15 февраля исполнился 31 год со дня вывода советских войск из Афганистана. Та война продолжалась почти 10 лет. Оценивают ее по-разному. Но только не те, кому довелось побывать «за речкой», кто там хлебнул по полной солдатских тягот, видел смерть товарищей. Для них та война — неотъемлемая часть судьбы. Возможно, самая важная. Один из таких - полковник полиции Андрей Медведев, исполняющий обязанности командира специального отряда быстрого реагирования «Булат» Главного управления Росгвардии.
Про подвиг девятой роты в Афганистане, особенно после одноименного кинофильма, слышал, наверное, каждый. Один из очевидцев тех событий - Андрей Медведев. Тогда он был солдатом-срочником, служил в ВДВ. Как воспоминание о тех событиях — черно-белое фото на стене в кабинете, где запечатлен молодой боец и два ордена Красной Звезды. Позже Медведев поучаствовал в обеих чеченских кампаниях, получил новые награды и раны. Но начиналось все в 1986 году, в 345-м полку ВДВ.
-Как оказались на афганской войне?
-В армию был призван в 1986 году. Сначала - Ферганская дивизия ВДВ, учебка, где готовили кадры для Афганистана. Учили полгода, основательно, с толком. Когда говорят, что вот, мол, необученных ребят отправляли на войну — это неправда, такого не было. Фергана — горный край, так что проходили альпинистскую подготовку, учились ходить в горы, десантироваться, вести бой в горных условиях. Готовили не только физически, но и по специальности: Так что в Афганистан, в Баграм, в 345-й полк ВДВ я попал уже готовым пулеметчиком.
-Сейчас в Баграме — главная база США и НАТО в Афганистане.
-Забавно, но когда нас готовили к отправке в Афганистан, то идейная установка была такая: во-первых, мы исполняем интернациональный долг, во-вторых, есть наша страна — СССР, наших южных границах — Афганистан, и, если мы не будем там находиться, то там будут войска США. Выходит, наши замполиты были правы (смеется).
-Проверку боем прошли?
-Наш полк был одним из самых боевых. Нам довелось поучаствовать во всех боевых операциях. Между собой называли их «войной»: «мы поехали на войну». Операция могла продлиться неделю, две недели, месяц. Это, например, операции по деблокированию наших баз, по поиску укрывающихся боевиков, рейды на территорию противника - это когда мы пешком, на бронетехнике или воздушным путем прибываем в район, где активны бандформирования, ищем их базы и укрытия, затем корректируем огонь артиллерии по ним.
-А ваша первая операция?
-Под Алихейлем. Подъем в четыре утра, как обычно. Сели в загруженную, заправленную технику, на броню, и поехали по афганским пыльным дорогам. Задача — прорыв осады наших войск в крепости Алихейль. Нас несколько раз атаковали «духи», обстреливали. «Вертушки» сбили при нас. Пара рот попала во встречный бой, их пытались сбить с высотки. Наша разведка понесла потери. Но в целом та операция закончилась успешно.
-Впервые под огнем страшно?
-Первое действие - ты ищешь свою каску. Потому что она неудобная, мешает на марше и ты ее снял. При обстреле натягиваешь ее. Кажется, что стреляют со всех сторон, а стреляют только с одной. Но здесь у тебя всегда включается инстинкт самосохранения, вспоминаешь то, что говорил сержант в учебке и действуешь как учили.
-Видимо, хорошо учили, раз у вас два ордена Красной Звезды за Афган. Для солдата срочной службы — это редкость. Даже для офицера. За что получили?
-Первый я получил, будучи девятнадцатилетним бойцом. Многие знают про операцию «Магистраль» - по деблокированию города Хост. Наш 345-й полк там сражался, я был корректировщиком огня. Был придан ставшей знаменитой девятой роте. Стал участником событий, о которых много написало и снято фильмов. А второй орден - это другая история. Мы поднимались на блокпост. Попали в засаду. Я выносил раненого и одновременно вызывал огонь артиллерии, спасая группу.
-В документе о награждении что написали?
-Стандартно: за мужество и героизм.
-А в бою чего больше: мужества или, может, страха, ярости?
-Есть три стадии. Первая - когда ты спокойно выполняешь то, чему учили и к чему готовили. Воюешь и выполняешь свой долг. Вторая — это когда рядом погибают товарищи, и появляется злость на врага и на всех. Хочется мстить и убивать. И есть третья - это когда тебе уже хватило и крови и боя вокруг. Достаточно.
«Представляешь, что убить могли тебя»
-Друзей теряли на войне?
-Да. Даже если кого-то не очень хорошо знал, всегда грустно. Представляешь, что убить могли тебя. Когда погибает друг — особенно тяжело. Товарища моего реактивным снарядом разорвало буквально на куски у нас на глазах. Потом собирали останки, чтобы отправить домой. Доставкой останков родным и похоронами занимались военкоматы. На похоронах присутствовали представители полка. Но только человека не вернешь.
-Самая опасная ситуация помнится?
-Самая опасная? Не поверите - когда отравился (смеется). И не надо думать, что это диарея и все, что с этим связано. Это постоянные боли и судороги в животе, и страх, потому что не знаешь, когда это кончится и кончится ли вообще. Начинаешь внутренне паниковать — не конец ли это.
-Обычно считается, что война — это взрывы, стрельба. А тут...
-Я тебе так скажу: знаю ребят, их много, которые были на войне, но не видели там ни мертвого ни живого боевика. Но они были на войне. Этого факта не отменить. Если в рембате отслужил, то это тоже храбрый человек. Он возвращал в строй бронемашины поврежденные, из них останки погибших ребят вынимал. Это разве не храбрый человек?
Здесь отчасти верно выражение «ожидание смерти - хуже самой смерти». Война — это куда чаще окапывание, обустройство позиций, подготовка и окапывание, снова и снова. Окажешься на горном блокпосту — площадка 20 на 15 метров в горах, и твоя жизнь зависит от того, как хорошо будет организован подвоз продуктов и боеприпасов. В таких условиях всякое может случиться. Кстати, чаще именно здесь открываются лучшие человеческие таланты: пение под гитару, рисование, стихи можешь начать писать.
-А о чем говорили, если было время?
-В свободное время чаще спали. Но если доходило до беседы, то речь шла только о «гражданке». Кем был, где жил, что будешь делать после увольнения. Мы жили в другой реальности, где можно было планы на жизнь строить вплоть до пенсии. И у каждого были такие планы.
-Как вообще Афганистан и афганцы воспринимались?
-С местным населением мы практически не общались. На это были специальные службы, которые работали с союзниками и с пленными. Мы пересекались только, когда проводили операции в селах: искали оружие, боеприпасы, укрывающихся боевиков. Когда мы входили в село, видели их быт, одежду, нравы. Казалось, что средние века. Но население, как правило, с нами не общалось. Почему? Потому что если мы заходили в кишлак, то оттуда убегали все, кто с нами встречаться не хотел. Они попадали в заранее расставленные засады, начинался бой... Поэтому местное население, которое не хотело оказаться на линии огня, при нашем появлении бежало как можно дальше и пряталось как можно глубже или выше.
-Пленных довелось видеть?
-Да. Самое жалкое и самое беззащитное существо в мире — пленный. Жизнь его висит на волоске, и все зависит от чужой воли или обстоятельств. В общем, его жизнь в других руках, он, возможно, хочет что-то изменить, но не может ничего сделать. Так что пленные всегда жалкие и запуганные. А не в плену — подлые и хитрые.
-Почему подлые?
-Методы войны — подлые: снайпер, засада, фугас. Нет ничего подлее фугаса. Когда он заложен и «ждет» жертвы день, два. Не догадаешься о нем, не узнаешь.
-Моджахеды воевали лучше, чем афганские правительственные войска?
-Почему лучше? Всегда у нас привычка на себя и на союзников наговаривать. Воевали они не лучше и не хуже афганских войск. Шли в боевики по самым разным мотивам. Кто за деньги, кто за клан свой, кто просто потому что по тем или иным причинам не любил правительство или нас. Например, мстит за убитого родственника.
Война не нужна никому. Все хотят жить, как-то строить свою жизнь. Как шел призыв в Афганскую армию, мы много раз наблюдали. Обычно в базарный день войска или Царандой (афганские внутренние войска. - «МК») оцепляли рынок, брали поголовно всех мужчин в возрасте от 18-20 до 35-40 лет и уводили в казармы. Там распределяли и отправляли в войска. Так что войны никто не хотел. С другой стороны, после нашего ухода Афганистан скатился в череду бесконечных войн. Так что сейчас, наверное, по-иному вспоминают, что у них было при нас.
«Я бы выбрал Афган и прошел этот путь еще раз»
-А вы как восприняли наш уход из Афганистана в конце 80-х?
-Тогда — со злостью. Мне уже выходил срок службы, ждал дембеля (демобилизации или увольнения в запас. - «МК»). А тут начался вывод войск, и меня задержали в Афганистане на три месяца. И я был зол. Сейчас думаю, что это было правильно. Мы вошли в Афган — это было правильно, мы приняли решение уйти — это тоже правильно. Оценку событиям пусть дают историки и политики.
-Когда вернулись домой, было тяжело влиться после войны?
-Мы вернулись в другой мир, не такой из которого мы уезжали в Афганистан. Перестройка, другие ценности, другие реалии. Все было по-другому, а потом и вовсе изменилось навсегда.
-А дальше?
-Дальше... Планы на жизнь поменялись. Предложили пойти в ОМОН — я пошел. Учеба, работа, СОБР, первая, вторая чеченские кампании. Так получилось, что афганская война навсегда изменила жизнь и направила сюда.
-Тот опыт на службе помогает? Чему молодое поколение учите?
-Мыть руки перед едой (смеется), не есть сырых фруктов и соблюдать правила личной гигиены. Вот уже действительно ценный военный опыт.
-Как относитесь к тому, что пишут о той войне, к фильмам о ней?
-Я читал эти книги, статьи и хочу сказать одно: большинство историй реальные, трагедии подлинные. Вопрос в том, как автор ими распорядится. Чтобы сделать себе имя и репутацию на скандалах? Важно не то, что он напишет, а то, для чего он это сделает. А если хотите понять Афган — послушайте песни тех лет. Все сразу, не выборочно. И поймете гораздо лучше, чем по этим книгам.
-Сейчас наша армия во-многом отличается от того, что видели вы тогда. Есть кабинеты психологов, зоны релаксации. В Сирии, например, на базе все бытовые удобства. У вас как было?
-Вместо душа и стиральных машин у нас был банно-прачечный комбинат. Все стиралось в больших промышленных машинах, но, как правило, после стирки все заражалось бельевыми вшами. Сейчас у солдата есть возможность пойти купить себе сникерс, у него все есть. У нас банка сгущенки - за счастье была. Психологи нужны, чтобы боец мог потом плавно вернуться в мирную жизнь. Только я думаю, что на войне больше всего нужно иметь злость. Злость и мужество. Остальное уже... не вторичное, но не так важно.
-Один офицер, ветеран афганской войны, сказал, что лучшие годы его жизни прошли в афганской войне. Для меня это несколько странно слышать. А вы как считаете?
-Спросили бы меня тогда, я бы сказал: нет, не хочу повторять это все. Сейчас, если бы у меня был выбор - пойти в армию и уехать в Афганистан или остаться и прожить жизнь заново — я бы выбрал Афган и прошел этот путь еще раз. Артемий Шарапов
Оценили 4 человека
9 кармы