Ее звали Надежда. Его звали Олег. Он был моим другом, она - его
невестой. Я любил их обоих, они любили меня и звали в свидетели. Я был
согласен, вот только она хотела сначала съездить домой и предупредить мать,
что выходит замуж, но свадьба будет далеко, и матери не удастся там
побывать. Олег согласился, что так будет правильно. Она улетела на тридцать
дней. А кругом шла война...
Он должен был встречать ее на аэродроме, но погода была плохая, и
вертолеты не прилетели. Нашу роту подняли по тревоге. Он сказал мне - "я
поеду с тобой". Я ответил - "не дури, лучше дождись Надежду". Он сказал -
"она не прилетит сегодня, видишь, что творится на перевалах? Вы вернетесь
уже к вечеру, а новые вертолеты будут только завтра - я поеду с тобой". У
меня было мало офицеров, я сказал ему - "ладно". Она прилетела на следующий
день в обед. Наша бронегруппа только что вернулась с кандагарской дороги. В
десантном отсеке моей машины лежал труп Олега. Его убили в упор, в сердце. Я
успел лишь застрелить того, кто его убил - от этого никому не стало легче.
Труп загрузили в тот самый вертолет, на котором Надежда вернулась обратно.
Ее отпуск закончился - её никто не мог отпустить снова даже на несколько
дней - они не успели пожениться и у неё не было штампа. Я не был виноват, но
не мог смотреть ей в глаза. Она не плакала, просто потухла лицом. Мне
хотелось хотя бы подарить ей цветы. Их не было в нашей округе.
Однажды в горах я увидел целое поле эдельвейсов. Я полез за ними - меня
обстреляли. Я успел сорвать только один. Я завернул его в мокрый платок и
спрятал в рюкзак. Там лежали гранаты. На следующий день я принес ей платок,
в котором был спрятан эдельвейс. Она раскрыла его, оттуда посыпалась труха.
Гранаты истерли цветок в мокрую пыль. Тогда она впервые заплакала. Я не
знал, что сказать ей. Эдельвейсы быстро сошли, я не успел добыть для нее
нового.
В день сороковин я был в засаде. Когда вернулся, она сказала -
"приходи, будем поминать". Я спросил - "а почему вчера не отметили". Она
сказала - "тебя ждали". Вечером, когда все начали расходиться, она взяла
меня за руку и сказала - "останься". Я остался. Через неделю Комбат сказал -
"проведи к ней телефон". Я сделал удивленные глаза. Комбат похлопал меня по
плечу и сказал -? я тоже знаю, где ты ночуешь, но война на этом не
закончилась - проведи тревожную связь?. К вечеру в ее домике установили
полевой аппарат. Она стала моей ППЖ (походно-полевая жена). Нас никто не
осудил. Она никогда не выходила меня встречать, но я видел после посадки,
как колышется занавеска в нашем домике. Она считала садящиеся вертолеты.
Однажды мой вертолет припозднился. Когда мы сели, она была на посадочной
полосе. Я выругал ее. Той ночью меня рвало прямо в постели. Она не дала мне
убрать за собой, а сделала это сама. Мне было стыдно, но я не мог ничего с
собой поделать.
Утром я задержался. Случайно заглянул под кровать - там лежала
радиостанция. Я проверил установку частоты - это была моя вчерашняя частота.
Я понял, почему она встречала нас на площадке - она знала мой позывной и
слышала мои переговоры. В тот день я понял, что люблю ее. Мы никогда не
говорили о том, что будет дальше. У меня была жена и недавно родилась дочь.
Она не заговаривала на эту тему. Однажды, я было начал этот разговор, но она
оборвала его, сказав - "сперва останься живым..." Мы должны были вернуться в
Союз одновременно в ноябре. В ночь на 23 октября в трех шагах впереди меня
рванула противопехотная заградительная мина. До замены оставалось только 7
дней.
Один из осколков засел прямо в коленном суставе. Она сказала мне ночью,
сидя рядом в палате - "если ты не сможешь ходить, я заберу тебя с собой в
Сибирь. Приготовься, ты станешь сибиряком". Я усмехнулся - "а если я
все-таки встану"? Она ответила - "тогда я не буду ждать, пока ты выйдешь из
госпиталя. Я уеду одна". "Почему"? - спросил я. Она сказала - "ты не сможешь
жить с женой, если станешь инвалидом. Она будет чувствовать себя жертвой, и
доведет тебя своей жертвенностью до родимчика. Я тебя знаю лучше, чем она,
хоть и у нее есть от тебя ребенок". Я спросил - "а для тебя разве это не
жертва"? Она покачала головой и сказала - "нет, для меня это не жертва, для
меня это шанс".
Через две недели я осторожно распрямил ногу, сустав сработал. На
следующий день она улетела. За две бутылки водки медики вывезли меня на
аэродром проводить ее. Я сидел на носилках и смотрел, как Ил-76 набирает
высоту. Он поднимался кругами круто на крыло и отстреливал в небо тепловые
противоракеты - с правого борта, с левого борта, с правого, с левого... День
был ясный и падающие с бортов "отстрелы" были похожи на маленькие солнышки,
постепенно тающие в воздухе. Я боялся, что самолет собьют. Его не сбили...
Мы встретились через десять лет на могиле Олега под Петербургом. Я был
уже разведен, она так и не вышла замуж. Мы не пытались ничего склеить
заново, но нам было хорошо те три дня, что мы прожили там. Год назад она
позвонила мне в Москву и сказала, что вышла замуж. Она не решалась на этот
шаг 18 лет. Я поздравил ее, и мне показалось, что искренне сделал это. И
только положив трубку, вдруг понял, что в глубине-то души мне немножечко
горько.
Понял, и сам удивился этому...
У меня есть два ролика с фотографиями работы спецназа ГРУ в Афгане
https://www.youtube.com/watch?...
https://www.youtube.com/watch?...
Другие его рассказы можно почитать здесь http://lib.guru.ua/MEMUARY/AFG...
Оценили 2 человека
5 кармы