Пентагон объединяет свои технологические и доктринальные усилия в направлении постоянного сетевого присутствия, которое позволяет проводить любые операции в любой точке мира.
Американская армия утеряла свою основную способность – обеспечивать интересы США в любой точке мире. Имея самый крупный военно-морской флот, состоящий из 11 авианосцев, 22 крейсеров, 64 эскадренных миноносцев, 53 подводных лодок и других боевых кораблей, авиацию, военно-космическую группировку, США не может нанести военное поражение даже такой небольшой стране, как КНДР, не говоря уже о своих геостратегических соперниках - таких гигантах, как Россия и Китай. Мало того, в последнее время становятся малоэффективными удары и по гораздо более слабым странам, а все это убеждает руководство США в простой мысли – надо что-то менять, иначе через короткий промежуток времени США окажутся владельцем самой дорогой в мире грудой абсолютно бесполезного оружия.
Предыдущая доктрина, Сетецентрическая война (Network Centric Warfire), была разработана США в 90-х годах XX века и впервые была применена в войне против Ирака в 2003 году. Она заключалась в кратном увеличении боевой мощи вооруженных сил без увеличения их численности, только за счет подъема на качественно иной уровень технологии управления вооруженными силами посредством создания единой информационной сети, соединяющей всех участников боевых действий в режиме реального времени. После Ирака на практике США применяли эту концепцию только в виде отдельных боевых операций ограниченным набором средств. Однако внедрение новой концепции полностью изменило военную стратегию США, а также всю инфраструктуру Пентагона. После окончательной перестройки окончательный вариант американской Network Centric Warfire был представлен в военных доктринах Joint Vision 2010 и Joint Vision 2020.
Однако развитие технологического прогресса, удешевление и доступность передовых технологий сделали крайне дорогую систему NCW практически бесполезной перед значительно более дешевыми и массовыми средствами противодействия, доступными не только великим державам, но и крупным террористическим формированиям. Кроме того, США стали преувеличивать технологическую составляющую в ущерб традиционным, что значительно снизило боеспособность армии, особенно в нештатных ситуациях. Все эти проблемы подвигли военно-политическую элиту пересмотреть эту доктрину и разработать новую, которая по ее мнению полностью обеспечит решение всех задач в любой точке мира.
Чарльз Ф. Вальд, генерал ВВС США в отставке, бывший заместитель командующего Европейским командованием США (U.S. European Command), сопредседатель Программы национальной безопасности в рамках двухпартийной политики (Bipartisan Policy Center’s National Security Program) вместе с Тедом Джонсоном, командером ВМФ в отставке, членом фонда Эрики и Венди Шмидт в Новой Америке, менеджером по исследованиям в области национальной безопасности в Центре правительственной статистики Deloitte, выступили с инициативой создания новой военной доктрины США, основанной на военной вездесущности.
Сам термин «военная вездесущность» далеко не нов. Во время Первой опиумной войны в Китае в 1842 году, когда флот США применил массово паровой флот, одна британская газета в восторге писала: «Пар даже сейчас почти понимает идею военного всемогущества и военной вездесущности… Они находятся повсюду и одновременно как бы ни существуют ». Через 100 лет тайно переправленный в США после поражения Германии во Второй мировой войне немецкий инженер-ракетчик Вернер фон Браун предложил другой подход – вооруженная ракетами околоземная космическая станция, которая может нанести удар по любой точке земного шара в любое время, что обеспечивало бы «военную вездесущность».
Сейчас для ведения NCW не нужны паровые двигатели или космические ракетные станции. Современные технологии и поддерживающие их архитектуры способны обеспечить «военную вездесущность», но, как оказалось, не способны достичь главного – победы над противником. Военные и ученые пришли к выводу, что нынешняя концепция – всего лишь набор технологических инвестиций, ориентированных на футуристические технологии, когда в погоне за формой полностью теряется содержание. А это, как следствие, приводит к потере способности решать главную задачу. Нынешняя доктрина «оперативной вездесущности», по словам авторов, избавляет ее от этих базовых недостатков.
***
Оперативная вездесущность - это постоянное сетевое присутствие, которое позволяет выполнять любые операции, получать и передавать информацию в любой точке мира. Она состоит из трех основных взаимосвязанных компонентов: физических активов, виртуальных возможностей и самой информации. Благодаря ей, любой объект в реальном времени может получать любую информацию о месте, времени, происходящих вокруг событиях, получать и отдавать управляющие команды. Оперативная вездесущность - это форвардное присутствие США всегда и везде.
Осуществление этой доктрины крайне сложно и доступно только государствам, обладающим конкурентным преимуществом во всех технологических сферах. Она обеспечивается тремя основными составляющими присутствия – физическим, виртуальным и воспринимаемым.
Физическое присутствие - это стратегическое позиционирование военных сил во всем мире, чтобы они всегда находились в относительной близости к «горячим точкам». В дополнении к развернутым в настоящее время за рубежом кораблям и самолетам США имеют более 150 000 военнослужащих на 800 базах в 70 странах мира, число которых постоянно увеличивается. США обладают 95% всех военных баз в мире. В сочетании с беспилотными и автономными транспортными средствами и летательными аппаратами физическое присутствие остается основной силой США.
Виртуальное присутствие поможет устранить имеющиеся недостатки и пробелы физического присутствия. Предыдущие концепции определяли виртуальное присутствие, как близлежащее физическое вкупе с пассивным присутствием посредством передовых технологий. Сегодня виртуальное присутствие позволяет применять силу с любого расстояния в течение от нескольких часов до наносекунд, и производить его в рамках кибер, электронных и космических операций. Нанесение удара в киберпространстве абсолютно не зависит от местоположения агрессора и позволяет в реальном времени путем обмена цифровыми возможностями корректировать действия союзников и заставлять изменять решения противников. В этом плане виртуальное присутствие является практически Истинной формой прямого присутствия.
Воспринимаемое присутствие является третьей частью концепции оперативной вездесущности. Воспринимаемое присутствие - это использование технологии для сбора информации и мониторинга событий, происходящих в местах, где физическое и виртуальное присутствие невозможно. Оно не включает в себя возможности применения силы, но оказывает влияние на поведение наблюдаемого и на восприятие им событий. Чтобы представить себе суть воспринимаемого присутствия, надо вспомнить устройство, описанное в 17 веке английским философом Джереми Бентамом. Это Паноптикон - цилиндрическая тюрьма с клетками, обращенными внутрь, и наблюдателем, которые сидит в центре цилиндра и видит всех. Сами же объекты наблюдения не знают и не видят, кто и откуда за ними наблюдает.
Многие современные философы и аналитики проецируют идею Паноптикона на все современное общество, способы и структуры управления им мировыми элитами. Предлагаемое в новой военной доктрине сочетание наблюдения кибер-саттелитов с традиционными формами сбора информации и разведывательных данных через прессу и различные персональные устройства, убеждает аналитиков в попытке создания глобальной электронной версии паноптикона – новом инструменте контроля над человечеством. Стратегическое использование воспринимаемого присутствия в военных целях способно влиять на принимаемые решения странами – субъектами, противниками. Субъект только предполагает, что за ним следят, но не знает это наверняка, и что самая скрываемая информация становится известной. Это и есть форма воспринимаемого присутствия.
При наличии всех форм присутствия - физического, виртуального и воспринимаемого, достигается оперативная вездесущность. Благодаря ей все боевые возможности страны – численность войск и вооружений, кибер возможности и сеть наблюдения оптимизируются, легко варьируются от условий и достигают гармонических объемов, позволяющих эффективно решать различные поставленные задачи.
Самая уязвимая часть концепции – анализ огромного количества информации в режиме реального времени и принятие на основе этого анализа единственно правильного решения. Сейчас возможности существующих программ оперативного анализа больших массивов баз данных подошли к своему пределу. Экспонентный рост получаемой информации приводит к тому, что сетевая взаимозависимость каждого элемента присутствия и порта информации, необходимая для его поддержки, приводит к перегрузке данных, которые затрудняют или делают невозможным обработку, анализ и принятие решение операторами, то есть людьми. И это приводит к лавинообразному риску ошибок. Исключение человеческого фактора из обзора и анализа информации приведет к тому, что человек будет подключен к системе только на уровне принятия конкретных решений на основе машинного анализа.
***
Но даже при такой схеме для обработки постоянно растущего объема информации потребуется супер-компьютер, у которого, естественно, с физическим ростом будут расти и физические уязвимости. Поэтому предлагается использовать систему искусственного интеллекта ИИ, причем обязательно в сочетании с человеческим мозгом – этакий симбиоз компьютера и человека с био-электронным интерфейсом (brain-machine interface BMI), киборга. То, что работы над созданием подобных био-электронных модулей уже ведутся, подтверждается заявлением Илона Маска о том, что его компания NeuraLink работает над развитием био-электронного интерфейса (ИМТ). Заказчиком этого проекта является DARPA - Управление перспективных исследовательских проектов Министерства обороны США.
Одним из самых известных проектов DARPA, касающихся любого человека, проводящего время в интернете на информационных ресурсах и соцсетях, была описанная мною в статье «Фабрика подлецов: кто и как ведет информационную войну на Украине» программа Social Media in Strategic Communication (SMISC). Она ставила своей целью разработку новой науки о социальных сетях и СМИ, основанную на создающейся технологической базе. С помощью этой программы DARPA разработало инструменты, которые позволяли операторам противодействовать кампаниям по дезинформированию и обману. Естественно эти же инструменты позволяли делать и обратное – создавать и реализовывать кампании по дезинформированию и обману. Успех этой программы мы сейчас можем наблюдать во всем мире. Это – создание через подконтрольные СМИ, новостные гиганты и соцсети индустрии «фейк-новостей», блокирование правдивой альтернативной информации, создание своего рода информационного концлагеря. Применение этой программы способно влиять на политическую и социальную обстановку даже такой крупной страны, как США, что, как говорится, «на своей шкуре» сейчас испытывает Дональд Трамп.
Технологическая база SMISC была основана на разработанной для Network Centric Warfire программе обработки больших массивов баз данных, о которой я писал в статье «Чьими голосами говорит киевская власть. Убийства на майдане: мнения экспертов». Но эта программа видимо достигла описанного выше порога своей эффективности в рамках современных задач и применяемых для их решения технологий, и поэтому в США сейчас и предлагается новая военная концепция, основанная на других принципах.
Авторы доктрины отмечают, что вооруженные силы США уже пересекли технологический Рубикон. Следующим логичным шагом является создание оперативной вездесущности для того чтобы, как минимум, восстановить утраченные позиции в военном преимуществе с такими странами, как Россия и Китай, унифицировать свои возможности и объединить разрозненные усилия в единую стратегию. Иначе США подвергаются риску дальнейшей эрозии в своем военном технологическом преимуществе.
К сожалению ни в СССР, ни в современной России до недавнего времени не использовалась концепция сетецентрических операций и управляющих ими программ обработки больших массивов баз данных из-за базовых ограничений. Россия применяла старую «иерархическую» концепцию глубокой операции, разработанную более 80 лет назад. Но, как показал боевой опыт применения боевых экипировок, роботизированных систем и систем управления «Андромеда-Д» в Сирии, Россия успешно преодолела эти базовые отставания, а во многом и превзошла, прежде всего, по эффективности западную американскую систему. Причем никуда не делись и преимущества старой системы, которыми начисто была лишена западная концепция – военное мастерство, нестандарстность мышления, личная храбрость и мотивировка военнослужащих, чем всегда отличалась российская и советская армии.
С точки зрения дилетанта, этими же недостатками страдает и предлагаемая доктрина «вездесущности». Сложность защиты коммуникаций и узлов, возможность постановки преград, гашения вплоть до перехвата управления, создания огромных массивов ложной информации, сложная взаимозависимость между собой множества объектов, когда выбытие одного из узлов парализует деятельность всей сети, вкупе с отсутствием традиционных личных качеств военнослужащих и мотивировки, способности к самопожертвованию, накладывают на новую доктрину ряд ограничений, которые в условиях реальной войны могут не позволить решить основную задачу – Победу над врагом. А это в свою очередь в очередной раз сделает из армии США дорогостоящую, но бесполезную игрушку, способную эффективно работать только против отсталых, не способных к настоящему сопротивлению стран и народов. Тем более что сейчас в армии США в приоритете не укрепление боевого духа и создание обученных мотивированных солдат, а адаптация и прием в армию трансгендеров и прочих представителей многочисленных сексуальных групп, что крайне негативно скажется на боевых возможностях всех вооруженных сил страны.
Оценили 6 человек
8 кармы