часть 1 - Поезд «Москва-Пекин». Мексиканцы, немцы и австралийцы о России
.....И в этот момент мы узнаём, что Дэйв “потерялся” в Новосибирске – приходит начальница поезда, русская женщина, и, сказав о том, что Дэйв опоздал на поезд, описывает его вещи. Я выступаю в роли переводчика.
Все англосаксы взахлёб смеются над пропажей британца, чему начальница поезда и я очень удивляемся.
В незнакомой стране пропал человек – а эти ржут как лошади. Как могу, усмиряю их, особенно Шиллу, с которой Дэйв делил купе.
Конечно, есть что-то забавное в сложившейся ситуации. Точнее, скорее всего, появится потом, но не сейчас, когда мы даже не знаем, что именно случилось с англичанином.
По крайней мере, надеюсь, что он всё-таки нашёл душ, и что теперь он чист!
Как не хотелось пить пиво до этого инцидента, так теперь оно само просится внутрь. Ещё бы – столько эмоций! Я приступаю к нему в компании трёх американцев, двух южноафриканцев и одного немца. Последнего я прямо называю Санта-Клаусом, ведь это он принёс всем пива. Англосаксонское веселье в купе продолжается.
Приходит Тим, австралиец – простовато одетый парень роста чуть выше среднего.
Я представляю себе, как мы будем сдавать вещи Дэйва полиции в Мариинске.
Шилла, как настоящий русский, пьёт водку “Гарант” и пиво одновременно.
Озвучиваю ей банальнейшую вещь:
-Ты пьёшь “ёрш”!
В кураже гулянки иностранцы шутливо спрашивают меня:
-Ты что пишешь? Как мы недовольны тем, что закончилась водка?
-Ну, да, – говорю я и улыбаюсь. – О том, как англичане хотят водки.
-Но мы не все англичане!
-Я имею в виду англоговорящих людей!
И лист с рукописным текстом переходит по рукам. Все недоумевающе глядят на кириллицу, силясь понять, что же написано на бумаге.
Я даже не заметил, как Шилла начала негативно отзываться об испанцах – видимо, недовольство испанской колонизацией Мексики у мексиканцев в крови. Однако сидящие рядом поддерживают американку. Я же не могу упустить такого случая и прошу присутствующих написать пять честных слов об испанцах.
Шилла – об испанцах:
М****ки (в буквальном переводе – “анальные отверстия”);
Эгоистичные;
Заносчивые;
Думают, что они великие.
Ив – об испанцах:
Тупые;
Ленивые;
Отсутствует деловая хватка;
Негостеприимные;
Суки!
На перроне в Мариинске трое полицейских – двое мужчин и женщина – забирают вещи Дэйва. Причём волокут привязанные к рюкзаку ботинки прямо по платформе. На ходу женщина говорит своим коллегам:
-Ну, что ж, приобщайтесь к заграничной жизни!
Дэйв… Что сейчас с ним? С ним, ждущим русскую зиму в России.
За три минуты Шилла успевает посидеть на коленках у русского, пришедшего к нам ненадолго проводника-китайца и немца. Ох, уж эти техасские девчонки.
Я рассказываю Тиму о том, насколько часто в России показывают новости о лесных пожарах в Австралии. Делюсь впечатлениями о документальном фильме “Сошедшие с пути – в Пекин по просёлочной дороге”, двое главных героев которого – австралийцы, – отправились на велосипедах из Петрозаводска в столицу Китая. Как и мы, тоже в Пекин!
Параллельно прошу Шиллу не нашёптывать мне на ухо гадости про Тима, потому что это банальные сплетни. Я вообще не понимаю, почему у неё возникла нескрываемая ненависть к человеку из Австралии. Зачем-то она пытается убедить меня в том, что Тим – хикки и бездельник.
Австралиец же говорит, что уже восьмой месяц находится в дороге. За это время он успел посетить Армению, Грузию, Англию, Германию.
Затрагивая тему природы, Тим удивляет поразительным фактом: “Семена некоторых деревьев вместе с ветром прилетают из Калифорнии в Австралию”.
Музыка, раздающаяся из ноутбука калифорнийцев, сменяется песней Дайаны Росс, и Шилла чуть не пускается в пляс…
Тим показывает мне австралийский аналог тоста “на посошок”. Интереснейший факт!
Австралийцы вместо произнесения фразы “На посошок!” наклоняют свои бутылки, стаканы и дружно выливают оставшееся “чуть-чуть” на пол.
Наглядное пособие вызывает скособоченные взгляды американцев.
В купе затевается всеобщий яростный спор об иммигрантах. Да не просто спор – мы буквально ругаемся друг с другом. Шилла чуть ли не посылает Тима на три буквы только из-за того, что он австралиец, из-за того, что “он ничего не знает о проблемах мексиканцев, как они добиваются успеха”, из-за того, что “австралийцам всё достаётся так”.
Тэйбор вообще со злобой просит Тима покинуть купе. И набрасывается на него с кулаками.
Американец и австралиец начинаются драться. Правда, мы с Йонатанам быстро их разнимаем и вываливаемся в коридор вместе с австралийцем. Да, и это, конечно, забавно, но только русский и немец вели себя спокойно, общаясь на темы национальностей, войн, иммигрантов.
В коридоре Тим бегло объясняет, из-за чего всё случилось. Оказывается, американцы недолюбливают австралийцев, потому что те, мол, “сидят на всём готовом, на острове, ни с кем не воюют, вообще ничего не делают”. Австралийцы же, как и русские, посмеиваются над американскими образом жизни, культурой, музыкой, над тем, что “американцы главнее всех”. Ох, уж эти межнациональные отношения.
Утром просыпаешься совершенно в другом мире: в тишине и спокойствии. За окном межбереговых холмов течёт роскошный Енисей. Холмы, они теперь сплошь вокруг нас. Холмы, холмы, холмы. Красотища!
Я говорю Робину:
-Это моя любимая Россия, my lovely Russia, та, что идёт от Красноярска до Владивостока. Она для меня такая именно из-за холмов и гор.
Англосаксы стоят в коридоре и мило общаются. О вчерашнем небольшом погроме, похоже, никто не вспоминает. Странно всё это.
И как там Дэйв? Парень из Вулверхэмптона, принявший душ в Новосибирске…
Британец, вещи которого забрала полиция в Мариинске. Меня, естественно, как русского человека, более всего заботит, украдут ли у него что-то. Дорогой фотоаппарат, телефон, туристическую пенку, термос… Примус, в конце концов.
В Тайшете, где от Транссибирской магистрали ответвляется БАМ, над одним из жилых домов по-прежнему величественно возвышаются резные профили Ленина, Маркса и Энгельса.
Да, в разных местах России разное время. Россия – как машина времени, только будущего и настоящего почти не видать.
Можно сменять лишь разные периоды прошлого. Нет, Россия – это не машина времени. Россия – это машина прошлого времени. Из прошлого ты можешь перемещаться только в прошлое, но никак не в настоящее или будущее.
В коридоре, где мы беседуем с Шиллой, появляется Робин. Американка спрашивает:
-Где Вы были?
-Гулял по лесу, – отвечаю я за британца. – Погулял и вернулся в вагон.
Робин улыбается.
Какой сегодня день? – вопрошает Шилла. Не знаю. И я не знаю… Это, вообще, второе потрясающее чувство после чувства дороги туда. Когда ты не знаешь, какой сегодня день.
И как же здорово стоять в коридоре между американкой и англичанином и вместе любоваться, любоваться, любоваться Россией. Красота!
-Шилла, утром я видел немного снега в окрестностях Красноярска.
-Совсем чуть-чуть или прилично?
-Чуть-чуть.
-Хотя, – в шутку продолжаю я, – возможно, это было содержимое выброшенного холодильника…
Глядя на наши деревни, я рассказываю иностранцам, что облик их, дома, не изменялись на протяжении веков:
-Пожалуй, после появления стекла лишь две перемены имели место: в деревни пришли свет и радио с телевидением. Причём обе были восприняты жителями как чудо. Как настоящее чудо, совершённое Сталиным. Поэтому-то сельчане очень любили советского вождя, боготворили.
И знаете, о чём меня следом спрашивает Робин?
-Алекс, какой сегодня день?
Я смеюсь. Ох, уж эти англичане и американцы, потерявшиеся во времени. Впрочем, я не исключение.
Да, мы сейчас потерялись во времени, а где-то в России затерялся Конфуций. Между прочим, как написал переводчик в послесловии книги, Конфуций – это человек, у которого самая древняя известная родословная. Она берёт своё начало за одиннадцать веков до нашей эры.
Вечером наш состав заезжает внутрь безумной красоты заката! Жёлтое солнце ярко горит над огромной пологой возвышенностью, покрытой густым тёмным лесом. Все мои заморские друзья припадают к окнам. Деревня Облепиха. 4566 километров от Москвы.
Изумительный свет, бьющий через стёкла, заставляет выбраться из своего купе трёх девчонок из Норвегии. Они, симпатичные как на подбор, тоже сейчас любуются Россией, хоть и на босу ногу.
Все, все есть, кроме русских.
И все ли девушки в Норвегии такие красивые?
Небо окрашивается в прежние эффектные розовые-голубые пастельные тона. Красотища! Какое же небо над Россией!
Я уверяю американку, памятуя о вчерашней драке:
-Шилла, мне, вот, наплевать на все эти разборки между нациями. Я знаю, что русские – лучшая нация, и поэтому спокойно пью пиво. Никакого напряжения.
-Нет, нет!
-Да! Да! Да!
Ох, уж эти американцы. Не понимают элементарных вещей.
О, боже! Вы представляете, каково это, час, целый час, любоваться из коридора вагона розовым закатом?! Целый час на стекле окна розовый закат расплывается по чистому октябрьскому небу.
Oh, my God! – слышится отовсюду (“О, мой бог!” – Прим. автора). Иностранцы поражены тем, что происходит на небе. – Oh, my God!
Пусть в твои окна смотрит беспечный розовый вечер,
Пусть провожает розовым взглядом, смотрит вам вслед.
Пусть все насмешки терпит твои, пусть доверяет тайны свои –
Больше не надо мне этих бед!
“Ласковый май”, “Розовый вечер”
-Дэйв впервые выехал за пределы Англии, – говорит Шилла.
-Теперь ему нужно будет писать книгу, – подытоживаю я.
Американка в который раз характеризует меня двумя словами: “smart ass” и “sarcastic” (“умник” и “саркастический”. – Прим. автора). Это одновременно и приятно, и забавно слышать, ведь слово “ass” (“задница”. – Прим. автора) используется Шиллой чуть не во всех случаях жизни: и в хороших, и в плохих.
В ночном Нижнеудинске плюс три градуса. Операция “Окно”. Заодно со своим мою и окно Шиллы.
-Хорошая работа! – подбадривает она.
-Спасибо!
Когда разговор заходит о книгах, я поражаю американку тем фактом, что они у нас очень дорогие: “Стоят по пятнадцать-двадцать долларов”. И тут же дополняю:
-В доме каждого советского гражданина есть библиотека, которую никто не читает.
-Робин, а чем Вы занимаетесь в жизни?
-Я – бухгалтер. Точнее, раньше им работал, а ныне на пенсии.
Но полно бытовых подробностей! Сейчас я расскажу вам о настоящем американском хэппи-энде! То есть о счастливом конце истории из реальной жизни, а не из какого–то фильма. Обратным поездом вещи Дэйва доставили в Новосибирск и передали владельцу.
Теперь англичанин живёт в обычной русской семье и работает на обычном российском заводе.
Шутка, конечно.
После Нижнеудинска мы созвонились с британцем. Каким образом? Я и Шилла оставили свои телефонные номера на листе с описью имущества Дэйва.
Включив телефон, я увидел смски о пропущенных вызовах с российского номера. Перезваниваю – а на проводе пропавший англичанин!
Чтобы лучше его понять, телефон передаю Шилле, она же англоговорящая. Оказалось, Дэйв успел принять душ, но ошибся платформой, что неудивительно, ведь вокзал Новосибирска огромный, да ещё и все надписи на кириллице.
Как я уже сказал, вещи ему отправили из Мариинска обратно в Новосибирск.
Британца в свою семью приютила женщина, работающая на вокзале.
Через три дня он полетит в Пекин на самолёте, потому что срок действия российской визы заканчивается. Конечно, Дэйв не увидит розовых закатов, сказочно красивых холмов, не увидит Байкала, Монголию, пустыню Гоби, но разве это сейчас главное?! Главное, что он жив-здоров. И переживает лучшее приключение в своей жизни.
Да и каково! Я накормил голодного англичанина из города Бат, обычная русская семья приютила Дэйва из города Вулверхэмптон. Что, что теперь англичане будут думать о русских после рассказов двух этих британцев?! Я довольно потираю руки, готовясь откупорить бутылку красного и отметить сей праздник. Сию, возможно, самую замечательную историю из жизни!
В этом месте я просто обязан сделать лирическое отступление. Вернувшись в Москву, я попросил Дэйва описать мне всё-всё, что с ним произошло. В ответ он прислал большое письмо, которое я просто-таки не могу не привести целиком:
“После приёма душа я понял, что до отправления поезда осталось всего пять минут. Так что я помчался по вокзалу и в спешке выбежал на совсем другой перрон. В темноте я не видел поезда, поэтому побежал дальше по платформе, чтобы найти его. Помня о времени, я спрыгнул вниз и понёсся прямо через пути. Наткнулся на один поезд, затем на другой, но подумал, что они не подходят, так как отправлялись в обратную сторону. Тогда я забрался на следующую платформу – и поезда всё равно нигде не было видно.
Тут меня осенило, что первый встреченный мной поезд и был нашим! Просто в тот момент показалось, что он едет в другую сторону… В общем, я рванул обратно по платформе, обогнул второй поезд и ринулся к первому. Я перебежал через пути, взобрался на перрон, откуда и увидел движущийся состав. Я глядел на него в надежде, что ошибся, но когда всмотрелся в окна, понял, что это наш поезд…
Я был обескуражен и просто не знал, что мне делать.
Всё, всё осталось в вагоне: все мои вещи, паспорт, кредитные карты. Вместо багажа у меня теперь были только одежда, которая на мне, полотенце и мыльные принадлежности.
Думаю, что в тот миг я даже орал на уходящий поезд, но было уже слишком поздно.
Ко мне сразу же подошли сотрудники вокзала. Быстро поняв, что я не говорю по-русски, они отправили меня к своему коллеге, чуточку знавшему английский. Я объяснил, что произошло, и он отвёл меня в административное помещение. Вообще, в те минуты я был просто в бешенстве, причём ещё большее раздражение вызывал языковой барьер. Однако я всё-таки сумел взять себя в руки, тем более, мне сказали о том, что мой багаж пребудет утром. Мне предстояло ночевать на вокзале.
Будучи по-прежнему в несколько ошеломлённом состоянии, я заплатил за ночь в вокзальной гостинице и постарался не думать о постигших меня трудностях. Мне даже удалось немного поспать. В восемь утра, как было сказано, я вернулся в административное помещение, и мои вещи уже ждали меня там!
Теперь моё положение стало более-менее понятным. Правда, вновь очень расстраивал языковой барьер – он буквально заставлял меня впадать в отчаяние. Хотя сотрудникам вокзала удалось найти мужчину, немного разговаривающего на английском, это спасало меня мало.
Тогда я позвонил в агентство, в котором бронировал билет, в надежде, что его представители смогут мне помочь. После долгого бессвязного разговора на ломаном английском стало ясно: я на какое-то время завяз в Новосибирске.
Мне могли предложить только билет на поезд, отправляющийся через четыре-пять дней, а это было совсем не здорово, потому что я приехал бы в Пекин слишком поздно и просрочил бы российскую визу. Поэтому я решил, что должен лететь на самолёте.
Самый подходящий рейс был через три дня, что обязывало меня опять искать себе жильё. Мне посоветовали остановиться в вокзальной гостинице, однако в ней были только общие комнаты – я же после таких ужасных событий нуждался в собственном углу, чтобы отдохнуть и собраться с мыслями.
И едва я начал спрашивать про отели в городе, как дежурная по вокзалу, Мария, предложила мне пожить у неё дома, с мужем и трёхлетней дочкой.
Я не мог поверить в её доброту, но с радостью принял приглашение. Единственное, Мария совсем не могла говорить по-английски – когда я пытался заводить с ней разговор, она лишь смеялась. Остаток рабочего дня я провёл в её кабинете, переупаковывая вещи и проверяя, всё ли на месте. Плюс я занимался организацией моего перелёта в Пекин.
В пять часов вечера мы встретили мужа Марии, и он повёз нас домой. Меня особенно впечатлило дорожное движение: оно было абсолютно хаотичным и недисциплинированным.
Я не находил в перемещении машин никакой систематичности, потому что водители ехали туда, куда им хотелось, несмотря ни на что.
Более того, множество автомобилей были очень грязными, точно на каждом из них лежал толстый слой пыли.
Наконец, мы подъехали к многоэтажке, где жила Мария, и пока она забирала дочку, Карину, я и Виктор отнесли мои вещи в квартиру.
Это была маленькая однокомнатная квартира, Мария и Виктор спали в гостиной на разложенном диване-кровати. Мне было велено спать именно на нём, а сами хозяева собрались лечь на надувном матрасе в комнате дочки, что было очень любезно с их стороны.
Сразу после мы с Виктором пошли в супермаркет, находившийся на другой стороне дороги, чтобы купить еды для ужина. Он спросил меня: нравится ли мне водка?
Я согласно кивнул, поэтому, помимо продуктов, была куплена ещё и бутылка.
По пути в магазин я предлагал заплатить, но Виктор мне не позволил. Мария приготовила прекрасный ужин. Отмечу, что она вообще прекрасно готовила в течение всего моего пребывания в гостях. Я ел котлеты, спагетти болоньезе, блины.
Мы пили много водки, а также пиво, купленное в очень крутом русском пивном магазине. В нём продавалось огромное количество сортов, а само пиво разливалось в бутылки из многочисленных краников. Вдобавок имелся большой выбор закусок к пиву.
В первую же ночь Виктор решил показать мне город. Напомню, он немного говорил по-английски. Он показал мне реку, многое рассказал из истории Новосибирска, поведал, как русские обживали эти места. Мне захотелось сделать кучу снимков, только при дневном свете, и Виктор сказал, что мы сюда ещё вернёмся.
После мы отправились в бар, потому что я жаждал увидеть ночную жизнь Новосибирска. По дороге обратно мы слегка перекусили, и всё это очень напомнило мне весёлую английскую ночь.
На следующий день мы пошли в парк, где Карина могла бы поиграть. Однако дети могли играть там только среди старой русской военной техники, стоящей на постаментах, что мне показалось очень странным.
В другом конце парка находился огромный монумент, посвящённый Великой Отечественной войне. Глядя на него, я понял, насколько важное значение имеет этот исторический период, вкупе с революционными годами, для русской культуры.
Новосибирцы гордятся победой над фашистами и с большим почтением относятся к своим отцам и дедам, воевавшим на полях Второй мировой. Также они уважают британцев, сражавшихся вместе с русскими против Гитлера. Моего деда, отлетавшего на бомбардировщике всю войну, Виктор назвал великим человеком.
Чтобы нам гораздо лучше понимать друг друга, Мария позвонила своей подруге Лине, знавшей английский довольно хорошо. Она приехала, и мы отправились гулять по Новосибирску. В этот раз мне показали значительно больше интересных мест, а Лина подробно рассказала о русской истории и русской культуре. В центре города меня особенно впечатлил внушительный памятник Ленину, но из-за темноты сфотографировать его не получилось – мне пообещали, что я смогу сделать это завтра.
Затем мы вернулись домой, прикупив много пива и закусок к нему. Причём мне опять не позволили заплатить.
Днём мы с Виктором уже гуляли по красивому городскому парку, где он, будучи студентом, проводил много времени с друзьями. Там же располагался и его университет. Затем мы зашли на работу к другу Виктора. Он был счастлив увидеть меня в Новосибирске и очень впечатлён моей поездкой. Дальше мы планировали поехать в центр города на автобусе, но друг Виктора отпросился с работы пораньше и повёз нас туда на машине. Всё оставшееся время мы катались по городу, изучая его. И Виктор, и его друг, очень хотели показать мне как можно больше интересных мест, рассказать о них. Когда же друг Виктора узнал о моей любви к виниловым пластинкам, то пообещал выслать мне одну в Англию, что в очередной раз было очень великодушно.
После возвращения домой нас снова ждала вкусная домашняя еда. Покушав, я стал прощаться с Марией и Виктором. Я настаивал на их приезде в Англию, однако они сказали, что вряд ли смогут себе это позволить. Я добавил, что им нужно приобрести только билеты на самолёт, что всё остальное я организую. По крайней мере, это было самое малое, что я мог сделать для них, ведь Мария и Виктор были так добры ко мне и так гостеприимны.
Виктор отвёз меня в аэропорт, где мы вновь с ним попрощались. Я ещё раз за всё поблагодарил его.
P. S. Ожидая пересадки на рейс до Пекина, я провёл один день во Владивостоке”.
Переведя письмо Дэйва, я связался с Марией, дабы узнать подробности пребывания британца в Новосибирске. Она поведала, что работает дежурной по вокзалу для приёма различных делегаций, что их с Виктором квартира состоит из двух комнат, что вместо водки была выпита перцовка, а спагетти готовились с обжаренным фаршем и соусом; парк, где играла Карина – это Сквер Славы; красивый городской парк, рядом с которым находится Педагогический университет – это “Бор”.
В дверях купе вновь возникает китаец, барыжащий пивом. Робин отказывается. Я – тоже.
-Русские не употребляют алкоголь! – добавляю я.
Англичанин задушевно смеётся.
Час до зимы. В смысле, до станции Зима.
И как вы понимаете, я имею в виду одну из прошлых зим, потому что Россия – это машина прошлого времени. В будущую зиму переместиться невозможно. Невозможно и в настоящую.
Перед станцией Зима в наш вагон входит Лао-цзы, автор книги “Дао дэ цзин” (“Книги о Дао и Дэ”, “Книги о пути и славе”). То есть я раскрываю вторую, очень почитаемую в Китае, книгу.
Сыма-Цянь пишет:
“Лао-цзы долгое время жил в Чжоу, но, когда начался распад династии, решил уехать. Когда он проезжал через заставу Саньгуань, начальник этой заставы обратился к нему с просьбой:
-Вы собираетесь навсегда удалиться от мира. Напишите мне что-нибудь на память.
Лао-цзы написал книгу из двух частей, в пять тысяч слов. В ней говорится о сущности “дао” и “дэ”.
После этого Лао-цзы уехал, и никто больше ничего не знает о его судьбе”.
Ненадолго вообразив себе сцену на заставе, я рассказываю калифорнийцам, Робину и Шилле о русских традициях обтираться снегом, выходя из бани, о купании в проруби. Иностранцы морщатся, говорят, что это не для них. Более того – они утверждают, что в поезде холодно, что нужны одеяла.
-Я русский, поэтому я сплю здесь в одних трусах! – шучу я.
Как попросил мой брат в смске, передаю Робину поздравление “с рождением маленького короля Англии”. Британец заливается добрым смехом.
-Джордж! Его зовут Джордж! – радостно уточняет он после задумчивой паузы.
Шилла принимается расхваливать английскую королеву:
-Она мне нравится! Улыбчивая, позитивная.
-Да-да, – соглашается бывший бухгалтер.
В продолжение Робин спрашивает, чем занимается брат.
-Машинами, запчастями. “Фольксваген”.
-О, это очень хорошая машина!
Тут же мой собеседник вспоминает “ЗИЛы”. Я повторяюсь, что с Заводом имени Лихачёва всё плохо. Робин вспоминает “Ладу”. Я говорю, что волжский завод работает, но ему помогает субсидиями государство.
Хоть я всегда позитивно отзываюсь о “Жигулях”, но в данном случае как в анекдоте:
У одного автовладельца стало из двигателя масло пропадать. Утром раз его щупом – мало! Дольёт, день поездит, раз щупом – опять мало! Позвал он одного знающего мужичка. Пришли они ночью в гараж, свет включили, и тут того мужичка ка-а-ак начало трясти всего! Трясётся весь и смеётся. “Так ты чего, – говорит, – сразу не сказал, что у тебя машина “ВАЗ”?! Ничего тут не поделать, из неё масло всё равно уйдет”. Взял бутылку водки и исчез.
-В Москве очень много джипов, и ты живёшь словно в деревне, – не могу удержаться я. Хотя, Москва – это же и есть большая деревня.
-Да, я видела много “Лэндроверов”, – делится Шилла.
-А какие ещё марки есть в России? – интересуется Робин.
-“Волга” есть, из Нижнего Новгорода, например. Правда, на Дальнем Востоке России русских машин вы не найдёте. Там появление нашего автомобиля сравни чуду.
-А какие в Китае машины?
Я роюсь в памяти:
-“Великая стена” есть…
Все смеются: “Ну, надо же!”
При начавшемся обсуждении программы “Top Gear” я моментально признаюсь, что она мне очень не нравится:
-В первую очередь из-за ведущего. Заносчивый, высокомерный, шумный. Не люблю таких людей.
Собеседники со мной совсем не солидарны. Ох, уж эти англосаксы.
-Вам нужен душ! – предлагаю я Робину, собирающемуся умыться.
-Нет-нет! – смеётся он. Впрочем, как и я:
-А что? Могла бы получиться интереснейшая история. Дэйв – в Новосибирске. Робин – в Зиме.
-Я – в Иркутске, – прибавляет Шилла.
-Пара из Калифорнии – в Улан-Удэ…
Тэйбор спрашивает Робина:
-Вы всегда жили в Англии?
-Нет, я три года пробыл на Фиджи.
-Фиджи – это мечта Джима Кэрри, – говорю я, – если судить по фильму “Шоу Трумэна”.- -На Фиджи очень людно и очень красиво! – уверяет британец.
Станция Зима.
Во время перекура на платформе к нашему вагону подъезжает кузовной трактор с углём. Две женщины с лопатами, молодая и не очень, начинают наполнять переданный китайцами бак. Йонатан поражается:
- Тяжело вашим женщинам… На таких работах трудятся…
-Да… – томно вздыхая, разделяю я мнение немца.
На станции же Зима все мои заморские друзья замерзают. Один ходит в шапке по вагону, другая – с красным носом. Третий купил водки, чтобы согреться, четвёртая завернулась в одеяло. Один я сижу в футболке и по-доброму подшучиваю над ними.
Сыма-Цянь пишет:
“Лао-цзы родился в княжестве Чу, в деревне Цюйжэнь. Это была одна из нескольких деревень волости Лайсян, Кусяньского уезда. Фамилия его Ли, имя – Эр, второе имя – Бо-ян, а посмертное – Дань. Служил он на должности хранителя архива чжоуского царского двора.
Однажды Кун-цзы (Конфуций. – Прим. автора) побывал в Чжоу, там он посетил Лао-цзы и задал ему вопрос о сущности этикета.
Лао-цзы ответил ему:
-То, о чём вы говорите, напоминает мне человека, кости которого давно уже сгнили в могиле и лишь памятны его слова. Совершенный человек в благоприятные для него времена разъезжает в колеснице, а в неблагоприятные времена странствует с места на место пешком. Слышал я, что хороший купец скрывает от людей накопленные им богатства. Добродетельный человек старается показать, что он глуп. Бросьте свою заносчивость и чрезмерные желания, напыщенные манеры и низменные страсти – они не принесут вам никакой пользы. Вот что я хотел бы вам поведать.
Распрощавшись с Лао-цзы, Кун-цзы сказал своим ученикам:
-Я знаю, что птица летает, зверь бегает, рыба плавает. Бегающего можно поймать в тенета, плавающего – в сети, летающего можно сбить стрелой. Что же касается дракона – то я ещё не знаю, как его можно поймать! Он на ветре и облаках взмывает к небесам! Ныне я встретился с Лао-цзы, и он напомнил мне дракона”.
Часть иностранцев несказанно восторгается самым дешёвым российским шампанским – и это презабавнейший факт.
Прочие заморские люди продолжают пить водку в нашем купе. Я, как истинный европеец, отпиваю красного вина.
Катрин из Норвегии – о русских:
Молчаливые;
Никогда не улыбаются;
Отзывчивые;
Серьёзные;
Выглядят как люди, жизнь которых тяжела.
Катрин из Норвегии – об испанцах:
Ужасный акцент;
Дерзкое отношение;
Высокомерны;
Слишком болтливы;
Великая культура, несмотря на всё вышесказанное.
Вообще, негативная тема про испанцев не оставляет меня равнодушным, потому что у её истоков стоит именно Шилла, имеющая мексиканские корни: рвущаяся наружу ненависть к австралийцам и испанцам выходит за все разумные рамки. Плюс американка ещё и подначивает своих попутчиков. Всё это и противно, и смешно.
продолжение:
часть 3 - Поезд «Москва-Пекин». Вагонные споры с американцами о патриотизме
часть 4 - Поезд «Москва-Пекин». Иностранцы и один русский в Монголии спорят про войну
часть 5 - Поезд «Москва-Пекин». Финишная прямая
http://rustoria.ru/user/64880/...
Оценили 45 человек
96 кармы