Глядя на некрофильский шабаш, который в последнее время постоянно устраивают на Украине, мне кажется, что это все уже описал Николай Гоголь.
Недаром в его рассказах эта земля населена чертями и бесами, ведьмами и русалками, утопленницами, мертвецами и упырями, а также полудемоническими созданиями типа Пацюка, и прочей несметной нечистью. Нечисть эта активно вмешивается в дела людей, оказывая на них свое мертвящее действие (подарки Басаврюка, проделки ведьм, и прочее, и без конца). В малороссийском цикле Гоголя постоянно просматривается метафора могилы: из могил и гробов выходят мертвецы и нечисть и множатся во времени и в пространстве, угрожая, кривляясь, кощунствуя — или, кто знает, священнодействуя. Трясет ее закованный главный мертвец, лежащий в Карпатских горах предатель побратима своего, и тут же начинает свои пляски бестиарий.
Доминирует у Гоголя постоянно и тема мертвецкого сна или могилы: "Мертвый сон охватил его. Два дня и две ночи спал Петро без просыпу", "...его земляки спят мертвецким сном... но проклятая дремота все туманила перед ним; голова скатилась и крепкий сон схватил его так, что он повалился словно убитый".
У Бунина тоже есть рассказ "Казацким ходом": плывет по Днепру юноша, гимназист, плывет и наслаждается ландшафтом — и странные мысли лезут ему в голову.Вот плывет он на пароходе и видит могилу Тараса Шевченко, похороненного на высоком холме над Днепром, и думает: "Я опять вспоминал те могилообразные горы, от которых пахнуло на меня старыми преданьями, и невольно переплетал свои мысли с мыслями о жизни Тараса, не спуская глаз с его могилы... Я ушел в каюту, где уже все спали, и до зари без сна лежал на койке. Как в гробу, было темно в ней. И этот мрак, и ровное покачивание, — казалось мне, что я в могиле и вся земля тихо покачивается, — и этот ровный-ровный, однообразный шорох, непрестанный плеск и шум днепровских волн, бегущих у изголовья, еще более странно настраивали и волновали меня... Там, на горах, над угрюмым Днепром, в темноте глубокой ночи, могила молчала вечным молчанием...".
Вспомним, что первая "нациетворческая" акция "возрождения исторической памяти" была проведена еще председателем Верховного Совета УССР Леонидом Кравчуком. Эта акция была посвящена событиям 1861 года, когда состоялось перезахоронение тела Т. Г. Шевченко. 8 мая 1991 года начался поход-реквием по маршруту Санкт-Петербург — Москва — Киев — Канев. Процессию с копией посмертной маски поэта, с его портретом, украшенным вышитым рушником, с желто-голубыми флагами и хоругвями торжественно встречали в городах, открывали памятные знаки и памятные верстовые столбы, проводили гражданские панихиды и митинги, декламировали стихи самого Кобзаря и стихи о нем, пели песни. Это поход Леонид Кравчук охарактеризовал как "своеобразную примету возрождения исторической памяти". У могилы Кобзаря, на митинге, завершавшем поход-реквием, Кравчук сказал: "Мы хотим сделать Канев и эту гору нашей Меккой Украинской".
Т.е. отцы-основатели Украины посчитали, что у истоков Украины должна быть Великая Могила. И путь "возрождения нации" слепыми поводырями Украины видится только через Могилу. А ведь сам Тарас Шевченко считал, что степные курганы — это могилы казаков, а значит и сакральные места для украинской культуры. Потому-то он и негодовал, узнав об археологических раскопках курганов. В своем дневнике 13 августа 1857 года он сделал запись: "Я вполне осознаю пользу этих раскапываний. Но лучше бы не раскапывали нашей Савор-Могилы". То есть, "разрытая могила" выступает у Шевченко метафорой зла, цинизма, кощунства.
Чуждые призыву Кобзаря пришлые демиурги занялись раскапыванием костей мертвецов на уровне подсознания мечтая создать для себя трудом миллионов "маленьких украинцев" симулякр "вечной жизни", высасывая вместе с жизненными силами миллиарды из карманов налогоплательщиков, и превращая Украину в некрофильский полигон, впереди у которого одна Великая Могила.Ведь еще Ющенко сказал: "Путь к могиле Шевченко – дорога в будущее Украины".
Оценили 32 человека
37 кармы