Древний город Дмитров и одноимённый район Московской области тесно связаны с именем известного учёного, основоположника анархо-коммунизма Петра Алексеевича Кропоткина (1842—1921 гг.), проведшего здесь свои последние годы.
Отказавшись в июле 1918 г. от предложенной большевиками квартиры в Кремле, он поселяется в тихом городке недалеко от Москвы, где проводит годы жизни, работая над трудом «Этика», которой он уделял первостепенное значение.
Полная различных перипетий жизнь этого удивительного человека, напоминающая приключенческий роман, оставила неоценимый след в истории России. Будучи потомком Рюриковичей, отличавшийся невероятной тягой к знаниям, Кропоткин с благословения Николая I был определён и с отличием закончил Пажеский корпус, был назначен камер-пажом уже при Александре II, однако придворная карьера его не увлекла. Порвав с правящим классом, он избрал принципиально иной, полный тягот и лишений путь, которому остался верен до конца.
Добровольный выбор в качестве места службы — вместо престижного семёновского и Преображенского полков: — максимально отдалённого Амурского казачьего войска позволяло сосредоточиться на географии и природно-климатических особенностях тогда ещё малоосвоенной Сибири. Помимо величественной природы обширного края, его поразили люди: оказалось, что вдали от придавленных крепостничеством центральных губерний они гораздо проще и свободнее: «Народ умный, весёлый, работящий, не дичится, разговаривает с тобой как с равным, смотрит прямо в глаза». — Тогда же подмечал Кропоткин и более эффективные усилия местных общин в сравнении с предприятиями, поддерживаемыми правительством. Все проведённые на восточной оконечности громадной империи пять лет Кропоткин публиковался в столичных научных журналах со статьями, посвящёнными не только естественнонаучным вопросам, но и, к примеру, готовил проект реформы пенитенциарной системы, призванной смягчить условия содержания заключённых.
Согласно собственным подсчётам, в общей сложности он исходил около 70 тысяч вёрст по тропам (или даже без них) в Иркутской губернии, в Забайкалье и в Северной Маньчжурии, входившей в сферу влияния России. В противоположность идеям новомодного тогда Чарльза Дарвина он не видел в поведении животных, за которыми ему доводилось наблюдать, признаков естественной борьбы: напротив, «в местах, где снег может выпасть в июле и уничтожить всё живое, а потом пройти недельный ливень, после которого останутся болота размером со среднее европейское государство, я видел взаимную помощь животных». — Именно здесь, как отмечает кандидат политических наук Борис Прокудин, возникла главная идея Кропоткина, на которой будет построено всё анархо-коммунистическое учение.
Животные, приобретшие навыки солидарности, оказываются более приспособленными, и как фактор эволюции взаимопомощь имеет большее значение, чем конкуренция, отмечал он, не отрицая фактора внутривидовой борьбы. На примере деятельности переселенцев-духоборов на Амуре он доказывал «разницу между действием на принципах дисциплины и начала взаимного понимания. Дисциплина хороша на военных парадах, но ничего не стоит там, где результаты могут быть достигнуты лишь сильным напряжением воли всех, направленной к общей цели. В Сибири я утратил всякую веру в государственную дисциплину. Я был подготовлен к тому, чтобы сделаться анархистом».
Открыв Витимское и Патомское плоскогорья, он задолго до обнаружения Земли Франца-Иосифа предсказывает существование и определяет координаты этого архипелага, а также цепи полярных островов, названных впоследствии Грядой Кропоткина. Его заслуги отмечены членством в Русском географическом обществе, многочисленными наградами и благодарной памятью потомков:
«Без сомнения, Кропоткина не забывают учёные, работающие в области наук о Земле и оценившие умение Кропоткина комплексно рассматривать эти науки, находя связи между ними, способствуя своими работами становлению таких научных дисциплин, как геотектоника, геоморфология, палеогеография, гляциология».
В 1866 г. 24-летний Пётр поступает на математическое отделение физико-математического факультета Санкт-Петербургского Императорского университета и одновременно на гражданскую службу в статистический комитет Министерства внутренних дел. Поездка в начале 1870-х годов в Европу способствует окончательному формированию социально-политических взглядов князя Кропоткина, которые, как видим, едва ли стоит примитизировать и упрощать, сводя к крестьянской вольнице в духе небезызвестного «батьки» Махно…
Отмена в 1861 г. крепостного права, неоднозначные, непоследовательные и противоречивые реформы «царя-освободителя», волна крестьянских выступлений способствуют активизации общественно-политической жизни в Российской империи, вскоре сменившейся очередными «заморозками». Участие в тайных кружках, причастность к революционной пропаганде круто меняют судьбу учёного и мыслителя. 21 марта 1874 г. 31-летний Пётр Кропоткин делает в Русском Географическом Обществе резонансный доклад о существовании в недалёком прошлом ледниковой эпохи. А уже на следующий день он арестовывается за принадлежность к тайному революционному кружку и помещается в тюрьму Трубецкого бастиона Петропавловской крепости.
В написанных впоследствии «Записках революционера», охватывающих период с 1840 по 1890 гг., он в частности описывает ужасающие условия заключения, и каких усилий стоило ему не потерять рассудок. Однако случилось невероятное: при помощи друзей удаётся организовать дерзкий побег и скрыться за границей, где Кропоткин провёл более сорока лет, получив возможность вернуться лишь после Февральской революции 1917 года в России.
По словам Б. Прокудина, в отличие от его предшественника, бунтаря-разрушителя Михаила Бакунина, Кропоткин был больше сосредоточен на созидании: «Для него анархия — не бунт, а восстановление утраченной общественной солидарности, взлёт человеческой инициативы, это самоуправление на принципах новой этики». — Ведя активную общественную, научную и публицистическую деятельность в Швейцарии, Франции, Англии, в совершенстве владея многими европейскими языками, Кропоткин быстро набирает популярность, оставаясь при этом одним из наиболее авторитетных теперь уже и европейских учёных. Достаточно быстро он становится одним из редакторов раздела журнала Nature, освещавшего последние достижения в области всех(!) наук, залогом чему является его широкая эрудиция. Основные работы Петра Алексеевича — «Взаимопомощь как фактор эволюции», вышеупомянутые «Записки революционера», «Современная наука и анархия», «Речи бунтовщика», «Великая французская революция», «Идеалы и действительность в русской литературе», а также многочисленные лекции, статьи, полемика, энциклопедические заметки — посвящены не только теоретическом поиску оптимальных форм общественного и экономического мироустройства, но в немалой степени актуальным проблемам современной ему России, в которую Кропоткин страстно стремился вернуться.
На Финляндском вокзале Петрограда, столицы, охваченной уже революционным хаосом доживавшей последние месяцы Российской империи, его встречала толпа в несколько десятков тысяч человек — по свидетельствам современников, куда больше, чем Владимира Ленина. Казалось бы, предоставляется реальная возможность реализовать имеющиеся планы и теоретические построения: Кропоткину пришлась по нраву идея советов как органов самоуправления, способных, по его мнению, заменить государство и обеспечить обществу должную степень свободы. Но когда «халиф на час» русской революции Александр Керенский предлагает бывалому анархисту любой министерский пост (вплоть до главы правительства), тот остаётся непреклонен: «Я сказал ему, чтобы он не забывал, что я всё-таки анархист…» По воспоминаниям же дочери, Кропоткин от «лестного» предложения отказался, заявив, что полагает «ремесло чистильщика сапог более честным и полезным».
По мнению «отца русского анархизма», причиной неудачи революции в России следовало искать не в утопичности продвигавшихся большевиками идей, но в первую очередь из-за того, что смелость их мысли не была столь велика, чтобы отбросить «устаревшие» понятия о «государственном социализме». Разумеется, отнюдь не все политико-идеологические конструкты и построения Кропоткина могут быть восприняты в контексте реалий современности: в частности, критики отмечают утопический характер некоторых работ учёного «с явным уклоном в сторону теоретизирования, не подкреплённого в должной степени эмпирическими исследованиями». — Вместе с тем рассмотренные вне политически ангажированных, идеологизированных установок они «представляют собой ценность как теоретический источник по изучению парадигмы социального согласия, которая уступает в наши дни парадигме социального конфликта в социогуманитарном знании». — И уж в любом случае стоит отдать должное таланту Кропоткина-исследователя, его стойкости духа и верности некогда избранным идеалам служения людям.
Главным и завершающим трудом жизни Кропоткина стало обобщение накопленного богатого опыта, всех знаний, всех чувствований, самое главное в его анархизме — «Этика», которая дописывалась как раз в Дмитрове, в непростых, мягко говоря, условиях. Когда на обширных пространствах бывшей империи бушевала Гражданская война. Возделывая «приусадебный» огорода, супруги Кропоткины активно участвуют в создании кооперативного движения, в котором они видят основы самоорганизации общества. Пётр Алексеевич пишет письма Ленину, привлекая внимание к бедственному положению даже советских служащих и реализуя тем самым основные принципы анархистской практики — давить на власть, защищая социальные права людей. Надо заметить, теоретические и практические вопросы самоорганизации общества и его «малых» ячеек в условиях нарастающего социального, «революционного» и иного хаоса не потеряли актуальности и сегодня, более века спустя… Второй том «Этики» так и не был закончен. До последних дней Кропоткин, несмотря на многочисленные болезни и плохое самочувствие, не прекращал научной деятельности.
Одна из относительно малоизвестных граней наследия Кропоткина — его издательская деятельность, которой посвящена недавняя публикация, изданная музеем-заповедником «Дмитровский Кремль» и представляющая собой результат научного описания и перевода на русский язык эпистолярного комплекса из десяти писем Кропоткина периода 1899—1916 гг., адресованных тогдашнему известному британскому издателю и литературному критику Эдварду Гарнетту1. Как отмечается в предисловии:
«Введение ранее неопубликованных писем в научный оборот позволяет осветить сложнейшие этапы публикации П.А. Кропоткиным своей интеллектуальной собственности — литературных и научных трудов, в частности замечательной книги мемуаров учёного — "Записки революционера", главы которой печатал на своих страницах журнал "Атлантик" (США)».
В письмах, переведённых с языка оригинала (английского) на русский, нашли отражения грани интеллектуальной жизни Европы и России конца XIX — начала XX вв. Литературный талант автора, его умение ценить духовную поддержку, дорожить дружеской преданностью, проницательность учёного и глубокий анализ исторических событий представляют несомненный интерес для широкого круга специалистов в сфере гуманитарного знания.
Примечания:
1 Грани таланта: издательская деятельность Петра Алексеевича Кропоткина / Письма П.А.Кропоткина из архива МБУ «Музей-заповедник "Дмитровский кремль"» — Дмитров-Воронеж: ИП Копыльцов П.И. — 2024 г. — 80 с. Перевод, текст, комментарии Варламовой Т.
Оценили 0 человек
0 кармы