Ненавидите ли вы английский так, как я не люблю его, то есть всеми силами души вашей, со всем энтузиазмом, со всем исступлением, к которому только способна седая зрелость? У меня от него на родине великого и могучего уже уши в трубочку сворачиваются и вянут и в глазиках рябит.
Учился я в СССР в английской спецшколе, где язык преподавали со 2-ого класса. Чтобы пояснить, насколько в наши детские умы серьёзно вдалбливали язык потенциального противника, приведу несколько примеров.
Английский был 3-4 раза в неделю. За учебный год мы исписывали конспектами по 2 – 3 общих тетради по 96 листов. Читали и пересказывали трагедии Шекспира (в адаптированном тексте, в оригинале его и аглокаксы не прочитают). Мой почерк усреднился между кириллицей и латиницей.
Разбуди меня ночью, и я продекламирую, например: For ages people dreamed of travelling into space. And on the twentieth of April In nineteen sixty one these dream came true. The first man, who fly into space, was the Soviet man, communist Yuri Gagarin (Гагарин – наш!).
Мой друг отличник в периодах между запоями по интернету шпарит пачками технические переводы, отчего и процветает на корнях школьного образования времён СССР.
В ВУЗах мой слабенький троячок был пятёркой с плюсом, а англичанка за перевод статьи из америкосовского журнала, хотела воздвигнуть мне рукотворный памятник в виде «5+∞», но я скромно отказался в пользу 4, потому что когда у тебя 5 – ты как у Жванецкого «одинок, как баран на вершине. Также и богат», а с 4 ты идёшь по широкополосной дорожке 3-, 3, 3+, 4-, 4, 4+, 5- («пять с майонезом» (five with the minus)) и 5 хочешь с песней, хочешь без.
Хватанул «трояк», отхватил «пятифан», а среднее арифметическое, как и в жизни одно – «черпак». Я отказался, хотя «америкосовский» переводить очень трудно – это как если бы англичанин попал на необитаемый остров, десять лет бы там спивался забродившими кокосами вместе с обезьянами разных видов. Говорил бы с ними на тему «ты меня уважаешь» и обезьяны бы даже отвечали ему, что, «мол, уважаем, но пить не будем», а потом бы он вернулся на родину с остатками своего полу-обезьяньего словарного запаса. Нет, не на родину. Как раз шло заселение Америки и он, минуя родину, туда сразу поплыл и устроился учителем по фамилии Доббинс (Долбоёбинс по-нашему). Его потом Марк Твен (Отметь двенадцать (футов под килем)) описал в Томе Сойере.
Даже анекдоты были «свои» (ниже).
Или, например, карманные словарики, переставали с собой носить со второго года обучения, т.к. не было смысла. У меня был словарь В.К. Мюллера 1963 года с 70000 словами и выражениями, но и его было мало.
В общем, если во время войны, какой-нибудь пиндос попадёт к нам в плен, мы вытрясем из него всю информацию для командования без вскрытия его черепной коробки, а уже потом, запытаем эту сволочь голыми руками до смерти за наше счастливое английское детство.
Кстати, если бы к нам школу заехала Саманта Смит, то с 3-го по 10-ый класс никто не дал бы за её жизнь и дохлой мухи, т.к. во время её визита в СССР в школе мы только и делали, что переводили туда и обратно и пересказывали статьи о ней из «Moscow News» и «Morning Star» о том, как она расслаблялась в «Артеке».
С тех пор я пиндосов называю не иначе, как «аглокаксы» от слов «ugly» [агли] (урод), ну а «каксы» не надо переводить по ходу их паразитической сучности.
По мере изучения английского у меня к нему росло стойкое неприятие. Детский, а затем юношеский ум упорно противился тому, что надо кривя челюсть говорить «the», в то время, как оно явно по смыслу и звучанию смахивало на исковерканное русское «это», или «а»-экать, когда это по смыслу и звучанию «то».
Было непонятно, как подступиться к их словам, в которых я не видел ни основы, ни логики. Причём те дети, которые этому не придавали значения, а просто учили слова, вышли в хорошисты и отличники. Те же, кто пытался что-то понять логически, все были троечниками. Мои попытки найти в языке хоть какое-то подобие внутреннего глубинного смысла словообразования ни к чему не привели.
Росло убеждение, что английский язык – в прошлом язык неких бессловесных дикарей, которые когда-то слышали разумную русскую или иную речь и, частично понимая её простейшие слова, скопировали эти звуки для себя в процессе эволюции, изуродовав их почти до неузнаваемости и добавив «не занятые», возможно латинские и греческие слова Римской империи, например, Лондон - Лундин.
Например. Поставьте себя на место человека обладающего развитым разговорным языком, объясняющим что-либо бессловесному дикарю.
Вы ткнёте пальцем в середину композиции, например, на воду и скажете дикарю: «Это вода» (the water) (созвучно) и будете говорить «это» каждый раз, указывая дикарю на разные предметы. Так дикарь и запомнит, и будет применять «the» по делу и без дела.Вы скажете дикарю: «Это есть (this is) наш (our) последний (latest) и решительный (resolute) бой (battle)» (снова, опять, созвучно). И дикарь, жуя сырое мясо, примерно так и повторит, только у дикаря потом слово «след» (footprint, footmark) и слово «последний» (last, past) не будут иметь одного корня. Также у дикаря появится слово «resolve» (разрешать) другое по смыслу «resolute» (окончательный, решительный), но схожее по написанию.
Вы крикнете дикарю «Берегись!» (beware), т.е. «Держись ближе к берегу, где мелко!». Слово дикарь запомнит, но берег впоследствии назовёт «shore, coast». Возможно, что дикарь не расслышал предупреждения, и успел только спросить «Шо?!» и утонул (шучу). Вероятно, дикарю сказали «шоры» (shore) - закрывающие от ветра и волн изгибы берега (залив), или «занавешивать» (Даль: Занавесить мыс. остров, касп. пройти траверс мор. пройти предмет в отвесном направлении к пути судна, когда он завешивается круто обрасопленным парусом).Можно конечно утверждать, что дикарь о «берегись» (beware), узнал позже, чем узнал о посуде «be»«ware» (быть, посуда). Есть логика, есть: дикарь начал беречься, когда слепил жене-дикарке сковороду и скалку. Из «дорОга» (road) от «дорогА» желанна (dear) и «дорогА» затратна в постройке и эксплуатации (expensive, costly), дикарь образует созвучные, но разнокоренные слова: «road, dear, drive (ехать, водить), riding (езда)».
Из слова «носок» дикарь оставит себе только «sock» (носочек), ничего не имеющего общего с «nose» (нос) и «nostril» (ноздря). «Учитель задал мне вопрос, где расположен Канин нос…».
Или слово «бить» (beat). Дикарей видимо били, но мало. Надо было так, чтобы на генном уровне зафиксировалось. Т.к. били один раз, больше от слова «beat» или его части, за исключением «eat» (есть) ничего не образовалось.
С «медведем» (мёд ведающим) у дикаря вообще беда случилась. Вы дикарю показали на медведя и сказали, что он бурый (коричневый), показав при этом на коричневую кору сосны, ну, тот и обозвал медведя «bear», коричневый «brown», кору «bark», а тёмный «dark». У медведя мёд (honey) дикари отобрали, вместо мёда всучили улей (у-у-у летают) (honey), пчела (bee) стала недо_«bear»_ом и до кучи также назвали тёмное (коричневое) пиво (beer). Улей превратился в «beehive» (пчелиный куст). Сказал бы я: Ну да бог с ними, им в этом дурдоме жить, да как бы, не так (размышлизмы Задорнова тут не при чём).Немного дикарь научился в описании тела человека: Борода (beard), нос (nose), ноздря (nostril), зубы (teeth), вроде как «стиснуть», лягать (leg (нога)), губы (lips) липнут … и обчёлся.
В русском языке многое понятно о теле человека: сердце – в середине, голова – голая, живот – живут тут, печень – печёт (согревает кровь), почки – развесились, ухо – у входа, колено – к лени, поясница – пояс, спина – спи на ней, кость – к ости (центру), жила, сухожилие, солнечное сплетение – без слов понятно, нос – то, что выделяется, позвонок – звОнок, сигнал о болезни.
Или, в русском: дождь – дождались, снег (snow) – с неба или нега (блаженство), лес – лез, лез и вылез, озеро – озираю по глади далеко, пень – пни, запнись, облако – о благо, небо (sky, heaven) – не бог, радуга (rainbow «дождь, лук» - вначале был лук у Робин Гуда, потом радуга) – ра (солнца) дуга, яма – я мал если в яме, гора – путь к ра (солнцу), семья – семь я, рубить – руками бить («rubble» обрубок, «rub» втирать) ...
Т.е. в русском языке существуют простые глубинные слова, отражающие суть этого мира (бог, солнце, я, любовь …), на которых строятся другие слова, позволяющие наиболее полно описать этот мир.
В английском языке такого нет. Ни одного глубинного слова подобного Вы не найдёте (Если кто-то найдёт, звоните и пишите мне в любое время дня и ночи). Одни слова, лишённые смысла или заимствованные, одним словом АНГЛИЙСКИЙ ЯЗЫК - МУСОР.
Вы скажете: Как же так?! Он замахнулся на ВильЯма нашего Шекспира! Ты, сука троечник, не распознал таланта! А я, как человек, измученный английским, скажу: Шекспир, уважаемые, писал для своего театра «Глобус», который неоднократно горел и требовал денег на восстановление, и соответственно больше новых, не особо качественных постановок. Тогдашний народ, как и сейчас нынешний, валом валил на всякую ерунду: ревнивый муж, юные влюблённые, дворцовые интриги и дуэли.
И я Вас уверяю, что «Гамлет» в переводе советского еврея Лозинского, гораздо лучше оригинала.
К чему я тут всё это нагородил?
Да к тому, что я в России хочу слышать русскую речь, а не мусор английского, который разлетелся по планете. Оставим «О.К.» неграмотного презика СГА, который вместо «All Соrrect» (всё правильно) поставил визу «Oll Korrect», обезьянам, а волатильность (изменчивость) Кудрину с Орешкиным.
Анекдот обещаный: Два джентльмена встречаются на Трафальгарской площади в Лондоне (битва при Трафальгаре против испанского и французского флотов, где нечестивец старый адмирал Нельсон «was badly wounded and died» (скончался, как и жил)). Суть анекдота в том, что двое разговаривают по-русски английскими словами, а также в том, что с этой площади видны часы Биг-Бена и наручные часы на фиг не нужны. Диалог: - Which watch? (Которые часы?) - Such much. ((Смотрит на наручные часы) Так много.) – MGIMO learning? (В МГИМО обучался?) - Ask! (Спрашиваешь!).
Оценили 6 человек
7 кармы