Уроки украинского. Блёстки и нищета русского либерализма

они поразительно не умеют видеть лес за хилыми березками стилистических пристрастий

В самом начале статьи позволю себе нескромность процитировать себя же, кусочек моей рецензии на книгу Захара Прилепина «Взвод»: «Потихоньку либеральный мейнстрим, воцарившийся у нас лет 30 назад, истончается, дает течь. Вероятно, уже скоро он займет свое место ad marginem. Хотя существует и другая вероятность. Ведь странное дело! Дискуссия «государственники/западники» длится у нас уже 200 лет, но «западничество» не персонализировано. Оно существует как бы само по себе. Оно не висит на стене, прибитое человеком-гвоздем, великим именем, или людьми-гвоздями.

Наше туземное западничество сложно пришить к действительно значимым именам нашей культуры. Мы более или менее знаем, помним и слышим имена текущие. Пока помним, пока знаем. Как правило, это какие-то резвые и очень бодрые публицисты. Они, как бесстрашные бабочки, бросаются в разгорающиеся костры нашей социальной памяти и быстро сгорают в них. Кто помнит сегодня пламенных публицистов перестройки? Всех этих корякиных, черниченко и прочих? А ведь гремели! Тиражи имели. Зачали кучу дурацких мифов, которые как бы сами по себе взялись и поселились в нашей памяти, даже учебниках. Они — эдакие интеллектуальные сороки-сплетницы, творцы эдакого «осадочка» в нашей культуре. Их мифы рано или поздно опровергаются и разбиваются, потому что факты — штука упрямая.

Но «осадочек» остается, превращаясь со временем в тягучий и плотный ил, мешающий нам чтить несправедливо забытых и любить заслуживающих любви… <здесь не обойтись без> эдакого культурного клининга».

Если продолжать илисто-осадочную тему, то русский «либерализм» представляется мне лягушкой. Очень долго, как античные учёные, мы следили за нашим «либерализмом» в его целостности. В этом состоянии русское западничество весьма обманчиво. Иногда даже казалось, что эти люди из числа «думающих», что изрекаемое ими в состоянии покоя напоминает «мысли». Но это все видимость. Когда большое и острое Событие вдруг вспарывает русский либерализм, обнаруживается его нутро, как оно есть. Второй украинский майдан стал актом анатомирования трупика лягушки русского либерализма. Сколько же всего скрывала лягушачья кожица! И всем нам нельзя отводить глаз от этого располосованного ножом существа и того Чужого, который все еще скрывается в его неопрятных потрохах.

Уже за одно это можно поблагодарить второй украинский майдан, породивший настоящее публицистическое цунами, которое, надеюсь, должно смести очень продолжительную традицию вообще-говорения о России и поставить точку в двухсотлетней истории нашего туземно-аборигенного западничества, которое можно отнести к числу вопиющих оскорблений разума, если использовать язык героя «Крестного отца», Майкла Корлеоне.

Я постоянно сталкиваюсь с нашими либералами, среди которых есть и весьма симпатичные, интересные люди. Они всегда обижаются, когда я обобщаю, обращаюсь к ним, как коллективному «вы». Вполне справедливо они говорят о том, что в «либералы» у нас записывают самых разных людей, в том числе и носителей самых чистых намерений, абсолютно не монетизирующих свои убеждения. Просто так они думают. Иногда хочется согласиться с такими замечаниями. Но не получается. Русские «либералы» - это такой редкий случай, когда можно легитимно и обоснованно сваливать всех в одну кучу, грести под одну гребенку. Потому что все они, при всей их разности, говорят и мыслят одинаково. Точнее всеми ими говорит либеральный язык, либеральный дискурс. У всех у них одинаковое дискурсивное мышление. Никогда я не испытывал ни малейшего сомнения в широте обобщений, как при написании текста о нашем туземном «либерализме».

В нашем интеллектуальном поле русские «либерализм» и западничество описаны и проанализированы исчерпывающе. Пожалуй, можно согласиться и с тем, что «либерализм» - это сегодняшняя реинкарнация, этап общей истории русской «интеллигентности», этого странного социального состояния, этого социального наваждения, о котором у нас сказано очень много. Я могу лишь какие-то вещи акцентировать и попробовать описать их при помощи адекватного, соразмерного публицистического, очень житейского языка. Вообще мне кажется, русский «либерализм» не должен быть предметом изучения «истории идей». В русской либеральной девиации собственно никаких идей нет. В некотором роде, введение нашего доморощенного «либерализма» в пространство «истории идей», - это осквернение этого пространства, это какой-то адский комплимент ему, которого должно изучать скорее с помощью инструментария этнографии, этнологии, антропологии. Честнее говорить об этнографии русского «либерализма». Русский «либерализм» порождает, в лучшем случае, фолк-историю («миллиарды убитых Сталиным» и прочее подобное), фолк-экономику («правильная экономика – это когда шампунем тротуары моют» и прочее подобное), фолк-политологию («весь мир – Кремль, а люди в нем шпионы» и прочее подобное). Вообще русский «либерализм» – это классический пример мифа Нового времени. Пример мещанского, кухонного, семечно-лавочного мифа довольно истеричных и пугливых дяденек и тетенек, которых по разным причинам занесло в города. Не помешает в изучении наших либеральных туземцев и психоанализ.

Хочу поделиться некоторыми наблюдениями за поведением наших «либеральных» туземцев в дни и годы после второго украинского майдана.

1. Патологическая правдонедостаточность. Правда – это истина для глупцов. Правда – это эрзац истины, это дешевая и вульгарная версия истины. Правда – результат конвенции дураков. Правда – эргономичная истина, но истина не может быть удобной. Я действительно не понимаю до конца, что наши неполживые понимают под словом «правда». У меня есть только предположения. Правда для нашей плохо образованной, но весьма бойкой на ниве публицистического шулерства, «либеральной» интеллигенции - это такое соответствие фактов некому не отрефлексированному (а наша интеллигенция, я все больше и больше в этом убеждаюсь, патологически не способна к саморефлексии) пред-убеждению, до-убеждению. Предубеждения наших интеллигентствующих формируются по принципу «когда б вы знали, из какого сора». Ребята с нашего двора, случайные какие-то, дурацкие и не дурацкие, кумиры, дедушки/бабушки/мамки/папки/соседи/соседки формируют какой-то нерушимый костяк нехитрой, простой как три копейки, карманной интеллигентской веры. Причем этой вере реальность во всей ее сложности и необозримости, как правило, не соответствует. Тем хуже для реальности! Являющаяся русским «либеральным» интеллигентам реальность воспринимается как заведомо, априорно ложная, как прикрытие какой-то всамделишной, настоящей-пренастоящей, которая соответствует их представлениям о сияющей правде. Наш интеллигентствующий «либерал» болен презумпцией неправдивости, ложности являющейся перед его взором реальности. Русский интеллигент обязательно будет отыскивать во всем многообразии фактов именно те, которые соответствуют его мутному, иррациональному пониманию правды. Интеллигентская вера в правду очень холопская по своей природе. Его изначальное пред-убеждение построено крайне просто. Весь мир – это такой имманентный ад. Он обязательно раскопает в самом светлом, самом прекрасном крупицу ада. Свою жизнь он тоже превращает в свой личный, частный ад. Этот адский огонь он носит в себе. С этим адским пониманием правды он будет соотносить все. Из всех фотографий прекрасного здания он выберет самую плохую. Если это здание, конечно же, находится в России.

2. Векторная этика. В рамках либерально-интеллигентской векторной этики «плохим» и «хорошим» назначают. Этическая оценка не является результатом этического переживания, внутренней работы по соотнесению с этическим идеалом. У наших туземцев все происходит проще. Кто-то «приличный» должен показать пальцем, пометить, маркировать. Причем эти приличные всегда возникают «откуда-то». Собственно все. Ничего глубокого там нет. Маркированные как «хорошие» в рамках этой векторной этики, могут делать и говорить что-угодно. Им можно все. Потому что они «хорошие» и «приличные». Нет границ для этической пластичности русских «либералов». Сегодня наступили времена названных. Названных интеллектуалами, моральными авторитетами. Много названных, но мало достойных. Многие удовлетворяются и названными.

3. Институциональная фамильярность. Для русского «либерала» причина всего в социальном мире – Кремль. Без полутонов и оттенков, без промежуточных стадий. Кремль. Они очень любят говорить: «это сделал Кремль», «Кремль не позволяет» и прочее. Я сначала думал, что наши аборигенные «либералы» таким образом льстят себе. Повышают собственную значимость, адресуясь прямиком к Кремлю. Скорее всего и не без этого, но они действительно верят в то, что за всем в нашей стране стоит Кремль. Этому помогает то, что империи, как бы они не назывались, всегда пирамидальны. Поскольку наши либералы абсолютно недоговороспособны и не способны к созданию институтов, они не очень понимают институциональную и коммуникационную природу власти. Вечные диковатые, всех предающие и кидающие фрилансеры, они не очень понимают природу внутри-институционного существования, логику пребывания институтов во времени…Как доисторические люди, наши «либералы» видят за всем происходящим волю богов, которым есть дело до даже повседневности и житейской частности. Припорошенная дурацкими словами о «свободе» и «правах» их картина мира непоправимо цезаристская и авторитарная. Ничего другого они не знали и не знают, и только это они всегда будут воспроизводить. Даже если, не дай Бог, опять окажутся у власти.

4. Любовный роман с властью. Но часто их, на самом деле истинных цезаристов, власть слышит, потому что опознает как своих. С высоких кремлевских башен доносятся слова в ответ, и длится потрясающий двухсотлетний любовный роман в письмах. Этот роман имперской власти и наших западников столь долог, столь интимен, что иногда неловко за ним наблюдать. Постоянно ощущаешь себя вуайеристом. Это бурный роман со сценами ревности, разрывами и схождениями. Иногда власть дарит возлюбленным «либералам» дорогие подарки, откупаясь от самых склочных и бессовестных. Правда у обеих сторон уже возникает ощущение, что роман затянулся. Власть понимает, что если случится то самое вожделенное, то ее не будет. «Либералы» же чувствуют, что делают что-то не так. Как они ни старались, страна по-прежнему есть. Возмутительно, нагло все еще есть.

5. Примат стилистики. Вообще приматы падки на стилистическое. Русский «либерал» не очень умеет абстрагироваться. Он очень падок на конкретное. Он вполне одобрит отправку в газовую печь тех, с кем не совпадает стилистически. Его так же с потрохами можно купить стилистически ярким. Примерно так когда-то у индейцев покупались леса и земли за стеклянные бусы. До сих пор русский «либерал» не очень понимает, что же это такое – демократия в её западном изводе. С её налоговой природой, с её сложноустроенным ансамблем прав и обязанностей, с её глубоким институциональным морем, с её особенным антропологическим типом и крайне причудливым этосом. Для русского «либерала» до сих пор, демократия – это переполненные витрины магазинов, это «ну чтоб чистенько было», этот еще множество каких-то таких, очень дурацких и непоправимо стилистических вещей. ДО СИХ ПОР. Да и с властью несовпадения у наших «либералов» несовпадения сугубо стилистические. Ну не нравятся они! Запад же – это такое идеальное место, это такой град Китежбург. Поскольку русский «либерал» – это абсолютно манипулируемое существо, совершенно лишенное внутреннего стержня, ему просто необходима опора на миф об идеальном Западе, рае, который «ну где-то же должен быть».

6. Инфляция беды. Очень интересна либеральная этическая математика. Она тоже очень архаична по своей природе. Очень причудливо «работает» русская «либеральная» политэкономия беды. В рамках этой мифологической политэкономии если гибнут, то миллионы, если звучит отличная точка зрения, то это «фашизм» и «мне страшно». Им в их зазеркалье вообще часто «страшно» и «стыдно». Возникает самая настоящая инфляция беды. От их «страшно» уже не страшно. Над их пошлым «стыдно» хочется иронизировать. Их «страшно» и «стыдно» всегда какие-то неизлечимо «мимо». Им «страшно» и «стыдно» за что-то не то. И вот это «не то» в этической политэкономии русского либерализма - зияющее Ничто, непоколебимый Ноль. Иногда думаешь, ну сколько должно пройти факельных шествий по Киеву, Львову и другим городам, сколько улиц должно быть переименовано в бандер и шухевичей, сколько раз должна быть увековечена дивизия сс галичина, каким должен быть дизайн шевронов некоторых батальонов, сколько еще знамен должен по-гитлеровски «освятить», пошло, по-хуторянски, жалко и убого, Билецкий, босс тамошнего нацкорпуса, сколько цыган и журналистов должно быть убито, чтобы русские «либералы» наконец-то увидел на Украине нацизм? Боюсь, они не увидят его там никогда. Они поразительно умеют не верить собственным глазам. Они поразительно не умеют видеть лес за хилыми березками стилистических пристрастий.

7. Трайбализм. Русские «либералы» - это племя, трайб. Я в данном случае использую эти слова не для уничижения, а для наиболее точного описания такого явления, как либеральный круг «своих». Все мы особенно в соцсетевой среде можем ежедневно наблюдать эту машинерию по включению/исключению людей в этот круг.

8. Карго. Я заметил, что русские «либералы» очень болезненно относятся к тому, что к ним не относятся серьёзно. Любопытный парадокс! Русские «либералы» совершенно не способны к самоиронии и очень обижаются на ироничное отношение к себе. Что-то беспомощно лопоча о постмодернизме, они с чистым сердцем бросаются в самый кондовый и кирзовый пафос. Дремучий, пахучий. Вообще над нашим «либерализмом» реет стяг карго-культа. У них все – одно сплошное карго. Карго-рефлексия, карго-постмодерн, карго-ризома. Они пытаются стилистически казаться. Из их среды не вышло ничего культурно значимого. Увлечение музыкой «битлов» и «роллингов» не породило ни одной конвертируемой новации. Ни одной. Одна сплошная вторичность. Из их среды не вышло ни одного философа, произведшего хотя бы одну конвертируемую мысль, книгу. Русский «либерализм» – это такое странное и весьма затянувшееся обезьянничанье, попугайничанье. Наши туземные либералы ни разу не докопались до основ, до метафизических оснований заимствованного. Либерально-мыслящим, либерально-творящим так никогда и не удалось выйти на командные высоты заимствованного, что заставило бы их хотя бы уважать. Наши «либералы» столь несуверенны, что так и не смогли за 200 лет выбиться в число управляющих, в число мастеров либеральной игры. Они – вечные управляемые, вечные манипулируемые, вечная публика. В лучшем случае, это люди-контейнеры, люди-посылки, эдакая разновидность человечьей логистики, посредством которой можно доставлять любой идеологический продукт. В этом «либеральном» человечьем газопроводе практически отсутствует сопротивление мыслительной работы, критического мышления. Зато наличествуют комсомольский, большевистский публицистический энтузиазм.

9. Пошлость. Русский «либерализм» - это какая-то никогда не простаивающая фабрика по производству пошлости. Сегодня быть пошлым – это еще нужно постараться, нужно умудриться. Сегодня быть пошлым – это очень непросто. Все более или менее заметные «либералы», вожди наших «либеральных» туземцев – абсолютно пошлы. Они производят тонны эталонной пошлости. Их якобы-принципиальность оборачивается банальным фиглярством и набиванием себе цены на рынке верности власти. Впадение в обличительный пафос оборачивается самолюбованием и позерством. Любые попытки кому-нибудь или чему-нибудь помочь завершается руинами, бедой, разрухой. Актеры, лицедеи в качестве «моральных авторитетов» – это пошло, жалко. Скандальные телеведущие в качестве «интеллектуалов» - это пошло…

А причем здесь собственно Украина? Сегодняшняя пост-майданная Украина – это собственно никакая не Украина. Это до сих пор скорее пример самоборения, самоедства, самоосуществления русской цивилизации. На сегодняшней украине Русского мира проистекает самоборение России. Всё придавленное, приглушенное у нас, там расцвело, приняло даже гипертрофированные формы. Сегодняшняя пост-майданная Украина – это сбывшийся сон русского «либерала». Это страшный, кровавый сон. В этом сне всё происходит так, как нравится нашим «либералам». В этом сне есть МВФ, который дает деньги, «без которых <почему-то> нельзя». В этом сне какая-то странная свобода слова, при которой убивают журналистов, садят их в тюрьму, устраивают в их квартирах многочасовые обыски, отживают и закрывают телеканалы и радиостанции, заводят уголовные дела на главных редакторов. В этом сне торжествует отказ от русской идентичности. В этом сне декоммунизация плавно превращается в деколонизацию. В этом сне ещё много чего происходит.

Более того! Этот сон начинает сбываться и во всем остальном мире. У меня долго было некоторое уважение к англо-саксонскому миру, в котором я не находил подобия нашей «либеральной интеллигенции». Но последнее десятилетие меня изрядно разочаровало. Протаскивание на президентский срок упыря, лицемера и просто убийцы Обамы, все эти комичные «извинения» перед миром за избрание на второй срок Джорджа-младшего, вакханалия на тему Трампа – все это явило нам очень знакомую, очень настоящую «либеральную» интеллигенцию, обитающую на двух побережьях. Глуповатый и алчущий хайпа Алек Болдуин в роли Трампа и злой, саморазоблачающийся Роберт де Ниро, мистерии стыда и самоотрицания – вот это все до комизма очень наше. Все это знакомое нам по перестроечным временам сведение всей сложности мира, всей повестки к одному-двум вопросам, весь этот драйв саморазрушения, все эти актеры-властители дум – все это есть наше страшное и ужасное прошлое. Как это уже не раз с нами случалось, мы вдруг оказались впереди. Мы, кажется, более или менее научились понимать пагубность этой интеллигентщины. У нас даже, кажется, начинает получаться её маргинализировать, или хотя бы бороться с ней на поляне мейнстрима. Да, мы все еще балансируем на грани, но появилась надежда на то, что удастся выбраться из этого омута дурной интеллигентщины. Это особенно важно именно сегодня, когда совсем скоро в тесных человейниках больших агломераций будут слоняться миллионы не занятых делом, но «самореализующихся» новых варваров, которых можно будет легко подвинуть на любую деструкцию. Мы, кажется, начинаем понимать, что государство у нас просто не имеет права быть слабым. Нам очень дорого приходится расплачиваться за его слабости.

Вышесказанное не оставляет сомнений в том, как я отношусь к русским либералам. Но я хочу уточнить. Я их боюсь. Я знаю, что нет такой подлости, которую они не оправдают. Я боюсь этой жуткой глухоты, порождаемой интеллектуальной подлостью и племенной коррупцией. Я боюсь их постоянной готовности слить собственную страну. А самим либералам хочу дать один совет. Не дай Бог вам победить! Избегайте даже мысли о возможности своей победы. Пусть ваши сны окажутся лишь снами, ибо вы станете первыми жертвами сбычи ваших нехитрых мечт. Вы первыми сгорите в этом костре. Вы – обычное топливо довольно корявенькой и пошловатой нынче Истории. Исчезнет уютный мирок, в котором вы можете безопасно говнить власти, кормясь от неё. Если не верите мне, поезжайте в Киев.

Евгений Фатеев