Один из тех, кто строил великую страну

Он принял свою судьбу с достоинством, мужеством и смирением — и это был такой нравственный урок, который мне не забыть

Перестройка, ускорение, новое мы́шление… Для людей моего поколения эти слова маркируют начало тех событий, что привели к гибели Советского Союза. Пятилетка «великих похорон», потом Пятнистый — первый и последний президент СССР, Беловежский сговор… и добро пожаловать в дикий капитализм 1990-х.

90-е годы ХХ столетия в России лишь небольшая кучка людей считает «святыми девяностыми», а большинство тех, кто пережил эти годы, называют их проклятыми.

Рушилось все — банкротили и закрывали предприятия, люди массово теряли работу. Это было целенаправленное уничтожение высокотехнологичных производительных сил страны, как откровенно заявлял в то время Чубайс в интервью журналу «Форбс»…

Тогдашний министр иностранных дел РФ А. Козырев холопски спрашивал у «американского белого господина» — а в чем должны заключаться национальные интересы России? Те, кто пережили проклятые 90-е, помнят этот позор…

Где-то на уровне руководителей предприятий были и тогда очаги сопротивления этой самоуничижительной и самоуничтожительной политике. Например, тогдашний министр обороны РФ П. Грачев пытался в одностороннем порядке выполнять подписанный Ельциным и А. Гором, но не ратифицированный Думой договор СНВ-2, согласно которому с боевого дежурства снимались ракеты СС-18 с разделяющимися боеголовками, (которые американцы называют «Сатана», а мы — «Воевода»). А на одном (или, может быть, и не на одном?) предприятии оборонной промышленности представитель Минобороны, принимавший эти изделия, собственным решением направил поезд на американцев из Комиссии по взаимному контролю стратегических ядерных вооружений, стоявших на путях за воротами предприятия. Те разбежались, и изделие уехало к месту дислокации…

Тогда многим сотрудникам закрытых предприятий пришлось уйти из профессии, в которой они были успешны, в какие-то левые кооперативы, в челноки, в сборщики мебели — надо было как-то выживать и кормить семью.

Сотрудникам ЦНИИмаш бухгалтерия тогда выдавала официальные справки с печатью о том, что им не была выплачена заработная плата за 6 предыдущих месяцев — чтобы их не штрафовали за безбилетный проезд в электричках, на которых они добирались на работу…

В 1990 году директор ЦНИИмаш Ю. А. Мозжорин ушел на пенсию по состоянию здоровья, и институт возглавил академик В. Ф. Уткин, ранее бывший директором КБ «Южное» в Днепропетровске. Это был тот человек, кто создал СС-18, и не только их. Он поставил своей задачей в этот тяжелый для страны, и в частности для ракетно-космической отрасли, час, сохранение кадров и научного потенциала ЦНИИмаш. Ибо тогда финансирование отрасли было таким, что мы могли вообще потерять возможность выводить на орбиту космические станции и обслуживать их. «Салют-7» проработал в космосе 9 лет (на 4 года больше запланированного срока), и был спущен с орбиты в 1991-м.

«Мир», первая многомодульная космическая станция, разработанная НПО «Энергия» и выведенная на орбиту ракетой-носителем «Протон» в 1986 году, проработала на орбите 15 лет — до 2001 года — и стала предтечей МКС, начав принимать не только наши «Союзы», но и американские космические корабли.

15 декабря 1994 года согласно решению Комиссии по экономическому и технологическому сотрудничеству под патронажем председателя правительства РФ В. С. Черномырдина и вице-президента США А. Гора была сформирована Совместная комиссия консультационно-экспертного совета (КЭС) Роскосмоса и Специальная комиссия (СК) НАСА по проблемам обеспечения безопасности совместных пилотируемых полетов. Сопредседателями этой комиссии стали академик В. Ф. Уткин и генерал Т. Стаффорд. Исполнительным секретарем КЭС Роскосмоса в 1995 году был назначен кандидат технических наук, действительный член РАКЦ (Российской академии космонавтики им. К. Э. Циолковского), заместитель начальника отдела ФГУП ЦНИИмаш Л. П. Васильев. И в этой комиссии он проработал до конца жизни.

Первые заседания комиссии проходили в Москве в феврале 1995 года. Обсуждались вопросы, связанные с планируемым в марте полетом американского астронавта Нормана Таггарда на транспортном корабле «Союз» на станцию «Мир». Это должна была быть первая длительная (4 месяца) экспедиция американского астронавта на российском пилотируемом комплексе. Российских экспертов волновало обеспечение безопасности совместного полета, сопровождавшегося сближением орбитальных шаттлов «Дискавери» и «Атлантис» до 10 метров с нашей станцией «Мир», включающего проведение стыковки и полета в связке.

Владимир Фёдорович Уткин так определил основные задачи дальнейшей работы: «Предстоит впервые сложная стыковка орбитального шаттла „Атлантис“ со станцией „Мир“. Мы должны посмотреть — нет ли упущений? Как будут взаимодействовать средства связи? Какие будут нагрузки? Какие могут быть воздействия двигателей шаттла на „Мир“, и „Мира“ на шаттл? Как будут взаимодействовать группы управления в ЦУП-Хьюстон и нашем ЦУПе? Как идет подготовка экипажей?»

Предусмотреть все сложности, возможные нештатные ситуации, техническую совместимость оборудования — все это было обязанностью экспертов комиссии. (Кстати, был случай, когда из-за нештатной ситуации в Хьюстоне американский ЦУП не мог осуществлять координацию одного из полетов, связь с ним прервалась и управление полетом «подхватили» наши специалисты. Они «вели» аппарат до момента возобновления работы Хьюстонского ЦУПа).

Леониду Петровичу, который до своих 57 лет всегда был, в связи с характером работы, невыездным, пришлось теперь как исполнительному секретарю комиссии много раз пересекать Атлантику, вспоминать (скорее — осваивать вновь) разговорный английский, изучать особенности американской техники и согласовывать технические нюансы совместных полетов.

Он говорил, что это две очень разные конструкторские школы — наша и американская, и два разных подхода к проблеме. В СССР на первом месте стояла безопасность человека, а в США — экономическая составляющая. Наши специалисты, в частности, предсказывали аварию челнока «Колумбия», которая и произошла 1 февраля 2003 года, и предсказали место, где может разрушиться теплозащитный слой. Все семь человек экипажа тогда погибли, но их семьи получили страховку. Экономический подход.

Владимир Федорович Уткин говорил: «Тысячи людей гибнут в мире ежедневно на дорогах, в войнах, из-за болезни. Но нам никто не простит гибель одного космонавта-астронавта в космосе». Другой подход.

И вот, страны, имевшие такие разные приоритеты, разные конструкторские школы, тем не менее смогли плодотворно сотрудничать в космосе.

За время существования станции «Мир» на ней было проведено более 23 000 экспериментов, поставлены два рекорда по продолжительности непрерывного пребывания в космосе (Валерием Поляковым и Лусид Шеннон). На станции побывали 104 космонавта и астронавта двенадцати государств в составе 28 экспедиций. В открытый космос вышли 29 космонавтов и 6 астронавтов.

В начале 2001 года, после пятнадцати лет работы на орбите, правительством России было принято решение о прекращении работы космической станции «Мир», сведении ее с орбиты и затоплении в океане. Я хорошо помню, как неоднозначно тогда реагировали граждане нашей страны на это решение — были разговоры и о вредительстве, и о том, что мы прогнулись под американцев и уничтожаем главное техническое достижение Советского Союза.

Может быть, станция и могла бы еще проработать два-три года, но ее безопасность, после ряда аварий и нештатных ситуаций, была не та, чтобы давать какие-то безусловные гарантии. И стоимость ее эксплуатации была такова, что тогдашнее экономическое руководство, занятое приватизацией и распилом всего и вся, не могло финансировать дальше этот проект. Да, как ни больно, но и это наша история, история постперестроечной России.

Кстати, тогда, в связи с прекращением гонки вооружений, у NASA тоже возникли подобные трудности: им тоже сократили, правда, не так фатально, финансирование.

Принципиальная договоренность о создании многомодульной международной космической станции была достигнута комиссией Черномырдина — Гора еще в начале 1993 года. Первый сегмент МКС — российская «Заря» — был выведен на орбиту тяжелой ракетой-носителем «Протон-К» в 1998 году.

Осуществление проекта МКС было тогда выгодно и нам, и американцам. У нашей космической отрасли не было финансирования, но был большой опыт строительства орбитальных пилотируемых космических станций и их систем жизнеобеспечения. У американцев было существенно большее финансирование, но не было таких конструкторских разработок.

Как пример, астронавты на их «Скайлэб» не имели нормального туалета, а все время пребывания там носили памперсы. У нас эта сторона жизнеобеспечения была хорошо проработана. Соответственно, у них не было системы регенерации воды из отходов жизнедеятельности, не было системы очистки атмосферы от углекислого газа, такой, как наш «Воздух», системы «Электрон» — по выработке кислорода из воды (той самой, регенерированной, и воды, полученной из конденсата). Водород при этом отправляется за борт, а кислород — в атмосферу станции.

За применение этих разработок (без передачи технической документации) по контракту, подписанному на высшем уровне, NASA выплачивала российской стороне 400 млн долларов. Но больше половины этих денег не дошло до тех, кто проектировал и строил «Зарю»…

История МКС насчитывает уже 27 лет, и в обозримом будущем и эта станция закончит свое существование. За эти годы случались разные ситуации — часть из них освещена прессой, а на другой стоит гриф секретности. Но международное сотрудничество в эти годы было плодотворным.

Леонид Петрович все эти годы был бессменным секретарем Совместной комиссии Роскосмос — НАСА, за это время с российской стороны в Комиссии сменились пять сопредседателей, с американской стороны — четыре исполнительных секретаря, а он все работал, вникал во все нюансы технического и человеческого взаимодействия сторон.

Думается, человеческий фактор играет не последнюю роль при таком длительном сотрудничестве.

За эти годы общение было не только формальным. Американский сопредседатель комиссии, генерал-лейтенант ВВС США Томас Паттерн Стаффорд (дважды летал в космос на шаттлах «Джемини-6» (1965) и «Джемини-9» (1966), командир «Аполлона-10», был первым, совершившим стыковку на окололунной орбите (1969), а также командиром американского экипажа в полете по программе «Союз — Аполлон» в 1975-м) был настроен на позитивное, конструктивное сотрудничество и уважал российских коллег. Т. Стаффорд умер в марте 2024 года, Л. П. Васильев — 13 ноября 2024 года. Два самых старых члена комиссии ушли из жизни…

Перед началом работы комиссии В. Ф. Уткин сказал: «Леонид Петрович, потерпи годик. Комиссии такого высокого уровня долго не бывают». Но он ошибся, деятельность комиссии оказалась востребованной на долгие годы, и до сих пор это сотрудничество, невзирая на внешнеполитическую обстановку, продолжается. Пока — продолжается.

Но Леонид Петрович всегда верил, что придет время, и наша страна вновь создаст свою, ни от кого и ни от чего не зависимую орбитальную космическую станцию.

И сейчас становится ясно, что этот проект осуществлен будет.

58 лет 3 месяца и 12 дней — это стаж работы Леонида Петровича Васильева в ЦНИИмаш (и еще 4 года 9 месяцев и 17 дней в ОКБ-12). Итого 63 года работы в области разработки и создания космической техники. Он работал до последнего и ушел с работы за пять месяцев до ухода из жизни.

В одном из романов В. Дудинцева мне встретилась фраза: «Не всем дано достойно пройти путь от последнего ордена до последнего вздоха». Леониду Петровичу — было дано.

В конце жизни, когда человек обычно становится слаб и уязвим, ему пришлось пережить потерю жены в 2012 году и через пять лет потерять сына (а я потеряла мужа, любимого). И в тот период, когда у него диагностировали онкологическое заболевание, рядом с ним уже не было никого из его близких родственников — была я, вдова его сына, его сослуживцы и друзья его сына.

Он принял свою судьбу с достоинством, мужеством и смирением — и это был такой нравственный урок, который мне не забыть. Главное, что он хотел в тот период — прожить еще полгода и дожить до столетнего юбилея академика В. Ф. Уткина, в котором он хотел, считал себя обязанным, принять участие. Он очень уважал Владимира Федоровича Уткина…

Судьба дала ему такую возможность, он смог присутствовать на этом юбилее, и там ему вручил его последнюю награду космонавт, Герой Советского союза и Герой России С. К. Крикалёв, исполнительный директор по пилотируемым космическим программам Госкорпорации «Роскосмос». Леонид Петрович проработал на полставки еще несколько месяцев, до тех пор, пока болезнь не отняла у него и эту возможность.

Последние месяцы я была с ним каждый день. Он знал, что его срок уже отмерен, и мы много разговаривали — он рассказывал о себе, делился мыслями о своей жизни и жизни вообще.

В этих заметках я попыталась продлить его существование в памяти тех, кто знал его, и рассказать о нем остальным. Леонид Петрович Васильев был человеком поколения, строившего великую страну, и он заслуживает и памяти, и уважения.

И «Протоны», которые он проектировал, и другие ракеты, в которых применены его разработки в конструкциях разгонных блоков — летают…

Татьяна Ляхович