Интервью заместителя министра обороны Российской Федерации Юрия Борисова

Газета «Военно-промышленный курьер» опубликовала небезынтересное интервью заместителя Министра обороны Российской Федерации Юрия Борисова о результатах реализации действующей (на 2011-2020 годы) и о перспективах разрабатываемой (на 2018-2025 годы).Государственных программ вооружения.





Заместитель Министра обороны Российской Федерации Юрий Борисов (с) «Военно-промышленный курьер»
 

– Юрий Иванович, в ноябре 2012 года вы приступили к исполнению обязанностей заместителя министра обороны. В течение пяти лет вместе с руководством МО РФ занимаетесь решением вопросов, связанных с поставками новейших систем вооружения, модернизацией техники, переоснащением армии и флота, выполнением ГОЗ, отвечаете за взаимодействие с ОПК. Если подвести некоторые итоги этого периода вашей работы, что главное?

– Невозможно было бы достичь каких-либо результатов, если бы под руководством министра обороны не удалось подобрать хорошую команду, нацеленную на решение проблем, которые тогда перед нами встали. Я по своему функционалу отвечаю за вопросы оснащения ВС РФ военной и специальной техникой, современными образцами в первую очередь. Основная деятельность в этом вопросе строится в соответствии с майскими указами Верховного главнокомандующего от 2012 года, когда перед Вооруженными Силами были поставлены конкретные задачи, связанные с серьезным реформированием в обеспечении их вооружением и техникой, к концу программного периода – 2020 году. Мероприятия реализовывались посредством Государственной программы вооружения (ГПВ), которая действует практически уже семь лет, с 2011 года.

– Одно из новшеств, которое было внедрено в практику и повседневную деятельность войск, – контракты полного жизненного цикла. Как они себя зарекомендовали?

– Для начала есть смысл сказать о некоторых общих показателях, которые были достигнуты за пять лет реализации ГПВ. Прежде всего впервые выдержан оптимальный объем финансового обеспечения ГПВ. Мы, может, и недополучили какие-то средства, но в основном план финансирования был выполнен, особенно первая пятилетка. Ни одна страна, понятное дело, не застрахована от различных экономических катаклизмов, кризисных ситуаций, они случаются. Тем не менее основные показатели выдержаны.

Приведу несколько примеров, которые говорят о динамичном развитии Государственной программы вооружения и ее результатах.

Во-первых, годовой объем финансирования ГОЗ по сравнению с 2011 годом увеличился в 2,1 раза. Поставки вооружения – в 3,2 раза.

Во-вторых, если в 2011–2012 годах к нам было очень много претензий по объему законтрактованных мероприятий и обязательств со стороны промышленности (тогда контрактовалось примерно 95% заказов и выполнялось около 87% плана), то в последние два-три года эти цифры значительно выше. Сегодня мы контрактуем почти 100 процентов запланированных мероприятий. При этом выполнение ГОЗ составляет 97 процентов.

– Много это или мало и не связано ли в какой-то мере с погрешностями в работе ведомства, исполнительской дисциплиной?

– Погрешность в три процента всегда может присутствовать. Она связана в том числе с объективными обстоятельствами, хотя нет предела совершенству. Вместе с промышленностью мы работаем над этим, чтобы свести к нулю, например, дебиторскую задолженность. Ситуация, когда деньги за продукцию выплачены, но она не получена. И мы справедливо подвергаемся критике. А поскольку у нас самый большой объем бюджета среди всех министерств, то объем просроченной кредиторской задолженности выглядит очень внушительным. Сегодня она составляет менее двух процентов – никакого сравнения с тем, что было лет семь назад.

Войска получили сотни образцов различных летательных аппаратов, боевых самолетов, вертолетов армейской авиации, 122 ракетных комплекса стратегического назначения, свыше 100 баллистических ракет для атомных подводных лодок, три РПКСН, одну многоцелевую и свыше 10 дизельных подводных лодок, 10 бригадных комплектов РК «Искандер»… Весь список очень длинный. Армия действительно серьезно преобразилась за минувшее время, и мы надеемся, что по итогам 2017 года выйдем по обеспечению ВС РФ современными образцами ВВСТ на показатель не менее 60 процентов для войск постоянной боевой готовности. Это выглядит очень достойно. Считается, что если уровень современных образцов ВВСТ меньше 50 процентов, в армии есть проблемы. Мы эти кризисные явления, думаю, уже преодолели и постараемся больше не возвращаться к стартовым позициям, на которых находились в 2012 году.

– В Минобороны стало доброй традицией проводить дни военной приемки, публично объявлять итоги поступления ВВСТ в войска. Это, безусловно, впечатляет и говорит о тесном взаимодействии с ОПК, хорошей работе военпредов. Но еще несколько лет назад стоял вопрос о существовании военной приемки как таковой. Кто-то посчитал, что она не нужна. Этот вопрос решен?

– История военных представительств уходит корнями в ХVIII век. Еще при Петре I были образованы специальные службы, которые смотрели за изготовлением необходимой амуниции и снаряжения для Российской армии. Не нами это придумано. Необходимость мероприятий по приемке военной техники подтверждена многолетней практикой.

Взятый в 2010–2011 годах курс на резкое сокращение ВП себя не оправдал. Нам пришлось восстанавливать позиции военных представительств. Судите сами. К концу 2012 года численность ВП составляла 12 тысяч вместо положенных по штату 26 тысяч человек. Эта служба подверглась сокращению более чем наполовину и была обречена на вымирание. Решением министра обороны были приняты необходимые меры, чтобы поднять статус ее тружеников, и мы эту работу будем продолжать. Здесь есть над чем подумать. Сегодня средняя заработная плата гражданского персонала ВП ниже, чем в ОТК на предприятиях промышленности. Это ненормально, надо выравнивать. Убежден также в том, что в ВП всегда нужно направлять наиболее опытных и грамотных офицеров, которые имеют боевой опыт. Поэтому и со штатным расписанием еще предстоит поработать.

Если говорить об улучшении качества ВВСТ, приведу такие цифры. В 2012 году мы имели одну рекламацию на 10 гарантийных изделий, а в 2016-м – уже на 14. Это говорит, повторю, об улучшении работы военной приемки, в целом военных представительств. А ведь они сопровождают работу не только по ГОЗ, но и по экспорту, некоторым гражданским направлениям.

– Подтверждается ли это боевым опытом? Как показали себя отечественная техника и вооружение на Ближнем Востоке?

– Сирийский конфликт стал серьезным полигоном для апробации характеристик вооружения, особенно нового. Боевая обстановка, сопряженная со сложными климатическими условиями, проверяет технику на прочность так, как никакие государственные испытания на обычных армейских полигонах. Поэтому практически все новые образцы мы стараемся пропустить через операцию в САР. При этом организована тесная системная работа с представителями промышленности. Они находятся в Хмеймиме, имеют свои ремонтные бригады, которые позволяют при необходимости вносить нужные коррективы в конструкцию ВВСТ, анализировать и «брать на карандаш» все недостатки и замечания по эксплуатации. Работа там идет, что называется, с колес. Сразу вносятся все необходимые изменения.

Более того, сирийский конфликт дал нам очень хорошую практику в организации обслуживания техники, сопровождении ее жизненного цикла. Уровень исправности ВВТ в Сирии даже выше, чем в среднем по Вооруженным Силам, что говорит об ответственности ОПК за свою продукцию. Хотя горячая точка, как вы понимаете, находится за несколько тысяч километров и предприятиям необходимо доставлять туда запчасти, стендовое оборудование, иметь квалифицированный персонал. Все это четко организовано, мы получили отличный опыт материально-технического обеспечения сервисных и ремонтных работ. И теперь хорошо знаем, как выстраивать эту работу.

Что касается обеспечения жизненного цикла ВВСТ, напомню: это одно из первых управленческих решений министра обороны, которое было принято в декабре 2012 года. Тогда мы, только приступив к выполнению своих обязанностей в МО РФ, проанализировали организацию дела по этому направлению и поняли, что надо менять саму структуру. До того времени все ремонтные и сервисные работы с ВВСТ были прерогативой ремзаводов МО РФ. Таковых насчитывалось более 130 с персоналом свыше 30 тысяч человек – мини-отрасль! Техника становилась все сложнее, и чтобы обеспечивать ее серьезный ремонт, особенно модернизацию, требовалось постоянно обновлять производственные фонды. Замкнутый круг: их надо развивать, обновлять парк оборудования, что по большому счету является несвойственной функцией для Минобороны, которое должно заниматься боевой учебой, обеспечивать боеспособность армии и флота. Поэтому решение о передаче этих активов промышленности стало крайне важным и своевременным. Но оно повлекло за собой и другое – переход на обслуживание техники в течение всего жизненного цикла. Весь мелкий ремонт и проведение сервисных работ малой сложности решено было проводить в войсках своими силами – ремонтными бригадами, которые пришлось воссоздавать чуть ли не заново. А сложный ремонт – на предприятиях промышленности. Поэтому техника, которая выпускается на заводах, сейчас сразу ставится на сервисный контроль и обслуживается ими на всех этапах жизненного цикла, вплоть до утилизации.

Не скрою, процесс достаточно болезненный. Но это не только российский опыт. Подобные принципы обеспечения работоспособности ВВСТ исповедуют все ведущие армии мира. Переходили они к этому довольно долго – около 10 лет, в том числе и Пентагон, и бундесвер. Мы шли осторожно, через шесть пилотных проектов, прежде чем наработали необходимую нормативную базу, сервисную и ремонтную документацию, соответствующую инфраструктуру. Потребовался перевод промышленности на несколько другие рельсы, хотя, как вы понимаете, не каждому предприятию интересно заниматься ремонтом. Выпуск финальной продукции, считается, более рентабелен. Однако при сокращении ГОЗ (а это процесс объективный) сервис и ремонт, выпуск запчастей становятся серьезным источником пополнения пакета заказов для ОПК. Дальновидные руководители не могут этого не понимать. На их заводах падение ГОЗ никак не отразится.

– Между Минобороны и ОПК в начале 2010-х были, как мы помним, еще и «ценовые войны». Ни один производитель ВВСТ не будет работать себе в убыток по приказу военного ведомства. Как удалось решить проблему?

– Поймите, заказчик и исполнитель – это два антагониста. Так уж система устроена. Мы как заказчики хотим получить больше услуг и выше качество техники за меньшие деньги, а промышленность – извлечь большую выгоду из этих заказов и обеспечить себе безбедное существование.

У каждой стороны, повторю, свои интересы. Но если взаимодействие разовое, как на базаре, – это одно, а когда носит долгосрочный характер – совсем другое. МО РФ и ОПК объективно заинтересованы в долгосрочном сотрудничестве. В общих интересах, чтобы промышленность имела возможность за счет прибыли от наших заказов развиваться и обновлять основные фонды, создавать более качественную и надежную продукцию. Чтобы на предприятия приходила высококвалифицированная смена, а оплата труда была достойной. Если все эти факторы сопрягаются, то выстраиваются конструктивные отношения.

Почин этому был сделан министром обороны Сергеем Шойгу в декабре 2012 года. На тот момент между ОПК и МО РФ накопилось очень много критических вопросов. Промышленность и заказчик попросту не вели диалога, ситуация находилась просто в патовом состоянии. Например, в Сирии с самой лучшей стороны показал себя Ту-214Р. Но в 2012 году ситуация с ним была такой: контракт заключен, деньги перечислены, а продукции нет. Штрафы и претензии к промышленности – около пяти миллиардов рублей – все это находится в судах.

Формально можно было обанкротить то же ПАО «Туполев» и Казанский авиационный завод, имея на руках такие факты. Но разве Министерство обороны, Вооруженные Силы в целом выиграли бы от этого? Нет. Казанский завод у нас в стране один, который занимается разработкой, строительством, обслуживанием, модернизацией всех самолетов дальней авиации. Поэтому руководству МО РФ пришлось искать другие неординарные решения. И это спустя время дало результат, позволило наладить диалог с промышленностью, добиться своевременных поставок.

К сожалению, не всегда удается выстраивать отношения полюбовно. Мы серьезно относимся ко всем срывам ГОЗ. Ни один факт не остается без внимания. Обращаемся и в суды. Штрафуем нерадивых исполнителей. Существует межведомственная рабочая комиссия по рассмотрению срывов ГОЗ, сопредседателями которой являются заместитель генерального прокурора и ваш покорный слуга. На таких комиссиях не раз рассматривались вопиющие факты и принимались соответствующие решения, вплоть до кадровых. Работа эта носит жесткий, но конструктивный характер, продолжается она и сейчас. Надеюсь, представители промышленности на нас не в обиде.

– Вы наверняка уже заглядываете в завтрашний день и планируете ГПВ-2025. Какой она будет?

– ГПВ определяет облик ВС РФ, адекватный тем конфликтам, которые могут грозить нашей стране. Это основной документ, на основе которого развиваются армия и флот, причем уже достаточно длительный период. От эффективной реализации ГПВ реально зависит обеспечение безопасности государства.

Безусловно, мир меняется и характер конфликтов тоже. Кроме того, периодически наступают революционные моменты в создании техники. Скажем, приходят боевые авиационные комплексы пятого поколения, новые танковые платформы. Эти процессы неминуемы, и мы должны не только отслеживать их, но и своевременно отвечать на вызовы, чтобы быть конкурентоспособными с лучшими армиями мира.

В чем особенности ГПВ-2025? Чтобы обеспечить заданную динамику преобразования ВС РФ, необходима прежде всего преемственность мероприятий. То, что мы намечали и реализуем сегодня, должно плавно переходить в будущие программы вооружения и выполняться.

Конечно, приоритеты меняются, но в основе своей в существующей ГПВ и ГПВ-2025 они совпадают. Первостепенным является развитие стратегических ядерных сил (СЯС) как главного сдерживающего фактора возможной агрессии против России. Этому направлению мы, безусловно, уделяем особое внимание. Наш ракетно-ядерный щит должен быть надежным, чтобы ни у кого не возникло даже мысли попробовать нас на прочность.

Меняется и сам характер боевых действий, что показали сирийский конфликт, локальные войны последних десятилетий. Все большую роль играет высокоточное оружие. Поэтому наш второй приоритет – расширение номенклатуры подобных вооружений.

Третий приоритет – разведывательно-информационное обеспечение боевых действий. А это космическая группировка, навигация, беспилотные средства.

Безусловно, новое развитие получит робототехника, поскольку общая тенденция – на проведение боевых операций без участия человека. И хотя до высокоинтеллектуальных систем здесь еще далеко, роботы – уже норма жизни.

Думаю, что будущий программный период будет характеризоваться внедрением принципиально новых видов и систем оружия. Заделы, полученные на этом направлении ведущими предприятиями ОПК, позволяют рассчитывать на то, что к 2025–2026 годам появятся совершенно новые виды оружия, которые внесут серьезные изменения в стратегию и тактику вооруженной борьбы.

– Недавно в рамках тренировки СЯС Россия запустила ракету, которую на Западе окрестили «Сатана-2». Почему она так напугала наших западных контрпартнеров? Можно ли ее назвать прототипом ракеты «Сармат»?

– На Западе нашу ракету называют «Сатана», а мы уважительно именуем ее «Воевода». Именно ее вариант и был запущен.

Что касается «Сармата», работы над этим ракетным комплексом стратегического назначения ведутся в плановом порядке, к концу 2017 года мы планируем первые бросковые испытания. Это изделие еще не летало, так что различные «сливы» в СМИ – не про него.

«Сармат» – жидкостная межконтинентальная ракета, которая несет достаточно большой объем полезной нагрузки, имеет дальность пуска, сопоставимую с «Воеводой», но при этом затрачивает меньше времени на преодоление активного участка траектории за счет очень хорошей энергетики. Средствам ПРО потенциального противника придется гораздо тяжелее. Это будет хорошая заноза для него.

– Вы удовлетворены тем, как идет процесс модернизации стратегического бомбардировщика Ту-160 в КАПО?

– Казанский авиационный завод конца 2012 года и сегодня – небо и земля. Тогда не было вообще каких-либо перспектив развития предприятия. Хотя это единственный завод – изготовитель самолетов дальней авиации, обеспечения их ремонта, модернизации. Но отсутствие заказов привело предприятие к банкротству. Цехи стали пустеть, объем работ непозволительно упал, народ начал увольняться.

Решения о воспроизводстве самолета Ту-160 в новом облике дало КАПО толчок. А после выхода на серийное производство загрузка завода увеличится кратно. Если в 2012 году она составляла примерно три-четыре миллиарда рублей, то в ближайшей перспективе вырастет в десять раз. Это серьезное подспорье и для Казани, и для Татарстана в целом, и для нас. Терять завод мы не намерены, как, впрочем, и другие активы Министерства обороны.

Обеспечение независимости нашего государства – важнейшая задача и денег на это жалеть нельзя. Подчеркну: мы не стремимся к гонке вооружений, строим свою деятельность по принципу разумной достаточности, к чему призывает Верховный главнокомандующий, идем по пути модернизации многих образцов ВВСТ, после чего они приобретают совершенно новые ТТХ. Поэтому секвестр военного бюджета не повлиял и не повлияет на выполнение ГОЗ.


Юрий Борисов

Беседовал Олег Фаличев


Опубликовано в выпуске № 42 (706) за 1 ноября 2017 года