Акунин и история Новороссии: умолчания, заблуждения и просто ложь

В конце 2018 года вышла новая книга Бориса Акунина — часть его большого проекта «История Российского государства». Том называется «Эпоха цариц» и посвящен рассказу о XVIII веке, когда Россия удивляла весь мир своим стремительным взлетом из забвения к величию. Разумеется, нам стало интересно, что же написал Акунин об истории борьбы за Новороссию?

Все знают, что именно в XVIII веке совершалось одно из славных дел, память о котором жива и поныне — освоение и заселение Причерноморья. На месте вчерашней безлюдной после набегов татар степи всего за несколько лет появилась Новороссия — процветающий русский край. Поэтому без развернутого повествования об этом сюжете представить себе историю России «эпохи цариц» невозможно.

Её имя нельзя упоминать

Но удивительное дело: в толстой книге, едва ли не половина которой посвящена эпохе Екатерины II, вы встретите всего одно упоминание слова «Новороссия». Да и то окажется связано с ситуацией, когда не сказать его было никак невозможно: «[Потёмкин] выбил себе назначение управителя недавно отвоеванного южного края — Новороссии».

Слово «Новороссия» Акунин старательно избегает, используя вместо него эвфемизмы вроде словосочетания «южный край». Получается длиннее, но зато не произносится имякотороенельзяупоминать.

Это удивительный факт для книги, претендующей на право называться историей Российского государства.

Но еще более удивительным стало описание долгой и трудной истории борьбы за Новороссию, родившееся под пером Акунина. Давайте во всех подробностях изучим, как писатель нам про это рассказывает.

Как начиналась война за Новороссию

Дело шло к большой войне. Расскажем о том, что ей предшествовало, а затем сравним с описанием, данным Акуниным (и далее повторим этот приём для всех важнейших эпизодов борьбы за Новороссию).

Итак, после того как в 1763 году умер польский король Август III, поляки избрали на трон Станислава Понятовского, фигуру полностью подконтрольную России. Но среди шляхты не все оказались довольны усилением влияния русских.

В 1768 году в защиту старинных вольностей выступила Барская конфедерация. Мятежников поддержали около 60 тысяч дворян, которые взялись за оружие. В Константинополь на переговоры прибыла делегация конфедератов. Поляки просили помощи против русских, обещая визирю, что, как только его войска окажутся в Польше, вся страна восстанет против москалей.

Когда турецкое правительство отказало им, те пошли на отчаянный шаг — пообещали отдать Турции обширные области: Волынь и Подолию. Это подействовало, и 6 октября 1768 года Османская империя объявила России войну. В качестве повода было использовано нахождение в Польше русских войск, которые защищали законно избранного короля Станислава от мятежников.

Ужасная «русская агрессия»

У Акунина эта история получила совсем иное изложение.

Он пишет, что султана Мустафу III не интересовало ничто, кроме защиты польской свободы. Поэтому, когда на требования вывести войска последовал отказ, Мустафа был вынужден объявить войну русским.

Более того, Акунин прямо обвиняет русских в агрессии. «Русское правительство с самого начала ставило перед собой не оборонительные, а завоевательные цели», — пишет он. Чувствуете, как повернулось дело?

Рассказана лишь заключительная часть истории, в которой поляки выступают в качестве безвинных жертв России, а турки в роли оплота международного права и законности.

Но если полностью рассмотреть положение дел, то становится ясно, что Османская империя желала поживиться за счет поляков, а те были готовы расплачиваться собственной землёй за военную помощь турок. Совсем другая картина, не так ли?

Как крымский хан не взял Елисаветград

В следующем году конные отряды Крымского ханства отправились в набег на земли неверных. Конфедераты обещали прислать орде свою артиллерию, но не выполнили обещания, что обрекло крымского хана на дельнейшую неудачу.

Татары дошли до Новой Сербии — области, где обитали выходцы с Балкан, бежавшие от Османского ига, — и наткнулись там на Елисаветградскую крепость. Всадники ничего не смогли сделать с укреплениями и, когда на них двинулись русские войска генерала П. Румянцева, предпочли отступить, по дороге ограбив не только русские поселения, но и соседние земли союзников-поляков.

Акунин пишет об этом эпизоде крайне скомканно: рассказывается лишь, что крымцы не захотели приступать к осаде, отчего ушли. Про решительные действия Румянцева ни слова. Такое ощущение, что в этой истории победителями оказались обстоятельства, а не храбрость русской армии. Об истории с обещанными пушками, без которых татары не смогли штурмовать укрепления Елисаветграда и поход провалился, Акунин умолчал вовсе.

Правда и ложь о Хотинской кампании

Но набег крымцев был лишь началом. К Дунаю шли главные силы турок.

У Акунина эта история рассказана так, будто бы генерал А. Голицын повел главные силы русских к Хотину, не решился брать хорошо укрепленную турецкую крепость, а услышав, что армия великого визиря идет прямо на него, предпочел отступить. Это замечательное в своей краткости изложение на самом деле искажено до неузнаваемости.

На самом деле Голицын действительно отступил от Хотина, так как, во-первых, не имел достаточно ресурсов для длительной осады, а во-вторых, осаждать крепость ввиду скорого подхода главной армии неприятеля было довольно глупым занятием. Турки же, не встретив противника, решили нанести удар по Елисаветграду, где находились части Румянцева. Дождавшись переправы османов через Прут, Голицын вновь пересек Днестр и подошел к Хотину. Обнаружив, что рискует оказаться в окружении, визирь приказал отступить.

Голицын увидев, что маневр турок сорван, вновь ушел от Хотина и расположился за Днестром, чтобы препятствовать движению турецкой армии. Расчет русского командующего оказался верным — в сражении у переправы османы понесли тяжелые потери, Хотин без боя достался русским, а в бегущем войске турок начался бунт.

Не правда ли, реальная картина выигранной нами кампании 1769 года очень сильно отличается от описания Акунина?

В нем нашлось место лишь рассуждениям про пассивность русского командования, и ни слова не было сказано про то, как благодаря тактическому искусству манёвра Голицын одержал победу и сберег множество жизней русских солдат.

Турция проигрывает, но… побеждает

В 1770 году новый командующий 1-й армией П. Румянцев запланировал кампанию в Молдавии. Он собирался дождаться нового наступления турок и разбить их в генеральном сражении. Этот замысел блестяще удался. В битве при Кагуле менее чем 20 тысяч русских разбили многократно превосходящие их числом османские войска, нанеся туркам одно из самых тяжелых поражений в истории.

Потери войск Румянцева — всего 353 человека, турки потеряли больше 20 тысяч. Выяснилось, что плохо организованная турецкая армия ничего не способна сделать с русскими пехотными каре, прикрываемыми огнем артиллерии. Кампания закончилась полной победой, турки отступили, русские войска вошли в Бухарест.

В изложении Акунина кампания 1770 года опять приобретает совсем иной вид.

О победе под Кагулом сказано буквально несколько слов. Зато упомянуто, что 2-я армия генерала П. Панина долго осаждала (хотя и взяла) важную крепость Бендеры. Выводы у Акунина, как обычно, пессимистичны: «…несмотря на славные победы кампании 1770 года, ее общий итог выглядел не блестяще. Турция сохранила армию».

Учитывая, что результаты кампании и чрезвычайно низкие потери в ее ходе считаются одним из лучших примеров полководческого мастерства в истории XVIII века, рассуждения Акунина начинают выглядеть как издевательство над читателем.

«Ничего эпохального не произошло»

Но что же следующий год, когда на юге был нанесен один ключевых ударов в борьбе за Новороссию — взятие Крыма.

У Акунина мы опять находим все то же самое. На Дунае «ничего эпохального не произошло», в Причерноморье генерал В. Долгоруков «прорвался через Перекоп в Крым и захватил весь полуостров». Это все, что Акунин смог сказать об одной из интереснейших страниц нашей военной истории.

Тут расстроенный чередой поражений Мустафа III попросил мира.

Акунин убеждает читателя, что переговоры были сорваны по вине русских дипломатов, которые требовали слишком много — независимости Крыма. Мол, на такое султан не мог пойти, а Екатерина II приказала возобновить военные действия, чтобы оказать давление на султана.

Однако на самом деле причины неудачи состояли в том, что прежде всего турки рассчитывали на помощь австрийцев, недовольных усилением позиции России на Балканах, а также страхом османских дипломатов поставить подпись под договором, дающим независимость Крымскому ханству — одному из главнейших вассалов Османской империи.

«История» без истории

Как кампания 1774 года описана Акуниным, вы, наверное, уже догадываетесь: «Было много маленьких и средних боев, в основном успешных для русского оружия, но ни одной значительной победы».

В последний, 1774-й, год войны русская армия перешла в решительное наступление. Генеральное сражение было дано у Козлуджи, где 24 тысячи русских солдат генерала А. Суворова буквально разогнали сорокатысячную армию Хаджи Абул Резака, потеряв всего 75 человек убитыми.

Турецкая армия была полностью деморализована, там начался бунт. Новый султан Абдул-Хамид I запросил мира, соглашаясь на все условия русских.

Акунин описал это такими словами: «Сражение было не особенно кровопролитным, а победа не такой уж грандиозной». Ничего иного, чтобы завершить историю войны за Новороссию, у него не нашлось.

Но что же дальше? Где история преобразований светлейшего князя Потёмкина? Где присоединение Крыма? Где строительство городов и флота? Где заселение безлюдных степей Причерноморья?

Их в книге Акунина нет. Писателю совершенно не интересны эти великие дела. Вместо них он пересказывает доверчивому читателю давно разоблаченную ложь о «потемкинских деревнях».

Заодно автор настойчиво проводит мысль, что Новороссия и Крым слишком дорого обошлись России и в общем-то особой нужды в них не было. Вероятно, предполагая, что сохранять разбойничье гнездо Крымского ханства на южных границах России было куда полезнее.

Такова акунинская история — полная заблуждений, умолчаний и лжи.

Михаил Диунов