ВОЕНРУК

В нашей школе был военрук - Пётр Алексеевич. Фамилию уже не помню.

Кричал он на нас, советских школьников, которые не хотели учиться "военному делу настоящим образом", а норовили стащить что-то из военных "полезностей" для домашних коллекций, да и по-другому всячески раздражали старика, считая его, то ли от рождения полоумным, то ли из ума на половину выжившим...

Был у нас в подвале школы свой тир, военруком оборудованный. Стреляли мы там из ТОЗ-8. Девчонки-модницы носили короткие юбчонки, и никак не хотели при стрельбе лёжа ноги раздвигать. О чём они, эти девчонки, при стрельбе думали можно только догадываться, но мы, мальчишки, весело реагировали на бодрые воззвания Петра Алексеевича по типу: "Лурик, бнять сука, ноги раздвинь, коза дранная! Кто ж так попадёт?! Патроны только переводишь! Немцы жидов изводили, а ты стрелять, корова, не умеешь..." Это он сородичей Лурик не просто так вспоминал. Рассказывали тогда об этом постоянно, да и сам повидал не мало...

Не любили его, посмеивались многие. Пожалуй, лишь мы, решившие стать военными, к подполковнику относились иначе...

О себе он рассказывал редко. Иногда, осерчав особенно на какого-то недотёпу, кричал ему: "Сопляк! Я для того, чтобы ты сейчас жил, 30 лет в танке горел…" Упущенное сгоряча слово "назад" (в смысле "30 лет назад") так и не вошло в школьный обиход. Веселуны сообщали о военруке: "А он же 30 лет в танке горел. Ха-ха-ха... Представляешь? Целых 30 лет. И не сгорел никак." Так и ходил по школе военрук, объектом насмешек, как сплошное недоразумение, анахронизм...

А страна тем временем втянулась в Афган. Пошли потери, и из выпускников школы, и из семей школьников. И однокласников наших это коснулось. Зашли как-то завуч с классной на урок и сообщили, что у нашего одноклассника старший брат погиб, вызвав огонь на себя. “Вёл бой в составе..., патроны кончились, и чтобы живым не попасть в плен...” Несмотря на то, что одноклассник этот был занозой ещё той, и над военруком постоянно подтрунивал, да и не только за глаза, Пётр Алексеевич к нему относиться стал иначе. Жалел его.

По программе мы учились разбирать и собирать автомат Калашникова. Кто-то старался, кто-то дурака валял. И вот как-то посреди года к нам девочка в класс поступила. Отец её был то ли советником, то ли ещё кем-то в Афганистане. Жили они там с мамой. Лена там в школу ходила. После возвращения, попала к нам. И вот на уроке НВП, как обычно, - вынос мозга. Петру Алексеевичу. Разбирать АК желающих не прибавилось. Всё те же, то есть - мы, будущие офицеры. Из 42 человек класса, 3 стали служить, один погиб, один - потерялся, один пишет сейчас. А 26 - эмигрировали в Израиль, Штаты, Германию... такая вот статистика... Так вот девочка эта смотрит на "броуновское движение" на уроке НВП, моргает непонимающе... Военрук заметил, и ей говорит: "Дочка, а ты автомат в руках держала? Разбирать - собирать умеешь?" Леночка, с бантиками, в фартучке такая, у него в ответ спрашивает: "А глаза завязывать будете?" И в классе - тишина. Муха жужжит. В общем, глаза завязали, и весь класс увидел высший класс. Гармонию звуков (щелчков и стуков). Зависли наши барышни, до конца дня. Эмигрантки потенциальные, будущее Израиля, США и Германии... А военрук в тот момент просто был счастлив.

Как-то шёл я, молодой офицер, будучи в отпуске, по родным улицам. Перестройка Союз уже подорвала, валиться он только начал, но ощущения этого ещё не было. Гляжу – идёт Пётр Алексеевич. В форме. Полковник. Фуражку в руках держит, а по лицу – слёзы катятся. Поздоровался. “Что случилось?” спрашиваю. Пояснил он, что однополчан его через ветеранскую организацию пригласили посетить ГДР. По местам боевой славы полка проехать. Съездил. Пообщался. Посмотрел. Хорошо люди живут. А плачет от того, что понять не может, почему страна-победитель живёт хуже.

И рассказал о том, как его 15-тилетнего сироту, на освобождённой территории прибившегося к танкистам, оформили сыном полка. И как он вместе с тремя односельчанами до Германии дошёл. И как из трёх один живым остался.

Одного товарища на себе с поля боя вытягивал. Думал, что его, раненого, спасает. А когда вытянул мёртвого, то понял, что тот его спас. 9 отверстий на спине насчитали.

А второго наши же расстреляли за колбасу, которую тот в немецком погребе взял. Для остальных тоже. Не только для себя. Но перед этим была читка приказа об ответственности за неправильное отношение к населению, освобождённых от фашизма территорий. И хоть товарищ его в том погребе не один был, наказать кого-то нужно было. Вот его одного и порешили. Показательно...

Это был последний раз, когда я Петра Алексеевича видел. Так и запомнил его со слезами на глазах. Со слезами боли и непонимания…