4.1 Отсутствие названия «украина» в языке жителей Литовского княжества до середины XVI столетия
Можно было подумать, что в XV-XVI вв. новое название «украина» среди жителей бывшей южной Руси[x] было также распространено, как и в северной её части, в Москве. Но это не так. Название «украина», как русское понятие границы в XV-XVII веках, неразрывно связано с ее охраной от набегов Орды. Литва до середины XVI столетия свои границы от такой напасти не охраняла, точнее вообще не имела службы охраны. Более того, в Литве, чьи границы были статичны, не менялись, для них использовались старые русские слова грань, рубеж, граница.
В Польше и Литве вопрос защиты границ решался не так, как в Московском княжестве. Точнее вовсе не решался - в XV-начале XVI вв. в Литве и Польше пограничная стража на степных рубежах отсутствовала. О причинах такого положения дел Бартошевич пишет:
«В Польше главным препятствием быстрой организации хорошей обороны границ были свободы, давно присутствовавшие в жизни Польши в эпоху Ягеллонов. Во времена правления Ягеллонов[xi] развились целые институты свобод, являвшиеся первым признаком силы общественной жизни. Безопасность и защита границ были принесены в жертву сеймовой и шляхетской свободе.
Не так было в Московском государстве. Власть не была раздробленной как в Польше, а была собрана в одной сильной руке. Мысль об обороне границ зародилась в Москве и она дала плоды. Уже в конце XIV века на её южных границах появились станицы. При Иване Васильевиче, который завоевал Новгород и вырвался из-под власти Орды,[xii] украинская стража была организована на системной основе. Его последователи сделали её совершенной и доказали это на практике. На Московском пограничье появилась отдельная воинская служба» [2].
О раннем периоде её становления в Московском государстве говорилось в работе И. Д. Беляева, цитированной ранее.
Везде где была вероятность появления татарских «гостей», Москва ставила укрепленные города для обороны. В отношении Литовского княжества повторим вывод Ю. Бартошевича о том, что
«Литва такие города не ставила и только призывала своих наместников и воевод думать над охраной границ. [2]. Нет пограничной службы, нет и украин на границах.
Пора обратиться к документам.
Такое характерное место как область между Киевом и Черниговым, которые москвичи именуют «украинами», литвины ( т. е. литовцы и русские, иначе жители Великого кн. Литовского) в начале XVI столетия еще так не называют.
В 1510 году в своем письме к Польскому королю Сигизмунду с просьбой пропустить в Крым Московских послов и гостей Крымского хана Менгли – Гирея Московский князь Василий Иванович, просит
«…а пропустити через свои земли, на Киев и на Черкассы без зачепки[xiii], да и велел проводити бы наших людей по своей земле; а прислал бы своего пристава на свою украйну кому наших людей проводить по твоей земле.» [15].
В ответе из Вильно Московскому князю говорится что
«послали дьяка нашего Богухвала Дмитриевича, и велели ему тех послов, и людей твоих, и послов Менгли – Гиреевых пропустит на Киев и на Черкассы. И ты бы, брат наш, велел тем людям своим и царевым пойти по своей земле аж до Чернигова[xiv]. А с Чернигова как они уже выйдут, тогда тот дьяк наш Богухвал мает их стретити на рубеже, на границе, которая граница есть межи Киевом и Черниговым, и маеть их проводити на Киев, и на Канев, и на Черкассы» [16].
Те пограничные области, которые московские люди называют «украиной», в Литве естественно называют «рубежом, границей».
«Сознательные украинцы» могут возразить, что это в литовском официозе «украины» нет, а простой народ «розмовляв інакше». При такой постановке вопроса есть интересный и характерный документ указывающий, что даже значительно позднее - в 40-х годах XVI века – русское население Литовского княжества в бассейнах Днестра и среднего Поднепровья[xv] даже не знает слова «украина».
В докладной записке Польскому королю о «границах Литовского Великого княжества с Крымской Ордою и Волошскою землею» [17], составленной со слов старожилов городов на Днепровских берегах и датированной 1540 годом, говорится:
«А то суть границы князства великого Литовского, свидетельство господарю.
Поведали люди старые, Кияне, Черкашене, Каневцы ведалые тых границ господарских, где и по которым местам границы и урочища суть панству его милости кнзьству Литовскому с землей Татарской Перекопскою, Очаковым, Белым-городом и с землею Волоскою[xvi]. На-первой, поведали, что земля вашей милости господарская великого князства Литовского, почалася от Марахвы речки, которая впала в Днестр, и на низ Днестром, по половине Днестра, …» и т. д.
Записка завершается указанием того, что «на тые границы князь Семен Олелькович высылал наместника своего Свиридова, который от него (город) Черкассы держал[xvii], и тот по тем местам розъезжджал и по тым урочищам границы клал».
Кто-то может подумать, что в столь характерном, что дальше некуда, документе название «украина» встречается чаще чем в московских бумагах? Это будет неверно. Старожилы Киева, Черкасс и Канева, давая описание своих земель, совершенно не употребляют название «украина» ( об имени «Украина» и говорить неудобно).
Рисунок 7 фрагмент указанной в тексте записки под 1540 годом [17].
Как-то непривычно, что «Кияне, Черкашене, Каневцы» в XVI веке в описании своей родной земли не используют слово «украина». По этой причине невозможно представить, чтобы вдруг оказавшийся в том времени Т.Г. Шевченко написал что-то об Украине, его бы просто не поняли.
Факт отсутствия в языке тогдашнего населения Поднепровья понятия «украина» также особо отмечается еще одним польским историком Ф. Гавронским. Он указывает на тот факт, что в княжестве Литовском и королевстве Польском «украина в значении пограничья на самом пограничье местному населению не была известна» [18].
«Так, например,- пишет Ф. Гавронский,- ни Остафий Дашкевич, староста Черкасский, ни Ланцкронски, ни Бучацкий, ни Претвич, как украинные старосты которые непосредственно общались с местным населением, не употребляют названия украина. Они знали Литву и Польшу как цельные территории. Например Претвич, который чаще других гонялся за Татарами и который охранял от них разные области на пограничье ни разу не использует название украина» [18].
В староство Остафия Дашкевича входили Канев и Черкассы.
Дополнительно к этому можно отметить, что в многочисленных «домашних» документах Великого княжества Литовского относящихся к периоду с 1390 до 1569 года, опубликованных в 1868 году профессором Киевского университета В. Б. Антоновичем[xviii], название «украина» так же не встречается.
Таким образом, минимум до середины XVI века коренное Днепровское население название «украина» не знает.
Но время идет, и обстановка меняется. Ю. Бартошевич пишет:
«При Иване Грозном число станиц особенно увеличилось. При его царствовании на степном пограничье Московского государства уже существовала целая цепочка укрепленных городов протянувшихся от Темникова (Тамбовская губ.) аж до Литвы, т. е. до Путивля и Рыльска». Черниговское и Северское удельные княжества Литвы, добровольно перешедшие в тот момент в Московское подданство создали положение, когда «граница с Москвой шла недалеко от Киева и крымские татары, сторонясь московских станиц изменили пути своих набегов на Русь, то есть на Литву которой принадлежали Волынь и Подолье» [2].
У Литвы, а потом и у Речи Посполитой появилась потребность в обороне своего южного пограничья.
Код Украина. Ч.1: Как появились украины и что означали. Гл.5: Польские кресы и появление «украин»
5.1 Польские кресы и появление «украин»
Чтобы лучше понять, что в это время начала предпринимать Польша на своих границах для их охраны нужно обратиться к польским источникам. В статье «Kresy»[xix], помещенной в Географическом справочнике Польского королевсва [19], говорится следующее:
«Пограничье Польши отделяющее её от Татар, Волощчизны, а потом и от Козачизны (т. е. территории козаков ставшей позднее враждебной Польше) на длинной линии, протянувшейся от Днепра до Днестра, стерегли немногочисленные хоругви. Линия эта называлась кресами, а действовавшие в отдельности военные имели свои отдельные посты: либо зимние лагеря на так называемых луках[xx], либо в станицах, и в случае необходимости сносились с собой по всей линии кресов. Через границу можно было переправиться только на луках.
Начинаясь от крепости Кодак, вдоль рек до Днепровских порогов тянулась линия пограничных укреплений. Во время правления короля Стефана эти укрепления управлялись особыми губернаторами осуществлявшими ведение реестра козаков (kozacоw)».
Рисунок 8. IV том упомянутого в тексте польського географического справочника, 1883 г.
Следует заметить, что речь не идет именно о запорожских козаках.
«Исторические польские писатели XVI века называли козаками всякую милицию, собравшуюся в поход самопроизвольно, без ведома своего правительства; в таком именно смысле упоминаются … козаки крестоносцы, козаки польские, литовские, немецкие, татарские» [20].
Об этом говорит историк и переводчик К. М. Мельник-Антонович[xxi] в предисловии к запискам Леонарда Горецкого «Описание войны Ивонии, господаря валашского» (памятник 1574 года), поясняя особенности произведений европейских авторов XVI века, включенных в «Мемуары, относящиеся истории южной Руси». Этот сборник мемуаров современников XVI-XVII вв., изданный в 1890-1896 гг. редактировал выдающийся историк профессор Киевского университета В. Б. Антонович.
В отношении днепрового козачества она сообщает:
«До 1569 года днепровскими козаками управляли старосты пограничных поветов, а после этого года до времени Петра Конашевича Сагайдачного чиновники носившие титул "старшего козацкого"» [20].
«На том бурлящем пограничье, - говорится далее в статье «Кресы» [19], - служила и польская шляхта зачисляемая местным губернатором в козаки от полутора до двенадцати коней, в зависимости от состоятельности.
Губернаторами выбирали людей очень суровых. Пограничье управлялось гетманскими артикулами, по которым каждый губернатор укрепленного поселения имел право одновременно быть и гетманом (hetman, капитан, воинская должность). В такой суровой школе вырабатывался воинский дух: то была вольница, в которой даже королевское право не настигало преступников.
Днем и ночью осуществлялось наблюдение за тремя татарскими дорогами, начинавшимися у Днепровских порогов и ведучих:
- в Черкассы, Канев и далее к Волыни вдоль Черного шляха;
- через броды Кодымы и Кучмы по так называемому Кучманскому шляху вглубь Подолии;
- по речкам Русава и Ужица вдоль Волошского шляха в Покутье».
В систему обороны Польши органично включались построенные ранее оборонительные крепости на юге Польши – в Кременце, Трембовле (в Украине называется Тернополь), Каменец Подольске.
Рисунок 9. Трембовля - руины крепости. Открытка 1940 г. Из семейного архива автора.
В эту пограничную систему по Днепру включались старые города Канев, Черкассы. Не были забыты и южные литовские границы с Московским государством в верховьях Днепра и Двины, через которые проходил путь набегов татар на Литву. Города и крепости Пропойск, Кричевск, Чечерск (в нынешней Могилевской области Белоруссии) становятся важными звеньями пограничной обороны Польши.
Эти «пограничные укрепления» в исторических документах второй половины XVI века стали называться «украинными».
В 1578 году Стефан Баторий, укрепляя литовскую границу, направил литовским пограничным старостам и «державцам» грамоту о приготовлении украинных замков к обороне на случай приближения к ним Московских войск .В наказной грамоте Кричевскому старосте Миколаю Служце он просит подготовить замок к обороне и пишет:
«иж ты сам ведаючи, як много на том замку Кричевском украинном належить» [21].
Для содержания украинных городов водились новые налоги. Например, король Стефан Баторий «в соответствии с правом Люблинской унии» в уставной грамоте 1576 года ввел дополнительные налоги для «обновления украинных замков в Литве» [22]. В Речи Посполитой Магдебергское или Немецкое право, действовавшее в Короне, пришло на смену Русскому праву, действовавшему в Литве. Его дарование освобождало украинный город от некоторых общих для Речи Посполитой налогов (чаще всего от «налога в пользу татар») и позволяло ему направлять освобожденные средства на решение своих прямых задач. Магдебургское право для украинного города не являлось наградой, не являлось признанием его «европейским», а было средством для укрепления обороны Польши.
По примеру Московского государства Польша на своих украинах закладывает новые украинные города.
Тот же польский король Стефан на одной из своих украин в «земле Киевской»[xxii] в 1581 году заложил город и назвал его Корсунь[xxiii]. В жалованной грамоте этому недавно основанному городу на герб и Немецкое право от 20 февраля 1585 король Польши указал задачи, поставленные перед новым городом:
«для лучшей безопасности и жизни панств наших Речи Посполитой, коронное место названное Корсунь, которое в земле Киевской, в старостве Черкасском, ново на пустыне, на шляхах Татарских оседает. Желая (его) на той украинеугрунтовать, уже особливым привилеем и листом нашим основали право Немецкое и вольности певные там надали» [23].
Этот документ примечателен тем, что поясняет характерные особенности пограничной местности на южном рубеже Польши, для того чтобы она могла называться «украиной». Для нас это важно, потому что для поляков из многих польских «украин», простое название именно этой «украины» в последующем трансформировалось в имя края «Украина».
Какие же особенности характерны для днепровской «украины»?
Во-первых, эта местность безлюдна, пустынна. В грамоте Батория говорится о «ново на пустыне»[xxiv] на Киевской земле.
Во-вторых, эта местность должна находиться «на шляхах Татарских» «для лучшей безопасности». То есть эта местность при татарских набегах прикрывает в военном отношении внутренние области государства, здесь в частности Волынь. Можно еще добавить, что с «той» стороны границы в «Диких Полях» кочует не «христианский народ».
В-третьих, утверждение «на той украине угрунтовать» указывает на наличие у государства и других украин. То есть это простое название «украина», существительное в нарицательной форме.
Указанные признаки Днепровских «украин» Речи Посполитой, то есть её границ с Днепровскими степями, называемые Диким Полем, совершенно совпадают с теми, которые определил для московских «украин» Д. И. Беляев и которые были приведены выше. Как видим, совершенно излишне привлечение таких понятий, как край, окраина, дальняя сторона, пограничье и т. п. Упомянутая в связи с Корсунем «украина» XVI в. и «Оукраина – край» XII - XIII вв. описывают объекты разные по своим характерным признакам. Язык не повернется назвать безлюдный степной край «цветущим». Хотя, по звучанию эти простые названия совпадают, но имеют разные значения, описывают объекты с разными характеристиками, т. е. являются омонимами. Вопрос в том, являются ли они полными омонимами или производными? Скорее производными. Это к лингвистам. В любом случае днепровская «украина» XVI в. с ранней русской историей удельного периода связи не имеет. Причем «украины» Московского государства также глупо искать в той же ранней русской истории.
Говоря об основании в 1580-х годах нового украинного города Корсунь Ю.Бартошевич пишет, что
«в тех сторонах были были старые украинные замки Канев и Черкасы - староства Остафия Дашкевича, который на самом юге Литвы держал еще два украинных замка - Чечерск и Пропойск (сейчас в Белоруссии, Гомельская область).
Ниже по Днепру в соседстве лежали Белая Церковь и Трехтемиров. Западнее находились Винница и Брацлав» [2].
Так во второй половине XVI века в Польше начинает выстраиваться система пограничной обороны.
Оценили 6 человек
6 кармы