Конституционный суд подтвердил законность изъятия органов у погибших без согласия родственников. Это решение стало ответом на иск матери 19-летней Алины Саблиной. 11 января 2014 года Алину сбила машина, шесть дней она провела в глубокой коме, на седьмой ее родителей не пустили в реанимацию ГКБ № 1 имени Пирогова, а на восьмой им позвонил похоронный агент и сообщил, что вчера Алина умерла. Только через месяц после этого мать Алины Саблиной узнала, что из тела дочери были изъяты сердце, почки, части аорты, нижней полой вены, доли правого легкого и надпочечники.
О том, что дочь стала донором органов, Елена Саблина узнала из заключения судмедэксперта. Никакого разрешения родители Алины на это не давали. Елена предположила, что в день смерти дочери врачи потому и не шли на контакт, что Алина уже лежала на операционном столе. Так это или нет, разубедить мать теперь невозможно: она уверена, что Алина умерла не своей смертью.
Елена Саблина пыталась возбудить уголовное дело против врачей Пироговской больницы. Когда ей в этом отказали, она потребовала компенсации морального ущерба. Суды общей юрисдикции в удовлетворении иска отказали, а Конституционный суд вынес решение о том, что по закону «О трансплантации органов и (или) тканей человека» разрешения спрашивать и не нужно.
В нашей стране действует так называемая «презумпция согласия», то есть каждый из нас по умолчанию согласен на посмертное изъятие органов. Если нет — об этом нужно специально заявить при жизни. Заявление могут сделать и родственники умирающего, но они чаще всего не в курсе этой тяжелой обязанности.
— Чаще всего посмертными донорами становятся люди, попавшие в тяжелые автокатастрофы. В момент, когда человек уже умер, нужно очень быстро действовать, чтобы успеть сохранить органы, — рассказывает заслуженный врач России Дмитрий Антипов. — Испания — католическая страна, но ее медицина преуспевает в вопросах трансплантации. Потому что там придерживаются такой позиции: да, человек умер, но если его органы могут спасти другую жизнь, то почему нет?
Закон «О трансплантации органов и (или) тканей человека» был принят в России в декабре 1992 года. Он учитывает рекомендации ВОЗ, и большая часть профессионального сообщества считает его положения прогрессивными и «европейскими».
— Посмертное донорство органов — явление, широко распространенное во многих странах: в Австрии, Венгрии, Чехии, Великобритании, Испании, Бельгии, — объясняет юрист Евгений Спиридонов. — «Презумпцию согласия», действующую не только в России, но и в ведущих европейских государствах, никак нельзя назвать противозаконной или аморальной.
В США и Германии, напротив, действует «презумпция несогласия», но там граждан активно агитируют за донорство. В таком случае человек должен объявить о своем согласии заранее. В США, например, соответствующая пометка есть в водительских правах.
Конечно, врачи должны проявить и такт, и участие. Одно дело, если родственников действительно нельзя найти. Другое — если они стоят за дверью реанимации, как родители Алины Саблиной, и просят пустить их к ребенку. Игнорировать горе семьи — верх некорректности. Возможно, как раз это и нужно прописать в новой версии закона. Кроме того, теоретически «презумпция согласия» открывает пути для злоупотреблений.
— Решение Конституционного суда может значительно облегчить преступную деятельность черных трансплантологов, — считает главврач одной из московских частных клиник Светлана Ликсущенкова. — Вопрос о согласии родственников, напротив, исключает возможность преступлений, поэтому они должны знать о хирургическом вмешательстве, давать или не давать свое согласие на изъятие органов. Действовать на свое усмотрение врач может лишь в случае, когда согласия спрашивать не у кого. А если человек дал согласие при жизни или родные — после его смерти, это должно быть оформлено юридически.
Оценили 4 человека
4 кармы