он достругал берёзовую палочку, воткнул перед кромкой, примастрячил на неё удок. Оставшуюся после работы бересту подложил в костер, над которым начинала закипать душистая щучья уха.

- И жизнь вся наша окружающая представлялась мне как шахматная такая партия. Двое больших ребят играют, и им остальные, вроде, подыгрывают. Или мешают... Кто кого!

- А кто кого?

- Ну как… Дело тогда, вроде, было ясно. Мы и капиталисты. Был соцлагерь, были бывшие колонии. Мы их чёрными считаем, себя белыми. Они, правда, - наоборот. Они атомную бомбу, мы – догнали. Мы в космос, они на Луну. Ходы! Они поддержку реакции, мы, - свободы.

- Обменивались комбинациями?

- Да, вроде, ходами. Каждый из нас ходим, как должны, а мудрый наш игрок партию ведёт к правильному итогу. Чтоб наша взяла! А все ихние подняли бы, значит, вверх лапки. Игра! Кой где, - сдать по ходу пешку, кой где, - взять. Где покрупней, где поменьше.

- Ну, а что, всё не так? Вроде же, всё так и есть?!

От ещё высокого солнышка по мелкой речной волне играют золотинки. Прихлебнув на пробу из котла деревянной ложкой, Дядя Миша глубокомысленно чмокает губами, достаёт из своего мешка лавровый лист и пакетик с твёрдыми шариками чёрного перца.

Прикинул, бросил ингредиенты в котелок, чуть подсолил, помешал. Вкусный запах ухи распространился над прибрежным липком.

-Так и есть, говоришь? Да… И я так думал! Есть система игры, правила, есть общая цель, есть действующие на общей большой доске лица. И, понятно, -гроссмейстер.

- Гроссмейстер? И кто он, этот гроссмейстер?

- Лук режь, сало доставай, гроссмейстер… Потоньше режь то… Это у тебя зубы ещё хорошие. Думай и за других тоже. Луковицу очистил? Напополам её и давай сюда. Осталось ещё?

Две половинки луковицы нырнули в уху. На земле, поодаль от костерка на самодельном дядьмишином чемоданчике сымпровизировался стол, укомплектованный надёжной снедью.

- Гроссмейстер…, - проговорил Дядя Миша, медленно помешивая уже почти готовую уху, - сразу в мозгу всплывает эдакая Личность. Титаническая персона. Ворочает миллионами людей, земель, вещей. Когда был поменьше, я думал, что он именно, Сталин нашим Гроссмейстером и был. Я, знаешь, иногда вспоминаю, чего было, когда он помер.

- А чего? Помер и помер. Мало ли…

- От молодёжь! - Дядя Миша ухмыльнулся, покрутил ложку в руке, - Ты представить себе не можешь даже. Это катастрофа была! Бедствие! Я, хоть и невелик тогда был, - помню. Все кого я знал, - родители, соседи, учителя, ребята, - восприняли его кончину, как нынче конец света не воспринимают!

- Почему?

- Мысль у всех одна была: «Всё! Однозначно миру конец! Как мы теперь?». Мы думали, что он, Великий Гроссмейстер, - вдруг пропал и партия наша кончена! А все мы, - фигурки, остались теперь без направляющего начала. Без него!

- Ну, жизнь же на этом не кончилась, Дядя Миша?

- Всё, отодвинь–ка тут, дай котелок поставлю! Камешек вот сюда под бочок… Вот. Именно – «не кончилось». То-то и оно. Потом-то осознали… Поняли, что не стало его, а всё так и катит дальше. Города стоят, машины ездят, магазины работают. И бомбы нам не сыплются на головы, армия бдит! В общем, все фигуры продолжают ходить теми же путями. И мысль: «Почему!? Да как же это? Что это значит?»

- Ну, это значит, что не тот рулит. Водит, значит, всё это своими кругами уже кто-то другой. Успел мгновенно сесть на место старого гроссмейстера!

- Хе, «уже кто-то другой»! А если он всегда и водил? Незаметно?

- За спиной у Сталина? Навряд ли…

- А если нет, то всё равно, имеется, значит, такой механизм, который когда надо меняет двигающих фигурками ребят. И выходит тогда, что вот этот-то механизм и есть настоящий Гроссмейстер! Понял?! А те, кого мы считали гроссмейстерами, - всего лишь тоже как бы простые фигуры! Главные, большие, красивые, мощные, - но фигуры. Фигурки, как и мы.

Поплавок на дядемишиной удочке дрыгнулся, потом ещё, ещё и повёл от берега.

- Дядя Миша, клюёт!

Неожиданно быстро для такого массивного и немолодого человека, Дядя Миша метнулся к своей рогатинке, подсёк, и вынул из воды небольшую шипастую рыбку. Ёрш.

- Видишь ты! Тебя бы раньше, дурака! К щуке вкусу бы добавил. Да ладно, иди обратно, толку теперь с тебя..

Дядя Миша аккуратно отцепил рыбёшку, бросил её в воду у берега, вернул на место удочку.

Уха вышла на редкость вкусной, и, кажется, потребности в дополнительных компонентах, вроде отпущенного ершонка не испытывала совершенно.

- Перцу, Дядя Миша, многовато, а? Во рту жжёт!

- Перец полезный, хлебай себе. Его за золото раньше на вес покупали. Пряности, слышал? Сальца наверни с луком вдогонку. Здоровей будешь.

- Слышал, слышал... Так что с гроссмейстерами?

- С гроссмейстерами? Где-то в классе десятом всё отчётливее мысль стала у меня проступать, что не видим мы их, настоящих. Видим только сцену. А есть где-то кучка ребят, планирующих чего делать, и они всё здесь держат под неусыпным контролем. Делают верные ходы. Они никогда не умрут! Они не спят! Они обо всём думают! Ихние-то Фигурки могут чего-то и не понимать, но в целом это всё для победы. И кто там на видимом всем главном кресле, на троне, - не суть важно. Потому, что реально за всем присматривают настоящие ребята.

- Закулиса такая, чтоль?

- Ну, вроде как… Ведущие главную линию. Но сомневался ещё я, не был уверен. И тут хлоп, - Хрущёв уходит. И опять меняется по большому счёту мало что. Ну, не резко! А жизнь идёт. Брежнев. И опять всё, в общем, в колее. В это время у меня уже уверенность чёткая была, укрепилась. Что приглядывают ребята. Всё путём. Скорлупки меняем, а ядрышко остаётся. На месте гроссмейстеры.

- А я тоже уже Брежнева помню. Де-едушка такой был. С бровями. Прям видно было, как тяжело ему разговаривать, и вообще сидеть на всех этих мероприятиях. Присутствовать…

- Да уж… Анекдоты ходили! Поддерживаете ли Вы Леонида Ильича?, - Да! Поддерживаем!! А Фиделя Кастро? Фиделя Кастро – нет! Почему же? Он ведь тоже коммунист! - А он сам ходит, его поддерживать не надо.

- Смешно… А вообще жалко.

- Человека то? Пожалуй… Пока молодые, - не понимаем.. И после Леонида Ильича они пошли как перчатки. Один, второй. Похороны, Лебединое Озеро. И ни-ка-кой паники. А я помнил Сталина. Помнил, сравнивал. И ясно было, что существование скрытого гроссмейстерского ядрышка не только для меня очевидно. Что поголовно все моего возраста дошли до этой же самой моей мысли! Все! Все думали об этих ребятах, которые при любом раскладе за всем следят, не светятся, а план на выигрыш держат в голове. И потому всё вечно! Шатай, латай, делай, не делай… А они двигают, двигают там как надо всеми тут фигурками.

- А потом?

- А потом оказалось, что было это всё только в наших мозгах. И пока мы так думали, - это всё, вроде, существовало. Даже было ощутимо. Барьеры, сопротивление торжеству всякой дряни. Но…

- Чего «Но»?

- Постепенно, постепенно, не вдруг, всё оказалось не таким уж стапроцентным. А пришёл момент, - раз и пропало! Никакого, оказывается, в орехе ядрышка не было. Вовсе! Пусто.

Дядя Миша облизал ложку, хлопнул руками по коленкам, встал, подошёл к берегу, поправил обе наши удочки. Солнце подпаленным красным краешком коснулось лесистого края сопки. Уха осталась ещё, но уже было неохота, хватило. На таганок подвешали чай.

- Так всё-ж причём тут, Дядя Миша, твой «ветер»?

- А, ветер-то? Ну, ты ж инженер по настоящему образованию? Вот. Так представь, что вот стоит один мужик и дует в одну сторону. Во все свои щёки.

- Ну, представил. И чего?

- А что фигня-фигнёй, ничего этим дутьём не изменишь. Мощи маловато. Разве свечку задуть… А тут рядом с ним встаёт второй и дует туда же. Мощность потока сразу в два раза возрастает. Потом третий, сотый. И все вместе, плотно, сильно в одну сторону. Это уже путний ветер. А тыща дунет, - упадёшь нахрен! А полмильёна, - против этого урагана танк ехать не сможет, - перевернётся. А всего-то, - тьфу, - воздух какой-то невидимый. Но у кажого для этого в мозгах мысль должна сидеть не халявить, и дуть куда надо что есть силы.

- Интересно…

- Ты не понял! У каждого. В мозгах. А нас было двести шестьдесят миллионов. И мы не дули. Мы упирались изо всех сил. Пока это было у нас в мозгах. Пока было.

- А потом?

- А потом один начал дуть в другую сторону, второй. Третий подумал, и вообще бросил. И то, что раньше поддерживаемое этим нашим общим ветром, летало, стояло и плавало, - упало, повалилось и утонуло. Вот так… Ты чай-то пей, пей… Остынет.

- Да… И чего? Если бы, допустим, Вы смалу поняли, что ядрышка никакого нет? И никаких гроссмейстеров? А только убеждение всех этих людей дуть в одну сторону? Вы б остановились первый? Или в другую сторону дуть бы стали?

- Нет, конечно… Как жил бы, так и жил. Но одно бы точно было б по другому.

- Чего?

        - Да детей бы своих в ерунде не убеждал… Попусту бы не мучился, время не тратил. Да ладно, где теперь… Поел? Ну, давай на сон собираться.